Дрезден

***

Командующий и Леви условились встретиться во вторник вечером. Утром же фрау Гернхардт предложила Леви, Изабель и Фарлану выбраться в город и посмотреть на парад. Девчонка как всегда была легка на подъем, чего нельзя было сказать про Фарлана, который изо всех сил избегал столпотворений. Пообедав, Леви и Изабель вышли на улицу. Ханна и Бруно подхватили ее под руки и потянули вперед, пока Леви и фрау Гернхардт шли за ними следом, приговаривая и радуясь погоде. Солнце светило, на небе — ни единого облачка. День выдался настолько теплым, что Леви оставил куртку дома и шел налегке — в одних серых брюках и белой рубашке, закатив рукава. В последнее время его все меньше заботил собственный вид, но в то утро, гладко выбритый, он разглядывал себя в забрызганном зеркале общей ванной несколько дольше обычного. Пять лет назад беспокойство о собственной внешности, серых глазах и странноватом мелком личике занимали у него куда больше времени, но теперь подобные самовлюбленные повадки утратили всякое значение. Казалось, они так и остались в той, какой-то другой жизни, где Леви еще переживал о том, что ростом не вышел, чтобы хоть кому-то приглянуться. Их компания присоединились к толпе, которая тянулась вдоль одной из наиболее оживленных улиц, и продвинулась по ней чуть в сторону, мимо церкви Богоматери, присматривая местечко, откуда было бы удобнее наблюдать за шествием. Ханна взобралась на спину Леви, чтобы смотреть поверх голов, а ее брат, сидя на плечах Изабель, тыкал пальцами в проходящих мимо солдат. Сквозь толпу Леви заметил их, и вид их формы почему-то не вызвал в нем привычной волны негодования. Как если бы его бессилие перед этим воплощением зла одержало победу над злостью, которая теперь казалась более покладистой, уже не набрасывалась на него и не съедала живьем, а ведь раньше он едва ли мог удержать ее в узде. Людей набежало со всех сторон, — парады все еще были повсеместной забавой — и вскоре их маленькая компания оказалась в самой гуще толпы, которая пестрила флажками, криками и остатками священной веры в Рейх. Придерживая Ханну на плечах, хоть та все порывалась соскользнуть вниз, Леви окинул взглядом толпу, обычную по тем меркам — женщины, мужчины, которые уже свое отслужили, и матери с детьми. Леви вдруг вспомнил свои первые годы в Дрездене. Ни дня не проходило, чтобы он не заметил у кого-то на улице нашивку в форме звезды, на пиджаках и пальто, всех без разбору — и новых, и изрядно поношенных. Когда они только стали появляться, Леви был удивлен не меньше других тому, как много на самом деле их оказалось, и сколько его соседей носили их, словно внезапно объявив Леви о неизвестном ему до того родстве. После переезда он часто вспоминал о своем дяде Кенни. Тот бы первым приштопал себе эту нашивку на грудь и не отстал бы от Леви, пока тот не обзавелся точно такой же. От воспоминаний у Леви на душе стало гадко. Вскоре после его переезда семьи, что носили нашивки, стали пропадать с улиц, как созвездия с неба на рассвете, и он только убедился в том, что принял верное решение, покинув Берлин. И теперь, когда на улицах звезд и вовсе не осталось, Леви едва ли скучал по ним. Может, так люди наконец позабыли бы о существовании евреев, а ему это было на руку. Именно тогда, в первую волну депортаций, Леви вновь повстречался Кригер. Порой он думал, чем бы все обернулось, если бы их воссоединение произошло при других обстоятельствах. Даже спустя столько времени он все еще отчетливо помнил те невыносимо беспокойные дни и бесконечное, ноющее чувство тревоги и страха, от которого Изабель с Фарланом были сами не свои. Когда объявили охоту на ведьм, силясь переловить всех и каждого, Леви казалось, что интрижка с Кригером могла бы послужить незамысловатым решением проблемы, стоило ему только немного потерпеть и разыграть спектакль, не слишком приятный, но в перспективе выгодный. Тогда Леви кошмарно