Русалка для слуги Кощея

Хотя буря и противостояние с Кощеем вымотали всех, мечтать об отдыхе не приходилось. Корабль серьезно пострадал. Мачта едва держалась, парусная снасть оказалась разорвана в клочья, обшивка кое-где отошла, в трюме обнаружились течи. Часть припасов и оружия унесло море. Изломанных весел никто не считал. — Если даже дотянем до берега, обратного плавания эта посудина не переживет! — вздыхали корабельные плотники, прикидывая, как укрепить гнезда и чем заделать щели, пока матросы приводили в порядок оснастку. Велибор и Горыныч переглянулись, Коркуд и Финист понимающе кивнули. Если доверившиеся им смертные говорили об обратном пути, их ожидания следовало оправдать. Другое дело, что никто точно не знал, каким образом и когда они отсюда выберутся. Корабль сохранили на плаву при помощи магии, кое-как отыскав у обрывистого негостеприимного берега укрытую скалами от волн относительно тихую бухту. Пока плотники с матросами устраняли течи и чинили обшивку, Велибор собрал совет. Хотя находчивость и храбрость Ярослава в этот раз уберегли всех от беды, это вовсе не значило, что Кощей не предпримет новых попыток их уничтожить. — Как он сумел нас отыскать? — нахмурился, разбираясь, где они сделали промашку, Коркуд. — Ты же говорил, что над Океаном времени Хозяин Нави не властен. — Здешнее побережье — это уже почти его владения, — угрюмо пояснил Велибор. — Но ведь Даждьроса больше не пыталась проследить за ним с помощью зеркала, — не понял Горыныч. — Кощею не нужно никаких зеркал, — печально глянул на брата Велибор. — С такого близкого расстояния он чувствует магию ледяного копья. А я ощущаю силу Нави, — добавил он, поежившись. Даждьроса поспешила его обнять, накидывая теплый плащ. Сомкнутые на поясе руки ящера казались холоднее морских волн и чешуи Щуки. На бледном лице чернел шрам, в зеленых глазах снова плескалась тоска напополам с решимостью. — Замыслив это путешествие, я не учел, вернее, сам себя обманывая, постарался забыть, что для Кощея все еще остаюсь его слугой, — с мукой на лице проговорил Ящер. — И чем ближе я нахожусь к его владениям, тем ему проще меня отыскать и разгадать мои замыслы. Стало быть, я, сам того не желая, привел вас всех в западню. — Еще не все потеряно, — постарался приободрить упавшего духом ящера Коркуд. — Думаю, из твоего дара мы снова сумеем извлечь пользу. Тем более что Кощей видит лишь одного тебя. — В самом деле, — кивнул Финист. — Мы можем разделиться. Велибор посмотрел на товарищей, понимая, куда они клонят, перевел взгляд на жену и кивнул. — Если речь о том, чтобы отвлечь на себя внимание Хозяина Нави, я готов — проговорил он веско. — Думаю, Стражи Пустыни пойдут за мной без колебаний. Даждьроса лучше других ведала, насколько непросто далось ему это решение. Он уступил смертному княжичу честь уничтожить иглу, но теперь ему приходилось отказаться от святого права отца и мужа защитить жену и спасти похищенную дочь. На совете решили, что охранять русалку в рисковой вылазке будут Горыныч и Коркуд. Оставшись после совета наедине с Даждьросой, Велибор достал из укладки кольчугу, которую еще в начале пути подогнал по фигуре Даждьросы. — Обещай, что наденешь ее! — с мольбой глянул ящер. О себе он, как обычно, не думал. Даждьроса уже неоднократно намекала, что тяжелая и неудобная броня может сковать ее магию или вообще помешает принять истинную форму. Но сейчас только молча кивнула, обвивая руками шею мужа. Ящер привлек ее к себе, покрывая поцелуями каждый дюйм ее кожи, словно хотел запомнить, сохранить в памяти ее образ, как слепые с помощью пальцев изучают и представляют неведомые им предметы и явления. Даждьроса поняла, что он опять, как на Щите