волна бежит на этот берег,
волна бежит и что-то бредит,
и звезды падают за ворот,
и ковш на небе перевернут,
и в голове смешались мысли
♫ Сплин — Танцуй
Жизнь чистокровного вампира напоминала жизнь человеческих аристократов Европы девятнадцатого века: они путешествовали, давали балы, занимались бизнесом и все, как один, подражали байроническим героям. Уставшие от всего, циничные и ко всему относящиеся с позиции снисходительного высокомерия, они с равным безразличием делали ставки на скачках и выбирали пешками живых людей. Юуки думала, что никогда не станет такой, но становилась, сама того не замечая. Проблема долгой жизни — не в скуке. Проблема — в отношении к самой жизни, своей и чужой. Убить кого-то вампиру вроде Сары было так же легко, как передвинуть фигуру на шахматной доске; никаких колебаний, сожалений и нравственных терзаний. Способность сопереживать исчезала на фоне прочих сил.***
Бал в честь дня рождения леди Ширабуки должен был пройти в ее вилле в Римини на берегу Адриатического моря — очаровательном образчике архитектуры барокко, белом и усаженном астрами. Сколько лет исполнится виновнице торжества, оставалось загадкой — чистокровные знали, для аристократов Сара намеренно держала интригу; кто-то был уверен, что ей около двадцати, кто-то — что больше сотни, кто-то — что примерно тысяча. Разницы нет, если выглядела она все равно лет на двадцать пять. На самом деле Саре было именно столько — двадцать пять, а исполнялось двадцать шесть, и Канаме это знал точно. Как и ее привычку праздновать день рождения в разные даты, удобные ей самой; настоящая — двадцатого апреля. Не самая молодая чистокровная, но одна из самых. Прекрасный политик и талантливая интриганка, хитрая, рассудительная, умная и расчетливая. Неудивительно, что Ридо пожелал видеть ее союзником. — До начала вечеринки еще десять часов, — немного раздраженно заявила Сара, когда слуги проводили Канаме в гостиную. Она сидела в кресле с таким видом, словно это был трон. Канаме спрятал улыбку — капризный ребенок. Избалованный капризный ребенок. Никто больше не посмел бы говорить с ним так, но к Саре Куран относился по-особенному; он помнил ее предков. Помнил и нежно любил. У Нее не было детей, но была сестра. Сестра, которая очень-очень давно вышла замуж за лорда Ширабуки. Множество поколений спустя этот род не прерывался — пока родители Сары не решили, что больше не в силах выносить ежедневное мучение под названием существование, и не вырвали друг другу сердца, оставив дочь на попечении прислуги. — Я захотел увидеть тебя раньше. Но подарок преподнесу, как положено — в начале торжества, — предупредил Канаме, садясь в кресло напротив Сары. — Как скучно, — протянула она, надув губы. — Я могу тебя развеселить, — усмехнулся Куран. — Но если честно, я пришел по делу. Сара… — он выдержал паузу. Одно из достоинств леди Ширабуки состояло в том, что с ней можно было говорить прямо. — Чего ты хочешь? — В подарок? — деланно-наивно уточнила Сара. — Почти. Сара, чего ты хочешь? — тон Канаме приобрел угрожающие нотки. Она имела право на некоторые вольности, но до определенного момента. Сара выпрямилась в кресле. Положила руки на подлокотники. Немного подалась вперед. — Власти! — выдохнула она. — Вот как, — сказал Канаме, — я и не сомневался. Но это все? Неужели это все? — А что еще? У меня все есть. У меня есть виллы в самых живописных, фешенебельных и престижных уголках мира. У меня есть автомобили всех марок, какие только выпускало человечество. Есть собственный самолет. Яхта. Воздушный шар. Круизный лайнер. Деньги в банках — самых разных, в самой разной валюте. Одежда, обувь, украшения — человеческой жизни не хватит сосчитать их количество. Книги! О, за мою библиотеку коллекционеры продали бы душу! Лошади, самые лучшие и породистые… Нет ничего, что я не могла бы купить, а если ты начнешь нести чушь, что любовь не купить за деньги, а любви у меня нет, то я встану и уйду. У меня вправду нет любви. Ничьей. Но мне этого не нужно. Я люблю себя, этого достаточно. — Поэтому ты хочешь власти? Сара забарабанила пальцами по подлокотнику из красного дерева. — Да, поэтому. Кроме того… кому еще ее доверить? — тихо спросила она. — Общество вампиров разрознено. Твой дед принял неплохое на тот момент решение — отказаться от монархии, но сейчас как никогда раньше необходимо правление кого-то одного. И доверяю я только себе. — Но не мне? Сара выдержала его взгляд. — Нет. — Правильно, — кивнул Канаме. — Верить мне — ошибочная тактика. Ты таких не избираешь. — А что нужно тебе? — спросила Сара. Канаме улыбнулся. — Наконец-то диалог между нами стал походить на конструктивный. Итак…***
