Русалка для слуги Кощея

Поначалу внутренние помещения крепости Хозяина Нави напомнили Даждьросе укрепления родного Змейгорода, где сложенные из гранитных валунов стены перемежались высокими башнями, а насыпные валы внешних укреплений удерживал прочный бревенчатый каркас. Однако, приглядевшись, она с содроганием обнаружила, что место камней и бревен занимают человеческие черепа и кости, сложенные в строгой последовательности наподобие кирпичной кладки, в которой сводчатые перекрытия придают конструкции устойчивость. Здесь место арок занимали руны Ледяных островов, которыми темные маги запечатывали свои запретные заклинания. При одном взгляде на эти пропитанные смертью символы Даждьроса испытала трепет и стремление убежать, и только мысль о Желане и ободряющее прикосновение Коркуда вернули ей стойкость. Благородный дэв, конечно, тоже понял, какая чудовищная сила поддерживает мощь этой крепости, но он спокойно шел через Навь навстречу своей судьбе, которую ему предсказала Хозяйка Медных гор. Остальные тоже, если и испытывали понятный трепет, старались его не показать, исполненные решимости поскорее добраться до цели. Горыныч и Финист, подобно Даждьросе, думали о близких, отвлекавших врага на пустоши. Ярослав, который рун не понимал, внимательно смотрел по сторонам, готовый встретить любую опасность, в надежде поскорее увидеть Зачарованный сад, свою невесту и заклятую иглу. Пока, впрочем, они шли по совершенно пустым извилистым коридорам, и это вселяло тревогу. — Не нравится мне это затишье! — сердито ворчал плохо переносивший ожидание Горыныч. — Словно заманивают. — А ты думал, Кощей поверил твоему брату и решил, что мы и вправду пошли поискать другого врага? — насмешливо фыркнул Коркуд. — Игла, похоже, где-то тут недалеко, — заметил Финист, который, как и Жар-птица, чувствовал плененную Хозяином Нави магию Верхнего мира. — И Желана тоже, — вздохнула Даждьроса, которая почти физически ощущала боль и страх погруженной в зачарованный сон дочери. Тишина и в самом деле давила хуже истекающих магией крови охранявших твердыню темных рун. Даждьроса не могла не согласиться с Коркудом. Гостеприимно оставив ворота нараспашку, Кощей словно приглашал мятежную русалку и ее спутников в гости, и вряд ли его надолго задержат чары Жар-птицы. Но отступать они не имели права. Хотя бы ради тех, кто остался за стенами. А потом и просто стало некуда. Длинный коридор, искривленный руной «Отчаяние», внезапно расширился и сделался гораздо светлее, освещенный нереальным золотым сиянием, с каждым шагом становившимся все ярче. — Что это? — удивленно глянул вперед Ярослав. — Мы приближаемся к зачарованному саду, — пояснил Финист. И в самом деле они прошли не более сотни шагов, когда им открылась картина невероятная по своей красоте и жестокости. Внутренний двор крепости, окруженный галереей с забранными решетками комнатенками, в которых томились пленницы, освещало призрачное золотое сияние, исходившее от деревьев и кустов. Пышный вертоград влелеял Кощей, собрав растения с разных концов обитаемого мира. Раскидистые яблони и сливы соседствовали с кипарисами и смоковницами. Стройные пальмы обрамляли ряды сосен, а розы клонили головы на ладони папоротников. Только все деревья, цветы и кусты, охваченные ужасом смерти, сковывал прочный золотой панцирь. Полностью повторявший не только волокна коры, но и очертания лепестков или листьев, он лишал цветы аромата и напитывал ядом плоды. Несчастные пленницы, вынужденные гулять в этом великолепном, но мертвом саду, терзаемые жестоким голодом, тянулись к золотым яблокам и аметистовым сливам, срывали смоквы и гранаты. Но, поднеся плоды к устам, понимали, что вместо хлеба насущного безжалостный палач подсовывает им драгоценный, но мертвый камень, и в отчаянии лили слезы, превращавшиеся в перлы и адаманты. Возле хрустального родника, стыдясь своего безобразия, печально бродили превращенные в ужасных чудищ лишившиеся угодий и силы русалки. В центре сада в густых зарослях терна под раскидистым дубом стояла хрустальная колыбель, в которой на парчовых подушках в золототканом облачении лежала маленькая Желана. Три уродливые твари, имевшие отдаленное сходство со змеей, зайцем и селезнем несли стражу. В змее угадывались черты Гюрзы. — Игла там! — с дрожью в голосе сообщил Финист, указывая на колыбель. Даждьроса не сумела сдержать стон. Кощей насторожил ловушку, понимая, что она отсюда не уйдет. И как теперь спасти Желану, зная, что сад просматривается, а каждый из стражей постарается при любой попытке добраться до иглы прикрыться маленькой пленницей. — Мы что-нибудь придумаем! — пообещал оптимист-Горыныч. Коркуд и Финист озабоченно советовались, прикидывая, как разделиться, чтобы отвлечь жуткую стражу, но при этом остаться под защитой шапки-невидимки. В это время Ярослав, напряженно вглядывавшийся в изможденные лица пленниц, подался вперед. — Ненаглядная красота! — узнал бедный княжич похищенную невесту. Одна из похожих на тени девушек повернулась, услышав знакомый голос, и только смахнула еще одну жемчужину-слезу, никого не увидев. Ярослав подался вперед и наткнулся на преграду. Единенный вход в сад перекрывала казавшаяся совершенно прозрачной ледяная статуя. Тут уж пришел черед Горынычу и Даждьросе горестно вздыхать. Они, конечно, узнали Дождираду! — Что он с тобой