🎧 Corbyn — Burn
— Да, хочу, — поцелуй в шею, жадный вдох. — Очень хочу… — укус мочки уха и стон нетерпения прямо в него. Феликс теряется в ощущениях, запасы кислорода в лёгких подходят к концу и заставляют жадно делить одно дыхание на двоих, обмениваясь крупицами сгорающего между ними воздуха. Руки, что сейчас блуждают по его спине и нетерпеливо сжимают бока ощущаются слишком долгожданными и желанными, парень под ним стоически тлеет, всё еще сдерживается, опасается нарушить какие-либо оставшиеся негласные запреты, так что приходится заставлять мозг работать, чтобы популярно пояснить ему… — Stop holding back, Hyunjin, — брюнет с полустоном набрасывается на уже и без того искусанные губы, что едва не горят в темноте. — I just want you to fuck me… Right now… Right here — брюнет уже на этом моменте начинает волнообразно потираться о горячее поджарое тело, которому хочет отдаться без остатка. Хёнджина с ума сводят и его движения, и его голос, и его английский. — Do it hard and passionate, hot and dirty... I want to feel your dick inside me... Please... You promised to do anything I want with me... I want you so bad... — Феликс всхлипывает, уже всем телом прося прикасаться к себе со всей откровенностью и страстью, его кожа горит под пальцами Хвана, что с восторгом любуется его испепеляющим желанием, просящим выхода, просящим разрядки. Незаметно для самого брюнета, разум которого уже затуманен похотью настолько сильно, что он балансирует где-то на грани умопомешательства, Хёнджин выуживает откуда-то припрятанный на такой случай тюбик лубриканта и резким движением меняет их позиции. Он обязательно еще трахнет это ангельское создание в этой же позе, но сейчас ему нужна разительно другая, от мыслей о которой у него весь рот наполняется слюной, что грозит закапать весь салон. Он снимает разочарованно выдыхающего брюнета с себя, чтобы в следующий момент нагнуть на дверцу кабриолета грудью, размашисто шлепнув по заднице: — Прогнись, — жестко шепчет он и Феликс со всей послушностью выполняет требование, отставляя свою пятую точку и надеясь втайне, что сейчас его трахнут как в последний раз в жизни, ведь он так сильно этого хочет, что шлёт нахуй все свои обыкновенные мысли о симпатиях, привязанностях, грядущем холодном одиночестве и прочей ненужной чуши. Сейчас всё, чего он хочет, это чтобы Хван познакомил свой член с его задом, иначе он просто не выдержит… Хёнджин подготовился к такому заранее, не слишком питая надежды на такой скорый исход, конечно, но искренне надеясь, что это случится, а потому нашел смазку с самым подходящим этому мальчику вкусом — солёная карамель. Одна мысль о том, что он собрался делать и мозг бесконтрольно заставляет промычать несдержанное «Ммм…», а член агрессивно пульсировать. Вязкая субстанция из тюбика льётся на дрожащие пальцы правой руки, между которыми Хёнджин согревает её и касается сжатого колечка мышц парня, распределяя по периметру, проходясь вверх и вниз, заставляя Феликса простонать и дернуться им навстречу, однако следом недовольно поёжиться на игривое цокание Хвана, мол, не торопись, скоро всё будет. Пара пальцев щекочет вход и мягко кружит по нему, прося брюнета расслабиться. В этот самый момент Хёнджин жалеет, что они находятся практически в полной темноте — тусклый ярко-розовый свет падает на эту невероятную задницу с подсветки приборной панели, едва ли давая рассмотреть во всей красе столь аппетитное великолепие. Первый, а затем и второй палец без особого труда проникают внутрь, вызывая на лице Хвана удивление, догадавшись о котором Феликс не оборачиваясь торопится пояснить: — Да, я думаю ты всё понял… Поэтому, а-а-ах… Без комментариев… На лице Хёнджина самая блядская улыбка в мире — так его упавшая звезда настолько его хочет, что… Ох, голова идёт кругом от его нетерпеливых стонов и попыток насадиться на пальцы. За такую страстную