просчитался и теперь, пожиная последствия своей глупости, не мог отвертеться от чувства безысходности и смирения, которое бередило его последние месяцы, — у Кригера и в мыслях не было предоставить то, в чем так нуждались Изабель, Фарлан и он сам. Пьяные признания в любви всплыли в памяти, и Леви съежился, утешаясь тем, что если бы в словах Кригера была хоть капля правды, он и его друзья бы уже давно потягивали чай в отеле на английском побережье. Сам же Кригер, пожалуй, был абсолютно уверен в искренности своих чувств, и тем вызывал еще больше опасений. Леви в своей жизни достаточно повидал и убедился, что люди, особенно влюбленные, никогда не отличались рассудительностью. Мысль о Командующем закралась в голову, и Леви, хотелось ему того или нет, сравнивал его с Кригером. Людям вроде них точно были известны способы, как выбраться из Рейха: перебежками, под пулями, слишком рискованные, и все же планы побега. Мог бы Командующий посодействовать Леви в чем-то подобном? О том, чтобы склонить его к этому тем же способом, что и Кригера, не могло быть и речи — Леви и без того уже достаточно настрадался; но и шантажировать его было бесполезно — мужчина ведь сказал, что слово Леви против его собственного никто всерьез не воспримет, и был прав. Веры в доброту человеческую у Леви не осталось, и несмотря на то, что до сих пор Командующий ничем его не обидел, он не собирался делать для него исключений. Может, он, дурак, и вовсе зря надеялся на большую помощь. Постоянная работа, заработок и еда и без того значительно облегчили их положение, ведь Леви не мог и мечтать о подобном всего два месяца назад. Оркестр, внезапно появившийся из-за угла, отвлек его от собственных мыслей. Музыканты прошли мимо, и Леви опустил Ханну с плеч на землю; та побежала навстречу фрау Гернхардт. Вместе с Изабель и Бруно, который все так же сидел у нее на плечах, они направились в парк. Там-то Леви распрощался с ними и, прогулявшись по городу, пришел в тот самый дом, в этот раз, правда, через парадный вход. В отличии от просто обставленной квартиры, здание с каменным фасадом выглядело куда более внушительно. Известняк приглушенного белого цвета казался почти серым в тех местах, до которых еще не дотянулись лучи полуденного солнца, в то время как освещенные декоративные резные рамы окон отбрасывали на стены длинные тени. Поднявшись по отполированным каменным ступеням на последний этаж, Леви постучался в дверь, удивляясь тому, что заходить в квартиру через окно спальни ему было куда привычнее. В коридоре он окинул себя взглядом, несколько взволнованно ожидая, когда же хозяин квартиры отворит дверь, словно боясь столкнуться с кем-нибудь из соседей в таком виде — он не накрахмалил рубашку и не выгладил брюки. Когда же дверь наконец приоткрылась, Леви в ту же секунду юркнул внутрь, не дожидаясь приглашения, словно в квартиру Кригера, только в этот раз не через силу и без отвращения — он это сразу про себя отметил. Командующий, казалось, смутился и едва успел посторониться, чтобы его впустить. — Я смотрю, ты ломишься в двери так же, как и в окна, — сказал он вместо приветствия, и хоть его тон был доброжелательным, Леви вдруг понял, что в спешке никакой надобности не было. Он цокнул языком, прошел прямиком в гостиную и уселся на диван. Свет в комнате был мягкий, может, из-за красноватого оттенка паркета, или из-за обоев, зеленых с желтым отливом. Леви вдохнул глубоко, и внезапно от его тревожности, которая не давала ему покоя с тех пор, как он переступил порог здания, не осталось и следа. Все было под контролем, и он сам, и обстановка, как если бы это был его дом, а не Командующего. — Какой план на сегодня? — спросил он, переходя сразу к делу не то из рвения, не то из нежелания терять время попусту. Командующий подошел ближе, возвышаясь над Леви, словно статуя. Было в этом его жесте что-то пренебрежительное. Леви заметил, что одет он было