𝚝𝚠𝚒𝚗𝚜, 𝚒𝚗𝚝𝚎𝚛𝚝𝚠𝚒𝚗𝚎𝚍

      Несколько долгих минут застывший у лампочки Вэш просто молча смотрел сквозь стекло, не в силах совладать с бурей, что бешено клокотала внутри. Мириады различных эмоций переполняли его, будто стакан с золотившимся виски, предложенный самым щедрым барменом Гансмоука. Он был здесь и сейчас, ощущал рождение чего-то нового, доселе неведомого. Он слышал два сердца, стучавшие в такт. Он видел, как грузные, проеденные коррозией стрелки вселенских часов бесшумно сдвинулись, делая следующий шаг, и эхо безмолвия их поглотил космос… Затем сверху, гаркнув, пролетела ворона, и волшебство момента в одну секунду исчезло. Сняв курок с боевого взвода, Вэш опустил пистолет на землю и медленно, осторожно забрался внутрь лампочки. Маленькое молочно-розовое тельце покоилось в самом низу стеклянной луковичной клетки, окружённое холодными сводами. Оно лежало там, дожидаясь его. Оно никуда не спешило. Вэш смотрел, смотрел и смотрел на существо перед собой, чуть дыша. Встав на колени, он заворожённо протянул к нему руку, но тут же отдёрнул её, не решившись коснуться — словно боялся, что под его пальцами исчезнет эта новая жизнь, что он не вправе после всего сотворённого, что хрупкое тельце перед ним — всего лишь иллюзия разума: чуть только тронешь её — и всё рассыплется пеплом и прахом. Он сглотнул ком, засевший в сдавленном горле, подумал и снял с себя красный плащ, чтобы бережно закутать ребёнка. Он старался не касаться его во время этой работы; мысли никак не могли прийти в равновесие, колеблясь между чашей сомнений и чашей веры в то, что всё происходящее — правда, явь, не мираж и не жестокий пустынный сон в полдень. Надёжно устроив в руке свою ношу, Вэш принялся выбираться обратно. Младенец в складках его плаща зашевелился, повернул к нему голову и пронзительно посмотрел на него. Снаружи лампы Вэш остановился, чтобы поднять пистолет, взглянул назад, на заточённых в лампы сестёр… и стремительно понёсся вниз по камням, за всё время бегства не оглянувшись больше ни разу. Он едва не спотыкался от рвущегося наружу волнения. Ноги стали вдруг ватными, глупо напомнив ему два пушистых комка растопленного на металлическом конусе сахара. В ушах шумело: то были мысли о свершившемся чуде — лихорадочные собственные, два-три-четыре десятка, и тысячи таких же, переданных ему от сестёр. Сёстры шептали друг другу: красный брат нашёл белого брата… Младенец был лёгким и полностью помещался на протезной руке. Вэш остановился у подножья скалы, чтобы отдышаться и привести мысли в порядок. Почему он решил вдруг покинуть сестриц? Почему бежал сломя голову, словно какой-нибудь вор? Почему, зачем — и куда? Вэш не знал, не мог ответить, но чувствовал, что так было правильно. Возможно, он боялся ошибки, а может быть, опасался, что обретённое вновь отберут у него… За внутреннюю ниточку настойчиво задёргали. Наклонив голову, Вэш впился взглядом в ребёнка, всё это время крепко прижимаемого им к груди. Только теперь он смог рассмотреть его черты осознанно, пристально — нос, тонкие брови, небесного цвета глаза, заострённые уши и упрямые контуры губ, — и когда линию век ожгло первой солью, голос в разуме — не его, а тот ласковый древний — вновь ожил. «Вас ко мне принесла в клюве сорока, — в шутку любила говаривать Рэм. — Сначала Найвса, а следом и Вэша. Она думала, что несёт драгоценности… и не ошиблась, — на этих словах Рэм всегда улыбалась и тянулась их обоих обнять. — Не ошиблась, потому что вы — мои драгоценные, мои милые мальчики…» Влага грозилась затопить все глаза, рекой выйдя из берегов, и Вэш моргнул, позволяя ей излиться наружу. Это он! Он!.. — колотило неверяще-радостно в рёбра. Вэш аккуратно коснулся младенца ладонью, боясь разрушить нечто священное, первозданное, чистое. Эту маленькую жизнь, возвращённую ему и вселенной. Юный росток, росший некогда вместе с ним. Он шмыгнул носом и вытер ресницы протезом. Живая рука ощущала тепло, исходившее от крохотного тела с ним рядом. Тепло было настоящим — правдой и явью. Не миражом, не жестоким пустынно-полуденным сном. Младенец вопросительно посмотрел на него и в следующий миг снова дёрнул за нить. Тише, тише, всё хорошо, успокоил его мысленно Вэш. Я пришёл за тобой, чтобы взять с собой в путешествие… Уходя дальше, он всё-таки оглянулся назад. Там, подвешенные к скале, за ними наблюдали из лампочек сёстры. В их связи — мягкое жужжание пчёл, многоликий, многомерный монотонный гул. красный брат, ты нашёл белого брата… нашёл… нашёл… красный — белого брата… Вэш сильнее сжал в руках алый свёрток и поспешил покинуть зону плантов до того, как кому-нибудь из людей придёт в голову заглянуть к его сёстрам.

