Русалка для слуги Кощея

Еще не стихли в городе разговоры о веселой свадьбе целительницы и ее избранника, еще Велибор с Даждьросой не успели, насладившись друг другом, вернуться к повседневным делам, а в ворота уже стучали косое Лихо и Обида с Бедой. Как-то ночью Велибор, внезапно пробудившись, слишком сильно сжал руку возлюбленной, а потом затих, закусив до крови губу и пытаясь сдержать стон. На покрытом испариной бледном лице даже в предутреннем сумраке выделялся налившийся чернотой нави шрам. — Что случилось? — потянулась к мужу живительной магией Даждьроса. — Ледяное копье ужалило прямо в сердце, — кое-как выдохнул тот. — Быть беде. — Кощей собрал против нас новую рать? — уточнила Даждьроса, мягкими успокаивающими круговыми движениями рук выравнивая сердцебиение любимого. — Еще не знаю, — вытирая брызнувшие из глаз слезы и жадно хватая ртом воздух, отозвался ящер. — Но какое-то лихо, похоже, проникло в град. — Но ты же понимал, что нас в покое не оставят? — прижалась к нему, согревая своим теплом, Даждьроса. — Не уверен, что это по нашу душу, — задумчиво проговорил ящер. — Просто след ледяного копья притягивает Навь, и его сложно утаить даже с могуществом твоего отца или дядьки Лешего. Даждьроса кивнула, выбираясь из-под одеяла и затепливая очаг, чтобы приготовить для любимого укрепляющий силы и отгоняющий Навь целебный отвар. Все это время они жили в относительном спокойствии и безопасности только благодаря заступничеству батюшки Водяного, который навел на пристанище дочери отводящие чары, и помощи Лешего, чьи внуки продолжали нести дозор. Помимо магии, премудрые старцы еще и пустили слух о том, что Даждьроса то ли вернулась в Змейгород, то ли спряталась у матери в Медных горах, а Велимор окаянный, хотя и не сгинул на Щите исполина, но то ли ушел к брату на Сорочьи горы, то ли примкнул к шайке каких-то разбойников. Мертвые, которых он отправил в Навь, толком ничего не могли рассказать. Жители княжьего города, памятуя прошлый набег, тоже остерегались говорить посторонним о том, что в их края вернулась целительница. Даждьроса зябко поежилась, отыскивая возле кровати мягкие меховые черевья и накидывая теплый плащ, чтобы посреди ночи не надевать шерстяную рубаху и поневу. Приближалось осеннее равноденствие. Крестьяне торопились обмолотить зерно и снять репу, брюкву и морковь. Детишки с веселыми дразнилками ловили сонных мух и хоронили их в гробиках из гнилых овощей. Молодежь веселилась, творя обрядовые бесчинства, и изобретательности их проделок временами удивлялся даже принимавший во всей этой суете самое активное участие неуемный Горыныч. Кроны деревьев постепенно окрашивались золотушной желтизной или лихорадочным румянцем увядания, на траве по утрам выпадал иней, и Даждьроса уже почти не чувствовала под пальцами капель питавшей ее магию живительной влаги. Впрочем, за лето, особенно в последние счастливые недели, она запасла достаточно и теперь намеревалась побороться за обретенное счастье и свою любовь. — Магия твоего отца с приближением холодов слабеет, — напомнил Велибор, с благодарностью принимая отвар и согревая застывшие руки о горячую глиняную чашку. — Да и лешачата собираются на покой. Может быть, и вправду стоило тебе тогда укрыться в Змейгороде. Не поздно и сейчас. — Ты меня гонишь? — с легким укором глянула на него Даждьроса. — Быстро же я тебе надоела. Али какая из смертных чаровниц сердце полонила? — Ты не хуже меня знаешь, что это не так, — заключая ее в объятья, отозвался Велибор. Когда небо окрасил блеклый, совсем осенний рассвет, разлившийся по реке пеленами стылого и зябко-недоброго тумана, в дверь избушки постучали. — Целительница-матушка, выручай! Без тебя с напастью не справиться. — Что стряслось? — не на шутку всполошилась Даждьроса, узнав голос боярина Вышеслава, отца Любавы и ее более робкой сестры. — Девчонок моих трясавицы замучили! — объяснил тот. — То огнея нападает, то ледея вымораживает. В лежку лежат, подняться не могут, нас с матерью не узнают. — И давно они так? — встревоженно спросила Даждьроса. — Да уж неделю, — понуро ответил Вышеслав. — А что же раньше не позвали? — нахмурилась Даждьроса. — Не хотели тревожить. Думали, сами одолеем, — вздохнул Вышеслав, выходя