ровно в то же, что и в прошлую их встречу — униформа без пиджака, только брюки, накрахмаленная рубашка и черные сапоги до колен, начищенные до блеска. Выглядел он безукоризненно, как человек, который не теряет возможности и принимает ванну при каждом удобном случае. Лицо гладко выбрил и прическу уложил волосок к волоску. — Для начала я бы хотел увидеть твои документы, — сказал Командующий низким, резонирующим голосом, — если ты не возражаешь. Несмотря на то, что с вежливой просьбой к нему обратились крайне спокойно, Леви почувствовал, как ускорилось его сердцебиение. — Зачем? — спросил он, понимая, что в данной ситуации для подозрительности не было никаких оснований. — Хочу понять, что с ними не так, — пояснил мужчина. Леви нерешительно достал бумаги из кармана и вложил их в протянутую руку. — С чего ты взял, что с ними что-то не так? — Подделку всегда что-нибудь выдает. К тому же мне нужно знать, как тебя представлять другим людям, если кто-нибудь спросит. Командующий долго рассматривал документы, прежде чем вновь взглянуть на Леви. — Теодор Мерц? — спросил он с легкой насмешкой. — Что? Не похож? — съязвил Леви, передернув плечами, и его собеседник снова опустил взгляд на бумаги. — В общем-то нет, ни капельки, — сказал он, перелистывая страницы. — Кто-нибудь видел эти документы? Из служащих, я имею в виду. — Гестапо, — пробормотал Леви, вновь вздрогнув. Командующий тяжко вздохнул. — Тогда они абсолютно бесполезны, — заявил он как бы промежду прочим, бросив бумаги на кофейный столик. — Тебе по-хорошему не стоит их с собой носить. — У меня есть еще одни. — Прошу прощения? — Мужчина изумленно уставился на Леви, будто не верил своим ушам. Леви пошерудил в другом кармане брюк и, нащупав второе удостоверение, которое получил пару месяцев спустя после переезда в Дрезден, протянул его Командующему, лицо которого вновь сделалось серьезным. — Ты разгуливаешь по городу не с одним, а с целыми двумя фальшивыми удостоверениями? — Сам сказал, что другое никуда не годится, — ответил Леви равнодушно. Командующий покачал головой. — Я ума приложить не могу, как ты до сих пор жив в таком случае, — пробормотал он, окинув взглядом документы. — Лукас Веллер? Все же лучше, чем Теодор. Леви почувствовал, как раздражение, тварь когтистая, зацарапалась в груди. Да с каких пор эта сволочь заделалась знатоком вымышленных имен? — Тут написано, что ты родился в Дрездене, — отметил Командующий почти сердито. — И что с того? — угрюмо спросил Леви, скрестив руки на груди. — А то, что у тебя акцент неподходящий, — пояснил тот, на секунду сжав переносицу пальцами. — Кому угодно, кто хоть чуточку разбирается в говоре, будет ясно, что ты из Берлина, и не из самого благополучного района, ко всему прочему. Поэтому и имя Теодор к тебе никак не клеится. Много ты знал в детстве мальчишек по имени Теодор? Леви цыкнул языком, прежде чем ответить: — Зато одного Лукаса знал. Командующий вновь вздохнул. — А как с этими документами? Ты показывал их кому-нибудь? — Только домовладелице, — ответил Леви. — И по ним я получаю продуктовые талоны. Мужчина сдержанно кивнул. — У домовладелицы не вызвало подозрений то, что ты не говоришь, как местный, хоть и якобы прожил в Дрездене всю жизнь? — Я сказал ей, что мои родители родом из Берлина, — наскоро объяснился Леви. — Больше вопросов она не задавала. Командующий передал ему документы и тяжело опустился в кресло. — Вот и славно. Что же касается меня, для наших целей будет достаточно, если ты будешь обращаться ко мне по званию — штурмбаннфюрер Хольц, — сказал он, закинув одну ногу на другую. Леви громко фыркнул. — Если ты и правда думаешь, что я тебя буду звать фюрером, то выкинь эту чушь из головы сразу, — произнес он как можно спокойнее. — Черта с два. Тем более без посторонних. Командующий, казалось, растратил все свое терпение, и с его губ едва не сорвался раздраженный стон, но вместо этого он сделал