несдержанность Хван награждает его укусом под левой ягодицей и следом снова хлестко проходится ладонью по светлой коже, заставляя след гореть. Этим жестом он просит Феликса о терпении, потому что на самом деле не хочет порвать его в процессе, как бы он не растягивал себя сегодня. Наконец, он припадает языком к ароматной сладкой дырочке, что одним своим видом вызывает повышенное слюноотделение, и ритмично лижет, распаляет и без того разгорающееся желание, заставляет стонать и выгибаться. Реакция Феликса говорит ему об очень многом, например, о том, как сильно ему нравится, когда его так откровенно вылизывают, и о том, что его это в не меньшей же степени смущает, а ещё о том, что… Судя по стонам и дрожи, у него это… — Феликс, солнышко… — Мм-м..да-ах?.. — тело брюнета совершенно по-особенному реагирует на разные обращения и прозвища — Хван начинает подмечать это и запоминать. Видно, как парень старается держаться и не показывать, как сильно ему нравится подобное. Он закусывает губы и сдавленно мычит. — Извини за вопрос, но… Я что, первый язык в твоей заднице? — Хван с улыбкой в голосе отстраняется ненадолго, любуясь видом в ожидании ответа, который следует слегка смущённо, хоть и незамедлительно. — Ты уже знаешь, что я отвечу, поэтому не задавай глупых вопросов, пожалуйста. — Вау, это так мило и одновременно так заводит, — Хёнджин решает любовно потереться о голую влажную ягодицу щекой, оглаживая вторую свободной рукой, что заставляет Феликса сдавленно хихикнуть от всей ситуации, но следом подкатывая глаза застонать в голос, потому что язык парня снова возвращается к колечку мышц, только теперь уже проталкиваясь внутрь. Новые, ни с чем не сравнимые, остро приятные ласки приносят немыслимое наслаждение. Хёнджин чередует движения — плавные и невесомые штрихи языка сменяются резкими и напористыми, его кончик проникает глубже, вылизывая все, до чего может дотянуться, вызывая всё новые и новые протяжные полувздохи-полустоны парня, вцепившегося в дверцу машины и теряющемуся в новых ощущениях. Феликс бы расставил ноги шире и прогнулся сильнее, да позиция не позволяет. Где-то в фоновом режиме зреет мечта быть вылизанным этим похотливым языком на своей широкой кровати, где можно разложиться во всех доступных позах… Сжимая ягодицы и проникая внутрь все ритмичнее, Хёнджин издает все более пошлые звуки, позволяя слюне вперемешку с карамельной смазкой стекать по ногам Феликса и своему подбородку. Чтобы совсем уж свести брюнета с ума, Хван протягивает между этих стройных ног руку, ухватываясь за член, двигаясь к головке, с которой на обивку салона едва не капает, он начинает ритмично потирать ее большим пальцем, заставляя Феликса вскрикнуть. — Хёнджи-ин..! Боже, ммм… Я так кончу… Пожалуйста… Его протяжное высокое «пожалуйста» на выдохе звучит просто великолепно. Каждый звук отдается где-то внутри приятной дрожью и заставляет лишь усилить пытки, вызывая всё новые и новые вскрики и всхлипы — звучит как музыка. Его голос становится выше и кардинально меняется, но заводит не меньше. — Попроси ещё… Феликс готов просить. Сейчас ему это так сносит крышу, что он готов просить хоть до бесконечности. — Пожалуйс..т-та-а..! Пожа-а-а-луйста, Хёнджин… Прошу… — Феликс падает лбом на свою руку и чувствует, что находится на такой грани, где еще никогда не был, дыша загнанным зверем, как только Хван откликается на просьбу и перестает. И тут же следует неудовлетворенный стон, потому что теперь хочется большего. Хёнджин дает ему несколько секунд, чтобы перевести дух и понять свои желания лучше, для чего нагибается над разгоряченным телом и шепчет где-то рядом с ухом: — Я ведь и правда обещал… Только скажи мне как ты хочешь, я и сделаю всё… Искусанные губы снова подвергаются пыткам зубками, потому что «всё» идеально характеризует то, что он хочет. Так сразу даже нельзя определиться. Хван сзади поглаживает