Русалка для слуги Кощея

Едва взошло солнце, ящер и русалка подкрепили силы водой с сухарями и принялись за работу. Велимор расчистил от камней и хлама площадку и подступил к обломку киля, обстругивая его до размеров, потребных для небольшого челна. Даждьроса разложила на просушку одежду и присела на одном из камней с иглой, прилаживая один к другому лоскуты тугого конопляного полотнища в попытках сшить новый парус. Делая стежок за стежком и исподволь наблюдая за работой Велимора, которого и нехитрый плотницкий инструмент слушался лучше, нежели иных — колдовской посох или бубен, Даждьроса подумала о безумии ситуации, в которой они оба оказались. Что бы сказал батюшка Велес и другие прародители их рода, узнав, что русалка и ящер, подобно обделенным магией смертным, вынуждены строить лодку, чтобы выбраться с неприветливого острова? Та же прабабка Кощея и его сестер, древняя Щука, не по здешним водам плавала, а по великому морю-Окияну, тревожа покой Мирового Змея. Да и другие ящеры считали воду родной стихией. Но они могли принимать изначальное обличье для того, чтобы плавать или летать. С другой стороны, не показывали смертные такую сноровку в работе. К тому времени, когда дневной прилив добрался до границ их убежища на скалах, Велимор закончил с килем и намечал пазы для будущих ребер. Солнце достигло полуденной отметки и, обнимая лучами весь простор очищенного от облаков неба, припекало, отражаясь от обманчиво спокойной глади воды. Разгоряченный работой Велимор скинул не только куртку, но и рубаху. Хотя море плескалось совсем рядом, обдавая солеными брызгами, прилива он не страшился. Да и Даждьроса, сноровисто управляясь с иголкой, смотрела на прибывающую воду с равнодушным спокойствием. Гораздо большее ее внимание привлекал Велимор. Впрочем, в крепости красиво бугрившихся на спине и плечах могучих мышц она имела возможность не раз убедиться, еще когда он жил среди своих и носил иное имя. Много раз одолевал других молодцев-ящеров Велибор в богатырской потехе, а уж когда дорывался до какого дела, лютость проявлял не хуже, чем в бою. Красные девки приходили к нему в кузню не сколько замысловатую привеску, пальчатую фибулу или украшенные янтарем височные колечки заказать. Оставались на целый день вроде бы побеседовать о девичьем с сестрой Дождирадой, а на самом деле полюбоваться на его работу. Песнями звонкими радовали мастера, птичьим беспечным щебетанием. Вдругоряд среди веселых подруг сидела подле кузницы на пригреве и Даждьроса. Словно зачарованная, следила, как из нагретого на огне серебряного бруска вытягивает кузнец проволоку тоньше человеческого волоса, как с помощью олова напаивает на готовую привеску золотые зерна. Случалось застать Велибора и за плетением кольчуги, видеть, как с помощью клепки соединяет он половинки шлема или скрепляет ремнями и шелковыми нитями пластины крепкой брони. Только мечи ковал, закалял и заговаривал Велибор вдали от женских глаз. Предупрежденные Дождирадой девицы-русалки это знали и в такие дни к кузнице не шли. До поздней осени работал без рубахи Велибор. Только фартуком кожаным от огня и раскаленного металла себя защищал. На плечах и открытой части груди видела Даждьроса немало отметин, полученных в сшибках и боях от вражеских мечей. И ни одной сзади. Никогда не казал витязь лютому ворогу спину. Сейчас же тело изменника возле лопаток пробороздили два жутких шрама. Будто кто жестокий хотел выпрямить ребра или рубил по живому не до конца втянувшиеся в человеческую плоть крылья. Велимор проследил взгляд своей пленницы и болезненно скривился. — Что, не по нраву моя нынешняя краса? — спросил он сурово, подбирая и натягивая рубаху. Солнце скрылось в волнистой облачной дымке, вместе с приливом окреп ветер, и от камней тянуло промозглым холодом. — Это тебя твой нынешний господин наградил? — догадалась Даждьроса, с ужасом понимая причину, по которой ее тюремщик не может больше летать. Через какие еще муки ему пришлось пройти, прежде чем сломаться? — И жилы на ногах подрезал, — прихрамывая сильнее обычного, скривился Велимор. — Чтобы далеко не убежал. Даждьроса кивнула. Она уже поняла, что страшнее страданий плоти оказался страх за сестру, на который вероломный Кощей поймал бедного ящера хуже, чем удильщик проворную рыбу. — И все равно он тебя заставил себе служить, пообещав, что не тронет сестру, — даже не спросила, а заключила она. Из груди изменника вырвался глухой стон от осознания, что все оказалось напрасно. — Я слышала, что искусные кузнецы из рода людей или альвов создавали крылья из серебра или скрепленных воском перьев, — сочувственно проговорила Даждьроса. — Сказки все это, — отрезал Велимор, возвращаясь к работе. Даждьроса тоже вдела новую нитку в иглу, стараясь до темноты стачать хоть половину паруса. Когда солнце начало клониться к горизонту, она убрала иголку, сложила шитье и свернула одежду, чтобы снова не набралась сырости. Вытащив из сваленного в кучу добра котелок, Даждьроса спустилась на отмель и зачерпнула пригодной для похлебки морской воды. Из двух камней соорудила подобие очага, утвердив на них котелок, и, собрав подсохшие щепки, развела костер, использовав найденное на корабле кресало. Подарок дэва она спрятала под передник. Еще днем во время отлива она собрала в найденную среди хлама частую сеть крупных мясистых крабов, которых теперь отправила в похлебку. Спасенные припасы стоило поберечь, да и на пустой каше долго не протянешь. Выносливость выносливостью, но человеческие тела, в которых они оба оказались сейчас заключены, требовали пищи. Впрочем, в Среднем мире плоть нуждалась в насыщении и в истинном обличии. Когда похлебка была готова, Даждьроса сняла пробу и позвала Велимора. К этому времени он уже успел вырубить пазы по будущему правому борту и на еду набросился со звериной жадностью, обжигаясь до слез, но продолжая зачерпывать с самого дна побольше гущи. — А я думал, что такая жалостливая русалка, как ты, не ест живых тварей, — заметил он, сноровисто разбивая панцирь очередного краба и перемалывая зубами нежное белое мясо морского обитателя. — Растения тоже живые, — следуя его примеру, отозвалась Даждьроса. — К тому же все ящеры по природе хищники. Когда она ополоснула в море пустой котелок, Велимор еще раз проверил их лагерь и возле угасающего костерка устраивался на ночлег. Даждьроса взяла приготовленный для себя плащ, намереваясь лечь подальше у самой кромки вновь прибывающей воды. Велимор заметил это и, пока она разбирала гребнем совершенно запутавшиеся от морской воды непослушные рыжие волосы, перетащил ее постель поближе к костру. — Если боишься, я могу лечь там, — проговорил он, указывая на ее прежнюю лежанку, снимая сапоги и кладя между своим и ее ложем меч. — Только я женщин силой не беру. Разве что сами попросят. Он завернулся в плащ, и уже через миг Даждьроса слышала его ровное спокойное дыхание. Она подумала о том, как глупо повела себя сейчас. В самом деле, Велимор мог ее взять десятки раз, когда она полностью находилась в его власти. Додумать она не успела, погрузившись в глубокий почти спокойный сон. Впервые с начала плена.