глубокий вдох и сказал: — Не думаю, что я в силах как-то повлиять на это, так что называй меня как тебе вздумается. Однако раз уж мы разыгрываем спектакль, где тебе отведена роль домработника, то ты, пожалуй, и без моих наставлений понимаешь, сколь важно то, чтобы наше прикрытие не разоблачили. — Я же не дурак какой-нибудь, — заверил Леви, и мужчина устало улыбнулся в ответ. — Хорошо. Значит решено. Он откинулся в кресле и внезапно стал казался многим старше, чем прежде. Под глазами у него пролегли глубокие тени, и Леви подумал, что этому человеку, которому по его лучшим догадкам было слегка за тридцать, можно было бы прибавить еще пару лет. — Что ж, поведаешь мне свою историю? — спросил Командующий. — Или правильнее было бы сказать, историю Лукаса Веллера? — Я родился в Дрездене, но мои родители перебрались обратно в Берлин сразу после моего рождения, — начал Леви без секунды промедления. — Моя мать умерла, когда мне было одиннадцать, после чего мы с отцом вернулись в Дрезден. С тех пор я живу здесь. — Твой отец все еще жив? Леви покачал головой. — Его не стало шесть лет назад. Цирроз печени. Беззвучно кивая в такт его рассказу, Командующий достал из кармана сигареты со спичками и закурил, глубоко затягиваясь. — Насчет твоей матери. Я могу поинтересоваться, как она умерла? — Она покончила с собой. Мужчина приподнял бровь и испустил тихий смешок, выдыхая маленькое облачко дыма. — Самоубийство? — спросил он, вновь медленно затягиваясь. — Такое нечасто случается. — Разве что в более благополучных районах Берлина, — отметил Леви, пожав плечами. В ответ раздалось хмыканье. — Как звали твоих родителей? Остались ли у тебя еще родственники? — Клаус и Луиза Веллер. Моя тетя все еще живет в Берлине со своей семьей, но она всегда недолюбливала моего отца, поэтому после смерти матери они перестали поддерживать связь. Командующий утвердительно покачал головой, слушая Леви, и тихо рассмеялся. — Ты так безэмоционально об этом всем рассказываешь, — сказал он. — О смерти родителей, то есть. Леви пожал плечами. — Моей матери уже давно нет в живых. Что же касается моего отца, он был бестолковым пропойцей, от которого было больше проблем, чем пользы. Во всяком случае, самому мне живется куда лучше. Его собеседник курил в тишине какое-то время, после чего стряхнул сигарету в пепельницу. — Врешь ты бесподобно. Крайне полезный навык. — На мгновение он притих и тут же добавил: — Я так понимаю, ничего из того, что я только что услышал, правдой не было. — Ни единого слова, — признался Леви, тем самым вызывая у мужчины улыбку. — На ходу все сочинил? — По большей части, — Леви кивнул. Командующий взглянул на него пронзительными голубыми глазами, которые светились, как если бы его кто-то раззадорил или заинтересовал. Он на секунду отложил сигарету в сторону, чтобы поправить запонки на рукавах — серебряные со свастиками. Леви их даже не заметил, но теперь, стоило мужчине пошевелить руками, как ему захотелось, чтобы он их снял. — Со смекалкой у тебя все хорошо, — сказал Командующий, присматриваясь к Леви испытующим взглядом. — Еще одно из твоих преимуществ. Пожалуй, мне стоит взять свои слова назад. Теперь то, что тебе удалось скрываться так долго, не кажется таким уж удивительным. Леви хмуро фыркнул. — То есть тебя не волнует, почему мне приходится скрываться? — он наконец задал тот самый вопрос, который засел у него в голове с момента их первой встречи. Командующий совершенно точно знал, кем Леви являлся на самом деле, но ни разу об этом не обмолвился и не задавал вопросов. Сам же Леви, оберегавший свою тайну столько лет, теперь совершенно не знал, как реагировать на подобное равнодушие. — Для меня это роли не играет, — ответил Командующий ровным голосом. — У тебя на это может быть множество причин. Исходя из собственных наблюдений, могу сказать, что нацисты не терпят ограничений только по одному вопросу — как и против