***

В послеобеденной Дженеоре-Рок было шумно. Из двухэтажек на улицы, между офисами и к торговым прилавкам сновали торговцы, ремесленники, прохожие да дельцы. Пестроцветность толпы немного резала привыкший к песчаной однотонности глаз, и Вэш часто щурился — от жара солнц, от обилия красок. Ему пришлось вернуться сюда, в город, потому что он не взял с собой молоко!.. От этой мысли Вэшу хотелось смеяться. Собираясь, он взял в свой маленький крестовый поход всё что можно: пистолет, патроны, вещи, лекарства, но предугадать подобный исход он не смог — да и никак не сумел бы, пожалуй. Так что да, сейчас он стоял в торговой лавке, в одной руке держа Найвса, в другой — банки со смесями, стопку пелёнок и соску. При мысли о том, что он будет заботиться о маленькой версии Найвса, в его душе поднималась целая гамма взрывообразных волнующих чувств. Он имел опыт ухода за детьми — спасибо поселенцам, учителю, Луиде и Джессике, — но нянчить собственного старшего брата… Звучало неестественно и оттого очень дико. Вэш всё ещё не мог до конца поверить увиденному и сильно сомневался в том, что это изменится в ближайшее время… Весь сегодняшний день — как в тумане. У него до сих пор немного слезились глаза. — Какой хороший малыш! — умилилась вслух женщина средних лет, подсчитывавшая сумму его покупок на выходе. — Сердечно поздравляю вас с прибавлением, сэр! Вот повезло-то жёнушке вашей — ребёночек крепкий, красивый, здоровенький… Вэш слушал вполуха, погружённый в свои размышления, так что только дежурно улыбнулся в ответ и рассеянно закивал головой. Рассчитавшись за покупки и получив пару добрых напутствий в придачу, он вышел из лавки, осмотрелся вокруг, вспоминая строение города, затем крутанулся на пятках и решительно направился к югу, на остановку междугородных автобусов. В кармане оставалось ещё семь двойных долларов. За спиной — потяжелевший вдвое походный мешок. На руках — ненавистник рода людского, брат, убийца, младенец, который не выживет в этом мире один… Через два с половиной часа Вэш благополучно сел на автобус до городка Блессинг-хилл.

***

Было на плоскогорье Проб одно место, особенно памятное и важное Вэшу: церковь, в которой двенадцать с лишним лет назад он очутился, умирающий, перед отцом и сыном. Хуан и Карлито — двое людей, безоговорочно принявших его из рук брата. Они заботились о нём и той маленькой церкви, они понимали и по-своему любили его… Ему пришлось уйти от них через полгода. Он благодарил их в своей голове каждый день. Выйдя на автобусной станции с поздними сумерками, Вэш присел на скамью, чтобы успокоить малыша Найвса. Тот расплакался под конец пути, оказавшись вдали от сестёр. Слишком мило. Найвс, каким он его помнил, вовсе не плакал бы ради сестриц. Он поглотил бы их всех, огнём и мечом собираясь, кромсая, «спасти» этот мир… Вэш нахмурился, стараясь отогнать дурацкие мысли. Было стыдно думать плохо о том, кто больше не мог постоять за себя. Ему уже пришлось кормить брата в дороге — дважды. Хвала готовым смесям и играм с маленькой Джессикой, когда он понарошку кормил её кукол, будучи на корабле. Вэш вдруг вспомнил: а ведь и Джессика станет — уже скоро! — матерью. Брэд сделал ей предложение в прошлом году. На церемонию обручения тогда прибыли все; явился даже гуманоидный тайфун в отставке… Вэш улыбнулся и тихонько качнул на изгибе руки Найвса, переставшего капризничать и постепенно уходившего в сон. Прямо сейчас он не выглядел как человек… точнее, как существо, заставлявшее плясать под свою дудку планету. Желания этого Найвса были понятны, очевидны и просты как пять центов… Пока что просты. Вэш вздохнул и прикрыл глаза, размышляя. Плант, предположительно породивший брата, был жив. Никаких признаков Последнего Рывка он не видел, но и связаться с «родителем», забравшись в лампочку, тоже не мог. Материнский плант Найвса просто… захотел взять передышку и потому отключился, так что здесь — ни малейшего шанса узнать, почему и как всё это случилось. Да и, если уж честно, тогда ему не было до этого дела. Он просто увидел брата… а дальше мозг действовал сам. Теперь же Вэш поднялся, надёжнее завернул в любимый плащ заснувшего Найвса, закинул на плечо вещмешок и снова отправился в путь — на плоскогорье за городом, к церкви, однажды уже приютившей его.

