Шатрандж

      Самоходки - пешки, которые продвинулись далеко и их невозможно остановить.              - Я хочу к папе, - Тео упрямо смотрел на охрану, которая стояла у палаты Бена Соло. Услышав нет, мальчик четко повторил свой запрос. Он хотел к папе. Чуть нахмурившись. В эту минуту паренек был точь-в-точь Художник. Только на тридцать лет младше.       - Туда нельзя.       - Почему? Он - мой отец, - настаивал на своем Тео. Его взгляд темнел. Он устал, бесконечно устал. Последние несколько дней были нескончаемой чередой жутких кошмаров и встреч с многочисленными врачами. Ему нельзя было домой, мама все время была с ним в больнице, но и к отцу ребенка не допускали. Он часами сидел в другой палате, не зная, что Рей боится забрать сына домой. И по причинам элементарной безопасности, и потому, что хотела, дабы с сыном пока постоянно работали психологи, ведь на его глазах расстреляли отца. И пока сама женщина металась между своими близнецами и больницей, Тео скучал.       И хотел увидеть папочку. Он четко запомнил, что с ним случилось что-то страшное. Как в мультике “Король Лев”. Помнил кровь, “ты ни в чем не виноват” и холод, исходящий от лежащего на асфальте отца. Раз за разом его заставляли это пересказывать докторам, которые приходили к нему. Раз за разом он видел это во снах и потому принимал решение не спать, но затем мать его убаюкивала, и мальчик проваливался в сон. До очередного ужасного сна, который не могли прогнать её нежные руки, пахнущие чем-то цветочным. Сна, в котором ребенок снова и снова видел как забирается под руку папочки. Сны, полные рек крови. Тео видел все как будто с высоты. Себя. И отца распластавшегося на асфальте. И кровь. Много-много крови. И шепот, отчаянный, до хрипа “пап, вставай”. Только слова никого не спасали.        А теперь ему запрещали увидеть отца. Детский мозг отказывался понимать нелогичный запрет.       - Туда никому нельзя.       - Это неправда, - покачал головой Тео, продолжая спор, - я хочу…       - Привет, сынок. Как дела? - раздался за спиной голос его дяди, и мальчик развернулся. Высокий светловолосый мужчина выглядел очень уставшим. Он тоже не покидал больницу. По правде, дядя Феникс отходил лишь раз в день. Этим временем хитрый ребенок воспользовался.       - Тебя пускают к папе, потому что ты взрослый? Но папочка говорил, что я тоже взрослый. Мне можно. Видишь, - Тео ткнул пальцами в пиджак, который попросил ему привезти. Рей не поняла зачем, но просьбу выполнила. - Только взрослые ходят в костюмах. Значит, мне тоже можно. Можно же, дядя Феникс?       Драко замер. В Тео в одну секунду было столько всего - взрослое упрямство, детская логика и почти жалобный вопрос в конце, разбивающий сердце. Он тяжело вздохнул. Вообще, нет, ему нельзя было видеть отца, ведь это могло ещё сильнее травмировать мальчика. С другой стороны… с другой стороны, и у сына - хотя бы старшего - должна быть возможность провести с отцом последние дни. Не верящий в счастливый исход Феникс просто существовал, пока время текло вокруг него, потому он вдруг кивнул, зная, что Рей ему не простит. Но на нем и без того было слишком много вины. Одна его не добьет. Он и так был убит.       Взяв Тео за руку, Феникс тихо прорычал: “Пропустите нас”, и они вошли в реанимацию, где жизнь Бена поддерживали медикаменты и многочисленные приборы. Его уход был вопросом времени, потому Драко ненавидел быть здесь, но не мог находиться где-то ещё. Просиживал здесь почти все свои дни, позабыв о еде и сне. Выходил лишь, когда приходила Рей. Вот кого было жаль. Ей приходилось разрываться. Она должна была следить за близнецами, за Тео, за своей беременностью, нуждающейся в присмотре врачей, но и тоже хотела побыть с мужем побольше. Драко не верил в её веру. Ни капли. Ему та казалась просто отрицанием реальности.       Но если это защищало Рей от боли - он не имел ничего против.       - Папочка, - тихо выпалил Тео, споткнувшись. Таким отца он никогда не видел. Вырвавшись из рук Феникса, он подбежал к кровати и закусил губу. Его глаза снова потемнели. Драко, несмотря на весь ужас последних дней, улыбнулся. Он был не просто похож на Бена. Он во всем был Беном. Монстр в нем тоже уже появился. Это было очевидно. Подобное не пугало Драко. - Ох, папочка.       Он замолчал. И ни на что не обращал внимания. Просто стоял, гладил отца по руке и смотрел. Не задавал вопросов. Каким-то чутьем все понимал. Потому говорить не было смысла. А потом неожиданно Тео расплакался.       - Его волосы… зачем ему обрезали волосы… - рыдая, спросил он. Кажется, это больше всего потрясло мальчика. То, что Бену обрили почти налысо всю голову. Две пули черкнули по голове. Крови было много. Теперь там виднелись швы. Феникс снова вздохнул. Где тех чертовых швов только не было.       С другой стороны, попали бы те реально в голову, последствия были бы похуже ужасной стрижки, которая являла свету жутковатые уши Бена. Раньше Драко думал, дразнили ли его в младших классах Дамбо. Сейчас просто констатировал, что Художник стал ближе к ван Гогу, так как пуля зацепила мочку уха, изуродовав ту.       - Это ничего. Просто так нужно. Все в порядке, - его тон не был очень бодрым. Феникс привычно окинул унылым взглядом все приборы, продлевающие агонию и семьи, и самого Бена. Он думал: насколько больно другу, и когда Рей его отпустит? Ведь очевидно, что друг не очнется. За двое суток было три попытки вывести его из искусственной комы, и ни одна не закончилась чем-то адекватным.       