его нетерпеливо по всему телу, наносит десятки горячих поцелуев в спину и ждёт ответа. Тогда Феликс определяется и, поворачиваясь к нему, опускает ровно посередине заднего сидения, седлая сверху лицом к лицу, как и начинали. — Хочу видеть тебя, пока ты меня трахаешь, — отбросив все страхи и сомнения, Феликс позволяет похоти взять над ним верх, наплевав на всё и отдаваясь удовольствию с головой. Хёнджин мгновенно снова сжимает ягодицы двумя руками, развязно скользит языком по покрасневшим губам напротив, втягивает их в свои и покусывает друг за другом, едва прерываясь на конкретику. — Растянем тебя еще немного или… — Нахуй, этого достаточно. Хочу пожестче сейчас, — Феликс сам заводит свою руку назад, нащупывая изнывающий от ожидания член голубоволосого парня, направляя его в себя, нетерпеливо ерзая и сбивчиво дыша. Хёнджин дуреет от такой соблазнительной картины, помогая ему руками, пока головка не начинает проталкиваться внутрь… — Бля-я-ядь, как же хорошо… — выстанывает он, запрокидывая голову на спинку сидения и прикрывая глаза, когда Феликс сам же насаживается до упора и один из его громких вдохов обрывается в процессе с полустоном. Руки мертвой хваткой устраиваются на бедрах парня, начиная натягивать его на себя — поначалу не слишком быстро, давая привыкнуть к чувству внутренней наполненности, но входя до основания, на всю длину. Затем движения постепенно наращивают темп, а руки скользят по бокам, опускаясь на ноги, снова возвращаясь к ягодицам, звонко шлёпая по ним, чтобы затем задержаться на талии и подняться к соскам, сжимая их между пальцами… Феликс держится за спинку сидения двумя руками, изнывая от удовольствия в его руках. Хёнджин хорошо чувствует каждое его движение, каждое его желание, одаривая тем, что он хочет — поцелуи и укусы в шею, намеренно грубеющие толчки со всё более нарастающим темпом… Собственный член Феликса потирается о живот Хвана и тот специально прижимает горячее влажное тело к себе, обхватывая двумя руками поперек спины и ускоряясь, чтобы и он получал определенное удовольствие. Феликс от подобных манипуляций просто заканчивается, чувствует, что приближающаяся волна оргазма маячит где-то на горизонте, грозя накрыть его подобно цунами, но Хёнджин, чувствуя это, замедляет темп, отстраняет от себя на расстояние, прекращая трение… — Чё-ёрт, Хёнджин, ты… — выстанывает Ли, недоумевающий, какого, собственно хрена происходит. — Тише-тише, малыш, не так быстро… Мы отсрочим твой оргазм, чтобы он был ярче. Обещаю, я буду очень стараться. Если не получится — можешь… — Если не получится, я убью тебя, Хван Хёнджин, — запыхавшись выдыхает прямо в губы Хвану Феликс и стремится наверстать темп, но парень лишь цокает, придерживая его, не давая ускориться, чем вызывает рассерженный неудовлетворенный стон. Хёнджин меняет их позициями, оставляя парня в той же позе, но теперь огибая его и пристраиваясь сзади, заставляя уткнуться в спинку заднего сидения грудью и оставить задницу. Любуясь полученной картиной, он не перестаёт стимулировать себя правой рукой, едва касаясь головкой горячей дырочки, просящей наполнить её снова, ещё, и ещё, и ещё… ноги Феликс наконец может раздвинуть пошире, наслаждаясь предоставленной свободой и вскрикивает от удовольствия, когда Хван снова входит во всю длину, сжимая правый бок, а левой рукой… — Блядь, о, да-а-а… — Феликс снова беззастенчиво стонет в голос, когда пальцы левой руки парня сзади него теряются в волосах на затылке, чтобы потянуть за них и запрокинуть голову назад во властном жесте, открывая доступ к шее для хаотичных укусов во время ритмичных фрикций. — Какой же ты горячий, Ликси… — он пламенем выдыхает прямо в искусанную шею, слизывает проступившие капельки пота, теряется в его сводящем с ума запахе, хочет его даже сейчас, пока едва не с остервенением имеет, запуская руку между его животом и спинкой сидения, ухватываясь