Русалка для слуги Кощея

Каким образом она добралась до заставы, Даждьроса припоминала плохо. Похоже, отвыкнув от прежде таких простых и привычных чар, она слишком слилась с птичьей сущностью, чьи инстинкты ее и выручили, отыскав впотьмах безопасный и короткий путь. Хотя лебеди предпочитают наслаждаться небесами, освещенными солнцем. Сохранить рассудок ей помогла единственная мысль, всю дорогу стучавшая набатом в покрытой белым опереньем голове на длинной лебяжьей шее. «Только бы успеть, только бы застать его живым! Только бы донести мольбу о помощи до братьев-ящеров». Еще немного, еще несколько перестрелов — и лес расступится, открывая широкую просеку, на которой никакому лиходею не скрыться, и вознесшуюся на обрывистом берегу Дивны окруженную земляными валами, укрепленную рубленными из вековых дубов высокими башнями и толстыми пряслами сторожевую крепость. Одну из двух десятков на этой границе. Оттуда она сумеет привести подмогу. Она уже несколько раз посылала на заставу зов, но ответа так и не получила. И даже в тот миг, когда, приземлившись на площадку дозорной башни, приняла человеческий облик, встретила скорее возгласы удивления, нежели радости. — Даждьроса, живая! — Это и вправду ты? — Вот дядька Водяной обрадуется! — Да как же Кощей тебя отпустил? Ящеры-дозорные, среди которых Даждьроса узнала двоих троюродных братьев Тальца и Потока, проводив ее в помещение для караула, светили ей в лицо факелами, чертили в воздухе руны, изгоняющие нечисть, и явно не могли поверить, что под обличьем дочери владыки Водяного в их земли не пытается пробраться злобное и коварное порождение Нави. Даждьроса на них не обижалась, так было еще у предков заведено, но и ждать условленные три дня, не поднимая глаз, не раскрывая рта, права не имела. — Не видела я Кощея, не довез меня к нему Велимор! — пояснила она, едва имея силы стоять на ногах. — Да что ты такое говоришь? — не поверили ей дозорные, которые тоже помнили отступника как опытного и умелого воина. — Чтоб Велибор да такую пигалицу упустил? — рассмеялся чернобородый Талец. — Даже в лебяжьем обличии. — Нету больше Велибора, — строго напомнил ему сивоусый сотник Снежнодар. — Есть только Велимор — ледяное копье. — Который, когда узнал о судьбе сестры, разбил о скалы корабль, а потом защищал меня, лишенную магии, от опасностей пути, убил Кощеевых слуг, а теперь бьется против них у Щита Исполина, — скомкав все события прошедших нескольких недель, выпалила Даждьроса. — Чудные вещи ты говоришь, сестра, — осторожно подбираясь к ней, приобнял ее за локоть еще один брат Поток. — Уж не повредилась ли ты в плену рассудком? — Не верите? — дико озираясь, вырвалась из его цепких рук Даждьроса. — Тогда смотрите! Прежде чем обернуться и покинуть Щит Исполина, чтобы хотя бы ненадолго обмануть Кощевых слуг, она оставила на его вершине что-то вроде зеркала. Призвав силу росы, она сумела создать его копию, показывая сомневающимся ящерам то, что происходило в древнем святилище сейчас. Велимор ее, конечно, не подвел и место на вершине Щита Исполина выбрал не случайно. На узкой тропе, где он держал оборону, в ряд не могли встать больше двух человек. Слуги Кощея это понимали, поэтому, подобно Бешеному и Хвату, толкали менее расторопных и удачливых подельников на острие разящего копья, надеясь выгадать время и дотянуться до отступника. Велимор пресекал их замыслы в зародыше. Успевая одновременно отражать и наносить удары обеими руками, он рубил и колол, ловил лезвием меча бородатые метательные топоры и швырял их обратно, отбрасывал врагов окованной в латную перчатку могучей шуйцей так, что они катились по склону, увлекая за собой других. При этом он успевал следить за порождениями Нави, которые, предоставив людям возможность атаковать в лоб, лезли со всех сторон по отвесным скалам, пытаясь преодолеть пламя пылающих уже менее ярко костров. Велимор не забывал и о них. Не имея возможности применить там силу ледяного копья, он каким-то невероятным образом ухитрялся охаживать пытающихся зайти со спины порождений Нави горящей головней, которую выдергивал из ближайшего костра, или просто отгонял кощунственной бранью. — Эк у него ловко выходит, — с интересом наблюдая за побоищем, покачали кудлатыми из-за недавно снятых шлемов головами дозорные ящеры. — Додуматься же надо, соединить лед и пламя. — Так это ж Велибор, — снова назвав отступника прежним именем, протянул Талец. — Его теперь зовут Велимор, — поправил троюродного брата сотник. — И нам до его склок с такими же, как он, отребьями никакого дела нет. — Но они ж его изрубят и придут сюда, — чувствуя, как у нее холодеют губы, прошептала Даждьроса. Она не хуже дозорных видела, что, хотя Велимор держится, не давая врагам спуску, силы его на исходе. Все тяжелее вздымается в дыхании грудь, уже нет той завораживающей непостижимым совершенством быстроты и ловкости движений. А новые прорехи и вмятины на броне от вражеских ударов все чаще окрашиваются алым. И это если учесть, что в бой еще толком не вступили поднявшие немертвых колдуны. Хотя русалка летела напрямик над лесом, день пути по реке преодолев за пару часов лёта, она знала, что братья, если они выступят сейчас, приняв истинное обличье, это расстояние покроют еще быстрее. Но Снежнодар только равнодушно провел рукой по усам, подсчитывая количество убитых отступником Кощеевых слуг. — Вот когда придут, тогда и говорить будем. А скорее всего, и разговора никакого не потребуется. Не полезут они сюда, не осмелятся. А Велимор нам теперь чужой. Не трать силы, — строго глянул он на Даждьросу. — Убери свое зеркало. Иди отдохни, а утром Талец и Поток проводят тебя в Змейгород. — То есть вы бросите его там на погибель? — все еще не веря в жестокосердие сородичей, переспросила Даждьроса. — Он же столько лет защищал землю ящеров, лучшие доспехи и оружие ковал! — указала она на нагрудник десятника, вышедший из горна отступника. — Он сам избрал свою судьбу, когда магию ледяного копья принял, — строго глянул на нее Поток. — Предателям прощения нет. — Даже раскаявшимся? — цепляясь за таявшую, точно апрельский лед, надежду, взмолилась Даждьроса. — Почем ты знаешь, что его раскаяние не очередная уловка? — строго глянул на нее десятник. — Возможно, он специально вез тебя в Змейгород, чтобы, воспользовавшись нашим доверием, открыть ворота и впустить врагов. — Похоже, ты и сама, сестра, находишься под действием порчи или его морока, — снова потянулся к ней троюродный брат. — Это вас, верно, за время моего отсутствия испортили, — не скрывая жгучих слез обиды, сбросила его руку русалка. — Зачерствели сердцем, закоснели. Отгородились защитными рунами и не хотите даже видеть, как одну за другой ваших сестер и дочерей-русалок изводит поганый Кощей. Кто из вас спас и уберег Дождираду, кто меня, кроме Велимора-отступника, защитил? Знать вас больше не хочу, Змеегорода видеть не желаю. Если сгину, дара лишившись, падет моя кровь на вас. Взбежав обратно на башню, Даждьроса вновь обернулась лебедкой, взмывая в небеса, и вскоре пограничная крепость скрылась вдалеке.