Русалка для слуги Кощея

Расположенная высоко в горах на границе пустыни Нагкала напомнила Даждьросе, которая рассматривала твердыню в своем водяном зеркале, высеченные в толще Медных гор матушкины хоромы и тихую обитель дядьки Полоза. Искусные ремесленники, хранители мудрости и врачеватели, наги, подобно ящерам, умели возводить монументальные постройки, плотно пригоняя друг дружке цельные глыбы. Но не гнушались и использовать в строительстве обожженный кирпич, а для хозяйственных построек, как это делали жители равнин, укладывать в опалубку сырцовые блоки из высушенной на солнце глины, замешанной с соломой. Улицы поднимались по склонам скалы уступами, но соединялись между собой мощеными дорожками или пандусами. Даждьроса почти не приметила лестниц, по которым передвигающимся с помощью хвоста жителям передвигаться было бы неудобно. Также в отличие от утопающей в садах столицы и других прибрежных городов, Нагкала выглядела серой и пыльной из-за отсутствия зелени. Пустынные наги предпочитали пищу животного происхождения, да на зной не жаловались. Даждьроса видела стариков и ребятишек, которые с удовольствием грелись на камнях в такой солнцепек, когда не только смертные, но даже Коркуд с Горынычем предпочитали держаться в тени или нырнуть в реку. При этом хотя многие из нагов в минуту опасности даже в человеческом обличии могли выпустить смертоносный яд, которым всегда смазывали оружие, вопреки молве смертных, они не стремились отречься от светлых богов и заповеди их в большинстве своем свято чтили. Правитель города и глава клана принял отправившихся к нему Коркуда и Велибора в высоком, наполненном светом зале, украшенном искусной резьбой. В истинном обличии этот достойный старец представал в облике огромного многоголового змея с узором на спине и пестрым капюшоном. Хотя он, как и другие его сородичи знал, о горькой судьбе Гюрзы, о нынешнем ее местонахождении поведать ничего не сумел. — Отступнице больше нет дороги домой! — отрезал он, и Даждьросе показалось, что водная гладь пошла рябью, и показывает не смуглого, высохшего на солнце, как изюм, старца, прячущего под узорчатым шелковым халатом змеиный хвост, а сотника Снежнодара. — Мы оплакивали ее как погибшую, когда она, отправившись вместе с отцом в гости к нашим сородичам, живущим во влажных лесах на берегах священной Сарасвати, оказалась в руках разбойников, поставлявших рабов на Ледяные острова. Когда же мы узнали, что она стакнулась с ордой северных демонов и шайтанов, мы навсегда закрыли для нее ворота города и наши сердца, а ее родных, взрастивших такую никчемную дочь, выселили в пустыню. Даждьроса и оставленный охранять ее и племянницу Горыныч переглянулись. Похоже, старейшины Змейгорода еще проявили милосердие, закрыв город для одного Велибора. Впрочем, огненный змей покинул твердыню предков куда раньше и тоже не совсем добровольно, Дождираду слишком поздно хватились. А ведь если бы ящеры ее уберегли, Велибор ни за что бы не поддался козням хозяина Нави. Коркуд, которого суровость приговора нагов тоже, похоже, впечатлила, глянув с сочувствием на поскучневшего Велибора, обратился к старейшине. — Мы не сомневаемся в приверженности жителей города древним добродетелям, однако хотим узнать, вдруг лживые речи Гюрзы, сманили на сторону зла кого-то из ваших сородичей. — Наши земли расположены на краю пустыни, — пояснил старейшина. — Дэвы часто являются в ночи, проникают с песком в дома и смущают умы. — Распознать их козни — задача непростая, — посочувствовал Коркуд. — Конечно, мы судим по поступкам, и в борьбе со скверной жалости не знаем, — положив иссохшую кисть на узорчатую рукоять сабли, пояснил старейшина. — Но