Шатрандж

      Матом называется такой шах, когда ка король находится под шахом, и ему некуда отступить. В этом случае партия сразу завершается, и шахматист, давший мат, побеждает              - Тео, почему ты не ешь? - Рей ободряюще улыбнулась старшему сыну, который ещё с утра был в прекрасном настроении. Проснувшись пораньше, мальчик отправился на пробежку по саду, и молодая женщина наблюдала за этим из окна спальни близнецов со смешанными чувствами.       Мальчик бегал вот уже вторую неделю. Без особых объяснений. Сказал, что хочет снова бегать по утрам. Как когда-то. Рей не возражала, но ощущала тоску, ведь это был ритуал Бена, который так и не дождался, что однажды Тео захочет снова возобновить тренировки. Теперь вместо отца с ним бегал Чуи. Но, кажется, исполнял все ту же функцию - защищал Тео.       Интересно, так сын показывал, что скучает?       Грустным он, правда, не выглядел. После пробежки собирался в школу и жадно завтракал. До этого вот момента. Впервые за четырнадцать дней новой-старой привычки Тео скорее изучал свое искаженное отражение в ложке, нежели окунал ту в хлопья.       - Мамочка, а папа с нами не живет больше, потому что я - плохой? - выпалил вдруг Тео, и Рей едва не уронила и чашку с кофе, и саму себя. А её сын стискивал ложку, смотрел на нее глазами своего отца и ждал ответа. - Я знаю, что плохой. Но я не хотел, чтобы папа ушел из-за меня. Как думаешь, если я стану послушным, он вернется? Они по нему скучают. Эни все время хнычет, - он говорил такие взрослые вещи. Рей села рядом, задумавшись: так может пробежки тоже были частью программы “быть хорошим”? - И я тоже… скучаю.       Наклонившись, молодая женщина поцеловала своего мальца в темные кудри.       - Ты - очень хороший, Тео. Не важно, живет папа с нами или нет. Мы больше не вместе не из-за тебя, - она ни в чем не винила сына. Лишь себя и проклятый поцелуй. Ещё - Бена и его нежелание меняться. Но не Тео. Сын стал лишь катализатором проблем, не более. - Но да, там, в другом доме, папа тебя любит. Очень сильно.       - Почему тогда он меня не взял с собой? - тихо, серьезно спросил её взрослый ребенок, и Рей едва не взорвалась. В конце февраля Бен воспользовался своим календарным днем и забрал близнецов на выходные с ночевкой. Непривычно тихий, он приехал, обнял детей и вернул их ровно в 18:00 на следующий день. Более улыбчивый и расслабленный. Видимо, до последнего сомневался, что Рей позволит, а она… она понимала, что Бен - их отец, потому могла ли возражать?       Удивил лишь Тео, который удивленно смотрел всем троим вслед, а на следующий день симулировал болезнь, видимо, чтобы она уделила ему больше времени. Молча лежал в постели и даже не смотрел ничего. После стал бегать по утрам. И вот какие выводы он выносил, её вымученный первенец. Что он плохой, нелюбимый ребенок, разрушивший семью.       Вздрогнуть и не встать.       - Я думаю, папа просто не хочет тебя расстраивать и пугать. Спроси у него сегодня, хорошо? Думаю, он будет счастлив.       Мальчик просиял и стал быстро доедать, бормоча: “Нужно закончить открытку”. Рей улыбнулась. У Бена сегодня был день рождения. Мог ли он ждать подарок лучше, чем принятие старшего ребенка? Она была уверена, что и открытка, и просьба Тео сделают мужа - почти бывшего - невероятно счастливым. К тому же она видела, что утром сын тщательно спаковал маленький чемоданчик, и слышала, как шептал Чуи: “Я всего на пару деньков, проследи тут за мамочкой”.       Её мальчик был таким маленьким взрослым. Ощущал своим сердечком, что ей плохо. Приносил какао иногда. Слишком сладкое - ну и пусть. И стал сам разбирать свою одежду. Сортировал мусор. Развод ускорял взросление. Рей это, увы, помнила. И потому сердце разрывалось от любви к Тео.       Внезапно Рей увидела Бена, идущего по дорожке. Непривычно улыбчивый, в темно-синем распахнутом пальто, он читал сообщение. Видимо, Кьяра не забыла его поздравить с утра пораньше. Сама же девушка удивилась. Он приехал на полчаса раньше. Близнецы, правда, уже были собраны, а вот Тео еще не успел доделать открытку и откровенно растерялся.       Но когда отец зазвонил в дверь, в суете забыл свой листочек на столе. Близнецы радостно запищали. Рей, не успевшая сменить пижаму на платье, подхватила Мэта и вышла. Открыла, и мальчик тут же потянул руки к папочке. Это тоже в какой-то мере ранило. Она была хорошей матерью, но из-за отсутствия Бена дети радовались ему куда больше, чем ей. Где-то это, наверное, даже обижало. Но Рей улыбалась.       - С днем рождения, Бен, - она поцеловала его в гладко выбритую щеку. Оценила более небрежный стиль. Без пиджака. Только белая рубашка и синий пуловер. Даже осмелился, летя к papi, надеть джинсы и кроссовки. Совсем, видимо, осмелел к сорока трем годам.       Эни, лепеча: “С днем рождения”, стеснительно протянула открытку, которую они делали вместе с братом. Мужчина просиял и внимательно изучил детские каракули. Улыбнулся.       - Зайдешь? - предложила Рей. Бен поднял глаза на прекрасную, сонную женщину и подумал, что он бы с удовольствием зашел. И вошел. Он же был именинником. Ему же можно было немного праздничного секса? Но понимал с дня рождения Тео, что больше Рей в такие игры не играла.       Но переступить порог хотелось, хоть Чуи и рычал на него.       Вдруг Тео, вспомнив, что забыл открытку, побежал на кухню, и профайлер в Бене не проснулся, лишь судья, трактующий все не в свою пользу. Решив, что смущает или пугает старшего сына, он покачал головой.       - Я верну их в понедельник к вечеру, - сказал он, возвращая их в рамки договоренностей. Непривычно покорный, говорил, вспоминая все пункты договора, бесясь, что ему нужно это озвучить, - по прилету я наберу. И вечером, в 19. Утром вышлю фото и…       - Ничего не нужно, Бен, - Рей устало перебила мужчину, - у тебя день рождения. Не смотри на часы. Повеселитесь, ладно? Они твои дети. Все будет в порядке. Только проследи, пожалуйста, чтобы Эни…       - Не ела фаст фуд, не волнуйся. Ты знаешь, у капо такого нет, - и наклонившись, чтобы своровать поцелуй в щеку в качестве подарка, мужчина, разорвав сердце пополам, ушел. Половинка осталась у близнецов, и он увозил её с собой, а половинка осталась там, где он был папой выходного дня. Единственного в месяц. Не всем детям.       - Пап? - Тео выбежал слишком поздно.       - Милый, я его…       - Не надо, - покачал головой мальчик, взбираясь на пуфик для обуви, чтобы посмотреть Бену вслед. Его огромные глаза наполнились слезами, но он храбро молчал, нервно вертя в руках открыточку, что рисовал несколько дней. Все же он был плохим. Папа не любил его. - Он не взял меня с собой.       “Меня тоже, милый”, - невесело подумала Рей, которая, по правде, ждала приглашения. Они с сыном были похожи. Оба сложили по чемоданчику. И те сиротливо остались стоять. Один в коридоре, второй - у нее в гардеробе. Но вслух не произнесла. Подошла к Тео поближе и снова поцеловала.       - Не взял и что же? Это значит, что весь торт достанется только нам двоим, а? - Она знала, что есть торт - это не поездка в Нью-Йорк, да и торт был не бог весть каким. Рей испекла его, чтобы дети украсили для отца шоколадными мишками Lindth, которые Бен так любил. Страшненький, по правде, торт. Но ему бы понравилось. Если бы муж не спешил в Нью-Йорк так, что не обратил внимание на Тео, который будет горько плакать. Бен словно наказывал сына. Пусть и невольно. - А после мы пойдем на батуты и в кино, а после - поедим бургеры?       - Хорошо, мамочка, как скажешь, - Тео ни капли не повеселел. Но послушно пошел собираться. Рей злилась на Бена на чем свет стоит. Настолько, что, когда тот спустя три дня вернул детей, нарочно сделала так, чтобы они с Тео не были дома. Не хотела никого травмировать.       Но вернувшись, нехотя улыбнулась. С дня рождения Бен вернулся с подарками. Сыну он привез новый конструктор, ей - новую палетку с Дарт Вейдером от Pat McGrath - было в этом что-то символичное. Настолько, что Рей рассмеялась, делая свотчи на запясье, которое Бен когда-то давно пообещал сломать. В их первые тет-а-тет. И которое крепко сжимал, когда она рожала ему близнецов. И которое зацеловывал, когда возвращался. Теперь там загадочно переливались тени. Темные. Мрачные. Такие, какие ей были под стать настроению. Так же Тео ждала связка шаров с дроидами. В то время как близнецам он купил по фольгированному Вейдеру, оставив записку “клянусь, они сами выбрали”. Девушка хмыкнула. Ещё бы те не выбрали, если хоть им она могла объяснить, что Вейдер - хороший персонаж. Не знающие грани между злом и добром, дети верили, и жуткий антигерой стал их Сантой.       Тео подарки не взял. Но когда Рей зашла ночью поцеловать сына, увидела, что фольгированные шарики с Вейдером у него в спальне. Никогда не берущий ничего чужого, не обижающий своих младших брата и сестру, расстроенный ребенок украл у них то, что связывало их с отцом. И безмятежно спал.       Вернувшись в спальню, девушка написала, чтобы в следующий раз он покупал одинаковые вещи всем троим. Без объяснений. Поставив в копию всех адвокатов. Если Бен хотел по правилам - значит она тоже была готова. *** Три недели спустя - Рей, прости…можно? - Итон постучал, прежде чем войти туда, куда его никогда не звали. В спальню четы Соло. В место, где Монстр по ночам превращался в человека. Или не превращался - о нем говорили всякое. В место, которое привлекало Итона своей недоступностью, но сейчас он стучал, потому что ему нужно было уйти. Сегодня, как всегда, он приехал около восьми вечера. Как делал предыдущие две недели. Скоро ему предстояло улететь и Итон пользовался возможностью быть ближе к Рей, которая нуждалась в помощи. Нуждалась в нем. Нуждалась в его боксах с едой, беседах, молчании и…прогулкам с собакой. В которых, естественно, девушка не принимала участие. Только он и огромный пес, размером в откормленного пони. В этом и был смысл. Выгулять пса, чтобы Рей не делала этого. А ещё может Итон верил, что однажды тот кучерявый паренек, так похожий на своего пугающего отца, решит прогуляться с ними. Мальчик нравился Итону. И ему было жаль того. Ребенок, несмотря на колоссальные усилия своей фантастической матери, выглядел одиноким. Они все здесь казались одинокими. Рей - особенно. Потому Итон, теряя осторожность - знал ведь, что с ним сделает то чудовище, всегда знал - приходил. Не мог не прийти. Не мог не увидеть еще раз. Но сколько бы он не приходил, всегда наступал момент, когда нужно было уйти. Каждый вечер он засиживался до десяти. Пил со всей семьей какао, потом беседовал с Рей и уходил. Собирался уйти и сегодня, но Рей пропала. Он вымыл пса после прогулки, хоть никогда этого не делал. Затем пришлось вымыть ванну. И немного себя. Покормил Чуи. А девушки все не было. Дом погрузился в ожидании грозы, которая уже хмурила небеса. Близнецы мирно спали, Тео во сне сражался, наверное, с различными вражескими дроидами, принимая участие в “Войне Клонов”. Заглянув к пареньку в поисках Рей, Итон сглотнул. Он до дрожи боялся Бена Соло. Ненавидел того, что паршивое отношение к лучшей из женщин, но ему всегда интересно, что думает тот мужчина о увлечениях Тео. Ведь Монстр вроде делал все, чтобы их страна здесь, на своих территориях, жила в мире. А его сын каждую ночь сбегал от реальности в войну. Пока нарисованную. Не захочет ли однажды Тео в реальную? Итон вздрогнул. Это бы разбило сердце Рей, потому он понадеялся, что Тео не во всем будет похож на отца. И оставляя мальчика в мире грез, парень поднялся в спальню. Единственное место, где Рей могла быть. Постучался. Хотел просто сказать, что закончил с Чуи и едет домой. Но замер. Она сидела на постели. Такая потерянная. Сидела и по щекам катились слезы, смывая весь образ женщины, которая пыталась держаться. Вздохнув, Итон, не спросив разрешения сел рядом. - Мне прислали документы на развод. Все готово. - Захлопнув ноутбук, сказала Рей. Шмыгнув носом, повторила: - все готова. После чего расхохоталась, а слезы продолжали стекать по щекам, как капли дождя по идеальному мрамору. Парень