Драко был рад, что рядом с ним есть Тео. Потому что боялся, что не выдержит и отключит Бена сам. Своими руками. Фактически, он ведь уже убил лучшего друга. Почему бы не подарить ему милосердный уход вместо медикаментозных страданий?       - Что ты там принес отцу? Покажи мне, - Драко еще у двери в палату заметил, что руки мальчика заняты. Сейчас попытался отвлечь ребенка от слез. Это было не то же самое, что утешать годовалую дочь. Здесь уточкой или бутылочкой не обойтись. - Ты что-то нарисовал?       Тео помотал головой. Потом показал книгу. На черной обложке был красный силуэт Вейдера и надпись “Берегись могущества Темной Стороны”. Выругался про себя. Прекрасно знал, что это третья часть адаптированной для детей оригинальной трилогии по Звездным Войнам. Как и то, что первую впервые Бен читал сыну, когда Рей лежала в больнице и он не знал, потерял ли свою жену и нерожденного ребенка - тогда Художник не был в курсе, что у них будут близнецы. Это была проклятая какая-то трилогия, ей-Богу. Но…       Кьяра постоянно твердила про херов баланс, мойр и принцип жизнь за жизнь. Что, если эта книга - тоже часть цикла? Первая оживила Рей, вернула её Бену, так, может, если читать эту часть, то… что ж, Феникс был готов повременить с идеей отключать все приборы и прочитать чертову книгу от корки до корки. Лишь бы все сбылось. Когда заканчивалась надежда, верилось во что угодно. Даже вот в такой бред.       Но мальчик не хотел читать. Он рыдал. Просто рыдал. Будто срезанные волосы были самой большой трагедией. Шептал: “Папочке было больно, я знаю”. Детское сердце было полно эмпатии и ребенок зацепился за самое жуткое визуальное последствие. Драко ощутил безнадежность. Если бы Бен, мать его, Соло хотел бы прекратить сучью драму и вернуться - то сделал бы, но в этот раз Монстр был равнодушен к слезам своего ребенка. Приборы бездушно показывали, что в нем ничего не изменилось. Он просто… просто умирал, замороженный во времени. Феникс тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, ведь знал, что объятия не помогут, потому ему в голову пришла потрясающая идея. Взяв Тео за руку, Драко вывел сына Бена из палаты. Тот не сопротивлялся. Просто прижимая к груди книжечку, горько рыдал. Его темные кудри падали мальчику на лицо. Будто впервые Феникс, не различающий красоты ни в ком, кроме своей жены и, естественно, Фелиции - та была прекрасна еще на зернистых снимках УЗИ - заметил, что Тео очень-очень, прямо таки художественно красив.       Возможно, это произошло потому, что мысленно Драко уже видел в мальчике своего сына. Потому хватка была не такой цепкой, как обычно. Он был мягче. Ведь это был теперь его ребенок. Его первый сын.       - Положи книжку на кровать и пойдем, - войдя в свою палату, в которой Феникс разместился, как в отеле, кивнул мужчина. Мальчик покачал головой.       - Я взрослый, меня не нужно умывать, я сам.       - Ты правда слишком взрослый для того, чтобы тебя умывать, сынок. Не собираюсь этого делать. Но пиджак сними, чтобы не заляпать его.       Тео послушно оставил и книгу, и пиджак. Пошел следом за дядей Фениксом, который помог мальчику сесть на узенькую стиральную машинку, которая невесть зачем тут вообще была. Пока мальчик вытирал слезы полотенцем и в него же высмаркивал свою боль, Драко открыл кран и засунул свою голову под струю, а затем достал из шкафа опасную бритву. Тео внимательно наблюдал за ним.       - Папе не было больно, когда его обстригли. Я докажу, - просто сказал он и привычными движениями - Драко сам себе брил виски с семнадцати лет - стал срезать свои выбеленные волосы. Он не думал о том, как будет странно или глупо выглядеть. Ему был важен в эту минуту лишь Тео. Чтобы ребенок не плакал. К тому же мир всегда плохо относился к Фениксу, потому мужчина мог себе позволить плевать на него в ответ. Имел значение лишь мальчик. Сын Бена. А теперь - его. Его сын. Первый сын. И его стоило утешить. Навыков общения с такими взрослыми детьми Феникс не имел, потому пошел на радикальные меры.       Волосы падали на плитку. Драко улыбался, показывая, что ему не больно.       Закончив - он оставил едва заметный ежик на голове, чтобы Фелиции было за что хвататься своими пальчиками - мужчина потер голову полотенцем. Тем самым, в которое сморкался Тео, и подмигнул своему изображению. Удивительно, его зеленые глаза выглядели яснее и ярче. Гермионе должно было понравиться.       Наверное. Впрочем, не важно. Прекрасная кэйлин любила его душу, а не череп. На котором вполне неплохо смотрелась бы новая татуировка.       - Видишь, не больно. Совсем. И папе больно не было.       Мальчик не спешил улыбаться. Он продолжил смотреть на Феникса своим взглядом, одолженным у папы. Ничего не говорил. Но Драко видел - ребенок анализирует. Потом Тео кивнул, будто с чем-то соглашаясь, и открутил кран. Секунда - и он засунул под него голову, а затем резко вскинул её обратно, заляпывая водой зеркало, себя и Феникса, который и бровью не повел.       Потоки воды стекали Тео за шею. Он будто не замечал.       - Стриги, - коротко, в стиле Бена, сказал - даже приказал? - мальчик. Драко опешил. Мальчик продолжил. - Я хочу быть, как папочка. Все говорят, мы похожи. Стриги же, дядя Феникс.       