сделал, сестра?! — простонал огненный змей. Дождирада ожидаемо не ответила, и маску страдания на милом лице не сменила приветливая улыбка. И в то же время Даждьроса почувствовала, что юная русалка все еще жива, подобно рыбам и лягушкам, застигнутым заморозком в промерзшем до дна озере или потоке. — Какая красавица! — не сумел сдержать восхищения Коркуд, который, конечно, слышал грустную историю подательницы дождя, но саму ее видел впервые. — Надо ее освободить! — не сумел сдержаться Горыныч и, забыв об осторожности, сбросил шапку-невидимку и дыхнул огнем. — Что ты делаешь?! — попытался остановить его Финист. Но было уже поздно. Как и следовало ожидать, зачарованный лед сделался только крепче, а единственный путь отхода преградила скрепленная магией Нави золотая решетка. Ловушка захлопнулась. Впрочем, они не мыслили об отступлении. Твари, охраняющие колыбель, насторожились, но с места не сдвинулись. Они, видимо, знали, что зачарованный лед обычными средствами не разбить. — Может быть, меч-кладенец поможет? — предположил Ярослав, ударяя по ледяному панцирю. На месте удара образовался лишь новый нарост. Хранители иглы издали сухой, лязгающий смех. — Не та ли это судьба, которую я в Нави найду? — задумчиво проговорил все еще скрытый шапкой-невидимкой Коркуд, протягивая к пленнице руку, на мизинце которой все еще оставался обручальный перстень его матери. Едва он коснулся покрытого ледяной коркой лба девушки, раздался хруст. Лед пошел трещинами. Коркуд, не останавливаясь, провел по лицу Дождирады, тронув губы и глаза, потом дошел до сердца, которое медленно, но продолжало биться. Из раскрытого в немом крике рта Дождирады вырвался сначала едва слышный всхлип, потом освобожденная от ледяной корки грудь поднялась для нового вдоха, сомкнутые веки затрепетали. Мучительно щурясь, Дождирада приоткрыла глаза, увидела Горыныча, узнала и даже попыталась улыбнуться. — Братик, родной мой, а где Велибор? — не совсем осознавая, где находится, прошептала она. На этом, впрочем, ее силы иссякли, и она, продолжая дрожать мелкой дрожью, безвольно поникла на руки совершенно растерявшегося брата. Хотя Горыныч обычно лучше других знал, как девушку утешить и согреть, он сумел только подхватить сестру, повторяя ее имя и умоляя очнуться. Коркуду не хватило времени даже на осмысление произошедшего. Как только преграда исчезла, стражи иглы пришли в движение, и жуткая тварь, в которую в посмертии превратилась Гюрза, мгновенно потянулась к колыбели. Сбросивший шапку-невидимку огненный дэв ее опередил, отбросив злодейку в заросли терновника, пока Финист и Ярослав вступили в единоборство с селезнем и зайцем. Даждьроса поспешила к дочери. Подхватила на руки, пытаясь разбудить. Желана никак не реагировала, не в силах проснуться. Ни уговоры, ни материнские слезы тут не помогали. Пытаясь согреть совершенно закоченевшую малютку, Даждьроса принялась растирать ее ручки и ножки, массировать слабо бьющееся под жесткой золотой парчой маленькое сердечко. Но все безрезультатно. Горынычу в это время удалось почти привести в чувство Дождираду, и он, оставив сестру на попечении невестки и сбившихся в кучку перепуганных пленниц, тоже вступил в схватку. Впрочем, как и Коркуд с Финистом, он мог только отвлекать внимание. Стражей иглы огонь, увы, не брал. Другое дело, что усилия товарищей помогли вооруженному мечом-кладенцом Ярославу одолеть зайца и перейти к селезню, который тоже от удара заветного клинка рассыпался прахом. Гюрза держалась дольше всех, отрастив не менее шести рук, вооруженных акинаками и хопешами. Коркуду, Финисту и Горынычу приходилось отражать боковые выпады, пока Ярослав увертывался от ударов чешуйчатого хвоста. Наконец, и зловредная змеюка пала, а ее расколотая злобой душа расползлась по саду клубком мерзких слизней, которых Коркуд поспешил сразу же сжечь. Дело оставалось за малым — найти и уничтожить иглу. Вот только в колыбели сокровища не оказалось. — Где же она? — обиженно ворошил парчовую постель Горыныч. — Уж не спрятана ли она где-то в саду? — с явной тревогой глядя на бесчисленные шипы терновника, предположил Коркуд. Финист спокойно шагнул к Даждьросе. — Ты хорошо осмотрела одежду русалочки? — спросил он. Даждьроса принялась судорожно ощупывать рубашонку. Девушки ей помогали. И точно. Осматривая украшенный дорогим шитьем колючий жесткий ворот, она заметила черный наконечник. Как она сразу не догадалась! Надо было с самого начала снять сотканную колдовством нави проклятую одежу. Как только Желана оказалась голышом, она проснулась и захныкала, жалуясь на холод. Она же родилась в жарком полуденном краю. Даждьроса поспешила ее согреть. Благо этому уже ничего не препятствовало. Горыныч, дохнув огнем, на всякий случай уничтожил рубашку, Финист с трепетом достал иглу и положил на наковальню. В это время золотые листья деревьев с тихим звоном пришли в движение. Над крепостью закручивался огненный смерч. Даждьроса могла только предположить, что случилось с Велибором, Жар-птицей и остальными. Кощей, освободившись от чар, спешил на защиту своего сокровища. Но поздно. Ярослав уже взмахнул мечом-кладенцом, разрушая черное колдовство и превращая иглу в обломки, а Хозяина Нави развеивая в прах. Когда воронка смерча опала, из его жерла выпали подающие слабые признаки жизни стражи Пустыни, Велибор и Жар-птица.