за истекающий смазкой член. — Охуительно мокрый… Очередное ласковое прозвище проходится по коже нежнейшим электричеством, заставляющим дрожать. Его движения внутри… Феликсу кажется, что он где-то на седьмом небе от того, насколько чутким к его желаниям оказывается парень, с которым они знакомы всего ничего… Кажется, что Хван буквально считывает его мысли. Как у него это получается? — Я хочу кончить… Хёнджин… пожалуйста… — снова начинает всхлипывать в руках Хвана его неземной любовник, когда он намеренно замедляется. Это ёбаные пытки для обоих из них, но результат, что ждет своего звёздного часа, того стоит, Хван уверен. — Я дам тебе кончить, обещаю, только потерпи ещё буквально немного, сладкий, ммм… — Феликс ловит его губы ртом, жадно присасывается, вплетая в волосы руку, поглаживает, просит, всем своим видом и каждым жестом просит. Тело горит, требует немедленной разрядки, больше не в силах терпеть мучительное пограничье удовольствия на грани смерти. Поцелуй выходит таким охуительно страстным, мокрым, развязным и откровенным, что слюны становится слишком много. Член Феликса тонет в собственной смазке в ладони Хвана, а влажные тела очень громко издают характерные шлепки, что становятся все быстрее и быстрее, заставляя голоса парней смешиваться в один, когда они оба уже находятся на грани. Феликс больше не в силах сдерживаться решает забросить последний козырь, сбивая к ебаной матери все планы Хёнджина продлить это еще хоть на секунду, потому что выстанывает ему прямо в губы: — Кончай в меня… Оргазм накрывает их обоих с разницей в пару секунд, заставляя сделать последние несколько толчков такими резкими, что выбили весь воздух из лёгких с оглушительным вскриком на весь лес, в надежде, что на несколько ближайших километров здесь и правда никого нет. Хотя… если бы и были, этим двоим сейчас слишком плевать на подобное. Хёнджин чувствует пульсирующее удовольствие, что заполняет собой всё нутро Феликса, пока он сам пачкает обивку сиденья и его руку горячей спермой, но ему, честно говоря, так насрать… Он притягивает к себе Ли снова, и снова целует, но не так, как до этого, а мягко, заботливо… нежно. Феликс дрожит от внезапной потери сил после такой разрядки, так что Хёнджин торопится аккуратно выйти из него, наплевав на то, что они заляпали всё вокруг, и позаботиться о парне. Он устраивается на сидении, откидываясь на дверцу, ищет пачку салфеток, которые остались где-то на полу, и вытирает то, что может, и то, что видно в полутьме, а затем тянет брюнета на себя. — Иди ко мне, — зовёт он Феликса и усаживает его на себе боком, позволяя занять наиболее удобное положение и пристроить голову на свое плечо. — Отдохни немного. Они оба сбивчиво дышат в темноте, восстанавливают дыхание и молчат, постепенно начиная улавливать звуки за пределами «детки» — стрекотание сверчков, редкие урчания пролетающих по загородному шоссе за лесом машин, уханье совы вдалеке. Луна всё еще не вышла, но глаза уже привыкли к темноте, поэтому лес после всего пережитого кажется особенно чарующим. Они практически синхронно поднимают голову к звёздам и улыбаются друг другу, будто прочли мысли. Наступает момент уютной тишины с послевкусием установившейся связи. Момент плавно улегающихся в телах бурь, освещаемых россыпью звёзд. Феликс смотрит на далекие мерцающие точки на ночном небе и начинает понимать, что после отступившей страсти к нему возвращается способность мыслить и анализировать произошедшее. Мыслить в такие моменты бывает порой очень неприятно, потому что в голову начинает лезть всякое… Несколько дней назад он просто хотел подразнить сексуального парня, а теперь они голышом сидят в обнимку в ночном лесу, в кабриолете его подруги после крышесносного секса, с которым не сравнится ни один в его жизни, и, черт… Феликс аккуратно опускает взгляд и скользит взглядом по этим правильным плавным