Русалка для слуги Кощея

К счастью, в первые месяцы жизни на новом месте Даждьросе не пришлось особенно много трудиться. Начиналась зима, непривычно мягкая, совсем бесснежная и напоминавшая северное лето. За ней пришла весна, наполнившая реки водою таявших от солнца ледников. Вид цветущей пустыни наполнил сердце Даждьросы таким трепетом, который прежде вызывало лишь цветение тундры. Тем более что засухоустойчивые растения, чей срок благоденствия был так краток, причудливостью форм и окрасок напоминали северные лишайники и мхи. Даждьроса тоже копила магию и влагу, понимая, что скоро ей придется вступить в жестокую борьбу. Словно местные мастерицы, ткавшие на кроснах дивные ковры, она вбирала, сохраняя в душе, благоухание роз и цветущего миндаля, пестроту степных тюльпанов и яркую зелень сочной травы, лазурь высоких небес над одетыми снежными шапками горами и темную охру земли. Но лучше полуденных красот ее питала любовь Велибора. Коркуд поселил их в одном из дворцов, доставшихся в наследство от многочисленной родни, выделив Горынычу такое же обиталище неподалеку. Как это пышное жилище отличалось от скромной избушки целительницы! Впрочем, если смотреть со стороны улицы, массивные стены, сложенные из обожженных кирпичей, от домов зажиточных горожан и просто ремесленников отличалось только размерами. Зато окаймленный ажурной галереей внутренний двор, посреди которого и располагался ухоженный сад, выглядел райским местом, в котором они с Велибором пережидали засушливые часы или коротали вечера, если их не отвлекали. Хотя, уважая местный обычай, они делили дом на женскую и мужскую половину, расставались только, когда Даждьроса по своему прежнему обыкновению готовила снадобья или принимала больных, а ее супруг работал в кузне или общался со Стражами Пустыни, к числу которых по совету и рекомендации Коркуда вместе с Горынычем примкнул. — Хоть где-то мой проклятый дар может принести пользу, — словно мальчишка, радовался ящер, собираясь вместе с братом в первый дозор. — Берегите себя, — извечными словами всех матерей, сестер и жен напутствовала их в дорогу Даждьроса. — Мы скоро вернемся, — успокаивал невестку Горыныч. Обещание они сдержали лишь отчасти, не получив в походе серьезных ран. А вот быстрого возвращения не получилось. Уж больно много убежищ темных духов обнаружили дозорные благодаря Велибору. А разорять их гнезда сподручнее было зимой, пока Ариман спал в глубинах земли и еще не обрел полную силу. — Хилый народец, — сетовал по возвращении Горыныч. — Даже сопротивление толком оказать не успели. Кого огнем не пожег, отпустил с миром, уж больно жалостливо они просили о пощаде. — Ты еще не видел их на пике лета, — успокаивал огненного змея Коркуд. — Как бы тебе еще не пришлось пожалеть о своем великодушии. — Может быть, кто-то из них, устрашившись, отречется ото лжи, — печалился об оступившихся Велибор. — Хотелось бы в это верить, — понимая его, покачал головой Коркуд. Поблагодарив за заботу деверя и дэва, Даждьроса помогла мужу снять тяжелый доспех, проводила в баню хоть и отличную от той, к которой они привыкли в родной земле и в Княжьем граде, но возвращающую телу бодрость. — Я скучала без тебя, — сообщила она, ласково проводя рукой по жесткой мускулистой груди, на которой хоть и виднелись потертости от лат, но не прибавилось новых шрамов. — А я переживал, насколько в этом дворце тебе безопасно, — заключив любимую в объятья, признался Велибор. — Город хорошо охраняется. Слуги Коркуда надежны, — подставляя шею для поцелуя и поощряя любимого продолжать, улыбнулась Даждьроса. — В следующий раз, чтобы тебе было спокойнее, полечу за вашим дозором лебедкой, — добавила она, слегка прикусив его губу и мочку уха. — Тогда это уже будет не дозор, а увеселительная поездка, — мечтательно протянул ящер, поднимая любимую на руки. После ужина и еще одной порции ласк оба лежали, прижавшись друг к другу, на шелковых простынях, отдаваясь приятной истоме, пока еще не сменившейся сном. — А ведь я бы мог также выслеживать Кощеевых слуг и в родном Змейгороде! — с неожиданной болью проговорил Велибор, и Даждьроса только крепче его обняла, не имея слов для утешения. Если бы ящеры проявили мудрость и дальновидность, забыв прежние обиды, им бы не пришлось привыкать к жизни на чужбине. Но между Велибором и их сородичами пролегла кровь, а она, как известно, смывается только кровью. Что же касалось приспешников Аримана, то, как и предсказывал Коркуд, ближе к лету они отыгрались за все зимние обиды. Даже Горыныч, вернувшись из дозора, сетовал на их свирепую лютость, а Велибор в иные разы и просто по несколько дней отлеживался, не имея сил