кого они эти ограничения могут использовать. Порой и вовсе кажется, что они всегда готовы этот список пополнить. Леви испустил презрительный смешок. — Тебе ли не знать, да? — Как офицеру СС, да, мне положено, — ответил тот. — Хотя стоит отметить, что это не входит в мои непосредственные обязанности. Мой отдел занимается ведением журналов и документации. — Какой документации? — Служебные записи офицеров подразделений войск СС, — бегло пояснил мужчина и, вздохнув, потушил сигарету. — Так ты, получается, канцелярская крыса? — спросил искренне удивленный Леви. По виду мужчины можно было подумать, что он непосредственно управляет подразделениями, или хотя бы задействован в подготовке будущих офицеров, или… Во всяком случае, Леви никак не представлял его в качестве штабного работника. Командующий рассмеялся, в этот раз намного громче. — Можно и так сказать, — ответил он, нисколько не оскорбленный. — Хотя, думаю, ты понимаешь, что через мои руки проходит немалая доля важной информации, учитывая особенности моей работы. В Леви пламенем разгорелось желание услышать рассказ и дальше, пока он не узнает все подробности, поэтому он не смог удержаться, чтобы не спросить: — Ты же не нацист на самом деле? И даже не немец. Отчего-то казалось, будто ответ должен был как-то утешить Леви, хоть он весьма смутно понимал, зачем, ведь ни слова, ни действия этого мужчины более не вызывали в нем ни малейшего беспокойства. — Моя мать австрийка, — сказал тот. — Хольц — ее девичья фамилия. Родом я из Вены. Что же до моих политических убеждений, как видишь, я член партии, но, буду честным, я не поддерживаю некоторые аспекты их идеологии. — И какие же? — Практически все, если так подумать, — ответил Командующий, улыбаясь. — В частности те, которые касаются чистоты расы и смежных вопросов. Но, уверен, ты пришел сюда совсем не для того, чтобы выслушивать мои политические или философские убеждения, и, надеюсь, я тебя не обижу, но о своей личной жизни я бы предпочел более не распространяться. Про себя Леви тихонько и разочарованно простонал, но сохранил внешнее спокойствие и кивнул. — Полагаю, ты бы хотел знать немного больше о роли, которая тебе отведена? — спросил Командующий, и Леви снова кивнул ему в ответ. — Думаю, и без того ясно, что эта вся затея с ведением хозяйства вполне неплохая, вот только если ты продолжишь вламываться в мой дом, когда тебе вздумается, это создаст для меня некоторые трудности. А этим ты уже успел отличиться. В голосе мужчины прозвучала нотка укора. Леви задумался: а не сокрушался ли он из-за того, что в прошлый раз ему пришлось прикончить своего спутника, и эта мысль отобразилась насмешливой улыбкой на его губах. — Для начала начни закрывать свои чертовы окна перед тем, как уходишь из дома, — съязвил он. — Бьюсь об заклад, ты специально оставлял их нараспашку, чтобы кто-то за тебя помыл твои грязнющие полы. — Даже если и так, — продолжил мужчина с прежним недовольством в голосе, — я бы предпочел, чтобы наши встречи происходили в четко назначенное время. Со своей стороны я постараюсь сделать так, чтобы они были регулярными. Леви был готов запротестовать, но Командующий его перебил: — Но обещать сейчас я ничего не могу. Что касается других твоих обязанностей, с тобой свяжутся непосредственно тогда, когда твои услуги будут необходимы. Тебе сообщат время и место для срочной явки. Заранее не получится — такой уж это род занятий. — Кто были те люди? — спросил Леви внезапно, едва ли обдумав свои слова. — Американец и тот тип, который выглядел так, будто ему свастику острым концом в зад воткнули? Уголки губ Командующего едва заметно поползли вверх, и он прокашлялся. — Это тебе знать ни к чему. Все, что тебе должно быть известно на данный момент, так это то, что они — часть операции. — Той же операции, что и мы с тобой? — Голос Леви прозвучал задором, как если бы слова полыхнули искрами внутри. Командующий