Русалка для слуги Кощея

Финист едва успел собрать с наковальни рассыпавшиеся обломки, в которых все еще ощущалось породившее иглу темное колдовство, подчинившее себя живую магию Верхнего мира слезы Жар-птицы. Коркуд и Горыныч спешно создали щиты, укрывая товарищей и освобожденных пленниц, включая вернувших человеческий облик, но пока не обретших магию русалок. Вокруг все ревело и клокотало, Крепость рушилась, и зачарованный сад превратился в ловушку, грозя заживо похоронить пришельцев, дерзнувших бросить вызов могуществу Нави. Крылья бы тут не помогли. Не говоря о том, что Горыныч и Коркуд даже в истинном обличии не смогли бы за раз поднять в воздух всех, стремительно закручивающаяся гибельная воронка их бы просто не выпустила. Они победили Кощея. Но какой ценой? Хорошо, Желана пока еще ничего не понимает. Только, словно маленькая обезьянка, цепляется за мать. — Самое время еще раз попробовать скорлупу яйца птицы Рух! — перекрикивая лязг, грохот и визг, напомнил сохранивший присутствие духа Финист. Даждьроса, выходя из оцепенения, поспешила достать одну из скорлупок. На этот раз магия не просто затеплилась маленькой свечкой. Она брызнула огненным фонтаном, питаясь высвобожденной после гибели Кощея колоссальной энергией и обращая ее во благо. Даждьроса едва успела произнести заклинание, обводя взглядом всех, кого собиралась взять с собой, как вокруг крохотного пятачка жизни вспыхнуло синим светом верхних небес гигантское око портала, закручивая пространство и унося тех, кто находился внутри, прочь от рушащейся крепости. Как и во время путешествия на крыльях смерча, Даждьроса мало что успела увидеть. Она только крепко прижимала к себе Желану и находившегося в глубоком беспамятстве Велибора. Остальных она даже не пыталась разглядеть, хотя их присутствие ощущала. В какой-то момент она просто потеряла сознание, а когда открыла глаза, то увидела слегка обломанные при приземлении нескольких десятков человек кусты и деревья взращенного ее усилиями пышного сада. Выполняя ее волю, портал их перенес во внутренний двор ставшего родным дома на берегу Быстрой. — Желана! — какой-то миг Даждьроса не дышала. Но маленькая русалочка, надежно защищенная коконом их общей магии, мирно посапывала, прижимаясь к ее груди, Велибор, неподвижный, но, несомненно, живой простерся рядом. Горыныч и Коркуд с Дождирадой, Финист с Жар-птицей, Ярослав с Ненаглядной красотой и остальные добрались тоже благополучно, хотя пока от пережитого не имели сил подняться или даже устроиться поудобнее. Так и лежали вповалку, кто на ком. Со стороны галереи к ним уже спешили слуги, не меньше хозяев удивленные их нежданным, но таким желанным возвращением. — Госпожа! Вы снова дома! — видя, что русалка пришла в себя, поспешил к ней управляющий. — А мы ожидали вас с моря. По моему приказу в порту каждый день дежурил один из слуг, и они оспаривали друг у друга честь стоять в дозоре. Даждьросе пришлось взять себя в руки и отдать необходимые распоряжения относительно устройства новых гостей и приготовления пищи как для воинов, так и для изголодавшихся в зачарованном саду несчастных пленниц. Впрочем, для начала все они, даже те, кто совершенно выбился из сил или получил тяжкие раны, совершили обязательное омовение и прошли все очистительные ритуалы. Скверну Нави требовалось не просто смыть, но уничтожить. Няньки-ящерки со слезами радости на глазах приветствовали Желану. Впрочем, маленькая русалочка даже во сне не отпускала мать, словно стремилась в поисках защиты вернуться к ней в утробу. Хотя дочурка уже подросла и достаточно сильно оттягивала плечи и поясницу, Даждьроса не возражала, помогая, где возможно, магией. В конце концов, местные крестьянки тоже почти постоянно носили на себе малышей. К тому же Желана начинала потихоньку ходить, держа мать за руку или цепляясь за подол. Разве что любопытные ручки совала не всегда куда надо или ради забавы путала сеть заклинаний. Даждьроса не могла ей за это пенять. Конечно, Даждьроса с большим удовольствием проводила бы дни напролет вместе с дочерью в покоях, утешая русалочку колыбельными, сказками, любимыми яствами и