хотел сделать так многое, но вместо всех своих желаний просто протянул руку и накрыл ладони Рей, которая тряслась от эмоций. Все разом. - Больно? - Я… я испытываю долбанное облегчение, - ответила Рей, затихая. Смех не вырывался из груди больше. Только слова. Но слезы продолжали свое движение. - Это закончилось. Я… я не о своем браке. О процессе. Даже при самых цивилизованных договоренностях, это грязно и мерзко. Любовь рождается в порыве, а такие моменты расчленяют ее. Они расчленяли меня. Мою душу. Мое сердце Мои чувства. Всю расчленили и… оценили. В сумму с шестью нулями. Продали, купили. Не важно. Да, Итон, любовь рождается в порыве, а умирает, когда вы делите у кого сколько часов в месяц дети проживут. Боже. Как это…. неправильно. Мы были достойны лучшего. Она улыбнулась. Была грустна. Но понимала, что они прошли через это быстрее и тише многих. Впервые пресса не вмешивалась, потому что Бен бы всех убил. Каждый день, открывая газеты, Рей с ужасом ждала новостей, но их не было и она даже задумывалась - муж ли так сильно влиял или её старый знакомый? Командор умел сдерживать прессу. Забавно, если он. Как Бен и Северус бы выносили друг друга, ведь раньше муж не мог находиться с ним в одной комнате. А она могла. И выносила. И дружила со Снейпом, пока… Что ж, да, Итон не был первым поцелуем в её браке с другим. Но разница была в том, что она не ответила. Не захотела. Что же изменилось, раз спустя два года в баре девушка осознанно позволила произойти тому, что исправить было нельзя? - Рей. У тебя все будет хорошо. Как бы банально это не звучало. - Это ведь то, на что ты рассчитываешь, Итон. На то, чтобы у меня все было хорошо, - она странно на него посмотрела. Впервые заговорила о том, что игнорировала, но, естественно, видела. - Я… я благодарна тебе за поддержку, но… - Эй. Послушай, я ничего не жду. Сейчас ничего. Правда. - Парень сжал ладони Рей крепче. Вот и все, что можно было позволить себе. И выжить. Возможно. - Я просто…. слушай, Рей, я влюблен в тебя больше, чем себя помню. Первая и единственная, вот кто ты. Настоящая. Ты знаешь, как это происходит в нашем мире. В мире парней, который любят компьютерные игры больше реальности, потому что там они сильнее обстоятельств. Я мечтал о Гароне или Элуне. Или обоих одновременно. Меня не интересовали одноклассницы и вместо выпускного я поехал на Comic Con в Сан-Диего, где девушки косплеили мои мечты. А встретил тебя. Ты выступала на панеле, посвященной запуску новой игры. В джинсах и простой клетчатой рубашке. Я не знал кто ты. Не знал, что замужем. Не знал, что есть Тео. Просто ты стояла и говорила на понятном языке. И была красива. Вот и все. И я благодарен жизни за шанс познакомиться с тобой. Работать. Думаешь, я счастлив твоему разводу? Да. И нет, ни капли. Хоть ты… знаешь, когда я вошел в сентябре в твоей кабинет, ты не сияла как тогда, в Сан-Диего. Ты была не счастливой. Мне так казалось. Или я это придумал, ведь собирал о тебе и муже все сплетни. Не был одержим, но создавал в компьютерных играх самых сильных персонажей, которые могли бы сразиться с кое-кем реальным. Кое-кем, кто обижал тебя. Я так думал. - Он примиряюще надавил на запястье Рей, как бы говоря, что ошибся. Или не имел права. - В жизни не был так храбр, потому…. словом, я надеюсь, что ты найдешь свой свет обратно, вот. Если ты скажешь, я никогда не уеду в Токио. Если прогонишь - уйду, но я бы хотел попросить - когда ты будешь готова к новому в своей жизни - дай мне возможность проявить себя. Дай показать, что я способен сделать тебя счастливой. Он промолчал о многом. О том, как сутки провел под той больницей, когда беременная Рей попала в теракт. Просто сидел на лестнице. О том, как её ответы на его письма - от имени компании - окрыляли его. О том, как он ради нее выбрал профессию. О том, как стажировался в ФБР и проник в тайну Старкиллера, чтобы влюбиться сильнее. Вот как много она для него значила. Девушка, плачущая от облегчения. Больше не жена Монстра, так может у хороших парней впервые в истории выпал шанс победить? - Ты славный, Итон. Очень славный. Спасибо. - А ты достойна самого лучшего. Ой… - парень рассмеялся, ведь прозвучало так, после его речи, что лучший - это он. - Я не то имел…. - Знаю. Итон. Я не хочу держать тебя несбыточными мечтами. Будь счастлив. Ты - классный и найдешь себе… - Я уже нашел. И пока точно не убежусь, что не выйдет - буду пытаться снова и снова. Ты сделала меня таким. Твои сложные задачки в играх. Можно было отступить, но я снова и снова возвращался к ним. Потому я хочу попытаться. Потом, позже. Когда ты будешь готова. Он несмело провел ладонью по щеке, стирая слезы. Рей сглотнула. При Бене она почти никогда не плакала. Сильному мужчине была нужна сильная женщина. Вот чем она занималась последние шесть лет. Вместо того, чтобы позволить себе быть любимой - была сильной, не спрашивая нужно ли ей или ему это. Решила за двоих. И потеряла себя, ведь… не дотянула по силе до Бена и рухнула. А он просто хотел любить её. Ему сила была не нужна. Как и Итону. Этот тоже хотел просто любить. И… Рей наклонилась, чтобы поцеловать паренька, чтобы понять - да какого же это, блядь, не пытаться быть лучше, а уже знать, что ты - такая? Самый прекрасный момент в чьей-то жизни. Изначально совершенна. Пальцы Итона сжали её ладонь крепче. И они целовались. Целовались, а постель заманчиво хрустела под весом тел. Хрустела и звала. Постель, в которую Рей опускалась лишь с Беном. Постель, на которой сидел другой. Постель, на которой лежали бумаги на развод. - Прости, - девушка отстранилась. Покачала головой. Его вариант был нечестен по отношению к самому себе. Она могла позволить себе быть любимой, но никогда бы не любила в ответ. Не сейчас. Потому не собиралась переспать с кем-то от жалости к себе. Была достаточно взрослой. - Нет, ты прости. Мне не стоило… совсем не стило. Дурак я. Я… пойду, да, Рей?... *** Тот же вечер. Где-то на Капитолийском холме. Настроение в спальне: Foreign Figures – Dark Room        - Что-то еще, мистер Соло? - Ассистентка Бена, записав все указания своего босса, захлопнула блокнот и поднялась.       - Литр кофе без сахара, - пошутил - или нет - мужчина.       - Не спешите домой? - вкрадчиво поинтересовалась девушка. Бен, открывший новое письмо и приготовившийся к бессонной ночи на работе, бесстрастно посмотрел на ассистентку. Подумал, что личные помощники всегда раньше прессы узнавали о семейных разладах, например, ведь не получали тех особых, “домашних” поручений, вроде “не забудь вписать в мой календарь детский праздник через три недели” или “закажи сегодня два обеда”, как он всегда делал, когда с ним ела Рей. Он понимал, что девушка сообразила уже давно, но вот вопрос, заданный тоном чуть более низким, звучал не дежурно. Она словно спрашивала у него разрешения, и молчание Бена лишь подтолкнуло её.       Девушка вроде вышла, но блокнот остался. Когда вернулась с кофе - большой кружкой для тех вечеров, когда её босс оставался здесь - запах духов ассистентки был более явным, а одна расстегнутая пуговица на рубашке приглашала сделать то же с остальными.       - Вы выглядите уставшим, мистер Соло, - проворковала девушка, заходя за его спину. Её ладони опустились на плечи Бена, и он закрыл глаза. Происходящее не было сюрпризом, ведь юбки ассистентки уже две недели были чуть короче обычного. Он не был удивлен или раздосадован. Закрыл глаза, позволяя девушке массировать его плечи, на которых держался мир. Она делала все такими же движениями, как Рей, когда Бен засиживался за компьютером до трех ночи на кухне. Только его жена ещё зарывалась губами в его волосы, шепча что-то такое, от чего он заводился с полоборота и занимался с ней сексом на барной стойке - такой сонной, теплой и… его. Бесконечно его.       Нет, не бесконечно.       Бен подумал, что ассистентка очень похожа на Рей. Не характером, но внешне - да, не зря Кардо говорил, что в этом есть нечто… пикантное, и сейчас это могло помочь ему забыться. Можно закрыть глаза и солгать себе, будто это - она, его Старкиллер, которая просто сменила духи и тембр голоса. Тоска по Рей была так сильна, что он хотел избавиться от всепоглощающей пустоты. А потом он вдруг резко поднялся и развернулся.       Девушка испуганно посмотрела на него, ожидая чего угодно, но Бен притянул её к себе и поцеловал. Яростно, бездумно и безумно. Поцеловал и подтолкнул к столу.       - Керри, - зарываясь пальцами в волосы, позвал он её по имени, - Керри.       В этом не было сентиментальности, просто… просто заменять Рей было глупо. Это бы уничтожило все прекрасное, что у них было. Он не мог трахать другую, представляя, что предается любви с женой, ведь тогда выходило бы, что, опорачивая их любовь, он подсознательно оправдывал себя. Хоть оправдывать было нечего. Рей ушла. Рей больше не его. Ему нужно идти дальше. Хоть секс с ассистенткой - это банальный, вульгарный шаг назад. Забираясь ладонями под юбку, он ощущал новое, незнакомое тело. Семь лет, семь лет он был верен Рей не потому что нужно, а потому что любил. Но да. Они. Шли. Дальше.       Просто шли, хоть казалось, что Бен падает на дно. И разбивается.       Она все делала не так, эта Керри. Не так целовалась, не так пахла, не так расстегнула ремень. Бен помнил, какой была Рей, когда они впервые занимались сексом - восторженной и отдающей себя. Испуганной влюбленной девочкой. Даже когда он взял её в похожей обстановке своего другого кабинета, когда горел Город Ветров, в ней все было по-другому. Бен ощущал себя любимым каждую секунду, что Рей даже дышала рядом, сейчас же - просто желанным. Не из-за чувств, а скорее - похотливого любопытства.       Внезапно под ладонь Бена, который столкнул бумаги, попался значок. Тот самый, что ему давно подарила Рей, как оберег от всех бед, а глаза мужчины в эту секунду смотрели на на юную девушку, что расстегивала рубашку, а на жуткие подсолнухи Тео, что висели у Керри за спиной. Он выругался сквозь зубы и отстранился.       - Керри. Прости. Я не могу.       - Мистер Соло…       - Я вызову тебе такси, а завтра мы со всем разберемся, ладно?       Девушка кивнула и тоже извинилась. Смущенно поправила юбку и вылетела из кабинета. Бен оперся кулаками в стол, опуская голову. Что он делал, что? Заигрался в счастливого настолько, что видимо решил, будто может пойти дальше? Так он забыл, что счастлив был для всех, кроме себя. Для капо, для Кьяры, для Феникса, для Рей. Для всех улыбался, чтоб не показаться слабаком, который не мог справиться с разводом. Его единственным счастьем были его близнецы, которых он дважды брал к себе, все. Остальные дни проходили в обычных рабочих заботах. Не более.       Легче стало в быту не скрывать свою натуру, точнее, не думать о ней, рассуждая, кто он - чудовище или человек, но в остальном Бен знал, что был стабильно пуст. Не больше, не меньше. И это выворачивало наизнанку. Вот до таких ошибок голодного на секс тела. У него ведь, привыкшего к стабильной близости, так давно не было ничего, кроме ручной работы, но как вышло, что ему захотелось попробовать с кем-то еще, когда даже документы не были подписаны?       - Я люблю тебя, мой Старкиллер, - невесело улыбнулся он, беря значок в руки и думая, что немного радости обоим от этой любви было, если не сказать - никакой. Он благополучно испортил жизнь самому дорогому человеку на свете, только и всего. Ничего не мог с собой все равно поделать, даже осознавая ошибки. Он любил её. Любил. Это было главным и важным. Любил сильно и преданно до этой минуты. И после тоже будет верен их прошлому столько, сколько сможет. Видимо, его маленькая хакерша встроила в его любовь какой-то предохранитель, который не позволил бы ему быть с кем-то еще.       