лучше предотвращать беды, нежели расхлебывать их последствия, — кивнул Коркуд, украдкой отирая с лица пот. Перевалившее полуденную черту солнце лилось в зал изо всех окон, а наги даже не попытались спрятаться от его лучей с помощью занавесей. — Именно так мы и поступаем, — величаво кивнул старейшина, с удовольствием подставляя дневному светилу почти не согнувшуюся под грузом прожитых лет и все еще гибкую спину. — Мы тщательно проверяем всех, кто прибывает в наш град, проводим очистительные обряды, слушаем разговоры, увещеваем сомневающихся, стараемся оберегать от шепота пустыни неокрепшую молодежь, но судим по поступкам. Если бы Гюрза или ей подобные посмели бы сюда явиться, мы бы сумели их распознать и дали достойный отпор. Он сложил раздувавшийся во время разговора капюшон, давая понять, что разговор окончен, и сделал знак страже проводить гостей до городских ворот. О том, чтобы осмотреть город или пообщаться с жителями даже речи не шло. — Думаете, старейшина сказал вам правду? — с недоверием спросил Горыныч, едва его брат и огненный дэв переступили двери дома. — У него нет причин нам лгать, — с кислой миной пояснил Коркуд, прямо в халате опускаясь в бассейн, который Даждьроса распорядилась к возвращению путников наполнить чистой прохладной водой. После столь «горячего» приема даже ему требовалось остудиться. — Другое дело, что старый наг может заблуждаться, — кивнул Велибор, с наслаждением ныряя вслед за дэвом и отфыркиваясь, хотя до этого неоднократно делился с Даждьросой, что лишь в Полуденном краю по-настоящему согрелся. — То ли он и его соплеменники из вежливости сделали вид, то ли не почувствовали следа нави от ледяного копья. — Наги живут на границе пустыни, бок о бок с дэвами, они менее восприимчивы к скверне и лучше от нее защищены, — пояснил Коркуд, пригубив принесенного служанками шербета. — Поэтому почуять оружие нави, которым ты пользуешься лишь в самом крайнем случае, им непросто. — Но тогда почему старейшина так убежденно говорил о том, что Гюрзы в его городе нет? — нахмурился Горыныч. — В этом он точно не солгал, — тоже пригубив прохладный напиток, отозвался Велибор. — Я бы ее почуял. — Да и какой ей смысл прятаться там, где ее точно будут искать, — согласился с братом Горыныч. — В столице куда проще затеряться. — Стражи пустыни продолжают прочесывать город, — заверил товарищей на прощанье Коркуд, — Если появятся какие-то новости, я буду держать вас в курсе. — Ты считаешь, эта поездка была пустой тратой времени? — спросила Даждьроса, когда они с Велибором, проводив Горыныча и уложив Желану, уединились в спальне. — Нет, я еще раз убедился, что старейшины Змейгорода поступили правильно, — ласково проводя по волосам любимой, отозвался ящер. — А я считаю, что отрекаться от соплеменников, попавших в беду, означает попирать древние добродетели. Разве ящеры сделали хоть что-нибудь, чтобы вернуть Горыныча и уберечь Дождираду. Да и наги, изгнавшие в пустыню сородичей, которых и так постигло горе утраты, поступили слишком жестоко. — Зато поучительно. Чтобы другие усвоили урок, — отозвался Велибор. — Легко осудить ближнего, когда у тебя самого все благополучно! — приподнявшись на локте, возвысила голос Даждьроса. — Разве тебе или той же Гюрзе оставили выбор? — Выбор есть всегда, — глухо отозвался Велибор. — Но я тогда просто струсил. — Ты хотел защитить Дождираду. — Но ведь не защитил. Даждьроса поднялась с постели, чтобы покачать захныкавшую и заворочавшуюся во сне Желану. Но дочь, лишь услышав успокаивающий голос матери, свернулась калачиком и затихла. Даждьроса немного постояла над колыбелькой, потом повернулась к мужу. — И все же я не жалею, что ты остался жив.