Вампирские балы надоели Зеро до оскомины во рту, но в назначенное время он вместе с Кайто приехал к ярко освещенной нарядной белой вилле. В петлице пиджака красовалась алая роза. На фоне окружающей белизны она выглядела кровавым пятном. Встречи с Юуки Зеро ждал не с прежней обреченной досадой — с нетерпением и замиранием сердца. Он волновался за нее. После неожиданного визита к нему домой прошла неделя, и Юуки никак не выходила на связь, а вампиров класса Е стало еще больше, и хотя ей они никак не могли угрожать, но… но такие, как она, не станут бояться без причины. Даже как человек, Юуки редко была действительно испуганной из-за пустяков. Он сразу увидел ее в толпе, безошибочно различив среди прочих. Юуки надела пурпурное платье с пышной юбкой; Зеро вспомнил, что когда-то в Англии пурпур было можно носить только королевским особам. В ее волосах красовалась заколка с розой, созданной из рубина. Тонкую шею охватывала алая же бархатка. — Не пялься, — шепнул Кайто. Зеро цыкнул сквозь зубы и отвел глаза — вправду непозволительно долго таращился на принцессу Куран. Его внимание привлек другой вампир, вошедший в зал вслед за ними — раньше Зеро его не встречал, но знал, как он выглядит, где обитает, каким имуществом владеет и в каких состоит отношениях. Лорд Мисима Оури, чистокровный; он крайне редко появлялся в обществе, и Гильдия предполагала, что вскоре Оури погрузит себя в сон, последовав примеру Ханадаги. Наверное, если бы не Сара, он бы не пришел, но Сара была его невестой. Внешность Оури не сочеталась с тем, что Зеро знал о нем — странно понимать, что молодой мужчина на вид не старше тридцати пяти может быть настолько уставшим от жизни, но глаза Оури выдавали его; глаза старца, умудренного опытом, видевшего все и не желающего более видеть ничего. Он скучающе взирал даже на свою прелестную нареченную, поцеловав ей руку автоматическим движением, без малейшего чувства. — Моя дорогая Сара, с днем рождения, — голос звучал абсолютно бесцветно. Зеро внутренне поежился — в голосе Оури была мелодия вечности, жуткая и неумолимая, как сама смерть. Он впервые видел вампира в таком состоянии. Все знакомые ему чистокровные иногда совсем не отличались от людей, даже Исайя проявлял гораздо больше эмоций и интереса к происходящему… впрочем, по сравнению с Оури эмоционален был кто угодно. Одна миллиардная часть — и то больше, чем ноль. Зеро предпочел их не слушать, переключив внимание на Юуки, к которой подошел Канаме, по-хозяйски уложив ладонь на ее талию. Он не мог услышать ничего интересного, они не обсуждали бы важных вещей там, где их априори подслушивали — наверняка многие вампиры сосредоточились именно на Куранах — но нежничанье Канаме с Юуки и то приятнее, чем Оури. Эти двое были хотя бы живыми. Он не обратил внимания, как Сара с Оури покинули зал, практически исчезнув. Кайто заметил, но не придал этому значения — каким бы ни выглядел Оури, а эти двое чистокровных были помолвлены, кто знает, какие у них дела наедине.***
