Русалка для слуги Кощея

Хотя открывшиеся после разговора с князем раны и не свели Велибора в могилу, две недели он лежал пластом, терзаемый болью, вернувшейся лихорадкой и слабостью. Даждьросе снова приходилось приподнимать его голову, вливая в рот отвар. — Совсем развалиной стал, — ворчал ящер, зябко кутаясь в одеяло. — Дожил, называется. Никогда не думал, что окажусь неспособен даже раны магией залечить. — На это, видимо, Кощей и рассчитывал, чтобы ледяным копьем тебя навеки повязать, — хлопотала над ним Даждьроса. — Не дождется, — задиристо хмыкнул ящер. — Где бы только силы взять, чтобы с супостатом поквитаться и крылья вернуть. — Сначала раны залечи, — посоветовала Даждьроса, унося окровавленные повязки и прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. После визита Светлейшего их уединению пришел конец. Каждый день, как в прежние времена, к Даждьросе со своими хворями и телесными скорбями приходили люди. Она не отказывала ни старикам, которые жаловались на натруженные пачленки, ни молодым матерям, переживавшим из-за прорезающихся молочных зубов, ни красным девицам, приходящим за приворотными зельями. — И как только у тебя хватает терпения выслушивать весь бред, который они несут? — диву давался Велибор. Хотя он и лежал в укромном теплом уголке за печкой, где и раньше, случалось, задерживались раненые да особо тяжело больные, но все разговоры улавливал даже помимо воли. — А ты женские секреты не подслушивай, — с улыбкой посоветовала ему Даждьроса, проверяя его пульс и убеждаясь, что вызванный напряжением сил новый кризис миновал, и раненый теперь уж точно идет на поправку. — Да я и не подслушиваю, — смущался Велибор. — Они б еще погромче о своих сердечных тайнах тут кричали! Зато, когда за советами начали обращаться уже к нему, ящер приободрился и, кажется, даже на поправку быстрее пошел. Хотя Даждьроса не только сохранила, но и отчистила, насколько могла, от скверны и крови все его оружие и броню, исправить повреждения, нанесенные вражескими клинками, она, конечно, не могла. Пока Велибор тоже лишь сокрушенно вздыхал, разглядывая вмятины на латном нагруднике — следы от попадания заклинаний, копий и вражеских мечей. Тяжкий молот, как и меч, ему пока поднять было не по силам. Зато прорехи в кольчуге залатал достаточно быстро да так ловко, что даже внимательный взгляд бы ничего не заметил. А потом попросил добыть ему тигель и небольшой волочильный станок и начал плавить серебро, отливая височные кольца и фибулы. Делал тончайшие иглы для белошвеек, тянул скань, напаивал на привески зернь, да так искусно, что даже птицы пытались клевать. Девчонки-подружки, перед которыми он решил таким образом извиниться за пережитый в день налета на избу страх, сначала отнесли подарки волхву. Но тот магии Нави не обнаружил. Не чувствовала ее и Даждьроса. — А что тебя так удивляет? — усмехнулся Велибор. — Живого огня навь и скверна боятся. — А как же заклятое оружие и амулеты? — удивилась Даждьроса, видевшая клинки Кощеевых людей, которые в бою промаха не знали. — Все кузнецы на Ледяных островах — ящеры или люди, — помрачнев, пояснил Велибор. — Пленники безответные или изменники, расколовшие душу за злато. Велибор вздохнул, видимо, вспоминая годы, проведенные в почти добровольном полоне. Потом продолжал: — Они знают заветные сплавы, закаляют клинки в крови, а Кощей и его присные потом уже клейма кислотой и ядом вытравливают, с ними темную магию передают. Хозяин Нави только с золотом работает, а это самый коварный и изменчивый из металлов. Вроде бы не знает скверны, но сколько из-за него по всей земле льется крови. — А как же Ледяное копье? — осторожно спросила Даждьроса. Она уже не раз видела, как избранник применял страшный дар в бою, но не нашла даже следа заклятого оружия на Щите Исполина, хотя все прошедшие дни, ведя неравную борьбу с незваной гостьей, ощущала его сокрушительную мощь. — Этот проклятый дар всегда со мной, — пояснил Велибор, и его помеченное шрамом лицо сделалось бесконечно усталым. — От него мне даже в смерти не избавиться. Когда кузнь узорчатую мастерю или тебя обнимаю, кажется, меньше оно внутри ворочается, сердце язвит. А когда лихорадка подступает, оно почти полностью надо мной власть берет. Даждьроса прижалась к нему, обвивая могучую шею руками, чувствуя, как сердце в груди разрывается от жалости и любви. Неужели нет средства все исправить? Она бы любую цену заплатила! Пока же она освободила для тигля и волочильного станка место в избе, подумывая о том, что надо бы поставить рядом кузню. Работа и в самом деле врачевала ее избранника лучше любых снадобий. Даждьроса потихоньку привыкала к резкому запаху припоя и кислоты и даже не сердилась, когда по возвращении от больных из града заставала в горнице ватагу незнакомых мужчин в прожженных штанах и кожаных фартуках с куцыми от постоянного общения с огнем бородами. Кмети дружины, а потом и ремесленники достаточно быстро смекнули, что в их края пожаловал не просто Кощеев слуга, но искусный мастер. Велибор охотно делился секретами ремесла. Знал, что смертным его все равно не превзойти. Тоже понимал, что добро и его исцеляет. А еще его согревали объятья Даждьросы. Другое дело, что он пока никак не решался с ней возлечь. И вроде бы и слабость уже отступила, и раны почти затянулись, а он все медлил и не решался. Хотя Даждьроса не раз намекала, что она не против. — Не могу я бесчестие над тобою творить, брать тебя без обряда, — смутившись, признался он. — Да какое же тут бесчестие? — не поняла, куда клонит ящер, Даждьроса. — Столько времени под одной кровлей живем. Все в граде, думаю, считают нас мужем и женой. — Так это в граде, — вздохнул Велибор — А ящерам теперь мы оба чужие. Батюшка мне так и сказал, что я сама вольна мужа себе выбирать, — напомнила ему Даждьроса, которую этот разговор начал даже забавлять. Впрочем, прежний Велибор следовал Правде не только по духу, но и в соблюдении всех правил, традиций и условностей. — Когда я еще тогда хотел тебя сватать, — поделился Велибор, — свадебный выкуп, то есть вено, собирал, кику, расшитую жемчугом, присматривал. А тут увидел на торгу похожую — не удержался. Когда он достал из-за пазухи украшенный бисерной сеткой-поднизью, красующийся нарядными жемчужными шишками убор замужества, Даждьроса поняла, что без свадебного пира и всех прочих необходимых атрибутов им не обойтись. Не у ракитовых же кустов, в самом деле, такую красоту надевать. И даже придумала, к кому обратиться за помощью.