Шатрандж

Конь меняет цвет поля при каждом ходе       Стоя среди фруктового сада, Драко срывал огненные апельсины, которые, ложась в его открытые ладони, выглядели словно продолжение татуировок. Языки пламени лизали фрукты, словно согревая их. Набрав с две дюжины, Феникс – такой естественный в пижамных штанах и мятой футболке – вошел на огромную кухню, где стены были украшены знаменитыми сицилийскими узорами сине-золотого цвета. Усмехнулся. У них дома, там, в Италии, голубые линии разбавляли крупные лимоны, но Рены отчего-то сей фрукт не любили настолько, что он был под запретом во всем – от еды до декора.       - Синьор Малфой, мы сами все при…       - Не стоит. Я всегда делаю сок жене по утрам сам. Это ритуал, - он отмахнулся от молоденькой девушки и неспешно скинул апельсины в глубокую раковину, а затем, разрезая их пополам, давил те с задумчивым видом. И слегка обеспокоенной улыбкой.       За этим медитативным процессом Гермиона и застала своего мужа. Подошла поближе, поцеловала в шею – была единственной, кому было позволено подойти к Фениксу со спины без последствий, – а затем дала ощутимый подзатыльник.       - Ай, за что? – рассмеялся мужчина, рассеянно потирая висок. – Мне казалось, ты была всем довольна еще час назад.       - Драко, почему я нахожу вот это в колыбели нашей дочери? - стрекоза сверкнула глазами, демонстрируя своему мужу крохотную желтую уточку. – Фел сладко спала, сжимая ту в ладошке.       - Потому что она её попросила. Пока ты… переводила дыхание в душе, моя ягодка проснулась. Мы с ней славно походили по спальне, а потом она увидела и попросила. Ты знаешь, кэйлин, если Фел хочет…       - Не смей прикрываться нашей дочерью, - расхохоталась прекрасная женщина, выуживая из раковины половину апельсина и впиваясь в тот зубами. Драко замер. Он частенько по правде замирал рядом с Гермионой. Шло время, а мужчина цепенел от её красоты, которая каждый день открывалась по-новому. Сейчас, с копной непослушных кудрей и соком, стекающим по подбородку, она была его прекрасной дикаркой. И вдохновение Феникса, несмотря на то, что час назад он выплеснул всего себя в её прекрасное тело, подняло голову. Зеленые глаза Драко нехорошо блеснули. Он сглотнул. Стрекоза не видела опасности.       - Положи на место. Я закончу с соком и дам тебе его в стакане, - предостерегающе сказал Феникс, который, видит Бог, пытался ещё её спасти, но вся бдительность Гермионы спала, видимо, измученная джетлагом.       Ему же лучше.       - Судя по цвету кружки, сок сегодня не для меня, - не удержалась девушка, поскольку стакан был покрыт узорами звездной ночи, а значит принадлежал, как и все синее в этом доме, другому Рену. Который вчера подписал бумаги о разводе и с тех пор носа не казал из своего крыла. – Ты знаешь, что Кьяра открутит тебе голову за то, что ты охотился на фрукты в ее саду. Это же как Королевский Лес, Феникс. В нем нельзя ничего трогать без разрешения.       - Тебя я там как-то трогал, - напомнил Драко, пытаясь вернуть себя в русло и продолжая давить сок. Гермиона молчала. Он закатил глаза. – Да Бога ради, кэйлин. Да. Хорошо. Я хотел занести завтрак Бену. Но тебе бы тоже принес сок, как всегда. Просто я подумал… ему не очень улыбается выходить и сидеть под нашими взглядами, и хотел…       - Если это завтрак для Бена, плесни туда виски. Не помешает сейчас.       - Он не алкоголик. Ему это не нужно, - оскалился Феникс, и Гермиона тяжело вздохнула. Она любила своего мужа, а значит любила и Бена Соло. Точнее, любила привязанность Драко к тому человеку. Любила, потому уважала эту высокую дружбу, полную иррациональной заботы. Обижало ли её, что Бен никогда не волновался так же за Драко? Да, естественно. Но ни разу не бесило, что сам муж из кожи вон лез, чтобы его дружок не спился, например, или не повесился от тоски на собственных венах. Это все показывало лишь то, какой замечательный человек этот её дикий Феникс. Потому она порой предпочитала промолчать, если муж не понимал шутки. И не говорила мнение, считает ли Монстра алкоголиком.       Хоть это были не только его проблемы. Потому что проблемы Бена становились задачами Феникса, который потом не спал по ночам.       - Не алкоголик, - согласилась тут же Гермиона, целуя Драко в плечо, - а ты – лучший друг на свете. Уверена, Бен знает об этом.       Мужчина странно улыбнулся. Он знал, что ничего не значит для Бена. В плане, тот вытягивал его из разного дерьма, но дружба их была процессом односторонним. Художника раздражала излишняя близость с кем угодно, кроме Рей и Кьяры.       - Но мы не закончили. Я знаю, что ты нарочно это сделал. Ты никогда не любил этот вибратор, Драко, но это не повод отдавать такое нашей дочери. Ей рано. – Она засунула утку под воду и стала мыть. Подумала, что муж и её игрушки были сложной историей. Феникс никогда не был внимателен к её вибраторам. Однажды, выудив из нее какой-то из них, он пообещал, что позаботится обо всем, но на утро Гермиона нашла тот, липкий от смазки, в логове Бастера. Видимо, Драко так и не донес игрушку до раковины, а его верный пес всегда был любопытен. Она потратила много времени, чтобы сначала отобрать вибратор, затем – отмыть его от налипшей шерсти.       Драко сказал, что он ни при чем.       Как был ни при чем, когда пропадали его носки, её зарядки и детские пюре Фелиции. В быту он всегда был ни при чем, хоть пару раз она видела, как муж втихую подъедает то, в чем не мог признаться. Недолюблённый ребенок. Что с него было взять? Гермиону заботило только то, что она может дать. Точнее сколько. Сколько любви отдать ещё, чтобы старые душевные шрамы не болели слишком часто.       Но сейчас он точно был при чем. Потому что ненавидел её персональную уточку для ванны, консервативно заявляя, что вибратор должен быть вибратором и его оскорбляет видеть это, ласкающее её между ног. Гермиону это устраивало. Так она получала шанс принимать теплую ванну и расслабляться в одиночестве. Не то чтобы она не любила мужа, наоборот, стрекоза обожала Феникса так, что порой дышать не могла, однако порой его было… Много. И ей нужна была передышка. С резиновой уткой. Подальше от всего. А его бесила игрушка. Это он не видел арсенал её особых помадок, которые всегда лежали в косметичке.       