не то что жену обнять — веки разомкнуть. Все же магия нави отнимала у него слишком много сил. Другое дело, что он не раз спасал брату и Стражам Пустыни жизни, вовремя предупреждая об опасности, да и в бою себя не жалел, завоевав заслуженное уважение новых товарищей. — Твой муж настоящий лев пустыни, способный даже без помощи магии обратить в бегство полчища демонов! А его ледяное копье — настоящий кладезь в борьбе с тьмой, — с уважением отзывался о ящере Коркуд, который и сам извергал огонь с не меньшей яростью, чем Горыныч. Когда Даждьросу одолевали тоска и тревога, она видела отчаянных бойцов в своем водяном зеркале. Не зная устали, они разили демонов, и те развеивались черным песком или распадались грудами камня, чтобы собраться вновь и напасть с новой силой. Безобразные, дышащие злобой, они уже давно утратили сходство с теми из соплеменников, которые остались верны свету, принимая тысячи обликов, каждый из которых рассыпался пустым наваждением перед лицом священного огня или булата. Так извращенная ложь прячется в глубине искаженных отражений и кривых зеркал, но все равно рассыпается в прах перед лицом Истины. И все же пламя и железо не всегда справлялись, особенно когда против них вставали ветер и изъязвляющий лезвия тлетворный песок. Тогда приходилось использовать силу льда, хотя единственным оружием, от которого демоны бежали в страхе оставалась вода. Вечерами в сопровождении деверя, Коркуда или других светлых дэвов из числа городской стражи Даждьроса исправно облетала поля. Однако сил противостоять слугам Аримана у нее не хватало. Русалка чувствовала, как с приближением пика лета крепнет знойное дыхание пустыни, высушивая росу до того, как она успеет достигнуть корней и освежить влагой листья. Даждьроса трудилась каждую ночь, перенося на дальние земли влажное дыхание рек. Но полуденный зной уничтожал ее труды. А облака обходили эту землю стороной. — Была бы жива Дождирада. Вот кто бы помог… — посетовал как-то Горыныч и осекся, виновато глядя на Велибора. Даждьроса и сама вздохнула, вспоминая, как юная сестра ее избранника по весне мчалась в лазурной выси верхом на одном из небесных коней-птиц, ведя за собой, словно пастырь послушных овец, мирные стада отягощенных влагой, готовых излиться на поля облаков. Конечно, все обитательницы Змейгорода владели этим даром, но лучше Дождирады не справлялся никто. — Но ведь можно прорыть каналы, чтобы воды хватало везде, — стараясь избежать болезненной для него темы, задумчиво глянул на выполненную в виде искусной мозаики карту Велибор. — В таком случае мне проще будет собирать и доносить до удаленных от реки полей нужную им влагу, — поддержала мужа Даждьроса, тоже внимательно разглядывая великолепное творение картографов и камнерезов, в создании которого, по словам Коркуда, почти не применялась магия. На выложенной многоцветной яшмой и другими камнями ошлифованной поверхности вкрапления лазурита и бирюзы обозначали русла рек, от которых, отходила тонкая сеть каналов, обводнявших столицу и окрестные поля, где на искусственно заболоченной почве, радуясь солнцу, зеленел и поднимался рис. Русло одного из рукотворных протоков, самого крупного, обрывалось в пустыне, наткнувшись на горный хребет. Почему строители повели реку таким странным путем, русалка не знала, но Коркуд, помрачнев лицом, пояснил. — Мы трижды начинали строительство. Но демоны пустыни мешали осуществлению благих замыслов, то засыпая русло песком, то уводя воду глубоко под землю. В последний раз землетрясение разрушило дамбу, и вырвавшийся на свободу поток едва не смыл десяток сел, поскольку его русло изменили поднявшиеся во время вспышки гнева стихии гранитные горы. Прорубить в них проход нам оказалось не по силам, поскольку большинство духов земли примкнули к Ариману. И теперь нам не только приходится прокладывать караванные тропы в обход гор, что удлиняет и усложняет путь, но и целая провинция на краю пустыни оказалась на грани гибели. — Прежде я владел магией земли, — горестно посетовал Велибор. — А я унаследовала силу своего отца, но почти ничего не взяла у матушки, — вздохнула Даждьроса. — Но разве хозяйка Медных гор и дядька Полоз откажутся нам помочь? — спросил неугомонный Горыныч. — Я готов к ним вылететь прямо сейчас. — Если это в их силах, я бы на благодарность не поскупился! — загорелся идеей Коркуд. — Думаю, просьба скорее достигнет цели, если ее донесет племянница и дочь, — улыбнулся Велибор. — Но я если куда-то и отправлюсь, то лишь с позволения мужа и вместе с ним, — улыбнулась Даждьроса. — Надеюсь, в наше отсутствие демоны Аримана не придумают новых каверз, — покачал головой Коркуд.