чертам, по красивейшему разрезу глаз, под одним из которых даже при такой хреновой освещенности видно родинку, по пухлым губам, что за прошедшее время где только не побывали на его теле, принося немыслимое блаженство… Хёнджин слишком ему нравится. Он невообразимо чуткий для человека, что явно собирался всего лишь трахнуть его, записав в список своих побед. Это было ясно сразу, и вроде бы как не пугало, но слишком быстро зашло слишком далеко. Надеяться не хочется — это глупо. Но сердце стучит чаще, чем нужно, и в этот момент Феликс чувствует себя идиотом, потому что чисто на автомате тянется к его лицу левой рукой, чтобы отодвинуть с лица упавшую прядку. Хёнджин опускает глаза и ловит его своей рукой, притягивая — снова запястье — и целует, прикрывая глаза. По телу разбегаются стайки мурашек, а губы снова тянутся к губам, будто нежнейшим образом знакомятся друг с другом заново. Феликс даже подается чуть вперед в отчаянной попытке насытиться ускользающей и такой редкой нежностью побольше, пока его снова не бросили… Вот ведь блядство, зарекался же не влюбляться больше… Хочется заехать себе по лицу за эту преждевременную мысль, и Феликс просто отключается, просто наслаждается моментом. Хёнджин же думает, что Феликс просто невероятно потрясающий, у него таких не было никогда и, если уж быть откровенным, он не думает, что попадется кто-либо еще настолько же подходящий. Он еще никого не чувствовал так сильно, никого так сильно не хотел. Он трахался раньше много и часто, получая искреннее удовольствие от подбора идеальных кандидатур, расширяя список побед и соревнуясь с названной сестренкой «кто кого». Это было круто и весело, но совсем не так, как сейчас. Сейчас всё было как-то по-другому. Даже когда они голышом покидали машину, чтобы обтереть друг друга и подсвечивая фонариками телефона вытереть заляпанную результатами своих плотских утех обивку заднего сидения, то непринужденно шутили и вели себя свободно и раскованно. Это было комфортно на каком-то ином уровне. А еще порадовало, что обивка кожаная и с нее всё хорошо вытирается, кроме, разве что, запаха… но Хёнджин сказал, что в отеле у него есть какие-то отличные влажные салфетки, так что дальше в сокрытии улик он справится сам, подмигнув и улыбнувшись. Хотелось еще побыть вместе, но никто из них эту мысль озвучить не решился, посчитав это почему-то неуместным, поэтому, как только красная «детка» скрылась из виду в ночной тиши, Феликс еще какое-то время постоял у окна своей квартиры, пытаясь понять, какого хрена ему так неспокойно и что за странные чувства непонятной тоски придавили душу.✧ ✧ ✧
Всю ночь разум Хёнджина подкидывал ему одни только сны про упавшую в его объятия звезду по имени Ли Феликс, кажется, ни на секунду не успокаиваясь, расписывая какой он необыкновенный и потрясающий. Уже поздним утром, рассеивая остатки последнего, самого сладкого сна, в котором они - вот уж снова вау - просто целовались, лежа в постели, Хван не хотел просыпаться. Однако пришлось, потому что телефон разражался бесчисленным количеством сообщений, идущих друг за другом. Глаза пришлось разлепить и бросить на экран раздраженный взгляд, сменившийся удивлением: писала Соми. Судя по всему из своего номера. Они ведь буквально через стену находятся, и до этого она все время шныряла к нему в комнату без приглашения, почему сейчас только пишет? Где-то посередине ее буйной непрекращающейся тирады он выцепил примерный смысл: «Не хочу тебя будить, просто мне надо высказаться о том, как всё плохо, прости». И за стеной слышится какое-то копошение с намеком на плач. Стоп, плач? Хёнджин хмурится, влезает в спортивки, натягивает первую попавшуюся футболку и летит через балкон в соседний номер, где чем-то глубоко расстроенная подруга заперлась и даже не пришла к нему, побоявшись помешать своими проблемами. Она всегда так делала. Глупая младшая сестренка. Проходя