Подойдя к открытому окну, за которым открывался чудесный вид на ночное море, сияющее в лунном свете, Оури проговорил: — Сделай это со мной, Сара. Она подошла сзади, игриво обняла его со спины, прикасаясь губами к шее. Оури не напрягся и не расслабился. Никак не отреагировал. Другого Сара и не ожидала. — Сделай это, — повторил Оури. — Что именно? — она прикусила мочку его уха. — Может, ты имеешь в виду… — Нет. Ты знаешь, что я имею в виду, — обернувшись, Оури посмотрел на Сару сверху вниз. — Убей меня. — Тебе не хватает храбрости сделать это самому? — она скривила губы. — Я не думала, что ты настолько труслив. Или ты хочешь умереть, в последние минуты видя мое лицо? — Нет, — Оури качнул головой. — Я не боюсь и могу сделать все сам. И я больше не романтичен, чтобы мечтать о смерти от руки прелестной девушки, как бывало в дни моей юности. Просто сегодня твой день рождения. Разве это не стало бы хорошим подарком для тебя? И для меня заодно. Сара провела ногтем по его подбородку. — А ты хорошо меня знаешь. И что, Мисима, ты вправду готов отказаться от жизни? От всей этой красоты? — она показала на окно, где переливалась сиянием лунная дорожка. — От вкуснейших блюд и вин? От искусства? От технологий? Мир не стоит на месте. Телевидение, интернет, космос — подумай, еще каких-то сто лет назад люди радовались изобретению способа общения на расстоянии, а теперь это самая обыденная вещь! Еще сто лет, и они начнут выходить за пределы Земли. А искусственный интеллект? Представляешь, если начнется восстание машин? Или зомбоапокалипсис? У мира есть, чем удивить тебя. Всегда есть. Каждый день. Неважно, сколько тысяч лет ты живешь. — Мне не нравится интернет, — ответил Оури. — Когда-то я ходил в кино по несколько раз в день. Смотрел все фильмы, какие только шли в кинотеатрах. И знаешь что? Они все одинаковые. Любовь, предательство, месть, война, бегство… Это повторяется из одного жанра в другой. Я могу предугадать сюжет любого кино или сериала. Точно так же с музыкой — что музыка? Одни и те же ноты в разных комбинациях. К тому же, искусство, в отличие от техники, на мой взгляд, регрессирует. Электро, техно… нелепое дерганье на танцполе ночных клубов. Набор слов, который выдают за стихи. Раздетые догола певцы и певицы. А литература? Ты видела, во что превратили вампиров? Эти романтизированные глупые образы… Нет, Сара, искусство ничего не может мне предложить. Как и технологии. Машины… телефоны… разнообразные кухонные приборы… никогда не разбирался в них. Путешествия… Космос… Это меня тоже не интересует и не интересовало. Я видел все уголки мира. Я пробовал все, что они готовят. Я нырял под воду и гулял среди льдов Антарктиды, ездил на верблюде по пустыне Сахара, даже взошел на Эверест. Я родился в десятом веке, и десять веков пролетели перед моими глазами. Я устал. Мне скучно жить. Убей меня, Сара. Если это доставит тебе удовольствие; если нет — я уйду и убью себя сам. Сара смотрела на него с тоской, думая, что в день их знакомства Оури был немного живее. Самую малость, но хотел жить, может, даже хотел на ней жениться, а потом — тот еле тлеющий огонек угас окончательно. Жалкое зрелище. — Какое жалкое зрелище, — повторила вслух Сара. — Нет ничего более омерзительного, чем тот, кто владеет даром бессмертия и жаждет смерти. — Знаю, — еле заметно кивнул Оури. — Знаю, Сара. — Может, кто-то на моем месте начал бы жалеть тебя, — усмехнулась она. — Другая девушка. Может, она попыталась бы вернуть тебе интерес к жизни, помешала бы умирать, умоляла бы держаться… Я не такая. Я вырву тебе сердце и ни секунды, ты слышишь, ни секунды не буду страдать. — Да. Ты не из тех, кто спасает других. Наверное, это хорошо… Наверное… Договорить Оури не успел — осекся, поперхнувшись собственными словами. Опустив взгляд, увидел руку Сары, пронзившую его грудь. Поднял глаза — в первый и последний раз она увидела на его бесстрастном лице тень улыбки. — Прощай, — сказала Сара, резким рывком вырывая его сердце из клетки ребер. Оури покачнулся, упал перед ней на колени, как рыцарь, приносящий королеве клятву верности, и рассыпался мириадами сверкающих в лунных лучах осколков.***
