Русалка для слуги Кощея

Надо сказать, что пока усердные землеробы трудились в полях и возделывали сады, а упорные землекопы и камнетесы прокладывали новые каналы, возводили плотины для рукотворных озер и укрепляли берега, с помощью стамесок и резцов подгоняя друг к другу тяжелые каменные глыбы, Стражи пустыни тоже не сидели без дела. Ариман, узнав, что его посрамили, стремился наказать возгордившихся смертных, направив на них всю силу своего разрушительного гнева. Несколько раз за лето из пустыни прилетали песчаные бури и сжигавшие поля огненные смерчи, остановить которые могла только удвоенная силой дочери магия Даждьросы и сокрушительная мощь Ледяного копья, ибо потоки встречного огня, которые направляли Коркуд и Горыныч, действовали чересчур разрушительно. Когда урожай созрел, поля в некоторых из весей едва не сожрала саранча. Велибор вовремя почуял приближение напасти, и они с Горынычем еще на подлете к плодородным землям уничтожили облако прожорливых кобылок. Позже уже по осени Стражи пустыни разорили в горах несколько гнезд пещерных дэвов, похищавших детей и воровавших с высокогорных пастбищ скот. В эту рисковую экспедицию Велибор отправился уже на своих крыльях, которые до этого долго и тщательно испытывал, сначала над рекой и садами, затем уже над городом. И если в первые дни подниматься на большую высоту он опасался, памятуя о том, что в случае падения сломанные кости придется лечить долго. То затем, убедившись в надежности и прочности необычной конструкции, проверял изобретение на разных высотах, иногда забираясь даже выше облаков. Даждьроса поначалу переживала, потом привыкла, а маленькая Желана весело смеялась, наблюдая, как кружится и переворачивается в воздухе ее отец, соревнуясь в маневренности и скорости с Коркудом или Горынычем. — Так нечестно! — после одной из тренировок возмутился огненный змей. — Ты пользуешься тем, что твои железки меньше и лучше ловят воздух, и носишься по небу, словно сапсан или стриж. — Но ты-то, братец, летаешь на собственных крыльях, — напомнил ему Велибор, и в его голосе Даждьроса ощутила горечь калеки, который обогнал ходячего со своей клюкой. — Истинный облик тоже таит немало опасностей, — напоминал Коркуд, сменив стальную чешую дракона аджарха на шелковые шаровары и парчовый халат. — Мои пещерные сородичи в упоении силой и вседозволенностью настолько оскотинились, что утратили возможность сбрасывать чешую. — Зло бесплодно по своей природе и потому способно только разрушать! — вспоминая годы плена, кивнул Велибор. Даждьроса тоже видела в своем водяном зеркале, как безобразны звероподобные разбойники-дэвы, угоняющие скот и разоряющие поля. Битва с ними скорее напоминала охоту на диких зверей, в которой стальным клинкам и метким стрелам противостоят сокрушительные клыки и кости. Впрочем, схватка гигантских крылатых ящеров, от которой сотрясались окрестные горы и разверзалась земля, выглядела впечатляюще. Конечно, Велибор, возглавлявший отряд Стражей из числа смертных, не мог сейчас тягаться силой с братом или тем же Коркудом. Зато в погоне оказался быстрее обоих. — Твой муж, госпожа, великий воин! — заметила одна из служанок, вместе с другими домочадцами наблюдавшая в водяном зеркале развернувшееся в горах сражение. — Но он мог бы сокрушать в десятки раз больше врагов, если бы использовал всю свою силу. Почему Даждьроса тогда не насторожилась, отчего не придала значение сказанным то ли в пылу, то ли с намеком слишком неосторожным словам? Не присмотрелась к служанке, которой доверяла свое дорогое дитя. Зачем не послушала Велибора, когда тот, насторожившись, сказал, что чует в доме навь? Она же лишь в шутку отмахнулась, что это муж нахватался в походе от дэвов. Эту миловидную и расторопную девушку по имени Гюрза из родственного ящерам народа нагов привел Горыныч. Поначалу Гюрза ублажала его на ложе, и он находил ее восхитительной. А уж он-то коллекционировал женщин, отдавая предпочтение чернокожим жительницам страны Гондвана и затейницам пэри. Впрочем, женщины-наги или нагини, которые даже в человеческом обличии редко расставались с сильным упругим хвостом, находя его куда лучше ног, тоже славились как страстные и неутомимые любовницы. А их гибкость вошла в поговорку. Исполняемый танцовщицами этого народа без помощи рук танец семи покрывал считался настолько захватывающим и возбуждающим зрелищем, что иноземные купцы не жалели никаких сокровищ в стремлении его увидеть. А вельможи полуденных стран специально приглашали нагинь на свадьбы, где те услаждали гостей и молодых уже не столь откровенным, но призывающим плодородные силы танцем со светильниками. Гюрза искусством обольщения вполне владела, Горыныч еще хвастался, что она показывала танец между кинжалов и пляску зеркал. Но потом попросилась