в соседнюю комнату, Хван застает Соми сидящей в кресле, подобравшую под себя ноги, с телефоном в руках — растрепанную, потерянную, с потекшей тушью и бесконечно несчастную настолько, что без слёз не взглянешь. — Кто обидел мою куколку? — подлетает Хёнджин в мгновение ока к девушке, что вроде как только успокоилась, но при виде лучшего друга, прилетевшего её жалеть, начинает плакать с новой силой. — Кому лицо бить будем? Соми отрицательно кивает из стороны в сторону, пока парень садится на пол рядом с креслом, беря её руку в свою и заглядывая снизу-вверх, готовый выслушать и помочь. — Расскажешь, что случилось? — мягко спрашивает он. Девушка давится остатками слёз и старается прийти в норму. — Помнишь того мудака, с которым я недавно ночь провела? — Окольцованный который? — Да, — девушка прокашливается и Хёнджин встает, чтобы найти в номере стопку салфеток, которая обнаруживается на кофейном столике. Протягивая ее девушке, он занимает свое прежнее положение и с интересом всматривается в заплаканное лицо. — Короче… Мы с Джи Джи обалденно проводили время, договорились встретиться с еще одной девушкой, которую Джи представила заранее как свою подругу. Она про Монику мне все уши прожужжала, расписывала, какая Моника классная, как мы похожи и как должны обязательно подружиться, когда увидимся. Ну я уши развесила, понадеялась, что отвлекусь, а тут приходит эта Моника и… Девушка вновь начинает хлюпать носом. — Она оказалась женой того мудака! Она узнала меня, не знаю как, но узнала! Меня таким дерьмом еще никогда в жизни не поливали, Джинни, это пиздец, но ладно бы только словесно — она полезла на меня и начала на драку провоцировать. Джи Джи поначалу ничего не понимала, а потом встала железно на ее защиту — они меня чуть не избили обе! Там такая потасовка началась прямо в баре, на виду у всех… потом еще этот уебок заявился и прилюдно меня шлюхой назвал… Я старалась как могла все урегулировать, чтобы здраво и тихо, но люди звери — им хлеба да зрелищ подавай! Я в глазах более чем полусотни людей, благо что незнакомых, вмиг стала самой что ни на есть вавилонской блудницей, никто не стал на мою сторону, а эти трое облив дерьмом меня, принялись друг за друга, и пока они скандалили, я ушла… меня такими презрительными взглядами провожали… Чувствую себя ужасно. Я ведь не знала, не подозревала даже, я бы никогда так не поступила, это гадко! Почему все всегда судят так поверхностно? Соми снова начинает плакать, а Хёнджин встает и тянет её на себя, чтобы обнять и дать выплакаться в свое плечо, поглаживая по голове. Он старается как может успокоить подругу и подбодрить, а еще сам же себе приводит аргументы о том, что если бы он был там, то ни за что не дал бы ее в обиду, а тому уроду бы и вовсе вмазал за такое скотство. Девушка прорыдала все утро, не в силах справиться с такой ужасной ситуацией, ведь даже в старшей школе в такие не попадала — там обычно все ограничивалось глупыми сплетнями и тихой ненавистью в ее сторону из-за популярности, но никогда не доходило до подобного. Да, Соми легкомысленная, слегка надменная, в меру самоуверенная, но по-настоящему добрая и следующая своим принципам. Хёнджину повезло завести с ней дружбу, потому что никто не поддерживал его так, как это делала Соми, почему он и старался всегда отплачивать ей тем же в не меньшей степени. Вся эта ситуация на какое-то время выбила из его головы все мысли о Феликсе, особенно когда он понял, что подруга не оправиться быстро и ей сейчас нужен кто-то рядом для поддержки и приведения в более-менее здравое состояние. Спонтанным решением было провести день вместе, как-то отвлечься, объесться чем-нибудь, да просто забыть о произошедшем, надеясь, что больше с компанией из трех сволочей не пересекутся. Теперь у Хёнджина была целая миссия в ближайшие несколько часов поставить подругу на ноги и привести в чувство.