— Здравствуй, — Юуки одарила Зеро привычной ему улыбкой. Такой привычной, что свело челюсти — снова окутало ощущение двойственности; это была та же Юуки Кросс, с другой прической, в несвойственной ей одежде, красивее прежней себя — но та же. У вампиров не бывает теплых улыбок, все они пропитаны фальшью, а Юуки — нет, ее не коснулась ни ложь, ни чужая кровь. — Здравствуйте, — ответил Зеро, чуть склонив голову. — Позвольте пригласить вас на танец? Если она удивилась приглашению, то виду не подала, грациозно протянув руку. Взяв ее ладонь, Зеро увлек Юуки в вальс, медленно кружа по залу. — Надеюсь, праздник развеял вашу грусть? — их слушали, поэтому приходилось прибегать к своеобразному шифру, не говоря прямо, лавируя между опасных тем, как корабль меж острых камней. Зеро терпеть не мог эти игры в загадки и с удовольствием спросил бы Юуки прямо, но здесь иначе было нельзя. — Римини исцеляет любые печали, как и море, — певуче промолвила Юуки. — Море дарит мне уверенность в завтрашнем дне и надежду на лучшее. Значит, все более-менее хорошо, понял Зеро. Проблема не решена, однако не приобрела масштабов катастрофы. — Вы очень приятно пахнете, — сменил он тему. — Это новые духи? — Да, эксклюзивные, — улыбнулась Юуки. — Их сделали Gucci по моему рецепту. Я попробовала себя в парфюмерии и у меня неожиданно получилось. — Действительно, редкий талант, — Зеро произнес это с таким выражением лица, что Юуки поняла — между строк звучало: «суп не сваришь, хоть духи сделаешь», и насупилась — дались ему ее кулинарные способности. — Благодарю, вы очень добры, — вслух сказала она — и замолчала. Зеро отчаянно хотел говорить с ней, неважно, о чем, но не мог придумать ничего, что прозвучало бы завуалированно; Юуки гораздо лучше научилась формулировать фразы в светских беседах, и, как назло — молчала, зато смотрела на него так, что Зеро ощущал себя падающим в бездну ее темных глаз. Нужно ли ему большее, чем это и тепло ее талии под ладонью? Нужно. Безумно нужно. Так, что покалывало в кончиках пальцев. Сладкий аромат пьянил, как вино, сердце учащало ритм, в танце Юуки нечаянно или специально прижималась к нему чуть ближе положенного… Это становилось невыносимой пыткой. Она вся была для него пыткой — захлестнутой на шее острой гарротой. Как же Зеро хотел поцеловать ее. Музыка прекратилась, оборвавшись на длинной ноте «до». Кто-то ахнул, кто-то пораженно чертыхнулся — Зеро отпрянул от Юуки, рефлекторно потянувшись за пистолетом. Заметил, как ее рука метнулась к бедру и мысленно усмехнулся — никуда не деться от привычки носить оружие, а может, Артемида и сейчас пряталась, прикрепленная к ноге под длинной юбкой; от мысли о железном жезле на девичьем бедре Зеро охватило несвоевременное секундное возбуждение. Он резко отвернулся — следовало тотчас броситься на запах крови чистокровного, внезапно разлившийся в воздухе, подобно звуку выстрела, но оставить принцессу одну было нельзя — во время танца Зеро из просто охотника ненадолго становился ее телохранителем. Юуки не казалась испуганной, ничем не выдала волнения, но побледнела так, что ее щеки слились с цветом мраморных колонн. Оглянувшись по сторонам, она проверила зал: троица кузенов говорила о чем-то с Канаме, Сара успокаивала взволнованных гостей, Кайто исчез — очевидно, узнать, в чем дело. — Что случилось? — одними губами спросил Зеро. — Оури, — проронила Юуки также на грани слышимости. Кайто вошел в зал и направился прямиком к Саре. Зеро сосредоточился на них — оставить Юуки он все еще не мог, а Канаме и ее свита не спешили подходить к ней с другого конца зала. — Где вы были сейчас, миледи? — спросил Кайто. Сара встревоженно хлопнула ресницами. — Я выходила попудрить носик. — Кто-то может это подтвердить? — Да… мой жених. Мы с Мисимой разминулись на выходе из зала, я пошла в туалетную комнату, а он сказал, что хочет посмотреть на море. С ним что-то случилось? — Сожалею, миледи, — сказал Кайто. — Мисима Оури покончил с собой. — Что?! Чуть не лишившуюся чувств Сару поддержал за плечи незнакомый Зеро вампир — аристократ, судя по цветку мальвы в петлице, из рода Шики. Все заволновались, зашептались, зашумели, заплакала какая-то девушка… Руку Зеро сжали тонкие пальцы. — Пойдем отсюда, — то ли приказала, то ли попросила Юуки. — Пойдем на воздух. К морю.***
