Русалка для слуги Кощея

Свадьбу играли по обычаю Полуденных краев, при этом не забывая обрядов Змейгорода и прилегающих к нему земель смертных. Все-таки помимо Коркуда и Дождирады в брак вступали не только Стражи Пустыни, но Ярослав с Ненаглядной Красотой и Финист с Жар-птицей. Они это счастье заслужили и выстрадали. К тому же княжичу с возлюбленной и вещим птицам предстоял еще долгий путь в родные края. Даждьроса помогала всем невестам собрать достойное приданое, придирчиво следила за приготовлением блюд праздничного стола, встречала бесчисленных гостей. В Полуденном краю свадьбы потому и играли, случалось, до нескольких месяцев, поскольку из-за больших расстояний многие из родных не успевали быстро приехать. Попутно русалке приходилось попеременно успокаивать Коркуда, Дождираду и Горыныча. Невеста, как и положено перед свадьбой, робела, Коркуд переживал, что в решающий момент ее разочарует, а Горыныч, как и положено любящему брату, потешно ревновал к будущему зятю голубку-сестру. Велибор волю чувствам не давал. Едва оправившись от ран, он тоже включился в подготовку к свадьбе. Брата одергивал, сестру ласково ободрял, над Коркудом по-доброму подшучивал. А еще проводил много времени с Желаной, давая Даждьросе возможность не отвлекаться, занимаясь делами. Маленькая русалочка не возражала и с охотой переходила на руки отца. Если ящер засыпал, утомленный не до конца зажившими ранами, она либо сворачивалась калачиком рядом, либо тихо перебирала игрушки под присмотром заботливых нянек. — Что бы я без тебя делала? — перекладывая спящую дочурку в колыбель, обнимала мужа Даждьроса. — Жила спокойно в Змейгороде, — запечатлев на ее губах поцелуй, отзывался ящер. Из-за предсвадебной суеты и повседневных забот в эти дни у них оставалось до обидного мало времени друг для друга. Остаться наедине вообще не удавалось. Желана и засыпать предпочитала на родительской постели, уютно устроившись между матерью и отцом, и далеко не всегда у Даждьросы хватало духа переложить ее в колыбель. Малышка и без того столько страха натерпелась в плену у Кощея, и временами просыпалась в слезах, мучимая не до конца осознаваемыми кошмарами. Даждьроса все еще опасалась, что Кощей наложил на нее какие-то темные чары, которые, возможно, проявятся позднее, как то же ледяное копье. Впрочем, Велибор уверял, да и она сама видела, что магия русалочки изменений не претерпела. Да и здоровье малышки, как и всех спасенных девушек, включая Дождираду, не вызывало больше опасений. И все же Велибор с каждым днем становился все печальней, а во взглядах, которые он бросал на жену, дочь или сестру сквозила тоска. Даждьроса понимала, что это связано с зароком, данным Кузнецу, но спросить напрямик не решалась. Меж тем настал день, которого так ждали Коркуд и Дождирада. Пока Горыныч, Велибор и прочие участники выкупа, встречали свадебный поезд, Дождирада и другие девушки сидели в дальних покоях под расшитыми покрывалами, дожидаясь женихов. — А вдруг они перепутают? — переживали невесты из числа смертных княжон. — Пойдете замуж за того, кто покрывало снял, — шутила Жар-птица, у которой брак с Финистом был фактически вторым, но оказался единственным, освященным обрядом. — Не слушайте ее! — успокаивала перепуганных не на шутку девушек Даждьроса. — Как они перепутают, когда сами вам эти убрусы дарили? И точно, даже те из женихов, которые, подобно Коркуду или Финисту, не владели магией, сразу узнали своих невест и не только по покрывалам. Когда же новобрачных, надев свадебные венцы, посадили в раззолоченные паланкины, и силачи-носильщики подняли их высоко на плечи над головами гостей и в сопровождении танцовщиц и музыкантов понесли вокруг священного огня, даже Велибор не смог сдержать слез радости. — Не думал, что когда-либо доживу до свадьбы сестры! — глядя на разрумяненное от смущения и радости обрамленное драгоценным убором лицо Дождирады, проговорил ящер. — Ты и до собственной свадьбы не чаял дожить, — обняла его Даждьроса, вспоминая, как выхаживала после битвы на Щите