Русалка для слуги Кощея

У ищущих Велимор и Даждьроса решили пробыть несколько дней: даже неутомимому ящеру требовался отдых после изнурительного морского перехода. Утром оба шли к речушке, где долго плескались, исцеляясь душой и телом. Даждьроса почти не стеснялась своего спутника, хотя и отмечала оценивающие, голодные взгляды, которые он временами бросал в ее сторону. «Я женщин силой не беру. Разве что сами попросят». Тогда, после приключения с медведем, Даждьроса была близка к тому, чтобы попросить. Но он сам не принял. Неужели считает, что отступник и изгой рода своей бывшей пленницы не достоин? В то утро, не по-северному солнечное и ласковое, они задержались у ручья подольше. Пронизанная золотистыми лучами вода так и сочилась магией, а веселая песенка быстрого, озорного на перекатах течения словно призывала забыть все печали и радоваться ясному утру короткого северного лета. Когда же они приблизились к становищу, то все ощущение благости и беззаботности улетучилось, точно дым хорошо разгоревшегося костра. Возле веж происходило что-то настолько нехорошее, что какой-то части сознания хотелось надеть перья или чешую и скрыться, хотя рассудок повелевал подойти и глянуть. Из становища доносился шум, но не детский смех или сонный гомон разговоров, обычные спутники начавшегося дня. Заглушаемый мхом звук шагов звучал сейчас едва не набатом. Но его перекрывали лязг оружия и отчаянные крики оленеводов, которые пытались отыскать родичей и собрать людей для того, чтобы вместе бороть какое-то лихо. Ветер на этот раз нес не привычное дыхание моря и не едва уловимые ароматы полуночных трав, обычно с привкусами сырости и болота. В воздухе пахло бедой: горький дым пожара смешивался со зловонием испытывающих жестокую боль, раздираемых страхом человеческих тел и тяжким, острым духом крови. Велимор и Даждьроса, не сговариваясь, ускорили шаг. Когда тропа привела их на бровку обрывистого склона защищавшей становище от ветра невысокой сопки, то перед ними во всей своей жути предстала картина побоища. Пока они нежились в реке, к берегу, не замеченный дозорными, пристал длинный корабль вроде потерянного Велимором. И приплывшие на нем охочие до чужих добра и свободы жестокие захватчики творили на берегу такие непотребства, которых не могло описать ни одно слово. В становище царил настоящий хаос, злым поветрием наползавший со стороны моря и создаваемый руками безжалостных захватчиков. Пришельцы, которых Даждьроса насчитала не менее трех десятков, поджигали или опрокидывали вежи, одним взмахом разрубали пополам молодых мужчин, ради потехи сносили головы старикам, топтали старух и хватали их юных дочерей за косы. Иные уже добрались до пастбища и резали жалобно плачущих оленей. Ищущие, не понимая, что происходит, выскакивали из веж, натыкались друг на друга, куда-то бестолково бежали, выхватывали из огня нехитрый скарб, вытаскивали стариков и детей. Иные пытались оказать сопротивление, но с костяными острогами и каменными топорами против булатных мечей не много навоюешь. Да и куртки из оленьих шкур защищают куда хуже кольчуг тройного плетения, пластинчатых доспехов и окованных железом щитов. — Кто они? — спросила Даждьроса, обозревая картину побоища, в свете погожего дня выглядевшую еще более жуткой и почти нереальной. — Неужели за мной пришли? Конечно, в годы жизни среди соплеменников ей случалось оборонять Змейгород от вражеских набегов, да и во время памятного нашествия Кощевой рати она стояла с луком на стене. Однако сейчас, особенно после приключения с медведем, все еще почти без магии да в чистом поле она чувствовала себя слабой и беззащитной. — Не похоже, — озабоченно отозвался Велимор, проверяя оружие. Броню он оставил в становище, но с мечом никогда не расставался. — Инор Кривозуб, конечно, прежде служил Кощею, но его прогнали. На Ледяных островах не нужны никчемные трусы. Видимо, настолько опустился, что уже не брезгует бедняками-ищущими, у которых и взять нечего, и сами они как рабы даже для жертвоприношений не годятся! Даждьроса подумала о том, что захватчики выглядят и действуют хуже порождений Нави. Впрочем, лиходеи и душегубы, которых не приняла Славь, обычно после смерти пополняли их ряды. Бедным оленеводам посмертие тоже не сулило ничего доброго. Если становище разорят, и некому будет свершить погребальные обряды, души погибших не смогут попасть в чертоги Предков. А о том, какая участь ожидала тех, кого разбойники оставят в живых, Даждьроса старалась даже не думать, вспоминая колодки и цепи в клетушках и каморках на корабле Велимора, видя, что без стеснения уже творят над пойманными женщинами захватчики. И как этому помешать, Даждьроса не знала. Не Велимора же просить! Он всех людей считает презренными смертными. Хотя он последние дни делил с ищущими хлеб и огонь, они для него оставались