Потому он явно нарочно отдал игрушку Фелиции. Странно, что не Бастеру.       - Меня больше волнует, зачем ты искала чертову утку после того, как я нарочно встал пораньше, чтобы ублажить тебя со всех сторон, - буркнул Драко, заканчивая с соком. Его терпение шаталось, как суицидник на трехногой табуретке. – Впрочем… Пей свой сок, Гермиона, - вдруг иным тоном сказал Феникс, забирая вибратор и отдавая стакан.       Не тот, что был для Бена. Тот он поставил в холодильник. Знал температурные предпочтения друга.       Девушка игриво улыбнулась и неспешно стала пить, останавливаясь, чтобы облизнуть губы. Драко повертел игрушку в руках и подошел поближе. Нажал на кнопку, спрятанную в животе.       - Да не бесит меня эта игрушка, я докажу, - прохрипел он, а потом развернулся. – Оставьте нас.       - Рены убьют тебя за то, что ты сместил им завтрак, - когда прислуга вышла, рассмеялась Гермиона, ощущая клюв где-то выше колена. Драко вел игрушкой выше, радуясь, что ночная сорочка такая короткая. Хрипло хихикнул:       - Пытались. Уже пытались убить. Ничего у них не вышло. Ты спасла меня. Нашла и спасла. Ты всегда меня спасаешь, Гермиона.       - Пожалуй, я сделаю это еще разок? – забираясь на столешницу, прошептала она. Выражение лица Драко изменилось. Оно стало хищным. Секунда - и дурацкая утка полетела в раковину вибрировать под струей воды. Мокрые ладони обхватили родное лицо:       - Нет. Меня не нужно спасать. И тебя тоже. Сейчас – не нужно. Сейчас мы сгорим. Я сгорю в тебе, - и упершись лбом в плечо, Феникс предался лучшему самосожжению в мире. Стоны Гермионы заполнили кухню.       Утро в доме Ренов началось… ***       - Где мой завтрак? - строго спросила Кьяра, не обнаружив в столовой еды.       - Синьор Малфой приказал выйти, потому что он и его супруга…       - То, что моему братцу приспичило любить свою жену, не повод оставлять дом без еды, у нас полно гостей, - хмыкнула Донна, стараясь не закатить глаза. Но и критиковать Феникса при поварах не собиралась. - У вас огромная кухня. В следующий раз сместитесь на пару метров. Или разведите костер на улице. Или пожарьте бекон в камине. Все что угодно, но мои яйца по-флорентийски не должны отставать от графика. Даже если на дом упадет метеорит.       И развернувшись на своих каблуках, Кьяра вышла. Она не гневалась. Возможно, впервые за пару недель у нее появился шанс позавтракать со всей семьей. Не так и плохо, хоть Фениксу нужно было надавать по шее, что он не нашел другого места, как столешница.       - У Эльды есть кукольный домик, - заявила она, входя в ванную, где Драко был занят тем, что играл с Фелицией. Об этом женщина была тоже осведомлена, потому вошла без опаски застать сладкую парочку за сексом. К тому же видела стрекозу, которая занималась пилатесом у бассейна.       Да, растяжки с таким мужчиной никому бы не помешали.       - И тебе доброе утро. - Драко не повернул головы, потому что сейчас он был гостем. Братом. Потому и Кьяра не была Донной, а значит он мог с упоением играться с дочерью и Бастером, которые сидели по уши в пене. Пена была и у Феникса за ухом.       - Так вот у Эльды есть кукольный домик, где размеры кухни почти пропорциональны настоящим. В следующий раз, когда тебе приспичит трахаться на столешнице, - иди туда. Потому что я голодна, а мне, как своему Бену, ты сок в постель не подал.       - Ревнуешь? - съязвил Феникс, который да, действительно донес сок до спальни Художника. Даже вошел. Но всегда активный друг спал. Без задних ног. Потому Драко, настроенный на разговор по душам, тихо вышел и теперь сосредоточился на своей ягодке, которая хихикала так, что стены дрожали.       - Это случайно не вибратор? - вскинула бровь Кьяра, поскольку Феникс запустил в воду уточку, которая отличалась от коллекции funny ducks, которыми крестница обычно играла. Донна точно видела разницу, ведь сама заказала сделать для крошки Фел коллекцию мафиозных утят. - Драко, Гермиона тебя убьет. Никогда не становись между женщиной и её вибратором!       Она сверкнула глазами и села рядом. Безупречная в золотом платье и на каблуках. Закатила глаза и нашла игрушки, что подарила. Безопасные. Выудила одну.       - Смотри, Фел, это консильери. А это - капо. Знаешь, кто такой капо, правда? Это твой приемный дедушка. Капо от капомафиози сокращенно. Вот это вот реджиме, значит эта уточка будет защищать капо. Вот так лучше, правда? Скажи “омерта”, милая.       - Кьяра. Её главное слово пока “папа”. Не мешай нам. Она прекрасно знает, кто такой капо, Синьора, консильери и реджиме. Возможно, в будущем она сама станет Донной, не зря же ты к ней ты так присматриваешься, - пошутил - или не пошутил - Феникс, нежно поглаживая по щеке дочь. Которая для него была всем на свете. - Я это учу с ней на всех языках. Но ты не дави на девочку. Да, моя ягодка? Омерта, скажешь тоже. Мы знаем и что такое омерта, и что она свята, правда, Фел? Как и то, что такое синяя стена молчания. Не мешай нам. Хоть знаю, ты скорее меня сейчас утопить хочешь - Это специализация Бена. Он любит... играть водой. - Навестишь его? - Раз имя брата прозвучало, можно было и вопрос задать.       - Пожалуй, нет.       - Беспокоюсь о нем.       - Я тоже беспокоюсь, Феникс. Не о нем. А обо всех нас. - Кьяра вздохнула, и Драко понял, что сейчас она скажет истинную причину визита. Не в утки же она пришла играть да и не ругаться за секс на столе. В этом доме вряд ли был хоть один не выебанный самой Кьярой уголок. - Ты не знал близко Бена раньше. До того, как у него появилась Рей. Ты видел солдата. Я видела рождение Монстра. Человеком он, конечно, как и мы, не стал, но… он открыл свое сердце. Позволил то хакнуть. Впустил Рей и Тео, затем - всех нас. Позволил себе семью. Всю семью. Теперь он подписал бумаги и… Драко, я боюсь, что это не визит вежливости. Не попытка с семьей облегчить боль. Феникс, он приехал попрощаться. Я чувствую это. Он закроется, и это разобьет papi сердце.       - И мне.       - И тебе. И мне тоже. Всем нам. Бен - семья. Моя семья, твоя семья, наша. Мы не должны его потерять. Не сейчас и никогда.       - Думаешь, я этого не понимаю? Почему я здесь, Кьяра? Уж явно не потому, что ваши апельсины вкуснее. Я здесь потому, что ощущаю это. А значит, буду поддерживать Бена сколько нужно. Даже если это значит не спускать с него глаз.       - Боюсь, ты немного навязчив… так боишься оказаться ему ненужным, что не можешь не давить? - странно спросила Кьяра. Феникс не ответил. Взял одну из уточек в золотых блестках. - Хочешь поиграть Донной, моя ягодка, как она играет всеми нами? Самая жестокая женщина в мире. Человек, от которого лучше держаться подальше. Ты поймешь. Вырастешь и обязательно это поймешь. Обещаю, Фел, что даже если ты станешь Донной, я сделаю все, чтобы ты не была столь жестока.       Эти слова были сказаны с болью. Ведь Кьяра попала в точку. Феникс не хотел оказаться ненужным. Но знал, что это приближается. Неизбежность.       - А что не так с тобой, Феникс. Так и не вырос? - сухо спросила Кьяра, поднимаясь и оставляя мужчину тет-а-тет со своими мыслями, которые он пытался утопить в ванной. И сколько бы Фелиция ни смеялась, он не мог отвлечься. Это мучило его. Мысли. Мысли его мучали. Даже когда Драко зачесывал белые, как у него, волосики в крохотный хвостик. Он не был счастлив. Даже с Фел.       Но спустя полчаса в столовой сидел человек, отлично играющий роль счастливого идиота. Гермиона занималась дочерью, Кьяра старалась не смотреть в телефон, а беседовать с детьми и мужем, но порой глаз косил в сторону. Лишь он, хоть и улыбался, не принимал участие в спектакле, где все отыгрывали, будто все в порядке, но отсутствие Бена давило на всех них. Глупо было отрицать и притворяться. Но они почему-то играли в эту игру и даже спрашивали Феникса, куда пропал его аппетит, поскольку он едва ковырял в тарелке.       - Он уже позавтракал. На кухне, - язвительно заметила Кьяра, стараясь не закатить глаза. И в эту минуту в столовую вошел Художник. Секундная пауза, а после все вдруг заговорили одновременно.       Мужчина окинул всех тяжелым взглядом. Вздохнул.       Дошел до своего места и с любопытством посмотрел на приборы.       - Нож? Вы положили мне нож? Вы же ведете себя так, будто я сумасшедший суицидник, ходя вокруг меня на цыпочках, а нож положили. Ай, как непредусмотрительно, вдруг я решу вскрыть вены до завтрака? - мрачно пошутил он, поскольку его тошнило. Он любил свою семью, но порой они все были так навязчивы в своем желании заботиться, что ему хотелось орать. Громко. - Не самая глупая идея, если честно. Хоть какое-то развлечение.       Бен лениво стал жевать бекон, выудив тот руками. Вызывающе посмотрел на Кьяру. Та не сделала замечания. Она старательно отводила взгляд от кольца, которое Бен так и не снял, зато выразительно смотрела на лишь на то, что к завтраку братец спустился в трениках и футболке с подсолнухами. Не теми, арлевскими, яркими и насыщенными солнцем Прованса, а другими. Более ранними. Парижского периода ван Гога. Мрачными.       Четыре срезанных подсолнуха.       И этот мужчина говорил, что он в порядке. Как бы не так, как бы, cazzo, не так.       - Любопытно, - прокомментировала Кьяра, чуть прикрывая глаза. Её раздражало кольцо. Оно причиняло ей боль. Женщина пыталась понять почему то ещё на пальце. Забыл ли брат, потому что привык к тому или наказывал себя?        Бен вскинул бровь.       - Да Боже мой. Мы купили эту футболку с Рей прошлым летом! - Он не выдержал. Эти могли довести кого угодно. Это было хуже, чем с безалкогольным вином. От Кьяры особенно. Такая забота и настороженность были унизительным предательством. - Я просто надел её подарок. Не более. Рей. Да, блядь, Рей. Мы развелись, никто не умер и её имя не запрещено произносить, ясно вам? Интересно, как она…       Он усмехнулся.       После той ночи позавчера они почти не разговаривали. Утром подписали документы в Нью-Йорке, хоть прилетели разными рейсами. Не демонстративно, скорее из-за графиков. Просто поставили росчерки и неловко пряча глаза…разошлись. Даже не выпив кофе, потому что больше у Бена не было права пошутить “эй, стажер, принеси-ка мне кофе”. Все резко, в одну секунду, закончилось. Он ощущал странную пустоту. За свою жизнь мужчина подписал так много бумаг. Одна даже касалась того, что он никогда не будет иметь семью. Но ранила его лишь эта. Потому Художник остался там, где у него ещё была семья. Но здесь все ходили вокруг него так, будто он был психом. Потому Бен молча доел свой завтрак и вышел. Не ответив на вопрос “ты куда?”. Это было ошибкой. Лучше бы спать в отеле, чем терпеть жалость Кьяры и сок на тумбочке от Драко, который хотелось вылить ему на голову.       Феникс за едой не произнес ни слова. Но сжимал вилку и нож так, что руки дрожали от напряжения. Воспоминания о своем прошлом были слишком свежи. Бен мог делать скучающее лицо сколько угодно и лгать Кьяре, сколько ему хотелось, но он-то знал все. Помнил, как надел рубашку, что подарила Гермиона, перед тем, как позволить себе умереть. Потому Драко нервничал. Он уже вытаскивал бездыханное тело из бассейна, потому знал, что повтор обстоятельств - лишь вопрос времени.       Потому, ничего не объясняя, он забрал Фелицию у Гермионы, накинул толстовку, поскольку собирались тучи, взял Бену ещё одну и вышел следом за ним. ***       - Вам какое мороженое, сэр? – Девчонка в розовой кепке была слишком юна, чтобы знать, что за беда остановилась возле её фургончика, потому приветливо улыбнулась Бену, который, по правде, остановился, потому что проверял свой телефон. Сообразив, что вопрос адресован ему, сложил руки в карман и окинул взглядом витрину, полную разноцветного ассортимента. Пожал плечами. Если бы с ним была Рей, он бы взял фисташковое, а для Тео – лимонное, хоть оно было кисловато для ребенка, но один шарик решал проблему.       