Только…       Внезапно темное небо за окном на секунду стало светлым и прозвучал звук, от которого вздрогнули окна. Секунда - и из раненого неба посыпался тяжелый дождь. Началась гроза, обещанная еще позавчера. Первая весенняя гроза. С чередующимися громом и молниями. Гроза, которая завораживала Бена и Тео, но которую до дрожи боялась Рей. В такие ночи жена, имевшая смелость бросить вызов правительству США в свое время, пряталась под одеяло, находила его ладонь и прижималась своим страхом к его телу, обещавшему защиту. В такие ночи Бен Соло всегда был дома, чтобы охранять ее до утра. В такие ночи он был не обузой, а опорой.       Стиснув значок и не поняв, чего он ждет, Бен покинул кабинет. Керри на рабочем месте уже не было. Отпустив водителя, он сам сел за руль и помчал наперегонки с грозой в тот мирный район Вашингтона, где была его семья. Подгоняемый виной и разочарованием к себе, он спешил домой. К своей Рей. Чтобы спрятать её от грозы.       И долетел в рекордные строки. Как бывало в те дни, когда Тео разбивал колено и рыдал так, что он слышал на Капитолийском Холме. Как никогда, когда был по-настоящему нужен своей жене. Но это все - победы и поражения - было прошлым. Сейчас была лишь гроза, и Бен на её гребне ворвался в дом, чтобы обнаружить жену, которая в халате замерла на лестнице, потрясенная неожиданным визитом. Наверное, она только вышла с комнаты детей и так и стояла, вцепившись в перила побледневшими от напряжения пальцами. В её глазах было нечто странное. Такое знакомое Бену по допросам. Вина. Она была в чем-то виновата, но ему было плевать.       Сорвавшись, без лишних слов, он поднялся по лестнице, а Рей рухнула ему в объятия, ничего не спрашивая. Тихо скуля то ли от страха, то ли от внутренней боли, она искала его губы с закрытыми глазами, а когда нашла - целовала, забывая дышать, но Бен делился с ней своим воздухом. Он чувствовал, как пальцы жены забираются ему в волосы, сжимая те сильнее нужного.       - Я здесь, Рей. Я с тобой. Я рядом. Это всего лишь гром.       Она застыла и выдохнула. Но её сердце билось о грудную клетку Бена.       - Давай вместе? Вдох. Четыре секунды задержанного дыхания. Выдох. Ещё раз.       - Мне нужно не это, - вдруг зарычала девушка, и Бен наконец отпустил волнение за нее и в полной мере ощутил ситуацию. Её тело прижатое к нему. Его любимое тело. Его любимая женщина. Его вселенная.       И три месяца без секса. Только тоска.       Они переглянулись и снова стали целоваться. Нежнее. Интимней. Медленнее. Так, как не целовались с момента, когда Рей ушла. Не впопыхах. Наслаждаясь, ведь знали, что сегодня это - прощание.       - Нет, - Бен мягко поймал её за запястья, которые уже потянулись к халату, - нет, я не хочу, как преступник на лестнице впопыхах. Я хочу, раз уже в нашем доме, заниматься любовью в нашей спальне, в нашей постели и на наших простынях. С моей женой. Ты ведь все ещё моя жена.       - Пока.       - Я еще не подписал документы. До рассвета можно. А потом я поставлю подписи, где ты скажешь. Но не сейчас. Ты всегда боялась грозы.       - Бен…       - В нашей спальне, Рей, - повторил он, расслабляясь и позволяя ей увлечь его за собой. Поднимаясь по лестнице, которую знал из-за многочисленного количества подъемов на протяжении безмятежных полутора лет. Возвращаясь с работы, командировки или войны. Он всегда поднимался по этой лестнице. Целовал детей в любое время суток, а потом ложился в постель к ней. К девушке, которая ждала. Всегда.       Сейчас дом был будто пуст и звенело эхо.       Дети были далеко, в мире грез, Рей уже не ждала, но все же была здесь.       Переступив порог спальни, Бен обхватил её лицо и поцеловал. Снова. Делая первые шаги в сторону постели. Нетерпеливо сдирая халат. А потом он закрыл глаза. Потому что понял, отчего она хотела на лестнице.       Эта спальня больше не принадлежала им. Потому что в этой постели - их, блядь, постели - кто-то уже был. Кто-то сминал его простыни с его женой. И он знал, чье имя она шептала. Но сейчас ему было плевать. Он просто закрывал глаза. Во всех смыслах. Не только он больше не был верен, да так и что?       Потому что не мог не попрощаться. Потому что время истекало. Потому что все еще любил её и только её.       - Я сам, - Бен стал развязывать халат, но, когда тот готов был упасть на пол, Рей остановила его, глядя в глаза.       - Я хочу тебя настоящего, - сказала девушка, - такого, каким ты не был со мной. Хочу Монстра. Я знаю, что ты всегда хотел быть похожим на папочку, - девушка вытащила пояс халата и набросила тот себе на шею. Плохие привычки капо были легендарными. Рей не сомневалась, что темная сторона Бена желала вот этого. - Это наш последний раз, Бен, давай будем достаточно сильными, чтобы быть собой? Я - не та девочка, что пришла к тебе номер. Я женщина, которая хочет Монстра. Может, ты пугаешь Тео. Но меня ни капли. Ни минуты. Ни секунды.       Она стояла перед ним.       Женщина, которую он выбрал семь лет назад. Которая поверила в него.       Они замерли на границе их последней близости, и Рей предлагала ему затянуть петлю у нее на шее. Ему. Человеку, который никогда не тащил боль в постель, потому что… потому что ему этого очень хотелось, но всегда, всегда, всегда, каждый секс Бен пытался доказать, что не такой. Что лучше, чище, не чудовище, хоть когда работа заканчивалась. В желании быть жестоким во время секса он видел лишь слабость, потому подавлял её. Со всеми. С Рей - особенно. Каждый раз, все семь лет мужчина находил тысячу и один способ получить удовольствие, быть с ней уже было счастьем, но темная сторона никогда не узнала, каково это - исполнить свои желания.       Такие мрачные. Такие постыдные. Забавно, что имитировать утопление считалось “быть верным долгу”, хоть по Закону о военных преступлениях он был виновен по каждому пункту третьей статьи, а проявить немного силы в постели для Бена было вето. Возможно, потому что все говорили о нем именно так. Шептали, что “бедная его женушка, небось, их дети - плоды насилия, ведь залететь от такого можно лишь, если он привяжет к постели”. И ему хотелось доказать, что мир не прав. Потому лишь боксерские бинты были тем, что он себе позволял. Все реже и реже. Чем сильнее становился Монстр, тем более обжигающим был страх навредить Рей.       А она стояла и просила.       - Я не сделаю этого с тобой.       - Тогда убирайся, если я не заслужила честно даже в конце, - рявкнула Рей и с размаху влепила Бену пощечину. Он застыл, перехватив её вторую руку, и смотрел туда, где было смято одеяло. Ярость наполняла его. На нее, на Итона, на себя. На то, что они не справились, проебали.       - До утра ты - моя, - сказал Бен совсем тихо. В контраст грому. Его массивная ладонь сначала сбросила петлю, а потом легла на шею, - мне не нужны дополнительные безделушки, я справлюсь и без этого, Рей. Я же Монстр.       - Да, Монстр, - её глаза сверкнули, и она расслабилась. Потянула к нему руки. Стала расстегивать рубашку, ощущая его пальцы на шее, которые бездействовали. Это щекотало нервы. Незнание, когда он начнет и как. Потому она неспешно раздевала его, изучая тело, которое за эти месяцы, казалось, стало ещё лучше. Видимо, Бен много времени проводил в тренажерном зале. - Чудовище.       - Самое преданное чудовище, которое семь лет держало себя в наморднике за шанс засыпать и просыпаться рядом. Но раз все потеряно… гори оно все огнем, - он не убрал руку. Чуть стиснул пальцами нежную кожу, наслаждаясь теплом. Сделал шаг, второй, третий. Наступал, чтобы она делала шаги назад, пока они не уперлись в постель.       Бен второй рукой достал из кармана беспроводные наушники.       - Дети спят, - хмыкнул он, вставляя один в ухо Рей, а второй себе. Затем выудил телефон и включил Dark Room, под которую мог курить по ночам. - На спину. Давай.       - А если ослушаюсь?       Бен стиснул пальцами острый подбородок, чуть задирая тот. Мрачно усмехнулся.       - Не рекомендую. Когда люди в моей власти… я советую сотрудничество.       У Рей побежали мурашки. Музыка потекла между ними, обвивая от щиколоток до запястий. Девушка сделала вдох. Бен наклонился, чтобы поцеловать.       - Выдыхай. Воздух понадобится. - Он дал совет так мягко, что Рей поняла: сегодня мальчик будет достойным сыном своего papi. Потому на счет четыре выдохнула и после хотела лечь на одеяло, но Бен содрал то с тихим рычанием. Не на нем. Не там, где она с кем-то была.       Голос в наушниках шептал что-то о dark room, где pain's the only one to greet you, но она не боялась. В том-то и была их трагедия. Она никогда не боялась того, кто скрывался за выглаженной рубашкой. Лишь хотела. Физически. И ментально. Хотела его в себе и возле себя. Хотела узнать, приручить и любить. Так крепко, чтобы они были так же гармоничны, как капо и его чокнутая женщина, как сука Кьяра и Дэвид, как Феникс и Стрекоза. Хотела подарить ему лишь баланс.       Под мрачные обещания исполнителя Рей легла на чистые простыни, что все ещё пахли духами Бена. Ничто не могло выветрить его запах из волокон. Из нервов. Из ДНК. И… из чего так сшивались мысли. Он все ещё был везде. В трещинах между стен. В ране сердца. В забытой пачке сигарет. В разбитой вазе. В покинутых перчатках для бокса. В увядших цветах. Он. Был. С. Ней. Каждую мучительную секунду.       Гроза грохотала за окном, сотрясая стены и разбиваясь о крышу. Песня шелестела под кожей. Бен же, освещенный молниями, стоял у постели и поглаживал согнутое колено своей жены, которая никогда не была красивее, чем в эту ночь, когда даже Бог был против их расставания, потому пытался наслать на мир потоп. Хотя, может, это была лишь плата за его грехи.       Но раз они были не вместе, пусть бы мир утонул. Пусть бы рухнул в пропасть. Ему было плевать. Он не хотел держать тот на своих уставших плечах, потому лег в постель, нависая над Рей. Подобрав с пола перед этим веревку халата. Девушка вытянула руки. Его узлы были ей знакомы. Сегодня, правда, туже обычного, но не беспокоило. Она шла на музыку, заглушающую рокот грома.       И наблюдала за Беном, который был напряжен. Странно смотрел, наклонившись. Галстук был ослаблен. Он сам был занят тем, что закатывал рукава рубашки. Как когда-то давно. Когда она влюбилась по уши. В атриуме Сан-Диего. Перед пыткой.       Девушка задрожала, приподняла голову и прикусила кончик ткани, пытаясь потянуть на себя галстук. Бен наклонился, целуя её в шею. Она развела колени, чтобы через секунду ощутить его бедра. Его пальцы, царапая кожу, скользили по её рукам. Сверху вниз. Рей крепче стиснула зубы. Видимо, ей нужны были безделушки для эффектности, и Бен мрачно улыбнулся. Они все вместо грубой силы любили аксессуары. Даже Феникса пришлось когда-то припечатать кочергой.       Чуть приподнявшись, отчего ткань натянулась по максимуму, мужчина неспешно стал развязывать галстук. Музыка нарастала, падала и скользила, как шелк. Или как змея. Снова и снова звучало слово pain. Гром опасно сотрясал стены. Бен стал наматывать галстук сначала на один кулак, затем на второй.       Затем туго натянутая ткань легла на шею Рей. Мужчина опустил кулаки на кровать. Простыни заскрипели. Девушка, не успевшая сделать вдох, уже не могла сделать выдох. Он склонился, глядя в её глаза. Уткнулся лбом в лоб. Потом продолжал. Плохо закрытое окно распахнулось, и дождь с порывом ветра упал на их лица. Молнии отразились в глазах Бена.       - Но с тобою, - зашептал он, ощущая странную, невыносимую боль от того, что делал, - Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты…       На секунду давление ослабло. Рей не дышала, хоть Бен давал ей шанс. Но она все ещё не могла сделать вдох, очарованная и околдованная. Он молился. Молился в постели. Затягивая удавку на шее, Монстр молил о прощении своих грехов.       Или сдавался им.       - Бен… - прошептала она. Он не причинил вреда и боли. Голос не был сиплым, как после удушья. - Бен… помнишь, как дальше: от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых; мужеского пола и женского пусть они будут. Я - твоя пара. Если ты Монстр, я под стать. Если утонем - вместе, всплывем - тоже вместе. Умирать или жить вечно - не важно, главное…       - В паре, да. Которую мы предали, - жестоко напомнил мужчина, снова опуская галстук сильнее. И пока у Рей заканчивалось дыхание, его губы опустились ниже по шее. Целуя меж грудей. Скользя ещё ниже. - Ты была с Итоном. Ты это сделала с нашей семьей. Ты впустила грех. А я был грешен всегда. Вот и вся сказка.       