чужими. Но почему отступник, обнажив меч, решительным шагом направляется вдоль бровки, примериваясь, как бы побыстрее спуститься вниз? — Сиди здесь и не высовывайся, — на ходу бросил он. — Или, если не боишься, попробуй собрать и вывести уцелевших женщин и детей. Посмотрим, что эти отребья сумеют противопоставить настоящему воину. Он спрыгнул вниз почти на головы захватчиков, и вокруг него закрутилась бешеная пляска смерти. Хотя Даждьроса, преодолев первый страх и повинуясь разумному распоряжению, вместе со старой шаманкой собирала успевших убежать малышей, девчонок, молодых матерей и дряхлых старух, уводя их к сопкам, Велимора она не упускала из виду. Да и как упустишь живой вулкан или смерч? За время службы Кощею лучший боец народа ящеров, может быть, и утратил возможность принимать истинный облик, но с оружием обращаться, полагаясь на смертоносное ледяное копье, не разучился. Вроде бы Велимор, кольчуга и панцирь которого так и оставались где-то в их веже, двигался неспешно и даже с ленцой, слегка прихрамывая, но ни один из тех, кто встречался ему на пути, не жил дольше одного взмаха его клинка или бородатого топора. Некоторые успевали поднять меч для защиты, другие пытались стрелять из луков. Слуга Кощея только лениво отмахивался и уклонялся от стрел. — Где вас, таких неумелых, отыскали? Вам бы коз на выгоне пасти, и то не уверен, что справитесь. Насколько Даждьроса сумела разобрать, магией ледяного копья он не пользовался. Хватало силы ящера и заветных, доставшихся еще от батюшки Велеса приемов и ухваток, которых смертные повторить не могли. Земля там, где он проходил, становилась алой, но не от пестрой расцветки ягеля или россыпей поспевшей клюквы и брусники. Кладя на мох и камни разрубленные, обезглавленные тела, Велимор едва не морщился от скуки. Какая честь воину при таком неравенстве сил? И все же, когда уцелевшие захватчики сплотились возле вождя, выстроили какую-никакую стену из круглых щитов и ударили скопом, в то время как другие попытались зайти со спины, Даждьроса почувствовала тревогу за недавнего тюремщика и изгоя своего рода. Все-таки, вступая в бой с целой дружиной, не имея брони, он поступил опрометчиво. — Ты что, Велимор, теперь нанялся охранять этих вонючих северных кочевников? — желая вызвать гнев противника и заставить его сделать ошибку, зычно окликнул ящера Кривозуб. — Просто не люблю, когда мне заступают дорогу, — все в том же темпе нанося и отражая удары, отозвался Велимор. — Особенно такие никчемности, как ты. — Можешь называть меня как угодно, но мы с тобой сейчас в равном положении! — издевательски осклабился Кривозуб, предпочитавший держаться за спинами своих людей. — Вряд ли хозяину Нави понравится, что ты потерял свой корабль и пленницу упустил. — Корабль я хоть у тебя добуду, если захочу, — отозвался Велимор. — А вот ты голову другую — вряд ли. С этими словами он прыгнул вперед и, разметав опешивших разбойников, отделил голову их предводителя от тела. Вышедшие из оцепенения ищущие, мстя за кровь своих сородичей, достаточно быстро прикончили остальных. — Почему ты не использовал магию ледяного копья? — спросила Даждьроса, когда они, завершив над павшими защитниками кочевья погребальные обряды, сидели за тризной. Теперь оленеводы смотрели на своего заступника, точно на божество Верхнего мира. Не ниже шестых-седьмых небес. Другое дело, что Велимор их восхищения почти не замечал. Выглядел еще более озабоченным и угрюмым. — Для такой падали, как Кривозуб, слишком много чести, — презрительно отозвался он. — Ты не хотел, чтобы Кощей узнал, где ты находишься? — догадалась наконец Даждьроса. Если о кораблекрушении говорил уже морской стервятник Кривозуб, то владыка Нави знал о нем и подавно. Конечно, Кощей в душах своих слуг не читал, но мог предположить, отчего это матерый ящер, бывалый моряк и умелый воин повернул не к его владениям, а правит к восходу. — Придет время — узнает, — скривился Велимор. — Я обещал добраться до Ледяных островов еще две недели назад, а мой хозяин не любит, когда его заставляют ждать. Если бы ты еще после кораблекрушения от меня улетела, — проговорил он устало, и в голосе его прозвучала тоска. — Не стоило девушек безвинных обижать, — стараясь, чтобы ее слова не сочли укором, ответила Даждьроса. — Магия ледяного копья подпитки требует, — глухо и сумрачно отозвался Велимор. — Другой-то у меня теперь нет. А от этой себя забываешь. Взор заволакивает ледяной мрак. Я потому сегодня сдерживался. Знал, что не остановлюсь. А против порождений Нави она бессильна. Они ведь неживые. — Ты и без магии целую дружину, считай, положил, невинных людей спас, — робко тронула его за руку Даждьроса. — Нужны мне эти люди. Если бы Кривозуб сжег нашу лодку, я бы его поднял и еще раз убил. Только для ящеров я навсегда останусь изгоем. Эх, были бы у меня крылья...