исполина. — Ничего! — улыбаясь удобно восседающей на отцовских плечах Желане, напутствовал брата Горыныч. — Сам не заметишь, как придет время и дочку замуж отдавать! Велибор насмешливо фыркнул, покачивая маленькую русалочку в такт причудливому ритму кимвала. Но зеленые глаза остались печальны. Эта ночь стала ночью любви не только для новобрачных. Утомленная множеством новых впечатлений, Желана заснула прямо у отца на руках и когда ее перекладывали в колыбельку, даже не захныкала, продолжая мирно посапывать и, видимо, уже представляя себя невестой. Изголодавшийся после длительного воздержания Велибор поначалу чуть не сжег любимую в объятьях, распаляя горячими ласками, становившимися все решительнее и требовательнее. Даждьросе даже в какой-то момент показалось, что ящер сменил родную земляную стихию на огненную. Удовлетворив первую страсть, он еще долго ее ласкал, никуда не торопясь, словно тянул драгоценную канитель. Покрывал поцелуями, будто напаивал зернь, проходился по коже ладонями мягче золотых осенних листьев. Даждьросе оставалось только млеть от прикосновений, казавшихся слаще полуденных плодов, ощущать, как ее груди наливаются, точно грозди винограда, лоно истекает патокой, а ложе уподобляется дивной ладье, уносящей за пределы Океана времени. В этот миг, когда они снова стали единым целым, она действительно верила, что все разлуки, как и любые горести, позади. Следующий день, когда Дождирада вступила под кров братьев уже как гостья в качестве законной супруги Коркуда, и последовавшая за ним череда праздников подтверждали уверенность в том, что годину испытаний сменила пора процветания. Причем в буквальном смысле. Уже после первого дождя пустыня расцвела, а живительная магия Даждьросы и русалок-подруг помогала всходам окрепнуть. Велибор принимал гостей, работал в кузне, вместе с Финистом и Ярославом снаряжал новый корабль, забавлял Желану, с радостью общался с Дождирадой. Забывшая о тяготах плена сестра потихоньку привыкала к новому дому, училась исполнять в нем роль хозяйки и не робеть перед слугами, помнившими Коркуда еще ребенком. Вот только когда закончился прощальный пир, который перед отплытием давали Ярослав и Финист, и белый парус скрылся в морской дали, Велибор внезапно исчез. Его не оказалось ни на пристани, ни на верфях или в одной из городских мастерских. Кузня и дом тоже стояли пустые. — Да куда же он запропастился? — недоумевал Горыныч, перерывая вещи и готовясь отправляться на поиски хоть на край земли. — Неужто отплыл вместе с Финистом в Змейгород? Но почему тогда нам ничего не сказал? Даждьроса, прижимая к себе Желану, переглядываясь с готовой расплакаться Дождирадой. Коркуд, видя смятение молодой супруги, с ласковым поцелуем привлек ее к себе. — Не надо его искать, — с сочувствием глянул дэв на Даждьросу и притихшего Горыныча. — Велибор сказал, что пришло время исполнить зарок, который с него потребовал Кузнец. Даждьроса почувствовала, словно к сердцу привязали пудовый валун. Она поспешила сесть, ибо Желану удержать бы не смогла, судорожно соображая, как будет объяснять дочери, куда делся папа. Она ждала этого дня с момента возвращения Велибора с острова Буяна, но, когда срок пришел, конечно же, оказалась не готова. — К такому нельзя подготовиться! — виновато вздохнул оказавшийся вестником недоброго Коркуд. — Что с ним? — с мольбой глянув на дэва, в один голос спросили Дождирада и Даждьроса. — Он жив, — поспешил заверить обеих Коркуд, — но находится где-то в другой реальности, возможно, даже ином времени. Больше он и сам, похоже, не ведал. — Почему он нам ничего не сказал? — вскричал Горыныч. Коркуд пожал поникшими плечами. — Возможно, такое условие поставил Кузнец или просто не хватило духа. Ему и так дали отсрочку, чтобы не испортить нам праздник. Даждьроса хотела спросить, почему дэв, который знал о том, что должно произойти, открылся только сейчас, но небосвод закружился у нее над головой, а солнечные блики на поверхности реки слились в ослепительное сияние заветного камня Алатыря.