Русалка для слуги Кощея

Решение далось Коркуду нелегко. Наги много веков показывали себя приверженными Правде добрыми соседями. Но не каждому хватает терпения и выдержки следовать прямым, но тернистым путем Правды, когда ложь подкидывает сотни обходных, хотя и склизких тропинок. Скрытным нагам какое-то время удавалось сохранять видимость приверженности древним добродетелям, хотя, как оказалось, тьма укоренилась в стенах их твердыни куда глубже, нежели мог предположить Коркуд. Отыскав Финиста, Даждьроса продолжила осмотр. Сначала возле узилища бедного летуна она приметила еще несколько забранных крепкими решетками ям, на дне которых в жуткой скученности и грязи сидели и стояли, ибо лечь просто не получалось, сотни изможденных невольников из числа смертных. Похожие на старух растрепанные женщины, к которым жались истощенные ребятишки, мужчины, настолько худые и ослабевшие, что не могли бы поднять ни мотыгу, ни тем более, меч. Они даже не имели сил плакать или жаловаться на судьбу и только тихо всхлипывали или стонали и настороженно вслушивались в змеиное шипение, словно чего-то ожидая. — Наги разве занимаются работорговлей? — оторопел Горыныч. — Да и на горных выработках они, насколько я успел разглядеть, предпочитают использовать магию. — И теперь понятно какую! — скривился раньше других догадавшийся о происходящем в крепости Велибор. Коркуд посмотрел на него вопросительно, пока не желая верить. Сама по себе находка хоть и выглядела жуткой и даже шокирующей не могла свидетельствовать об обращении нагов ко тьме. Торговля людьми не считалась таким уж преступлением. Те же ящеры и их соседи нередко ходили в походы ради добычи рабов или умыкали невест, чтобы не платить свадебный выкуп. А не рассчитавшие силы неудачливые должники нередко попадали в неволю к своим сородичам. Другое дело, что и в Змейгороде, и даже здесь, в полуденном краю, к слугам из числа невольников, как правило, относились как к младшим членам семьи. А провинившихся если и наказывали, то далеко не так жестоко. И даже самые жадные работорговцы, обращавшиеся с живым товаром хуже, чем со скотом, не забывали пленников хоть иногда кормить. — Здесь где-то неподалеку должен находиться жертвенник, — проговорил Велибор, шрам которого вновь налился черным. После недолгих поисков Даждьроса темный алтарь нашла, и свежая человеческая кровь красноречиво говорила о том, какие ритуалы на нем проводятся. — Думаю, Финиста, если мы не поторопимся, ожидает та же участь, — нахмурился Велибор. — Кровь птиц Верхнего мира, пролитая на черном алтаре, способна открыть ход в Навь. — Сделав Аримана полновластным хозяином нашей земли, — добавил Коркуд, ноздри которого тоже раздувались от гнева, а огненные глаза метали молнии. Если бы он мог, шагнув сквозь зеркальную гладь, перенестись в твердыню нагов, старейшине и другим поклонникам тьмы там не поздоровилось бы. Увы, на такую волшбу Даждьросе сил не хватало, а магия крови ей претила. Укрепления и водостоки она осматривала уже как в тумане, а потом и вовсе тяжело осела на руки мужа, сраженная беспощадной отдачей. Кажется, даже противостояние с Кощеевой ратью и последующая схватка с огненным смерчем ее меньше измотала. Она лежала без сил, еле приподнимая голову, чтобы принять хоть какую-то пищу. Молоко у нее пропало, и Велибор объяснял сбитой с толку Желане, что мама болеет, и ее тревожить нельзя, а потом переносил Даждьросу на руках в сад и сидел с ней, жалея, что не может поделиться магией. Даждьроса радовалась каждому мгновенью, проведенному с любимым, но и под благой сенью пышного вертограда не находила отдых и покой. Благоухание роз превращалось в запах тлена, инжир безжалостно горчил, гранаты отливали кровью, виноградные лозы представлялись иссохшими руками пленников, а в щебетании птиц слышались стоны. — Соприкосновение с тьмой ни для кого не проходит бесследно, — видя бесплотность усилий врачей, качал головой Коркуд. — Черный жертвенник ею сочился, а я не догадался о том, какие могут оказаться последствия, — посыпал голову