Какое мороженое нравилось ему, мужчина никогда не спрашивал себя. Обычно старший сын все равно не доедал, и он делал это за него. Купить рожок Бену казалось глупым, но сейчас ему было нечего терять, потому Бен опустил глаза, пытаясь понять, что может скрываться за надписями «голубой ангел», «райское наслаждение» и прочее.       - А с чем синее?       - То, что левее – с голубикой, а то, что более синее – со вкусом жевательной резинки, - просияла девчонка, а Бен задумался, что общего между синим цветом и жвачкой? Хоть, возможно, это был намек на ментоловый привкус? Рей всегда жевала такие. – Есть ещё с можжевельником.       Рей. Его очаровательная маленькая не-женушка. Такая далекая от него, человека, который искал своих синих засахаренных червей.       - Нет, спасибо. Лучше шоколадное. Самое шоколадное, что есть.       - Полить вам сиропом? Есть Блю Кюрасао.       - Не стоит, я в завязке, - просто ответил Бен, который так и не научился нормально соприкасаться с миром обычных людей и заказывать еду. С Рей так просто было притворяться человеком. Пока она выбирала пасту или десерт. Без нее он и не знал, что топпинги бывают безалкогольные, о чем его просветила продавщица. – Посыпьте его чем-то. Миндаль есть? Да, с миндалем будет идеально.       «Идеально. С миндалем, блядь, все идеально. Особенно моя жена», - подумал он, расплачиваясь за рожок. За эти пять минут Бен аж вспотел. Как же сложно выбирать. Как же сложно разбираться в себе с самого истока. Как же сложно и… нелепо.       Сев на скамейку, Бен смотрел на водохранилище Кеннеди. Сбежать из Нью-Йорка пока планов не было, а вот от родственничков подальше, в Центральный Парк – это да. Лизнув мороженое, мужчина поморщился. Миндаль захрустел разбитым сердцем, но в целом… в целом, было вкусно. И неуютно. Потому что казалось, что все здесь чем-то заняты. Люди бросали фрисби, дрессировали собак, устраивали пикники, занимались йогой, целовались, влюблялись, падали с велосипедов, и лишь он был здесь, но вычеркнут из жизни. Настоящим в этом сложном пазле реальности его делали они – подсолнухи, которые срезанные украшали ему футболку. Не гуляя с детьми, Бен не особо понимал, чем ему бы здесь ещё заняться. Самый занятой человек в США – один из самых – уныло предавался ничегонеделанию.       Рефлекторно желая поделиться мороженым.       - Я знаю, почему ты сбежал, - Бен услышал голос, но не повернулся. Минута - и рядом на скамье стало тесно, поскольку Феникс - такой забавный, в розовой толстовке - никогда не был один. С ним всадниками Апокалипсиса всегда были лающий пес и смеющийся ребенок. Не хватало только чумы, хоть порой Фел так на ту походила.       Girl’s daddy в розовом смотрел на друга без дурацкой счастливой улыбки. Зеленые глаза Феникса смотрели внимательно.       - Уж не затем, чтобы впервые в жизни поесть мороженое, а потом кинуться под колеса такси. Сколько раз говорить - мы абсолютно разные, Драко, - он редко звал друга по имени, но знал, чего тот опасается. Бен слишком хорошо помнил, что случилось с Феником, когда он потерял Гермиону. Сначала дурак пошел исполнять все свои детские желания, а затем поднялся на плаху. - Я не планирую записывать драматичные видео. Просто держусь от вас всех подальше. Тошнит от вашего напряжения.       - Ты сбежал, потому что, находясь в семье, боишься, что передумаешь, да? Передумаешь всех бросать.       - Тебе купить мороженое, чтобы ты дал мне просто побыть в покое? - раздраженно зарычал Бен… не глядя в глаза. Он был заинтересован подошвой своих кроссовок. Слишком заинтересован.       - Как ты, Бен?       - Все ещё держусь. Никаких суицидальных мыслей. Ничего. Хочется покоя… и секса. Да. Вот так прозаично. Первое правило развода - ты лишаешься не только дома, но и регулярной близости. - Вздохнул.       - А как же Кьяра? Я видел, вчера ночью она выходила из твоей спальни.       - Кьяра… Кьяра - это другое. - Бен вздохнул. Опять двадцать пять. Сколько можно обижать Девида подозрением, что Кьяра спит и видит потрахаться с ним. Они были слишком близки для секса. Если Кьяра ночью, в одном халате, заходила в спальню, то отнюдь не для того, чтобы тот снять.       Он все ещё был Директором Национальной Разведки. Она - Донной. У них были переговоры. Пусть и неформальные. На одной постели, да. Где он, растянувшись, смотрел на сестру, которая сидела рядом. И не боялась поглаживать его по голове. Потому что между ними ничего не было. Не было искры, которую они боялись взорвать.       Но Феникс отчего-то думал, что раз он когда-то переспал с Кьярой, то и ему, Бену стоило встать в очередь. Как бы не так.       - Потому вместо того, чтобы лежать в постели, сидишь в парке, облизывая рожок.        - Знаю, ты хотел, чтобы я драматично рыдал у тебя на плече, но я правда в порядке. Полон желания познать себя, потому что… знаешь, я в это все так погрузился, Феникс. Прямо как ты. Обрел жену, сына, впустил в свою жизнь целую семью. И заблудился. Хотел сразу быть идеальном отцом, мужем, братом, другом и сыном. Так хотел, что теперь даже не знаю, какой сорт мороженого я люблю. Вот насколько я заблудился. Ты знаешь? Знаешь, что ты любишь, когда сам? Не считая сгущенки.       - Апельсиновый сорбет, если ты об этом. Я даже умею его готовить. Если ты приедешь…       - Я не приеду. Понимаешь? Вот в чем наша проблема. Мы слишком хотим быть частью чего-то большего, что когда теряем… - он покачал головой. Вытер пальцы. - Я хочу начать все сначала. Узнать себя. Полностью.       - Прощаешься со мной, старый друг?       - Спасаю тебя в очередной раз, - Бен перестал ухмыляться. - Феникс. Ты делаешь мои ошибки. Идешь по моим следам. Нельзя терять себя в семье, иначе когда они уходят - ты опустошен. - Мужчина сузил карие глаза. Драко понял, что сейчас Художник говорил о своем уходе из его жизни. - Ты зациклен на чужих проблемах. Игнорируешь свои. Я хочу лишь найти себя. Мне было бы проще опереться на твое плечо, как ты опирался на мое, когда тебя подстрелили тогда, в джунглях…       - Не опирался. Ты бил меня винтовкой в раненое, чтобы я шел быстрее.       - Воспоминания могут разниться, - не смутился Бен. Но оба понимали, что да. Опирался. Не физически, но опирался. - Ты понял, да? Я могу пережить развод, потому что мое одиночество годами было осознанным. Ты - нет. И если ты сейчас будешь суетиться, помогая мне, то потеряешь их. Проснешься и поймешь, что не дал чего-то своей кэйлин, потому она ушла. Я хотел решать проблемы страны, papi, Кьяры, ведь считал, что Рей справится сама с тем, какого цвета шторы в спальню вешать, и только теперь понял, что ей и это было нужно. Вот я о чем. Они уходят, Драко. Уходят, если мы их мало любим. К тем, кто будет ценить больше. Уходят… словом, ты не справишься. Мы все помнил, что случилось пару лет назад. Я потерял тебя. Ты был мертв. Это больно.       Он впервые это сказал вслух. То, о чем знала только Рей, умеющая читать его молчание. Впервые сказал Драко, что тот для него имеет значения. Что он - не надоедливый комар, а друг, который однажды умер. И Бен, переживший развод, готов был отказаться и от него, лишь бы снова не испытать ту же боль.       Это было настолько неожиданно, что Драко притих. Обнял своего ребенка покрепче и притих. Вспоминая тот день, когда шел на смерть, как на свадьбу. Умиротворенный впервые в жизни. Человек, погубленный одиночеством и приученный к равнодушию. Затем он дичился любви и заботы, потому что боялся - у него просто это отберут, но со временем привык. Привык быть любимым кэйлин, Бастером, Кьярой, дочерью. Всеми, кроме Бена, которого вроде как раздражал.       А оказывается, оказывается Бен всегда был к нему привязан. Возможно, даже сильнее. Ведь Феникс порой излишне заботился о своем друге из-за страха стать ненужным. Художник был честнее. Возможно, потому что как раз очень хорошо разбирался в любви. Был профайлером, работающим не только с серийниками и насильниками, а и с людьми в целом.       - Потому я хочу идти сам. Знаешь, мне предложили новую должность. Стремился к ней годами, и вот, ебаные мечты сбываются, когда мы что-то теряем. Цена, все имеет цену. Скажи мне, старый друг, что тебя беспокоит? - Он резко сменил тему. Не договорил, какой кувырок готовила ему его и без того блестящая карьера. И не дал Драко задать вопрос, атаковал своим: - Почему ты так рьяно здесь? От чего бежишь? Я по себе знаю, что люди погружаются в чужие проблемы ещё и потому, что боятся признаться в своих. Что в сицилийском раю не окей?       Феникс пожевал губу. Поцеловал Фел. Молчал дольше, чем было можно. Потому что боялся не то что признаться. Подумать о том, от чего сердце было не на месте. Фыркнул, понимая, как нелепо прозвучит. Но все же…       - Ребенок. Я хочу еще ребенка. Второго. - Он сказал это тихо. Тяжело вздыхая. Ничего не мог с этим поделать. Приближался первый год Фелиции, и он понимал, что его сердце все ещё полно любви, которую он мечтал дать детям. - Мне стыдно, но я завидую тебе, Бен. Трое. Целых трое детей. Столько счастья.       - Ты говорил об этом кэйлин? - Художник не смеялся, потому что знал, каково это - быть чудовищем и хотеть ещё детей. Его желание четвертого с Рей воспринималось безумием, а он просто хотел любить сильнее. Её. И их. Всех подсолнухов.       Что в этом было плохого?       Наверное, все.       - После того, как мы едва Фел смогли зачать? Шутишь? - Феникс рассмеялся. Горько. Кэйлин пережила столько боли, он не забыл. Не забыл, как девушка порывалась уйти, потому что не могла забеременеть. Помнил все неудачные ЭКО. Помнил, как она сходила с ума именно потому, что ощущала ответственность за свое тело, хоть не была виновата. Ещё раз загнать её в такие же обстоятельства Драко просто не мог. - Я не заставлю Гермиону пройти через все это еще раз. Но, Бен, я хочу еще детей. У меня выходит. Правда, выходит.       - Скажи ей. Она должна знать. Я слишком о многом молчал. И видишь - каков он - результат? Скажи. Иначе всю жизнь будешь жалеть.       Бен принимал советы Феникса полгода и считал, что на правах того, чей брак потерпел крах, имел право давать простые советы. Неоднозначные и рискованные.       - А ты скажешь, что за должность? Что там у нас не требует утверждения Сената? Госсекретарь? - Феникс был грешен любопытством, потому не мог удержаться. Или просто сбегал от своих проблем. Проблемы. Той, где, как и библейская птица на корабле Ноя, не умел просить, потому не представлял, как сказать о своем желании Гермионе.       Он боялся обесценить Фелицию этой просьбой. Быть тем, кто как бы говорил: “Эта девчонка хороша, но давай ещё”. К тому же Драко знал, что после кесарева минимум два года беременность была запрещена, так каков был смысл повышать уровень тревожности Гермионы уже сейчас, когда она физически даже не могла ему помочь?       Как знать, возможно, однажды она сама ему скажет, что хочет еще детей? Вот это было бы, конечно, славно.       Бен же усмехнулся. Феникс в своих комментариях был умен. Знал, что репутация у Монстра сейчас не на подъеме, потому Сенат на пойдет на риск и не утвердит его кандидатуру ни на одну из должностей, поэтому да, ему предлагали должность вне чужого мнения.       - Советник по Национальной Безопасности.       - Иди ты, - зеленые глаза Феникса округлились. Фелиция, будто подражая папочке, тоже посмотрела на него своими пуговками. Даже приоткрыла рот. - Вот даже так? Тебя выведут из тени разведсообщества в мир большой политики?       Драко думал, что карьера Бена давно перестала его удивлять, ведь этот псевдобрат входит в самую верхушку правительства. Однако это было не тем же самым, что стать третьим, а иногда вторым человеком в стране. Совершенно не одним и тем же. Работать в Белом Доме. Встречаться с президентами других стран, давая им свою категорическую оценку военных конфликтов. Решать политические вопросы, связанные с ядерным оружием или выделением финансов на войны. Говорили, что директора национальной разведки пытались войны предотвратить, а советники по национальной безопасности их начинали. Без жалости.       