И Феникс послушался. Сначала, правда, нормально намочил голову Тео, контролируя воду, затем, положив тому полотенце на плечи, стал сбривать красивые черные кудри. Тео не шевелился. Он был тверд в своем первом взрослом решении. Он хотел быть сыном своего отца. Драко не сомневался, что так оно и будет.       Когда мужчина закончил, Тео благодарно кивнул. Слез с стиральной машинки, снова надел пиджачок. Взял книжку и обратно пошел в палату отца. Больше его не задерживали. Сев рядом, мальчик открыл первую главу и начал:       - Давным-давно в далекой-далекой Галактике…       Догнавший мальчика Феникс отвернулся, чтобы вытереть мокрые глаза. А потом тихонько сел рядом и стал слушать историю, которую никогда не смотрел. ***       Рей подавила зевок, поднявшись на нужный этаж больницы. Её потрясало то, как на грани катастрофы - весь её мир, казалось, собирался полететь в тартарары - она была полна банальных потребностей. Девушка очень хотела спать. Сильнее только - есть.       Раздраженно посмотрела на часы. В любом случае в течении следующего часа ей необходимо будет нормально пообедать. В обычное время Рей могла бы и отмахнуться, но во время беременности молодая женщина становилась дисциплинированной, потому достала телефон, чтобы заказать себе доставку. Подумав, добавила немного фаст-фуда для Тео и Феникса. Мальчиков стоило побаловать, а по уровню потребностей они были на одной ступени развития.       Прежде чем зайти к Бену, Рей сначала заглянула к Тео. Заглянула и опешила. Сын, который в это время должен был заканчивать сеанс с психологом, спал. Сложно было объяснить, что потрясало сильнее - то, что рядом, на той же кровати - на неком расстоянии - спали Феникс и Чуи, или то, что двое из троих были лысыми. И, увы, к собаке это не относилось.       Скрипнула дверь, и Феникс тут же проснулся, уставившись на нее своими жутковатыми зелеными глазами. Он сам не понял, как уснул. Когда мальчик закончил читать, то Драко предложил тому пообедать в палате. Мальчик выглядел сонно, но признался, что из-за кошмаров ужасно плохо спит. Тогда мужчине пришлось немного напрячься, упрашивая Гермиону привезти собаку мальчика. С администрацией больницы дело пошло быстрее. А после пообещал покараулить сон своего ребенка. Пока сам не отключился от напряжения и усталости. Он не спал почти со дня трагедии, потому стоило прилечь, как изнеможение взяло свое. Но, едва услышав посторонний звук, Драко тут же проснулся и рефлекторно закрыл рукой мальчика. Увидев Рей, Феникс немного расслабился.       А вот она выглядела напряженной.       - Что-то с ребенком? - тут же спросил мужчина, зная, что Рей была утром у врача, потому Гермионе досталось вместо одного ребенка целых трое. Наверное, потому жена была так рада отдать собаку в больницу.       - Да, - присаживаясь так, чтобы лицо сына было на уровне глаз, кивнула девушка. Не успел Феникс похолодеть от ужаса, как она подняла глаза, - но это ты должен ответить - что с моим ребенком, а, Драко? Куда делись его волосы?       - А, все в порядке, - безмятежно ответил Драко, выдыхая. - Я его побрил.       - Это я вижу. - Её тон не сулил ничего хорошего. Но Феникс не был Беном, потому не улавливал опасности. Гордо сиял. - Побрил. Славно. Ты побрил моего шестилетнего сына опасной бритвой?       - Я был осторожен, - то, что Рей повторила почти за ним, заставило Драко насторожиться. Ему показалось, что девушка вроде не в восторге. - Слушай, он хотел быть как отец. Плакал, потому что решил,что Бену сделали больно во время стрижки. Я показал на себе и…       - Никогда не делай так больше без моего разрешения, ясно? Тео - мой ребенок, Драко. Мой и Бена. Мы принимаем такие решения, - она пыталась, видит Бог, пыталась держать себя в руках. Понимала, что Феникс в стрессе и что дети умели вить веревки из этого жестокого снайпера. Наверное, только безмятежный сон мальчика спас его от ссоры. Рей тяжело вздохнула. У нее абсолютно не было сил убивать лучшего друга мужа.       Он очнется, и этот человек будет его головной болью.       Радовало лишь то, что Гермиона точно прикончит мужа, когда увидит, во что он себя превратил.       - Прости, - выпалил Феникс, уже понимая, что сделал ошибку. Странно, Гермиона никогда была не прочь, когда он стриг Фелицию. Правда, дочери он никогда не сбривал волосы. Так, слегка ровнял. - Я умею обращаться с детьми. А как ты себя чувствуешь? Что сказал врач? Как ребенок? Ты делала УЗИ? Покажешь?       - Нет, - очень коротко ответила Рей, поднимаясь. Это все было слишком. Её смущало, насколько Феникс был погружен в её беременность. Например, позавчера он, читая её медкарту, которую выкачал из закрытой базы клиники, заявил, что не очень-то ей полезно пить кофе с её давлением. Пришлось промолчать, что он, а не кофе был причиной скачков. И как Гермиона только выдерживала такой прессинг. Радовало, что из-за комы мужа - если в этой ситуации было хоть чему-то, блядь, радоваться - Феникс еще не навязался с ней на прием к гинекологу. Кажется, он без её согласия решил усыновить мальчика, который ему не принадлежал. Все, что оставалось Рей - умолять Гермиону забеременеть. Или Бена очнуться. Не ясно, что было сложнее. - Я буду у мужа. Одна, Драко.       И вздохнув, Рей вышла из палаты.       