Он злился. Целовал и обжигал словами.       У Рей шумело в ушах от музыки, грома и его слов. Он ласкал её замершее от одиночества тело и не позволял сделать вздох. Будто закупоривал удовольствие, заставляя сосредоточиться лишь в нем. Вот в чем была суть удушья. Оставить человека внутри себя. На выдохе. Чтобы тот ощущал острее.       Бен отлично все контролировал, поскольку не довел её до момента, когда ей реально не хватало воздуха. Не имитировал удушье именно потому, что был профессиональным палачом, зная, как нужно надавить и сколько удержать, чтобы доставить удовольствие.       Давление исчезло. Рей жадно стала хватать воздух ртом. Губы Бена были рядом. Целовали. Что-то шептали. Она не слышала. Лишь ощущала. В следующую секунду он надавил сильнее. И целовал, целовал, целовал, пока она не могла дышать. Запечатывал её в этом всем, как винодел драгоценную бутылку с шампанским. Без сожаления.       Затем отшвырнул галстук в сторону. Это было не то, чего хотел он. Этого желала Рей. Ему хотелось по-настоящему. Потому он сел на колени, опуская одну ладонь ей на шею, вторую - на клитор. Ощущая биение её жизни под обеими руками. Чуть напряг пальцы, стискивая шею и перекрывая доступ к воздуху. Указательным пальцем другой руки, которая только-только обрела чувствительность - возможно, ради этого - стал растирать клитор. Так было в разы правильней. Затягивать нервы и касаться их. Провоцировать всплески адреналина. Искусственно нагонять еще больше желания. Желания не только наслаждаться, но и жить, а значит быть в моменте.       Он знал это. Знал, как люди хотят жить, на самом деле. Даже те, которым было больнее некуда. Сам таким был. Его пытали каждую ночь и день. Больше тридцати суток напролет. Сломали все, что можно было, а он хотел жить. Даже сейчас, когда Рей не оставила ничего целого в душе. Он все ещё хотел жить, потому это было лучше оргазма. И этим Бен и делился, забирая и отдавая воздух. Он демонстрировал ценность жизни, которая сплетаясь с наслаждением, должна была мощно оглушить жену. Почти бывшую, но не менее любимую. Никакие документы не заставят его разлюбить.       Рей застонала. Бен надавил сильнее. Внизу задвигался активней. Лицо девушки стало алеть от нехватки воздуха, но они не были на грани катастрофы. Мужчина наклонился и долго прижимался губами к внутренней стороне бедра. Удовлетворился лишь, оставив след.       Вот чего он желал. Оставить по всей Рей следы.       Потом он слегка ослабил давление, давай девушке немного воздуха. Который с хрипом попадал в легкие. Ему нужно было, чтобы ей хватило дыхания, потому мужчина вдруг взял и убрал руку. Рей чуть выгнулась, стараясь надышаться. Бен неспешно считал до десяти. Затем его ладонь накрыла ей рот и нос. Надежно.       Пальцы забрались в её тело, которое на всю эту ситуацию реагировало всплеском адреналина и возбуждения, что обжигал ему пальцы. Он все еще ласкал клитор. Толкался в ней. А Рей дрожала. От всего, что происходило. От того, как это было ново, страшно, потрясающе. И лишь когда Бен почувствовал, что она готова, то ускорил движения, а ладонь убрал.       Рей застонала. Привычно тихая, она издала такой потрясающий звук, что он сам едва не кончал. Она приветствовала жизнь. Пока он, глядя на нее, по правде, в душе умирал, потому что позволил себе это. Быть Монстром в постели. Такое, и правда, можно было лишь в конце. Когда не осталось ничего.       Бен знал, что после этой ночи Рей, умывшись и замазав следы, больше не посмотрит, как раньше. Теперь она знала, что больше всего на свете все эти годы он хотел быть только им. Монстром. И никем другим. Вот в чем была правда. Он не желал быть улыбчивым Беном Соло. Он хотел быть собой. Хотел выпивать бокал в неделю, курить, порой не прятать злость и проявлять жестокость в постели. И чем сильнее это приходилось прятать, тем хуже становилось. Рядом с такой, как она, он лишь ощущал свою ущербность. Даже сейчас.       Она была голубого цвета, он - темно-синего. Рей принадлежала “Цветущему Миндалю”, а он - все ещё “Воронам над полем пшеницы”. Надежда и смерть. Несочетаемые вещи. Он так и не покинул Абу-Грейб. Всегда носил тот в себе. И порой ему нужен был стакан виски снять эту боль. Не бутылка. Всего стакан. За ужином. Без осуждения. Но у него и на этом было клеймо.       Дома родные не считали его палачом, но здесь он был для них алкоголиком, отчего почти все преувеличенно полюбили вина без алкоголя. Лишь Кьяра оставалась честной. Остальные так уничтожали этим, что внушили ему страх. Чтобы не видеть ужас и отчаяние в глазах Рей, он предпочел сам на себя повесить ярлык. Хоть знал, что контролировал бы себя.       Но все желали, чтобы он был лучше.       Он и был. До этой секунды. А теперь осталось лишь опустошение.       - Повтори так. Повтори, когда будешь внутри, - прошептала Рей. Бен, снимая рубашку, кивнул и… подошел туда, где у них был бар. Знал, что она хранит там алкоголь, чтобы снять боль.       Девушка повернула голову. Он плеснул себе виски.       - А ведь я бы справился, но ты так хотела, чтобы я был лучше, - просто сказал он, подходя ближе. Глядя на свое прошлое. Делая глоток. Вот так тоже хотелось. Смаковать секс, виски, сигарету. Плохие привычки. Наслаждаться. - Хочешь?       - Да. Но сначала тебя. Потом уже - по стаканчику, - она развела колени. Бен вдруг развернулся и швырнул стакан в стену. Гроза заглушила. Вытащив Рей к себе, грубо вошел в нее. И хаотично задвигался. - Я не знала, что тебе это нужно. Прости.       - Мне ничего не нужно, - он не хотел уже говорить. Все было давно и не важно. Лишь этот момент имел значение. Его тело в её теле. Воспоминания о многих ночах. От первой до этой. Кто ж знал, что у любви бывал несчастливый конец? Капо, блядь, не предупредил. Никто не рассказал.       