в прислужницы к Даждьросе, чему огненный змей оказался немало удивлен, если не сказать обижен. — Я недостаточно хорошо с тобой обращаюсь? — решил он выяснить причину такого странного, по его мнению, поступка. — Или мои ласки тебе докучают? — Мне докучает праздность, — скромно потупилась Гюрза. — Особенно в дни твоего отсутствия. Горыныч не нашел что возразить. В конце концов, служанка Хозяйки Медных гор тоже ради молодой госпожи покинула Коркуда. Вот только если воспитанница Хозяйки сделала это из уважения и желания помочь, то Гюрза преследовала совсем иные цели. Поначалу Даждьроса ничего необычного не примечала, кроме того, что новая служанка неохотно сходилась с остальными обитательницами женской половины дома и о себе почти не рассказывала. Впрочем, наги всегда отличались своей скрытностью, хотя яд, вопреки всему, что о них толковали, использовали чаще всего именно ради обороны. Потом старая нянька Коркуда, оставшаяся в доме, чтобы пестовать Желану, обратила внимание на не слишком-то скромные взгляды, которые Гюрза бросает в сторону Велибора. Но Даждьроса и этому не придала значения. В конце концов, она уже привыкла, что многие женщины, и не только из числа смертных, на ее супруга заглядывались. Мужественную красоту ящера не портил даже шрам. Впрочем, в ее присутствии Велибор с Гюрзой еще не встречался. Когда служанка появилась, он выехал вместе отрядом в дозор, а за Даждьросой и Желаной по очереди приглядывали Коркуд и Горыныч. А когда Велибор возвращался, для него не существовало иных женщин, кроме жены. В тот день Даждьроса закончила облет полей раньше обычного. Чувствуя прибывающее к груди молоко, она поспешила к дочери. Но Желана так умильно играла в саду со служанками, потешавшими ее веселыми песенками-поскакушками, что русалка решила покормить ее чуть попозже. С легким сердцем она взошла на крытую галерею и прошла в покои. Вход в спальню преграждала тяжелая узорчатая завеса, а из-за нее доносились звуки борьбы и приглушенные голоса, принадлежавшие Велибору и Гюрзе. Даждьроса замерла у резной колонны, прислушиваясь. — Блудница бесстыжая, падаль ходячая, змея подколодная! Отвечай, как разыскала меня, с каким умыслом проникла в дом! Велибор говорил негромко, но каждое его слово своим весом могло впечатать кого угодно в землю. Но наги не просто так веками пресмыкались в прахе. — Когда ты служил нашему общему господину, ты куда ласковее со мной обращался! Голос Гюрзы звучал сдавленно и при этом насмешливо и елейно, но за потоками душистой амбры прятался смертоносный яд. Даждьроса вцепилась руками в колонну, чтобы не упасть. В глазах потемнело. Кровь прилила к голове, в висках ритуальными барабанами бился сумасшедший пульс. Конечно, она знала, что Велибор, как и все воины, женской ласки не чурался, особенно в походах. Хотя никому не давал брачных клятв. О своих прежних возлюбленных он не распространялся, но и их существование не отрицал. Но почему же прошлое, да еще и самое уродливое, настигло их именно сейчас. — Вспомни, Велибор, как нежно ты меня обнимал, как защищал от других слуг нашего грозного хозяина, — продолжала Гюрза, явно дразня прежнего возлюбленного. — Твой брат совсем не такой. Разве тебе было со мною плохо? Разве ты не наслаждался дарованной тебе силой? Пойдем вместе со мной! Вспомни сокрушительную мощь ледяного копья! Вернись к господину, и он, возможно, если ты исполнишь старое поручение, тебя простит. — Замолчи! Подлая! — прорычал Велибор. — Это ты всегда пресмыкалась перед сильными. А меня ледяное копье медленно убивало. С ним чувствовал, что себе не принадлежу. Теперь все изменилось! Голос его окреп, обретая уверенность. — Нет у меня никакого господина! Я снова сам себе хозяин! А если ты, падаль, сейчас же не скажешь мне, кто тебе поведал о том, где меня искать и какую подлость замыслила в моем доме, не только ходить, но и ползать не сможешь! — Можно подумать, меня испугали твои угрозы! — не дрогнула Гюрза. – Даже если ты меня разорвешь пополам, господин все равно узнает, где ты от него скрываешься и какое сокровище прижил! Судя по крепкому, кощунственному ругательству, сорвавшемуся с уст Велибора и сдавленному, отчаянному воплю Гюрзы, Ящер намеревался осуществить угрозу. Не желая кровопролития в своем доме, Даждьроса решительно откинула портьеру. Ей, конечно, уже не раз доводилось видеть мужа в гневе, направленном на слуг прежнего господина. Но еще ни разу среди его противников не встречались женщины. Поэтому вид полузадушенной Гюрзы, отчаянно бьющейся в железной хватке ящера, ее шокировал. Когда Велибор встретил обескураженный, испуганный взгляд Даждьбросы, в его лице что-то дрогнуло. Всего на миг он ослабил хватку, и этого Гюрзе хватило, чтобы обратиться и, выскользнув из одежды, юркнуть в водосток.