Закружилась голова. Она остановилась, опираясь на кофейный автомат. Не самая плохая беременность в сравнении, конечно. С Тео было намного хуже. Но и совсем не такая легкая, как с близнецами. Слабость не отпускала её. Ей просто хотелось отдохнуть. Лечь в постель, положить под уставшие ноги подушку да холодный компресс и ничего не делать.       На ее глаза навернулись слезы. От жалости к себе. Она помнила, как Бен старательно заботился о ней во время второй беременности. Рей ощущала себя любимой, защищенной, спокойной. Ей не нужно было разрываться между всем на свете, но сейчас сильной приходилось быть ей. Они словно поменялись ролями. Теперь она заботилась о нем.       Яростно фыркнув, Рей сморгнула слабость и пошла в палату. Странно, но страха в душе не было. Она ни капли не волновалась потерять мужа. Скорее - легкое нетерпение. Ей хотелось, чтобы Бен быстрее пришел в себя. В конце концов, может, это немного снимет напряжение, и она сможет, наконец, отдохнуть. Выспаться, принять душ, поесть не в спешке, остановиться и задуматься о четвертом малыше, ведь все пока было эмоционально. А стоило бы решить, как быть с работой и тысячей мелочей.       Войдя в палату, Рей едва не застонала - у Бена снова был посетитель. Ей захотелось выругаться. Для нелюбимого Монстра вокруг мужа было многовато людей! Почему их просто не могли все оставить в покое? Хотя бы, блядь, на один сучий день! Но злиться она не могла. Потому что у кровати сидел капо, опустивший свою голову.       Капо. Опустивший. Голову.       Рей прокрутила эту фразу несколько раз, пытаясь вспомнить - видела ли капо настолько поникшим.       Её захлестнул очередной приступ усталости. Она ничего не контролировала. Абсолютно ничего.       - Здравствуйте, papi, - сказала девушка, целуя мужчину в обе щеки. Окинула пространство рядом. Названый отец Бена принес связку алых шаров и, наверное, килограмм синих червей, которые ей стоит спрятать подальше и от Тео, и от мужа, когда тот очнется. Знала она эти истории, как он за раз съедал все, а потом беспокоился, отчего же набрал пару фунтов, подозревая, что её еда - очень калорийна.Как бы не так. Бена не смущало даже то, что сама Рей на своих ужинах при этом не поправлялась. - Не ожидала Вас увидеть.       Она села рядом и посмотрела на шары. Капо был сентиментален. Принес то, что напоминало ему о прошлом. Это было мило, пока не вспомнилось, что рядом - самый жестокий мафиози в истории США.       - Не переживай. Я скоро уйду. Ты устало выглядишь.       - Вы тоже, - улыбнулась она в ответ. Потом девушка перешла на доверительный шепот, - но, давайте честно, хуже всех выглядит Бен, потому, думаю, наш внешний вид терпим, да?       Капо тихо рассмеялся. Он смотрел на жену своего старшего сына посветлевшими от времени глазами. Странно, но, как и Рей, мужчина не испытал страха. Злость на Кьяру, что она сразу не рассказала - это да, но никак не страх. Если его супруга носила ещё одно дитя - Бен выберется. В этом не было ни малейшего сомнения.       - Я приехал не надоедать. - Его голос звучал твердо. Давая подсказку, что этот человек не для прощания здесь сидел. Это радовало. Чем меньше драмы и ожидания смерти, тем ей было легче. - Есть дела…       - О, но ведь высшая мафия не пачкает руки, - Рей прекрасно поняла, о каких таких делах заговорил… не papi, нет. Капо Семьи Рен. Он сам решил отдать приказы, чтобы наказать виновных.       Что ж, туда ублюдкам и дорога.       - Не когда трогают наших детей, милая, - просто сказал мужчина, и Рей, вспоминая обритого налысо Тео, легко согласилась. - ФБР преступно медленно расследует дело. Хочу знать, кто же их так не торопит.       - Убейте их, papi. Убейте их всех, - тихо попросила девушка, на секунду отвернувшись, чтобы смахнуть слезы. Глядя на Бена, она чувствовала ненависть к тем, кто сделал это с ним. К исполнителям. И к стратегам. Ко всем.       - Не беспокойся на этот счет, - пообещал капо. Долго молчал, а потом нехотя спросил: - Каков прогноз?       Рей прищурилась. Перед ней сидел не просто милый папочка мужа. Нет. Это был хитрый, жестокий человек, и вопросы он задавал такие же. Не относящиеся к тому, что говорили врачи. Если перефразировать, то papi хотел знать, каковы её дальнейшие шаги.       - Хотите знать, что я собираюсь делать? Что ж, я буду рациональной до конца. - Рей вздохнула. Сдула падающий волос. Есть хотелось все сильнее. Но сначала ей нужно было закончить разговор, ради которого капо её ждал. - Если не будет положительной динамики, я отключу его. Да. Мне не нравится эта роль, но нельзя насильно удерживать человека рядом. Это не о любви история, а об эгоизме. Вы это хотели услышать? Да, я не буду мучать Бена годами или даже месяцами. Я понимаю, что это решение, возможно, нужно будет принять. Я к нему готова. Хоть верю, что этот упрямец не упустит рождение ребенка, о котором столько мечтал.       Капо улыбнулся, погладив Рей по руке, которой она теребила платье. Не была она готова к такому решению, но он понимал её решимость. И та вызывала уважение. Помнил, как сам сказал: “Спасите мою жену”, когда был риск потерять её или дочь во время родов. Понимал, как сложно даются такие слова и что они навсегда оставляют след, но не мог не уважать то, что Рей отдавала себе отчет в возможной необходимости взять на себя ответственность.       - Я буду рядом, если тебе придется это сделать, - пообещал он.       - Будьте рядом, когда он очнется. Пожалуйста, - попросила Рей, и капо кивнул. А потом вздохнул:       - Тебе нужно поесть. Нет, не закатывай глаза. Не из-за ребенка. Ради самой себя. Заказать тебе что-то?       - Доставка уже в пути.       - Вот и поешь. Иди и спокойно поешь. Я побуду еще немного со своим topolino.       - Передайте ему, что если он не очнется в ближайшее время, я убью Феникса. Серьезно. Ему стоит поторопиться. Он сводит меня с ума. Бен, ты же слышишь? Знаю, что ты все слышишь. Так вот, он испытывает мое терпение. *** Неделю спустя       - Теперь уходи, сын мой, оставь меня, - голосок Тео пытался приобрести низкие, бархатистые и одновременно угрожающие нотки, которыми звучал Вейдер и… Бен. Удивительно, как они все же были похожи. Темный персонаж из далекой-далекой Галактики и её муж. Не во всем идентичные, однако между ними словно было какое-то родство. Они были как, например, дедушка и внук. Разные поколения, но темнота и угроза одинаковая. – Нет, ты пойдешь со мной, я тебя не оставлю, я спасу тебя!       Вторую реплику сын прочитал уже своим звонким мальчишеским голосом. На секунду сделал паузу и посмотрел на неподвижного отца. Погладил того по руке, опутанной трубками, и наклонился ниже.       - Не оставлю, - повторил он фразу уже не из книги. По привычке тряхнул головой, но волосы не ударили его, поскольку, благодаря Фениксу, напрочь отсутствовали. Кандидат на замену отца, блядь, отлично постарался. Рей, каждый раз испытывающая настоящую ярость при виде бритой макушки Тео, злорадствовали лишь потому, что слышала, какой скандал закатила кэйлин и за то, что Феникс изуродовал себя, и за чужого ребенка. Вздрогнула она, лишь услышав бескомпромиссное «он мне не чужой». Это и сердило Рей, и… трогало. Драко так активно примерял роль отца, что становилось ясно – этим он пытается заменить потерю Бена.       Которого вот Рей не теряла ни на минуту. Странно, что Феникс смирился. С другой стороны, он всегда был достаточно мрачным персонажем.       - Ты уже спас, Люк, ты был прав, ты был прав насчет меня. Скажи сестре, что ты был прав! – Тео снова имитировал Вейдера. Рей молча наблюдала. Сегодня была предпринята еще одна попытка вывести Бена из медикаментозной комы. Впервые его показатели выглядели оптимистично, и девушка затаилась, прогнав всех, включая драматичного Феникса, наверное, сидящего с Бастером где-то за дверью.       Но Тео… Тео был истинным сыном Бена. Не понимая, что происходит, он зашел в палату и упрямо сказал, что они с папой не дочитали книгу. Рей никак не могла привыкнуть, что тот, кого она еще не так давно держала в руках, согревая теплом, уже мог спорить и принимать первые взрослые решения. Потому согласилась. Подумав, что этот эпизод книги и фильма Бен в свое время ждал больше всего, ведь верил, если Люк простил и принял Вейдера, то Тео, подражая джедаю, сделает то же самое.       Рей же по другой причине позволяла Тео читать. Ей казалось, что в самом ужасном исходе мальчик через персонажей сможет смириться с худшим. Хоть даже ей было жутковато от того, что сейчас, в критичный момент, старший сын читал сцену смерти Вейдера.       - Отец, я не брошу тебя! – яростно прочитал Тео. Это была реплика Люка, но он сказал её от себя. Грани миров размылись, и сын говорил с Беном. Особым тоном. Особыми фразами с особыми смыслами, ведь отец говорил, что сила должна освобождать, и мальчик не понимал, отчего ощущает себя таким беспомощным.       И, наверное, в миг, когда надежда угасла в душе ребенка, веки Бена дрогнули. Рей вздрогнула. Тео задержал дыхание. Процесс медленно начался. Мужчина начал приходить в себя. Медленно, мучительно медленно, но спустя какое-то время - девушке казалось, что прошла вечность, за которую они с Тео почти не дышали, - он открыл – с огромным трудом – глаза и долго-долго фокусировался на сыне, который сидел на кровати.       - Т-т-тео, - тяжело выдохнул Бен. Он умирал с именем сына на губах. И первым снова было это же имя. Такое красивое. Такое звонкое. И такое удачное. – С-сынок, что у тебя… на… гол-л-лове? Где… твои… волосы?       «Спросишь у своего дружка», - рефлекторно подумала Рей, у которой внутри что-то взорвалось. Мир. Целый мир в области сердца. Та, вторая вселенная, вынашиваемая чуть ниже, пока была слишком мала, чтобы причинять ей беспокойство. Толкаться малыш начнет значительно позже.       Взвизгнув, мальчик, однако, не кинулся не шею отцу. Хорошо проинструктированный, он просто сжал мокрой от волнения ладошкой могучую руку отца и прошептал:       - Папочка…       - Бен, - видя, что туман неспешно начинает рассеиваться во взгляде, позвала Рей, пересаживаясь поближе к сыну. Так, чтобы мужу не нужно было крутить головой, - о, Бен, с возвращением!       Она ни минуту не сомневалась в нем, но это не отрицало того, что Рей скучала. И сейчас, увидев его, была преисполнена любви. Ей хотелось обнимать его, но она лишь поцеловала и нажала на кнопку. Сначала его должны были осмотреть врачи, потому девушка уступила тем место, пока Бена осматривали и он давал какие-то односложные ответы. Рей уже знала, что в случае, если муж очнется, ему нужно будет несколько операций, но, к счастью, пули не зацепили, например, хребет, а значит, Бену не грозила инвалидная коляска, которой тот боялся со временем инсульта.       