Движение за движением, рывок за рывком. Он трахал её, а в голове гудело от всех воспоминаний. От момента, когда девочка с наручниками вошла в гостиничный номер, до того, как они занимались любовью на фоне фейерверков. Сейчас за ними подсматривала гроза. Это не имело значения. Им было хорошо и правильно. В конце их истории путь им освещал не горящий голубым океан, а молнии. Но суть не менялась. Они были вместе. Даже когда все завершилось без счастливого конца.       - Повернись, - вдруг сказал он. Рей выполнила команду. Бен потянул её на себя. Она скользила коленями на кровати. Мужчина прижимал жену к своему торсу. Имел её рывками. Глубокими и редкими. Чтобы она ощущала каждый из них. - Ты помнишь? Помнишь, что я сказал когда-то? Лишь ты контролируешь наше удовольствие. Я горд тем, что все годы не предал этого. Так и было. Ты была источником всего. Всей радости, что я испытал.       Они переигрывали тот первый секс. Тогда узнавали друг друга, теперь - прощались. Бен больше на перекрывал воздух. Того все равно не было. Ни в легких, ни в мире в целом. Только прикасался пальцами. А губами оставлял засосы. И легкие царапины. Чтобы она не забыла. Чтобы не забыла его. Чтобы помнила.       Последний рывок - и Бен кончил. Они не использовали презервативы, потому что это было бы пошло на прощание. Рей, которая по инерции принимала таблетки, не возражала. Ощущая его тепло внутри себя, улыбнулась, падая на простыни первая.       Не шевелилась. Сил для душа не было. Ей нравилось, когда он согревал её. Она слишком сильно скучала. Это было правильно.       - А чего ты хотела? - спросил мужчина после нескольких минут молчания. Он не хотел благодарить за то, что Рей разрешила ему побыть настоящим. Просто лежал и задумчиво смотрел на следы на её шее. Не видел в них того, что утром увидит она. Не жестокость. Отчаяние. Он отчаянно держался за нее. - В постели. Я никогда не спрашивал.       - Ты достаточно хороший профайлер в сексе, - пожала плечами девушка, поворачиваясь к нему, - мне болело лишь то, что ты был не свободен. Так хотелось вот таких моментов побольше. Всегда смущалась попросить. А ещё мне всегда хотелось кричать от удовольствия. Но я думала, что в твоей работе и так много криков, потому всегда старалась вести себя потише.       - Не из-за детей.       - Нет, - она вздохнула. Привычно поправила волосы Бена, которые прилипли к его лбу. Подумала, сколько нужно времени, чтобы полюбить снова и узнать кого-то так, как его? Нужно ли это? - Ещё я мечтала вдохновлять тебя. Быть музой. Ты иногда рисовал наших детей. Океан. А меня только раз.       Бен задумчиво опустил глаза. Все его командировочные блокноты, которые были в воздухе с ним, были исчерчены её рисунками. Но он никогда не показывал. Рей была сокровенна для него. Даже для нее самой.       - Сделай мне подарок на прощание. Я хочу татуировку после развода.       - Что? Испортишь свою кожу? - Он, человек со шрамами, не понял этого желания. Рей хмыкнула. Это был её Бен. Точно её. Тот, кто решал за двоих. Хоть не имел права. Напоминать не стала, лишь упрямо продолжила:       - Феникс носит твои татуировки. Капо. Даже Кьяра, хоть я не хочу знать, как ты там ей эскизы делал, - она закатила глаза, ведь была в курсе, где Донна прятала рисунки на теле. Там, где мог увидеть лишь Дэвид и… Бен? - Я тоже хочу, чтобы это был ты. Никто меня так не знает. Выбери место и нарисуй.       Она говорила так, как никогда не позволяла себе, за что сейчас злилась. Тоном, не терпящим возражений. Без пауз, где Бен мог вставить свое “нет”. Продолжила говорить, поднявшись с постели. Не кутаясь в халат, прошлась по спальне. На секунду скрылась в гардеробе, где кроме вещей хранила ещё те детские вещи и игрушки, что ещё не дождались своего часа, и вернулась с парой тюбиков акриловой краски и кистями. Сбросила их на кровать.       Потом плеснула виски. В два стакана.       Свой выпила залпом. Легла обратно. Бен свой алкоголь цедил медленно. Изучая Рей, как впервые. Улыбался. Думаю, что вообще тату - отличный повод оставить свой след. Потому попросил девушку вытянуть руку. Свет включать не стал. Запустив песню заново, в зареве от молний Бен Соло рисовал акрилом эскиз на коже Рей. От запястья до локтя опоясывал руку веткой миндаля, но не простого, а переведенного в двоичный код, чередуя нули и единицы. Отражая в этом и Рей, и себя. Признавая её право быть той, кем она рядом с ним не стала, о чем он сожалел. Ведь защищая от всего на свете, позабыл, что жена - та, которую он любил за бунт. Отдавая дань, что она все еще его маленькая террористка.       - Что бы ты ни делала, как хакер, я буду защищать тебя до последнего, - с опозданием в семь лет Бен дал нужную клятву. - Можно я ещё порисую? Просто так. Нужен идеальный холст.       И пока он покрывал на её шее следы от удушья подсолнухами, Рей, стараясь не плакать, смотрел на эскиз на руке. Тонкую паутинку цифр, которые складывались не только в миндаль, нет. Он с помощью нулей и единиц двоичным кодом написал “я люблю тебя” и повторял эту фразу весь рисунок. Хотел, чтобы она не забыла это никогда. Возможно, они наделали тысячу и одну ошибку. Но они любили друг друга так, как никто и никогда не любил. В этом мире. Ни до, ни после.       А Бен рисовал. Закрашивал пятна подсолнухами. Оставлял их повсюду. На шее, на ключице, на колене и один даже - на животе. Со вздохом сожаления. Мечта, которая не сбылась. У них так и не было ещё одного ребенка, но он отдавал ему дань. Тому, кого хотел лишь он. Потом с особой любовью нарисовал линии, подсвечивая кожу.       А потом поцеловал Рей. С надеждой. Она ответила.       На её пальце все еще тускло блестело кольцо. С ног до головы она была расписана его любовью. Можно ли было удержаться и не заняться сексом еще раз? Медленнее. Нежнее. Яснее. И, уложив голову поближе к её дыханию, Бен Соло любил свою жену в последний раз. Наслаждаясь запахом краски и шумом грозы. Среди петрикора и молний он прощался с нею навсегда.       *** Знаете, что я без прикрас думаю? Вот правда? Это самая красивая глава, что я писала об этой паре. Вот что.