Исполина, прощается, но на этот раз не может даже высказать свои чувства словами. Если бы речь шла только о ней, Даждьроса, не задумываясь, осталась бы рядом с любимым. Но ее ждала Желана, ради которой она и Велибор, не задумываясь, отдали бы жизнь. Неужели Кузнец в качестве платы за наковальню потребовал принести в жертву их любовь? — Горыныч и Коркуд не подведут! — перебирая волосы супруга, ведя пальцами по плечам и спине уверяла Даждьроса. Они прошли сквозь океан времени, а теперь для них двоих оставалось еще несколько мгновений в тесной каморке корабельного трюма, чьи стены сузились до размеров жемчужной раковины, терзаемой жестоким ножом. Рождение каждой жемчужины — это мука для не ведающего о ее красоте моллюска. Их любовь тоже родилась и создавалась в муках. Желана, их маленькая жемчужина, плод союза, против которого восставали все, спала зачарованным сном в темном замке Кощея. Пришло время ее разбудить. Заделав течи, укрепив мачту и починив, насколько это было возможно, весла и оснастку, они вывели корабль из бухты и двинулись вдоль Пустынного берега к тому месту, куда Велибора вел зов ледяного копья, где на высоком дубе в сундуке, прикованном цепями, как воздушные погребения земных колдунов, пряталась Кощеева смерть. Хотя Даждьроса за время их долгих странствий повидала разных земель, в том числе и совершенно диких и непригодных для жизни, за время плавания она убедилась, что Пустынный берег свое прозвище получил неспроста. И не только потому, что торчащие острыми обломками кривых зубов безжизненные черные скалы постоянно сотрясала агония нескончаемых землетрясений, выплескивавшаяся гноем вулканических извержений и растекавшаяся потом серных и кислотных озер. Здесь острее, чем где-либо еще, ощущалось присутствие враждебной всему живому магии Нави. Здесь каждый камень, каждый обрывистый утес словно молил о смерти и прославлял ее. Неслучайно бегущие в наступление на скалы волны ударялись в них с такой яростью, словно хотели поглотить в своей толще, навсегда смыть и уничтожить. Даждьроса в ужасе подумала о тех путешественниках, которые отважились бы преодолеть путь вдоль побережья пешком, постоянно рискуя сорваться с обрыва, угодить в трещину или оказаться ввергнутыми в озеро лавы. Даже стоя на палубе корабля, русалка ощущала страх и старалась надолго не покидать любимого мужа. Тем более что им вскоре и так предстояла разлука. Велибор уверенно вел корабль, стараясь держаться подальше от полосы прибоя, но при этом не упускать берег из виду. Горыныч и Коркуд по очереди поднимаясь в воздух, летали на разведку. Еще издали они приметили заклятый дуб — давно окаменевшее мертвое дерево, древо смерти. Увидели на узловатых ветвях окованный цепями сундук, узрели у вывернутых, сросшихся с утесом корней гору скелетов, на которых кое-где сохранились доспехи. Эти витязи добрались сюда, но пали, сраженные Кощеем. — Правим к берегу, — скомандовал Велибор. Горыныч уже отыскал и место, куда корабль сумел бы если не пристать, то подойти достаточно близко. Те из членов команды, кто не имел крыльев, обладали ловкостью и сноровкой, чтобы переправиться на сушу, не спуская трапа при помощи канатов или сетей. Объяснив брату, куда править, огненный змей, снова поднялся в небо, на этот раз вместе с Жар-птицей. Она хотела взглянуть на дуб. Велибор едва успел убедиться в прочности и удобстве воздушной переправы, первым из бескрылых сойдя на берег и встретив последовавших за ним смельчаков, когда разведчики вернулись. Вид оба имели взволнованный, если не сказать смятенный. — Что случилось? — забеспокоился Велибор, пока Финист ловил обратившуюся прямо в полете Жар-птицу. — Там нет иглы! — тяжело переводя дух, сообщила она.