Потому девушка не волновалась. Измученная ожиданием, она просто выдыхала, обнимая Тео, а когда их, наконец, снова оставили втроем, девушка ощутила себя, как когда-то давно, под Сан-Диего, когда их было лишь трое на всем свете. Большая семья была привилегией, но иногда Рей скучала по той особой атмосфере.       Бен же, в голове которого было туманно, соображал очень медленно. Он оценил присутствие сына и не сводил своего взгляда с Рей. Мужчина ни о чем не думал, кроме того, что тело словно чужое и что его жена рядом. Красивая, похудевшая, но не заплаканная. Верный Старкиллер знал исход, и эта её вера подкупала. Мужчина пытался не закрывать глаза, чтобы не упустить Рей. Побывав, кажется, во всех мирах, он знал, что больше никогда не сможет ею налюбоваться.       Но веки опускались. Непривычно тяжелые. Они давили, и Бен подчинялся. Открыть их было тяжело. Однако, возможно, этого и не требовалось. Под ладонью Художник ощущал пульс Тео, а Рей… Рей была вокруг него. Ароматом, дыханием, теплом. Кажется, она весь этот путь была с ним.       - Как… ты… чувствуешь… себя? – медленно спросил мужчина. Память немилосердно напомнила ему о потере. Неспешно Бена начали наполнять разные чувства. Счастье видеть живого, невредимого Тео. Любовь к жене. И боль… не в теле, нет. В душе. Боль по ребенку, которого больше не было. Пройдет ли это когда-то?       Ему придется набраться смелости и спросить у papi.       - Рей? Как… ты? – повторил он вопрос. Сверхусилие, и глаза снова открылись. Девушка улыбалась. Хороший знак.       - Замечательно. Я замечательно, - честно ответила она, сияя. Бен понял и одновременно не понял эмоцию. Конечно, Рей испугалась и потому сейчас испытывала облегчение. Значило ли это, что он был прощен? Но как, как ей могло быть замечательно после того, что с нее выскоблили их дитя? Художник не осуждал. Просто думал – неужели малыш был таким сильным бременем? – И ребенок тоже в порядке. Тянет с меня все силы, заставляя есть странные вещи, но он в абсолютном порядке, Бен. Скажи, ты точно делал ДНК-тест много лет назад и уверен, что капо тебе не родной? Иначе откуда у нашего мальчика страсть к анчоусам? Это так… по-сицилийски.       Её чуть не стошнило от слова “анчоус”. И одновременно в животе что-то заурчало. Никак ребенок желал еще немного анчоусом. Будто вчерашней банки - боже, целой банки - было мало. Рей и так ощущала себя чайкой, которая жадно заглатывала отвратительную с виду рыбешку. Она не могла понять как съела все, не оставив Гермионы даже парочку на соус.       Мужчина нахмурился, хоть, казалось, делал эту гримасу бесконечно. Он искренне не понял, что говорила жена. Точнее, понял, но смысл ему не доходил. Рей же сделала аборт, так почему её ладони лежали поверх живота? Она всегда так их складывала. С первых недель беременности до дня родов. Он это уже видел с близнецами.       - Рей? – недоверчиво спросил Бен. Его голова была забита анчоуса. Он ничего не понимал, кроме того, что она все ещё беременна. Время замерло? Что произошло?       - Я не сделала этого. Я не смогла. Ещё до новости о том, что случилось. Не смогла так поступить ни с кем из нас. Мы всегда придерживались принципа, что наши отношения не должны влиять на детей, - она могла говорить, пользуясь тем, что Тео выбежал в коридор, а значит пока так и не узнал, что у него будет еще один братик. – И не поняла, зачем это нарушить.       - Боже мой, Рей, - он не смог дышать. Не потому что легкие как-то не так функционировали. Просто не мог. От восторга. Сердце его забилось так сильно, что тревожно запищали какие-то датчики. Но Бен не пытался контролировать себя или свой пульс.       Его жена была беременна и не сделала аборт. У него будет сын. Еще один сын. И Рей. У него точно будет Рей, ведь она была здесь. Целовала, держала за руку и говорила: «Да, у нас будет еще малыш». Запоздалые фразы как нельзя более вовремя. От этого было так хорошо, что Бен едва не отключился от переизбытка эмоций. Бен готов был хоть сейчас встать и пустить на лодке в бурные воды океана вылавливать ей и малышу все анчоусы мира.       На этой ноте, не дав семье побыть вдвоем, в палату снова ввалился Тео, а за ним, нарушая всевозможные правила, ворвался Чуи, оглушая всех лаем. Рей тщетно попробовала не дать тому залезть на постель, но пес не послушал. За время комы он видимо переосмотрел отношение к Бену.       Однако главным был Феникс. Который заглянул в палату, а потом остолбенел. Натурально остолбенел, увидев лучшего друга в окружении старшего сына, жены и Чуи. Художник даже пытался улыбаться. Смирившийся уже с потерей Драко страшно побледнел. Он выглядел откровенно шокированным. Казалось, что секунда - и тот упадет в обморок.       - Феникс, - Бен поднял глаза, но тот даже не шевельнулся. Его губы плотно поджались. От шока бедный, переживший так много всего Драко не мог выговорить ни слова. Потому онемел и пытался сдержать свои эмоции. В нем не было радости, ту вытеснило глубочайшее потрясение и странное, необъяснимое чувство ненужности. Еще минуту назад у него был план, а сейчас все было зря. Не то чтобы Феникс был не рад.       Он просто не понял, как испытать хоть что-то, потому в нем появилась даже какая-то обида.       