***

Отсутствие гомона и монотонной суеты вокруг, связанное с тем, что он вышел в пустыню, стало причиной новой партии дум на конвейере лихорадочных мыслей. Вэш направлялся к плоскогорью, в сотый раз — или больше — задаваясь вопросом: зачемзачемпочему? для чего ты переродился вновь, Найвс? Было ли в этом чьё-то послание, скрытый смысл?.. Что ждёт человечество? Сможет оно засыпать по ночам? В голове роились сотни вопросов, но ни на один из них ответа у Вэша до сих пор не было. Помимо «матери» Найвса, на время отсоединившей своё «я» от общего потока сознания, он мог чувствовать связь с другими сестрицами, находившимися близко и даже вдали от него. Во время вхождения в коинтеграцию дюжину лет назад он прекрасно слышал их и понимал каждое слово, но после коинтеграции лишь смутно ощущал их язык, шелестевший у него в голове, зато крайне отчётливо различал все эмоции. Так они и общались последние двенадцать лет. (Разрушение коинтеграции в битве при Октоварне Вэш стал называть про себя Малым Падением, потому что на Большое Падение номер два это не очень тянуло — печальный, но всё же много меньший масштаб.) В дороге, приведшей его к Найвсу, все сёстры создавали восторженный гул — и ничего больше. Они тоже слышали Найвса. Они приветствовали его. Вэш украдкой взглянул на ребёнка, мирно сопевшего в складках плаща. Позволено ли им начать снова? Может быть, он был подарком, вторым шансом для них двоих? Искуплением?.. На тёмном ночном горизонте показались знакомые линии церкви. Пятнадцать минут спустя Вэш взошёл по чуть скрипевшим деревянным ступеням, толкнул плечом дверь, которая не была заперта, и вошёл внутрь тихого священного места. — Здравствуйте! Тут кто-нибудь есть? — спросил вежливо он, уже зная заранее, что не услышит ответа. Пройдя в комнатку слева, Вэш сбросил на пол дорожный мешок. Одной ладонью придерживая у груди Найвса, второй нашарил в темноте масляную лампу, оказавшуюся на столе, где он и оставил её в прошлый раз, взял оттуда же коробок спичек и изловчился одной рукой зажечь фитилёк. Так-то лучше, одобрительно кивнул Вэш, проходя дальше в комнату, чтобы положить Найвса в кроватку. В этой кровати когда-то давно проводил тёплые детские ночи Карлито, грезя о неведомом людям синеющем море, видя с ним свои самые яркие сны. Кроватка была совсем не по размеру Найвсу — слишком велика пока для такого малютки, — и отчего-то это заставило Вэша искренне улыбнуться во весь рот. Он погладил брата по щеке шершавой ладонью. Теперь это твой дом, хотел сказать он, но осёкся. Могло ли у Найвса быть что-то, что называлось бы домом? Хотел ли этого когда-нибудь Найвс? В груди у Вэша болезненно сжалось. Глупый, глупый вопрос. Конечно, Найвс хотел бы его, этот дом. Вот только их представления о том, кому ещё, кроме них, позволено жить в большом доме-планете, разнились. В прежней жизни это стало проблемой… Вэш с силой стиснул кулак. Желваки на щеках решительно вздулись. Он постарается — чёрт побери, просто обязан! Убережёт, возродит, сделает так, чтобы у нового Найвса был дом всегда — намного больше, крепче и во всём лучше прежнего. Вэш серьёзно взглянул на дремавшего близнеца. Найвс вернулся к нему — а там, за толстым окном, ещё росло, напоминая о прошлом нём, дерево. Почему-то казалось правильным принести брата сюда. Туда, где всё кончилось. Здесь же всё и начнётся… Их новая жизнь. Чистый лист. Два билета в не запятнанное кровью будущее.