игрушками. Но она не могла бросить без поддержки раненых и ослабленных, включая Велибора, Жар-птицу и Дождираду. К счастью, в большей степени близким требовались покой и забота. Как и предупреждал Финист, пляска Верхнего мира забрала у Жар-птицы почти всю ее магию, и теперь Горынычу и Коркуду приходилось с ней делиться, чтобы внутренний огонь вещей птицы не погас совсем и поскорее разгорелся. А вот сила Ледяного копья, после смерти Кощея ослабевшая, до конца, увы, не ушла. — Это что ж, получается, полностью уничтожить Хозяина Нави нам не удалось? — осознав это, разочарованно протянул Горыныч. — Рано или поздно Кощей возродится, — спокойно отозвался медленно идущий на поправку Велибор. — А если уничтожить иглу? — спросил неугомонный огненный змей. Уговорив Финиста и Коркуда, он отнес обломки к жерлу вулкана. Но все безрезультатно. Они и не думали плавиться. — Зло неистребимо, — напомнил Финист, который поклялся сохранить частички иглы и присмотреть за наковальней. — Но сейчас, пока оно лишилось своей силы, можно снова спокойно созидать. — И наслаждаться общением с близкими, — добавила Даждьроса, умильно наблюдая, как весело Желана играет с «тетей Дождирадой». Воссоединение Велибора с любимой сестрой получилось очень трогательным. Еще в саду юная русалка, едва придя в себя, залилась слезами радости, узнав давно оплаканного брата. — Ты меня когда-нибудь простишь? — спросил Велибор, поведав печальную историю своего предательства. — За что? Ты же это сделал ради меня! И потом все искупил! — чмокнула его в щеку сестра. Из-за слабости она еще какое-то время оставалась в постели, только мечтая о полетах на лебединых крыльях. Впрочем, прогулки с освобожденными сестрами-русалками в тенистом саду, как и купание в реке вернули ее силу, и день, когда над берегами Быстрой пролился такой редкий в пустыне, но столь желанный дождь, стал праздником для всего города и его окрестностей. Весть о том, что старший брат не только остался жив, но и успел обзавестись семьей, вызвала у Дождирады полный восторг. Тем более что с Даждьросой они дружили еще в Змейгороде. Сейчас вопрос о выборе спутника жизни встал ребром и для самой подательницы дождя. Хотя обручальный перстень матери и предсказание Хозяйки Медных гор вселяли надежду, а братья и Даждьроса против родства, конечно, не возражали, Коркуд не стал торопить события и для начала решил добиться расположения самой невесты. — Она такая нежная, хрупкая, ранимая. Хватит ли у меня сил ее защитить, не обжечь и завоевать любовь? — делился он своими сомнениями, наблюдая, как Финист создает для Жар-птицы огненные цветы, а Ярослав угощает Ненаглядную красу спелыми плодами, убеждая, что они настоящие. В это время Стражи пустыни тоже выбирали себе невест среди освобожденных княжон и утративших угодья, но вернувших красоту русалок, развлекая понравившихся им девушек разговорами или стараясь пленить удалью. Коркуд последовал их примеру, проявляя чудеса деликатности. По обычаю своей земли первое время он садился на пороге или за ширмой, чтобы не смущать еще не вполне оправившуюся после ледяного плена девушку. Рассказывал ей о дальних землях, в которых ему довелось побывать, забавлял игрой на сазе, складывал в ее честь возвышенные газели, не забывая засыпать сладостями и подарками. — Коркуд, конечно, богат и влиятелен, он могущественный чародей и мы многим ему обязаны, но слово за тобой, — ласково глядя на сестру, объяснял Велибор. — Я понимаю, он думает о благе своей земли, — оставшись наедине с Даждьросой, делилась сомнениями Дождирада. — Он любит тебя, — убеждала ее Даждьроса. — И хочет заслужить твою любовь. — Так о чем тут может идти речь? — искренне удивилась Дождирада. —Его перстень разрушил чары Кощея. Стало быть, он и вправду моя судьба. К тому же он на Велибора чем-то похож! День, когда обрученные жених и невеста впервые вместе поднялись в небо, стал самым счастливым для их семьи. Во время девичника Даждьроса на правах старшей замужней родственницы исполняла напутствие невесте. Дождирада заплакала, вспоминая не доживших до этого счастливого дня родителей. И это были ее последние слезы.