Убрать Бена с роли главы разведывательного сообщества ради такой позиции звучало угрозой всему миру. Теперь он будет присутствовать на всех официальных встречах плечом к плечу с президентом, и другие будут отводить глаза. От того, кто был советником, зависело многое, потому… потому Феникс был потрясен. У Советников не бывало людей в подчинении, то есть Бену больше бы не отчитывались главы АНБ, ФБР и ЦРУ, но с другой стороны они сами были вне подчинения. Даже далекий от политики Драко знал, что власть этих людей была такова, что они все разведывательное сообщество могли выставить из ситуационной комнаты ради беседы с секретарем НАТО. Потому от перспективы Феникс пришел в шок.       И восторг.       В восторженный шок и шоковый восторг.       Ему даже захотелось приосаниться, и в то же время зеленые глаза потухли. Это должность была слишком высоко. Ещё дальше от мафии, а значит, Семьи. Бен будто нарочно отдалялся. Но что ему было говорить в ответ? Он лишь протянул руку.       - Это невероятная заслуга и…       - Скажи, что думаешь на самом деле.       - Для меня было честью быть твоим братом, Бен, - признался Феникс, все осознавая и принимая. Это точно было прощание. В самом деле. Бен собирался войти в новую жизнь, где биография должна быть чище. Потому отвел взгляд и спрятал руки в карман толстовки, где пряталось слегка помятое приглашение на первый день рождения дочери. Наверное, теперь уже ему будет не до костров Бельтайна в Италии. Художник решил уйти в мир большой политики. Потому до них, даже до крошки Фел, дела уже не будет. И неумение просить снова парализовало Феникса. Он снова обнял дочь. Теперь, в секунду, любил её еще сильнее. Она ведь вмиг стала чуть более одинокой. - Не хочешь прогуляться?       Феникс первым поднялся и растерянно оглянулся.       - Бен, надень-ка намордник.       - Кто-то давно не был в прицеле, я смотрю, - тут же оскалился Художник, одновременно хмуря брови.       - Бастеру, Бен, - Феникс тяжело вздохнул, стараясь не закатить глаза, - надень намордник Бастеру. В парке по закону нельзя выгуливать псов без них.       - Да я отлично знаю мэра города, - начал было Художник, а затем осекся и протянул руку: - Где, ты говоришь, намордник ?       - Что ты мэру-то сделал? – полюбопытствовал Драко, присев, чтобы надеть на Бастера шлею и намордник. Фелиция радостно запищала и стала облизывать пса, а тот – её. Вздохнув, Феникс постарался придержать дочь, но та тут же захныкала. Верный пес и девочка были лучшими друзьями-неразлучниками. Но Драко-папочка был неумолим. Хоть сам поцеловал скотч-терьера меж ушей. А потом Фел в смешной хвостик на макушке, который гордо завязал сам. Была бы его воля, он бы и цепочку прикрепил к крохотной резиночке, но стрекоза не разрешала почему-то.       - Спал с его женой одиннадцать лет назад.       - О, по заданию или по воле… кхм… разных органов?       - Все и сразу, - ответил Бен, когда они неспешно двинулись вдоль аллеи. Бастер бежал чуть впереди. Фелиция забавно дергала ножками в воздухе. Со своего места она по-деловому изучала мир. Монстр задумался, что никогда не носил своих детей в кенгурушках. Был слишком деловым для этого. Подумал, что осознал это слишком поздно и что с четвертым точно не облажался бы. Стал бы открытым миру, как Феникс, сумевший подстроить себя под дочь.       Но теперь ему не светило узнать, каким бы он стал отцом на полную силу с нуля. Это и не было важно. У него было трое прекрасных детей, двое из которых папочку все еще обожали.       - Одиннадцать лет назад Кьяра снова сошлась с Дэвидом. В этом была причина?       - Нужно было дестабилизировать нью-йоркское кубло республиканцев, и потому было задание расшатать Малфоя-младшего, а поскольку на приемах его жена и так вешалась на меня… По правде, она вешалась на меня с момента, как мы познакомились лет за шесть до того. Она же была подружкой Кьяры. Словом, мой идеальный брак не первый, что я разрушил. У меня такая специализация.       Драко заметил, что Бен не ответил о Кьяре. Природа их отношений до сих пор была непонятна. Она была глубже того, что связывало, например, его и Донну. Или он так думал из-за сплетен, кружащих вокруг первенца Донны, сколько похожего на Бена. И никто не думал, что мальчик – копия дедушки. Нет. Все упорно видели уши Соло.       - Ты делаешь Кьяре больно, когда думаешь как все, - вдруг прочитал его мысли Бен, останавливаясь, чтобы купить мыльные пузыри и выдуть те рядом с Фелицией. Девочка от восторга приоткрыла рот. – И Дэвиду тоже. Мне их жаль. Рей и Дэвида. Они вынуждены это постоянно слышать. Мне кажется, я слишком мало её защищал от всего этого. И слишком мало говорил о любви.       Он хотел продолжить, но Фелиция неожиданно издала писк повыше, узрев огромное животное, гордо цокающее копытами рядом. Позабыв о пузырях, она забрыкалась в своей кенгурушке, потянув ручки к серой лошади. Её розовые носочки – цвета кенгурушки Драко – замелькали в воздухе.       - Хочешь погладить лошадку? Сейчас, секунду. – Феникс махнул человеку, который продавал услуги по прокату животного, и протянул тому пару купюр, чтобы лошадь замерла. Вдвоем они подошли поближе. Бену пришлось остаться подальше, поскольку Бастер тут же залаял, словно видя опасность в слишком крупном животном. Или просто ревновал. Драко осторожно погладил морду коня, крепко удерживая ручки Фелиции подальше. – Лошадка, милая. Как на каруселях в Неаполе. Лошадка. – Он видел, что дочь не понимает. – Cavallo.       - Lolo! – тут же радостно сообразил девочка и забрыкалась сильнее, пока отец не дал ей погладить морду. Драко подумал, что его дочь не понимает английского. Почти совсем. Дома они с кэйлин разговаривали на итальянском, ровно как и с Кьярой. Лишь с Беном они переходили на другой язык, и в такие моменты Фел не узнавала слов. Забавно, как дочь британца и американки оказалась дитем Сицилии. – Lolo, papi!       