Волны с тихим рокотом набегали на песчаный берег. Сбросив туфли, Юуки подошла к кромке воды, приподняв край платья, чтобы не замочить. Зеро встал рядом, пытаясь уложить случившееся у себя в голове; ничего из ряда вон выходящего не произошло, вампиры вроде Оури часто сводят счеты с жизнью, но каждый раз это самоубийство неизменно отражается на вампирах классом пониже. Теперь на одного чистокровного стало меньше, следовательно, вампирское сообщество утратило часть власти — не этого ли боялась Юуки? Самоубийством ли была смерть Оури? Когда убили Харуку и Джури Куран, это тоже выдали за суицид, но, в отличие от них, у Оури не было двоих детей. Была невеста, но иногда именно наличие невесты приводит к желанию умереть. Так или иначе, каковы будут действия Гильдии? Можно ли извлечь из этого выгоду? — Что думаешь? — спросил он у Юуки. — Что сегодня очень красиво светит луна, — ответила она. — Может, достаточно этих шарад? — Зеро! — Юуки вскинула на него умоляющий взгляд. — Сегодня очень красиво светит луна, — упрямо повторила она. — Я хочу думать об этом, а не о… — и сжала губы. На красивое лицо набежала тень. Какой же он идиот. Конечно, Юуки напугана. Она научилась королевской выдержке, но все равно осталась юной девушкой, и только что буквально на ее глазах умер человек; учуять аромат крови вампира для нее то же самое, что и увидеть, как чужое тело падает замертво. Юуки и так держалась превосходно. Откуда в ней столько внутренней силы — унаследовала от Курана? От своей матери? Кайен часто говорил о Джури в последнее время, говорил так, что не оставалось сомнений — он ее любил. Судя по всему, Джури была хорошей. Упрямой, вспыльчивой, взбалмошной, непоседливой — и очень хорошей. — Звезды сегодня тоже очень красивые, — Зеро указал на ковш Малой Медведицы. — Вон там Полярная Звезда. А вот Орион… Плеяды… Арктур… Юуки потянула его за рукав. Зеро повернулся к ней. — Меня завораживает звездное небо, — прошептала она, — но пугает. Космос бесконечен. Это так страшно. И так долго. Бесконечное путешествие среди звезд. — Юуки… — Не слушай меня! — она встряхнула головой, напуская на себя веселость. — Не слушай меня. Все хорошо. Не мой бал испортили, не меня допрашивает Гильдия… — И не твой жених мертв, — само собой вырвалось у Зеро. Юуки замолчала, вновь отвернувшись к морю, и он себя выругал: ну зачем сейчас ее дразнить? — У меня нет жениха, — словно не она произнесла, а донес шелест волн. — Нет? — Зеро не поверил своим ушам — почудилось, или же Юуки врет; зачем ей врать — он не знал. — Нет. Мы с Канаме… мы брат и сестра, — она горько усмехнулась: знал бы Зеро, кто такой Канаме на самом деле… — Я не смогла полюбить его, как мужчину. Он тоже не видит во мне женщину — думаю, даже не столько сестру, сколько ребенка. Мы притворяемся парочкой для Сената. — О, — сорвалось с губ Зеро. Не помолвлены, не влюблены, не жених и невеста — и при этом Юуки призналась, что он, Зеро, ей нравится, приходила к нему в гости, дрожала в его руках — а он, не зная правды, отвергал ее. Вины его здесь не было, но Зеро почувствовал себя виноватым. — Юуки… Она любовалась переливами воды в перламутровом лунном свете. — Послушай… Юуки не пошевелилась, но Зеро ощутил — напряглась. — Ты мне… Прибрежный бриз качнул немного отросшие кончики его волос. — …нравишься. Зеро думал, что Юуки вскинет на него ошарашенный взгляд, или начнет тараторить что-то в своей манере, или бросится обниматься, или ударит локтем ему по ребрам, чтобы не смущал ее — но она лишь улыбнулась с такой нежностью и печалью, что внутри у него сладко защемило. — Как было бы хорошо услышать это от тебя, если бы я была человеком. Иногда я жалею, что не человек — могу только им прикинуться, и, когда прикинулась, ты полюбил такую, как я… Вспыхнув, Зеро схватил ее за плечи, и, не дав одуматься ни ей, ни себе, впился в губы жадным требовательным поцелуем. Коротко охнув, Юуки ответила, цепляясь пальцами за ткань пиджака на его груди. Приоткрыла рот, позволяя их языкам соединиться — бесконечно любимая и бесконечно желанная, как просторы Вселенной. Вся Вселенная сейчас соединилась в ней и в его объятиях. Звезды таяли на кончиках ресниц. Море затихло, улегшись у ног бархатным синим зверем. Пока Зеро целовал Юуки, мир вокруг прекращал существовать, потому что миром становилась она.