на крыльцо, чтобы дать Даждьросе возможность переодеться и собраться. Когда целительница укладывала короб, она увидела, что Велибор тоже готов к выходу и опоясан мечом. Хотя обычно он отпускал ее спокойно, зная, что среди жителей княжьего града она находится в безопасности. — Я с тобой, — поймав удивленный взгляд Даждьросы, пояснил ящер. — Чует сердце, — он выразительно указал на грудь и свой шрам, который начал бледнеть, — это не простая хворь. Чутье мятежного слугу Кощея не обмануло. Едва войдя в ложницу больных, помимо обычных тлетворных запахов телесных скорбей, чуть приглушенных ароматами трав и отваров, Даждьроса ощутила недоброе дыхание Нави и устрашилась тому, какая безжалостная гостья пожаловала в княжий град. Изо всех злокозненных порождений Нави, пробирающихся в средний мир, чтобы поражать скверной, убивать и мучить все живое, самым подлым нравом обладают трясавицы и прочие хвори, поражающие людей, животных и растения. Подкрадываются они незаметно, укрывшись под пологом промозглого дождичка или прикинувшись осенним туманом. Пробираются в не проконопаченную щелочку или открытую дверь вместе со сквозняком. Прячутся в земле или воде, в каплях крови или слюны больного. А уж если, не встретив сопротивления, доберутся до нутра, то не жди от них пощады. Особенно любят раненых, детей, стариков да рожениц, в момент появления на свет новой жизни вступающих в опасный круговорот между мирами. И не всегда даже опытным целителям удается их отогнать. Люди знали двенадцать трясавиц, Даждьроса за время своей жизни в Княжьем граде встречала в десятки раз больше. Ей, как и другим потомкам бессмертных, трясавицы не могли причинить особого вреда и старались просто не связываться. Боялись исцеляющей магии воды, огня или земли. Велибор, когда лежал изрубленный, страдал от их козней хуже иных смертных лишь потому, что был отмечен черной магией ледяного копья. У людей тоже так нередко получалось. Добрые боги оставляли заступничеством тех, кто раскалывал душу злом, открывая сердце нави. Но кому помешали бедные сестры, еще недавно выводившие звонкие песни в хороводе веселых подруг, а ныне простертые на одре болезни в тяжелой бредовой истоме? Неужели это из-за дружбы с целительницей до них до первых добралась злокозненная навь? – Это моровая язва, — даже не подходя к ложу больных, безошибочно определил Велибор. Даждьроса скорбно кивнула, выслушивая тяжелое, хриплое дыхание и находя у девушек под мышками характерные болячки, надувшиеся гноем. Изо всех известных ей хворей эта отличалась особой силой и лютостью, захватывая целые страны и не оставляя в живых никого. Хватит ли магии живительной росы и удастся ли ей, изгнаннице, попросить помощи у сестер-русалок? — Кто еще в последние дни бывал в доме и куда ходили хозяева и домочадцы, включая больных? — сурово спросил Велибор у отца девушек, стараясь не смотреть на подавившуюся криком, замершую в скорбном оцепенении мать. Вышеслав стал перечислять. Получилось чуть ли не полгорода, включая князя и его семью. Сестры, когда почувствовали первые признаки недомогания, как раз вернулись с посиделок, боярин заседал в княжеском совете, общался с дружиной, толковал с купцами в торговых рядах. — Да мы же думали, это обычная докучливая осенняя хворь. А оно вон чем обернулось. Мы давеча решили обратиться к волхву, но тот с порога как глянул, велел бежать за тобой. — Волхв все правильно сделал, — кивнула Даждьроса. — Ему такую напасть одолеть не по силам. Да и нам одним не справиться. — Оставайтесь дома и постарайтесь больше никуда не ходить, — велел хозяевам Велибор. — Я сам поговорю с князем и потолкую с волхвом. Надеюсь, они сумеют принять меры. Боярыня испуганно зажала рот, чтобы не начать голосить. Даждьроса поморщилась, глядя на мужа. Когда приходила моровая язва, напуганные люди, случалось, шли на крайности, сжигая дома и целые городские кварталы, в которых помимо мертвых и умирающих находились те, кто мог бы перебороть болезнь и кого она по каким-то причинам не коснулась. — Мы такого не допустим, — пообещал жене Велибор. — Хотя огненная магия Горыныча тут может пригодиться. Постарайся помочь девушкам, мы с братом выясним, что происходит в городе, потом будем думать, что делать.