пеплом Велибор. На выручку пришла Жар-птица, которая много веков странствовала, занимаясь врачеванием в надежде искупить вину перед всеми, кого обидел Кощей. Светлая исцеляющая магия Верхнего мира уничтожила проникшие в тело Даждьросы тлетворные ростки и помогла русалке вернуть силы. В дни лечения, когда Жар-птица, как заботливая сиделка, не отходила от ложа больной, они с русалкой сблизились и немало переговорили по душам, как близкие подруги. Сначала Даждьроса робела. Все-таки Жар-птица появилась на свет даже раньше ее матери и помнила мир без зла. Потом поняла, что сбившейся с пути и заплутавшей летунье и самой приходится очень нелегко и необходимо хоть кому-нибудь выговориться. А кто лучше поймет скиталицу как не такая же изгнанница, ради избранника исторгнувшая себя из рода. Только Велибор поступал не как Кощей. — Ты считаешь меня легкомысленной? — спросила как-то Жар-птица, снимая вдовий плат, который все эти годы носила фактически при живом муже. Хотя по поводу того, насколько Хозяин Нави принадлежал к миру живых, спорили даже бессмертные. Волосы под платом оказались совершенно седые, и все же в них сохранилась частичка прежнего сиянья. — Ты его любила? — имея в виду Кощея, спросила Даждьроса, пытаясь представить, как мог выглядеть ящер, до того как изувечил себя, встав на путь зла. Батюшка вспоминал, что бывший жених Дивны статью и черными кудрями походил на Велибора, только нрав имел легкий, веселый, почти как у Горыныча, и паче злата обожал, чтобы все восхищались его статью, удалью, искусством в любых ремеслах и пригожим лицом. Неудивительно, что тихой русалке он предпочел сияющую, подобно звездам, красавицу верхнего мира. — Я отдалась этому чувству без остатка, забыв о небесах, покинув в Ирии друзей и родных, — призналась Жар-птица. — Мне казалось, что Кощей тоже любит меня, но я жестоко ошибалась. Кроме себя самого он никого не видел, и за, в общем-то, пустяшную обиду, которую нанес ему один из смертных князей, обратился ко злу, а потом не смог или не захотел остановиться. Даждьроса тоже помнила эту нелепую историю о том, как Кощей обиделся и жестоко покарал смертных за то, что обделили местом в совете и не отдали ему то ли меньшицей, то ли наложницей княжескую дочь. Так ли ему приглянулась девица, захотел ли он власти или просто не потерпел отказа? Но, раз изведав крови, он не сумел остановиться, нарушил все мыслимые и немыслимые законы, призвав в средний мир смерть и навь. — А что же Финист? — осторожно спросила Даждьроса, пробуя приподняться на постели, чтобы обнять пришедшую навестить мать Желану. Коркуд, который встречался с ушедшим в добровольное изгнание обитателем Верхнего мира, рассказывал, что после стольких бед, которые принес союз будущего Хозяина Нави с Жар-птицей, Финист возлюбленную не только не осуждал, но и старался оправдать. Когда он узнал о вероломстве Кощея, построил кузню и дом в надежде, что бывшая возлюбленная к нему вернется. Но след ее затерялся в землях Кощеевых данников. — Как я могла показаться ему на глаза! — горестно вздохнула Жар-птица. — Первое время я от него скрывалась, а заодно таилась и от Кощеевых слуг. Когда же тлен Нави заполнил все Янтарное побережье, вынудив моего прежнего жениха перебраться на берега Дивны, я потеряла его след. Она ненадолго замолчала, с ласково-грустной улыбкой глядя на резвящуюся Желану. По ее словам, Кощей не хотел детей, а с Финистом у них никогда не заходило дальше плясок у Купальских костров, веселых игр на посиделках и ни к чему не обязывающих поцелуев. Да и к чему торопиться, когда у тебя впереди вечность. Только потомки бессмертных нередко забывали, что, в отличие от прародителей, они все же уязвимы. И нынешний срок жизни Финиста мог измеряться месяцами или даже днями. В зависимости от прихоти его тюремщиков. — Мне бы только его живым увидеть! — вздохнула Жар-птица. — А там можно и в Навь! — Мы вызволим Филиста и спасем остальных! — пообещала Даждьроса, хотя не хуже гостьи понимала, насколько нелегкую задачу им всем предстоит решить.