Резко развернувшись, Драко вышел. Оставив сына на отца – или отца на сына – Рей извинилась и тоже покинула палату, позволяя Чуи и Тео дуреть от радости. Сама же нашла Феникса, который курил на лестничной клетке, нарушая все правила.       Она ничего не сказала. Просто подошла поближе. И обняла высокого, сильного мужчину. Который опустил лоб ей на плечо, стиснул Рей в объятиях и беззвучно расплакался, словно отпуская всю боль, которая ядом копилась в его душе. Он не мог поверить. Боялся. В его жизни было больше плохого, чем хорошего, и Драко боялся, что шок пройдет и все окажется миражом. Но секунда за секундой осознание, что Бен жив, доходило до уставшего Феникса, который задрожал еще сильнее.       - Все хорошо, Драко, все будет хорошо, - обещала Рей, позволяя ему просто прийти в себя.       - Я пока не пойду к нему, - он все еще боялся смотреть Бену в глаза. Ему было и больно, и стыдно, и очень тяжело. Сев на лестницу, Драко достал еще одну сигарету. – Скажи ему… скажи, что я хотел его спасти. Пожалуйста. Передай, что мне жаль.       Он подобрал ноги и закурил. Рей кивнула. Сдвинуть Феникса было бы невозможно.       И вернулась в палату. Позволив Тео пойти – с охраной – и купить себе бургер в кафе при больнице, Рей, наконец, осталась с мужем вдвоем. Она не спешила никому звонить. Имела право разделить этот момент только с Беном, пока все родственника не налетели на него все теми же чайками. А потом впервые за много дней Рей, наконец, обняла своего Монстра. Прошептав: «Боже мой, как я тебя люблю», девушка сделала то, чего не разрешала себе всю неделю. То есть, повторила за Фениксом. Расплакалась. Но эти слезы имели привкус облегчения. Все прошло, все закончилось, а они с Беном были рядом.       Бен выдохнул. Всего тринадцать пуль между одиночеством и счастьем. И слова, слова которые лечили, латали душу. Она его любила. Все ещё любила. Монстр знал - больше он не потеряет свой Рей. Никогда.       - И я тебя люблю, Рей. И тебя, малыш. Тебя тоже… - закрывая глаза, прохрипел Бен. Он ощутил вдруг полный покой. Обычно беременности жены были такими драматичными. Недоношенный, рожденный вдалеке от США Тео. Близнецы, пережившие бомбу. Словно цена. В фатуме мужчина был истинным Реном, верящий, что за все нужно платить, но сейчас он не беспокоился. Потому что понимал – в этот раз заплатит он, не Рей. Уже заплатил. Значит, ни жене, ни сыну ничего не угрожало.       С этими мыслями Бен поцеловал жену в висок. Очень скоро он отключился. Измученная Рей уснула рядом, держа голову у него на груди. Влетевшая в палату Кьяра замерла, а потом на цыпочках вышла. ***       Бен с недовольным видом ел морковное пюре, когда в его палату вошел Феникс. Оба мужчины так и замерли. Один – с ложкой во рту, которую удерживал губами, второй – с чашкой кофе, аромат которого тут же взволновал Художника. Его кормили, как человека с гастритом, а он ощущал себя куда лучше и не отказался бы от хорошего, сочного бургера. Все надежды были на сына, но сегодня мальчик впервые вернулся в школу, потому уговорить того стать соучастником преступления мужчине предстояло позже.       - Надеюсь, кофе – мне? – неразборчиво прошепелявил Бен из-за ложки во рту. - Неудивительно, что дети так орут пока маленькие. Они же просто вечно голодные из-за этой еды.       Он сверкнул своими темными глазами, подначивая Феникса. Все знали, что он крал у дочери детские пюре и наслаждался теми. Любимыми у него были сливовое и тыквенное. Бен подумал, не скормить ли лучшему другу и морковное. Ему нельзя было расстраивать Рей. Или сердить ее. Но есть было невозможно.       Нехотя Бен зачерпнул еще пюре. Все ради Рей. Она выглядела такой уставшей. Художник был рад, что заставил её уехать. Договорились, что жена заглянет аж вечером. Потому что ей стоило выспаться. Просто выспаться. Провести один день на выдохе. А потом уже они снова помолчат вместе. Сейчас мужчине предстояла встреча потяжелее, потому что Феникс был драматично бледен. Он ещё, конечно, был лысым, и это слегка прощало то, что лучший друг еще и Тео обрил, но главное все же была бледность. И то, что Драко не заглядывал к нему больше суток. Бена успели переобнимать все, включая Капо, Кьяру, детей, Гермиону, даже собаки. И лишь Драко, несущий свое дежурство, смущался заходить, ощущая вину. Потому Бен начал с шутки.       Драко не улыбнулся. Художник был благодарен даже. Лысый и смеющийся, он бы точно напомнил какого-то маньяка, хоть большинство из них все же предпочитали носить буйные волосы. Лысина привлекала много внимания. Хоть её всегда можно было замаскировать легче.       - Ладно, - Бен с трудом отмахнулся. Рука слушалась неохотно. - Мне нельзя, знаю. Но ты садись поближе. Пообедаем вместе.       - Я не голоден, - тихо ответил Феникс, убивая у Бена последнюю надежду на спасение. Художник обреченно посмотрел на нескончаемое пюре и вздохнул.       Драко посмотрел из-подо лба. У него прошел изначальный шок, и мужчина испытывал недоверчивую радость от того, что Бен жив. Однако это не избавляло его от необходимости признаться в оплошности. Феникс оттягивал до тех пор, пока не стало неприличным, а теперь сидел, изучая пол. Будто до сих пор не знал, со скольки плиток тот выложен.       - Слушай, я хотел сказать…       - Давай я начну? – предложил Бен. Он молчал, кажется, всю неделю – столько длилась чертова кома – и хотел постоянно говорить. Тело болело, не слушалось, реагировало медленно, и болтовней Художник словно компенсировал отсутствие активности. К тому же Художник слишком хорошо знал Феникса. Тот любил себя казнить за все на свете. – Хочу сказать спасибо тебе, Драко. Ты спас моего сына. Не дал убить моего ребенка, вопреки всему. Это сильно. По правде, я не знаю, смог бы сам поступить так же, ведь ты мне дорог. А ты смог. В этом столько силы.       - Но… - Драко недоумевал. Нахмурился. – Из-за меня… ты доверил мне свою безопасность и едва не погиб. Я провалил задание.       - Ты не можешь читать мысли всех ублюдков, - мрачно отреагировал Художник, откидываясь на подушку. Проиграв битву с морковным пюре, устало вздохнул. – Потому заканчивай с покаяниями. У меня кое-что для тебя есть.       Он кивнул Драко в сторону второго стула, на котором стоял большой пакет без логотипа. Осторожно Феникс заглянул в него и достал обычную темно-зеленую толстовку, однако когда развернул ее, то удивленно заметил надпись на груди – «Лучший друг в мире», выполненную переливающимися буквами. Бен закатил глаза. Вечно сервис хромал. Он заказывал обычный белый шрифт, без всех этих… блесток, но Феникс пришел в восторг. И Художник смотрел на того, кто хотел отдать ему свою почку и готов был воспитывать его детей. Смотрел, как человек, ради его сына обривший себя налысо, стискивает кусок ткани с видом, будто ему преподнесли невероятно ценный подарок. Человек, который имел все, кроме семьи, и так не привыкший к той. Один из лучших людей в мире.       Бен вспомнил, как когда-то давно сказал Кьяре, что Малфой – тот человек, который радуется в пайке стику сгущенки. Мол, ему много не нужно. Сейчас он вспомнил эти слова. И ему было за них даже стыдно, ведь сам Драко готов был отдать все. От времени до своей жизни, хоть самому было ради кого продолжать жить.       - Ты правда так думаешь? Что я – твой лучший друг? – Зеленые глаза Феникса стали огромными, так широко он те распахнул.       - Ну, брат было бы слишком пафосно, - проворчал Бен, сам неожиданно тронутый реакцией Драко. Он возвращал другу то, что тот сказал ему когда-то в отельном номере в Нью-Йорке. Что он считает его своим братом. – Ты же любишь всякие надписи на толстовках.       Феникс кивнул. И тут же натянул толстовку поверх футболки, хоть на улице во всю расстилалось лето. Выровнялся. Гордый. Надпись сверкнула на солнце. Он был точь-в-точь особа королевской крови с новым орденом на приме.       - Я рад быть твоим другом, - серьезно заявил Феникс. Ощущая, что лиричный момент слишком давит и может его растрогать, Бен нахмурился:       - Другом. Но не отцом моим детям. Договорились? Слышал я о твоих планах. Спасибо, но своих подсолнухов я отдавать не намерен. - Он сказал это как бы с улыбкой и мягко. Стараясь не ранить чувства Феникса. Бен был признателен за самоотдачу.       Но намерен был и дальше сам воспитывать детей, к которым долго искал путь.       - Даже одного? – Впервые за бесконечные дни Драко шутил. – У тебя и так их слишком много. А будет ещё ребенок.       - Вот и повод тебе не расслабляться. Займись своей женой. Удели ей время. И будет у тебя не меньше. Кажется, два года скоро пройдет, и Гермионе можно будет рожать, правда? – Он щурился. Надпись слишком била по глазам. Или Феникс слишком выпячивал грудь?       Подумал, что это то, что Драко сейчас нужно. Секс и любовь. Подальше от Вашингтона. Иначе его семья пострадает. Рей, кажется, была на грани. Она любила Феникса, но он был немного чересчур заботлив от шока.       - Обязательно. Но сначала нужно разобраться с тем, кто все это затеял.       - О, а это уже мои проблемы, - Художник перестал улыбаться. В секунду превратившись пусть в раненого, но Монстра. Мрачно они с Фениксом обсуждали свой план действий. Забавно, Бен не спросил, кто виновен. Видимо, все понял. Все знал. Все сложил.       Умолкли они лишь тогда, когда в палату влетел Тео. Бен едва не разрыдался. В руках у сына был пакет из Бургер Кинга. А ведь он не успел попросить мальчика купить еду. Видимо, такова была природа их связи.       - Когда я был в больнице – ну тогда, когда мамочке было плохо, ты угостил меня чизбургером, папочка, - забираясь на кровать, заявил Тео. Подставил голову под ладонь. Ластился, как котенок. Бен наслаждался. Столько месяцев он был лишен этой любви. - помнишь? Я решил, что тебе сразу станет лучше, если сделаю то же самое.       И в эту минуту глаза Бена уже реально увлажнились. Он все забывал, что его мальчик вырос и уже мог принимать такие решения. Вздохнул. Хотел потрепать сына по волосам, но одернул руку, наткнувшись взглядом на бритую черепушку Тео.       - Прости, дядя Феникс, я не знал, что ты будешь. Видишь, пап, придется поделить на двоих, я взял только один воппер.       - Дядя Феникс будет только картошку, - бескомпромиссно заявил Бен. Лучший друг или нет, но едой он делиться не собирался. Это уже было личное дело и территория каждого.       - Ты же предлагал мне пообедать вместе, - со смешком напомнил Феникс. Художник кинул на него тяжелый взгляд и повторил:       - Картошку, Драко, можешь взять картошку. *** Ладно, вытирайте сопли и слезы. Слушайте, вы стали удивительно активны ближе к финалу. Мне приятно. Правда. Это вдыхает мою веру в эту историю, потому я решила, что добавлю, скорее всего, еще одну главу (хоть планировала, что эта глава будет предэпиложной). Не дайте мне передумать)))