Феникс приосанился. Фелиция пока, как все дети, больше издавала звуки и слоги, но когда она выдавала papi, у него внутри все обрывалось. И аж слезы выступали на зеленых глазах. Он ещё совсем не привык к такому. Что она звала его. В такие минуты Драко готов был дать дочери все что угодно. Ведь был её папочкой. Она сама так его называла. Сама!       - Хочешь покататься, да? Конечно, ягодка.       - Простите, сэр, ваш ребенок слишком мал…       - Я это понимаю, - прошли те времена, когда Феникс хотел пристрелить официантов, запрещающих Бастеру пить воду со стола. Он немножко социализировался. И понимал, что нельзя убивать всех. Потому улыбнулся. – Моя дочь ещё сама и сидеть толком не умеет. Верхом, конечно же, буду я.       - Нет. Простите. С ребенком нельзя. – Паренек покачал головой. Девочка в кенгурушке у отца казалась ему слишком мелкой, потому он не мог рисковать. А ну как это дурак свалится с коня и кто потом будет отвечать за переломанные руки ребенка? Человек не знал, что мужчина в забавной розовой толстовке с надписью Girl’s daddy опасен, потому возражал. Не видя, как Феникс сужает свои глаза с каждым словом.       Фелиция захныкала. Она была слишком мала для рационального нет.       Драко нахмурился.       - Я заплачу. – Гермиона научила его вести себя мирно и пользоваться кошельком вместо пистолета, который был у него под яркой толстовкой. – Не плачь, ягодка, сейчас мы покатаемся на лошадке.       По щекам дочери покатились крупные слезы, поскольку человек покачал головой и стал уводить лошадь. Она рыдала так горько, что у Феникса сердце разбилось. Он пытался отвлечь дочь уточкой, которую принес с собой в фиолетовом рюкзачке девочки, но та смотрела только на лошадь и не могла успокоиться.       - Подержи Бастера, - буркнул Бен и свистнул, заставляя парня остановиться. Тот развернулся с недовольным лицом. – Привет.       - Я уже сказал Вашему партнеру, что девочка слишком мала.       Бен закатил глаза. Партнеру. Ну, конечно. Только этого ему не хватало.       - Мой партнёр не глухой. А я – Директор Национальной Разведки, - достав документ, он ткнул тот пареньку в лицо. Впервые делал так. Впервые превышал рабочие полномочия. Никогда не пользовался должностью. Ни разу за пару лет. Но Фелиция так плакала. – И мы забираем эту лошадь. В служебных целях.       - Но…       - Забираем, - Бен выругался. Достал кошелек. Он снял довольно крупную сумму денег, поскольку обещал капо сыграть вечером в покер, а это всегда было дорого. Не задумываясь, вложил три пачки парню и похлопал по плечу. – А теперь давай отсюда. Мы её забираем. Лили, не плачь. Покатает тебя папа на лошади.       - Cavollo, Бен, - подсказал Феникс, который в секунду просиял. Это было даже лучше, чем когда Бен застрелил тех мафиози в день рождения Фелиции на крыше. Такой поступок.       - Ах да. Papà ti cavalcherà su un cavallo, - проворковал Бен, вытирая слезы с лица девочки. Как говорила Рей, он был Монстром, пока дети не заплачут. Свои дети. Фелиция ведь тоже была его. Его маленькая крестница. – Какой смысл быть сильным мира сего, если ребенок несчастлив, да, старый друг? – ответил он, видя, что Драко аж разрывает сказать «спасибо», но это было лишним. Лишь бы их дети росли счастливыми.       Даже если для этого нужно было отобрать лошадь.       Все равно он был против эксплуатации животных в парках.       - Ты хоть верхом ездишь?       - Естественно, - фыркнул Феникс. И пока Бен передразнивал его «ну естественно», отдал другу дочь, а сам забрался на лошадь. Лишь потом посадил Фел в кенгурушку обратно, но девочка продолжила пищать, не сводя с Бена взгляда. Тот был слишком занят изучая уточку в своих руках, которую ему отдал Фениксу.        - Слушай, а это случайно не…       - Она хочет, чтобы ты покатался с нами - перебил Драко.       - Твой партнёр не в настроении, - пошутил Бен, меньше всего желающий забираться на коня, но через секунду выругался. Что отец, что дочь уставились на него жалобными глазами. Фел все еще тихонько плакала. Не хватало только, чтобы Феникс разрыдался. Похоже, они не оставили ему выбора. Загнали в угол.       Стоило довести чертово дело до конца.       Отвязав Бастера и закинув детский рюкзачок себе на плечо - вместе с подозрительной уточкой, Бен забрался на лошадь. Его не смущало, что он, такой грозный, таскает за спиной глиттерный фиолетовый рюкзачок. Эта девочка стоила того, что бы все мужчины мира таскали за ней все, что она пожелает. Как и его Эни. Эти дети, эти девочки... они были очень дороги.       - Поехали, - обреченно сказал он. Не закатил глаза. Не ощутил себя глупо. Не смутился. Он делал в жизни достаточно странных вещей, чтобы плевать на мнение окружающих. Им, Ренам – был ли он Реном? – главное было, чтобы дети не рыдали. Если Фелиция хотела покататься с папой и крестным – значит так тому и быть. Фыркнул он только раз, когда Драко предложил держаться за него, чтобы не свалиться.       Потому так они ехали по парку. Два гордых мужчины и визжащая от восторга девочка, держащая поводья поверх папиных крепких рук. Люди оборачивались им вслед, а им было плевать. Они переговаривались обо всем на свете, пока объезжали территорию верхом. А прохожие глазели. Особенно они привлекли внимание высокого мужчины, который занимался плоггингом. Мэр города вскинул голову и щурил глаза. Пытаясь понять, кажется ему от усталости, или правда только что мимо него проехал на коне Бен Соло? Не сам. А с каким-то психом в розовом.       Взяв телефон, он набрал Донну. Пока шли гудки, думал, что беспокоится за генетику Скорпиуса. Кажется, его биологический отец был нездоров, а безумие, кажется, передавалось.       - Ты ни за что не поверишь, что я только что увидел, - сказал он, коротко пересказывая увиденное. Донна удивленно молчала, пытаясь удержать угрожающее «cheeeee?». - Что происходит в моем городе? Твой брат сошел с ума? Прикажи ему прекратить это делать.       - Скоро буду, - пообещала Кьяра, на ходу корректируя планы. Уже через десять минут рассерженная женщина в черном преградила путь своим друзьям, которые и правда с упоенным видом катались на лошади. И кажется, судя по взглядам, собирались спихнуть этот абсурд на Фелицию. – Что вы творите? И не смейте прикрываться ребенком. Это что тут происходит? Вы украли лошадь?       - Не украли, а конфисковали, - начал было Феникс. Бен, спрыгнувший первым, не изменился в лице. - И, вообще, конь ходит куда хочет. - Ах ты ещё и шахматист! Бен, скажи ему...       - Не конфисковали, а спасли от эксплуатации животных. - Впервые Художник был на стороне Феникса. Потому был невозмутим. Абсолютно. Кьяра воспитывала дочь, но она была матерью и не понимала, что ощущают мужчины - особенно, сильные - когда у них рождалась девочка. - У вас же мэр эколог, что-то он проморгал.       - Ой, Бен, только не начинай. Драко, живо слазь с коня, веди его обратно и… - она запланировала семейный пикник. Все семейство уже расстилало клетчатые пледы на поляне, ей же приходилось заниматься этими двумя. На которых она смотрела и старалась не смеяться. Блондин и брюнет. Разные и одинаковые. Доминошки. Вылитые доминошки, которые не могли друг без друга. А она не мыслила свою жизнь без них. Потому прощала. И старалась понять. – Феникс, ты не понял?       - Нет, Фелиции нравится лошадь, я её не верну. Ты слышала Бена? Мы её спасли.       - О, мой бог. Ладно. Хорошо, что ты у нас такой специалист по нелегальным поставкам. Заберешь конягу к себе. В моих конюшнях такое не надо.       - Я и не собирался тебе оставлять. Ему имя нужно придумать и…       - Бен!       - Бен? Ну пусть будет Бен, - Драко не понял, что Кьяра просто обратилась к брату. Или сделал вид, что не понял. – Смотри, дружище, ты эволюционировал с дворняги до чистокровного жеребца. Разве это не прелестно?       - Берите лошадь, пса и живо на пикник. Феникс, Гермиона тебя убьет.       - Ну, у него хоть есть кто-то, кто его убьет, - уныло заметил Бен, и все трое замерли. Женщина устало улыбнулась и взяла брата за руку. Стиснула ладонь, поглаживая то кольцо, что причиняло ему больно, но мужчина продолжал то носить, надеясь, что то спасет его от превращение в чудовище.       Художник попытался вырваться, чтобы уйти, но Донна добавила: «Пожалуйста», и все вместе они отправились на поляну, куда Бен не хотел. Там будут дети сестры. И Феникс будет носиться с Фел, как безумный, доказывая всем, что они не крали лошадь. И лишь он будет неудачником. Добившийся больше всего – это у него было трое детей – будет сидеть сам. Как отшельник. Проигравший. Никто. Не отец больше.       Советник по Национальной Безопасности. Всего лишь.       Но чем ближе они были к поляне, тем недоверчивей был взгляд. Поскольку он увидел своих близнецов, что с деловым видом пытались поделить одну игрушку. Фел радостно заулюкала. Бен застыл.       - Это была идея Рей, - пояснила Кьяра, отпуская брата. Они с бывшей Бена обсуждали это. Что важно показать Художнику то, что развод не влияет на отцовство и что график - это не самое важное. Сегодня был не его день, но дети, дети были здесь рядом с ним.       Девушка даже согласилась остаться после подписания бумаг в городе, чтобы все побыли вместе с папочкой. Хоть сама Рей предпочла СПА шумному пикнику. Кьяра её понимала. Она бы и сама хотела в СПА, но была здесь. Пыталась собрать семью воедино, хоть они все были, как щенята, которые разбегались, стоило отвернуться.       Щенята, правда, не приводили лошадей, зато братцы-доминошки - запросто.       Самый большой сюрприз ждал Бена, когда он уже сел на траву и Мэт привычно приклеился к папе без лишних слов. Нашептывая сыну, что скучал, мужчина вполуха слушал, как Гермиона спрашивает: “А если бы она хотела шарик, ты бы тоже тот украл?”       - Мы конфисковали лошадь, а не украли. Кэйлин, много любви не бывает. Пожалуйста. Я не могу иначе.       Бен улыбался. Он понимал. То тоже не мог. Он дурел от своих детей и потому понимал Феникса. Подумаешь, они лошадь украли. И что с того?       А потом поднял глаза… и увидел Тео. Мальчик, стеснительно держащий карандаш, сидел дальше всех и вовсю смотрел то на папу, то на лошадь. Не играл с кузенами и кузинами. Просто сидел. Во рту у него был синий червяк.       Не выпуская Мэта, Художник подошел к сыну.       - Привет, приятель. Хочешь покататься на лошади?       И мальчик, позабыв о карандашах, закивал. Монстр безмятежно улыбнулся. Ради этого стоило украсть лошадь. Точнее, конфисковать ту. Спасти, словом. Да. Спасти лошадь. Тео. И самого себя. Но перед тем, как усадить сына на безымянное животное, - он отрицал, что того могут назвать его именем, - мужчина подошел к Фениксу и протянул руку.       - Давай. Давай его уже. Я знаю, что у тебя в толстовке приглашение. Как бы я ни пытался отделиться от семьи, я никогда не перестану быть её частью в праздники и в горести. Это я обещаю. Потому давай. Мы обязательно приедем на год Фелиции. Я и мои дети.       - Приглашение на пятерых, - неожиданно жестко заявил Драко. Его взгляд похолодел. - Прости. Но я не буду делать вид, что её не существовало. Женщины, которая держала мою кэйлин во время родов за руку до синяков на запястьях. Потому делай что хочешь, но я жду пятерых.       Бен ничего не ответил. Взял приглашение. Потом протянул Тео руки и крепко сжал маленькую ладошку.        - Пойдем, Тео. Усажу тебя на лошадь. Но у животного мальчик неожиданно испугался. Застыл, глядя на огромное для него животное. Спрятался за отца. Тихонько подергал того за штанину.        - Покатаемся вместе, пап?        Во второй раз Бен полез на лошадь с большим энтузиазмом. Это была лучше прогулка в его жизни. *** Могу сказать одно. Я очень люблю эту семью. Просто безумно. То, какие они... Вообще, у этой главы особая история. Это скорее был момент, когда Лера нарисовала арт и пришлось писать под него главу. Почти так оно и было. Да. Почти.