поспешил его разуверить. — Официально ты в ней не числишься. Пока что ты исключительно в моем подчинении. — Почему? — Я еще не поставил в известность свое руководство, — пояснил тот. — Привлекать помощь извне не входило в наши планы, и, откровенно говоря, вовлечение большего количества человек привносит свои риски. Леви нахмурился. — И зачем же ты тогда пошел на это? Почему именно я? — Если мне не изменяет память, ты сам вызвался, — почти любезно напомнил Командующий. — Что же касается того, почему я принял твое предложение, могу сказать лишь, что у меня есть насчет тебя хорошее предчувствие. — Так ты провидец, я смотрю? — спросил Леви, даже не пытаясь скрыть насмешку. Мужчина тихо рассмеялся. — Нет, не могу такого о себе сказать. Я просто хорошо разбираюсь в людях и ситуациях, и моя интуиция редко меня подводит. Что-то подсказывает мне, что в будущем мне пригодится кто-то вроде тебя. — То есть все дело в интуиции? — уточнил Леви слегка недоверчиво. — По большей части мое решение подкреплено моими наблюдениями за тобой, — спокойно парировал его собеседник. — Я уже упоминал как-то раз твой инстинкт выживания — такая непоколебимая настойчивость отнюдь не свойственна людям вроде тебя. Ты быстро и точно оцениваешь ситуацию, и в этом мы с тобой похожи. К тому же ты не обделен силой, что само по себе удивительно, учитывая, как долго тебе приходилось жить не в самых лучших условиях, да еще и с твоими физическими данными. — «Людям вроде тебя», — повторил Леви с горечью в голосе, чувствуя, как в груди все зашлось от злости и разочарования. — Ты все продолжаешь говорить это так завуалированно. Может, пора уже назвать все своими именами, а? Эмоции на лице Командующего было не разобрать, пока он наконец не заговорил: — Повторюсь, причины, по которым ты скрываешься от властей, меня не касаются. — Но и без того понятно, что ты имеешь в виду, — сказал Леви с явным обвинением в голосе. — До чего же удивительно, что еврей и вдруг так отчаянно борется за жизнь! С чего бы это? — Это не совсем то, что я… — Потому что мы с тобой прекрасно знаем, что никаких трудовых лагерей на востоке нет, — продолжил Леви, ощущая, как по его телу растекается отупляющий ужас, стоит вспомнить угрозы Кригера. Он запугивал Леви совсем не принудительными работами, это было ясно с самого начала. — Не для евреев, во всяком случае. Не то чтобы мы не знали об этом все эти годы, или хотя бы не догадывались. Мы понимали, что нас ждет, хоть нам и не хотелось в это верить. И все равно покорно шли тихим славным строем, сначала в гетто, а оттуда по вагонам, без возражений. Это поэтому тебя так удивляет, что кто-то вроде меня вдруг взбунтовался? На мгновение Командующий показался Леви грустным и уставшим, но вскоре его лицо приобрело характерную ему беспристрастность и сдержанность. — Прошу прощения, если сказанное мной тебя обидело, — заявил он. — Я не подразумевал, что мои наблюдения о тебе как-то обусловлены твоей культурной принадлежностью. Я всего-навсего считаю, что людям в принципе не свойственно прилагать столько усилий и сопротивляться столь же долго, как пришлось тебе. — А я всего-навсего считаю, что ты ни черта не смыслишь в том, о чем говоришь, — огрызнулся Леви, проигрывая в голове ту сцену у дома, когда юноша сорвался с места в попытке сбежать, зная, что за спиной у него стояла группа вооруженных солдат. Мужчина притих на долгое время, и Леви казалось, будто он и в самом деле размышлял о сказанном. Он смотрел на Леви из-под хмурых выразительных бровей, будто не видя его. Погруженный в собственные мысли, он раз за разом прокручивал запонки на рукавах, поглаживая большим пальцем начищенные серебряные бляшки. Взгляд у него заострился, и Леви вдруг понял, что еще ни разу в его жизни никто так серьезно не задумывался над его словами. В конце концов Командующий тяжко вздохнул. — Ты прав, — признался он виновато. — Твои обстоятельства — как и обстоятельства людей, оказавшихся в схожей с тобой ситуации, мне неведомы. Признаю, я поспешил с выводами. Приношу свои извинения и надеюсь, ты мне простишь эту мою оплошность. Оглушающая тишина повисла в воздухе. Леви уставился на мужчину. Еще ни разу никто из ему подобных не ставил мнение Леви выше собственного и тем более не признавался, что Леви в чем-то разбирается гораздо лучше их самих. Особенно странно это было слышать от человека явно образованного, ведь сам Леви прочел единственную книжку за всю свою жизнь, и то не всю. И это при том, что власть имущие вроде Командующего вообще имели врожденную склонность отрицать свои ошибки во что бы то ни стало. — Конечно, — ответил он, все еще ошеломленный. — Только чтобы я от тебя такого дерьма больше не слышал. — Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал Командующий, улыбаясь, и встал с кресла. — Чаю? Леви утвердительно хмыкнул в ответ, и тот направился прочь из комнаты в небольшую кухню. Взгляд Леви мгновенно переметнулся на секретер, ему вспомнилось письмо. Учитывая все, что ему стало известно, приобрели ли те зачеркнутые строки какой-то новый смысл, которого он в них раньше не приметил? Теперь укоры совести, упомянутые в них, не казались такими уж нелепыми. Леви запросто мог представить, что этому человеку непросто было отказать в помощи кому-то, кто в ней нуждался, а одиночество его, пожалуй, ничем не отличалось от его собственного. Неутолимое, беспокойное чувство, которым и поделиться-то не с кем, ведь вечно приходится скрывать себя настоящего, поступать и говорить, притворяясь кем-то другим. Ко всему прочему Командующий был вынужден жить в чужой ему стране, и тем хуже, но стоило этой мысли закрасться в голову, как Леви и сам подумал, что давно перестал считать Германию домом — пожалуй, еще с самого детства. Постоянная, непоколебимая враждебность, с которой он сталкивался на протяжении всей жизни, сделала его чужаком — такое даже Фарлану и Изабель было не понять. От мысли, что они с Командующим чем-то похожи, Леви стало немного легче, но он тут же нахмурил брови, стоило ему взглянуть на дверь спальни, которая теперь была заперта. Перед глазами вспышкой пронеслась та ночь. Как Командующий ворвался в комнату вместе с тем мужчиной, наспех расстегивая пуговицы, осыпая поцелуями его губы, щеки и шею. Леви думал, что письмо предназначалось женщине в силу его содержания, но учитывая все то, что произошло в ту ночь, могло ли оно быть адресовано мужчине? Возможно, Командующий изначально все спланировал — заманить и убить ту нацистскую тварь. Он бы не стал так рисковать и крутить интрижки без цели. Не то чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим — даже в таких кругах — в конце концов, Кригер был не прочь подобным образом поразвлечься. Однако если уж и сравнивать этих двоих, у Командующего на кон было поставлено гораздо больше. Немного погодя мужчина вернулся в комнату с чаем и поставил поднос на кофейный столик. Он сел на диван и разлил чай по чашкам, не забыв плеснуть каплю молока в ту, что предназначалась Леви. Сделав жадный глоток, тот едва не ошпарил язык. Запах бергамота совсем задурманил ему голову. — Я бы хотел узнать о тебе еще кое-что, если ты не возражаешь, — сказал Командующий, пока Леви помешивал чай, чтобы напиток поскорее остыл. — Как давно ты живешь в Дрездене на самом деле? — Пятый год пошел, — ответил тот, не понимая до конца, с чего бы ему скрывать подобную информацию. — И как бы ты сам посудил, хорошо город знаешь? Леви тихо хмыкнул. — Можно и так сказать. — В голос у него закралась насмешливая нотка. Командующий с довольным видом отпил чаю. — Сам я здесь живу не больше года, — пояснил он, — и, боюсь, еще много не знаю. Возможно, ты и в этом можешь оказать мне помощь? — Возможно, — ответил Леви несколько неуверенно. — Если ты к тому, что что-то может пойти не по плану — я знаю места, где можно спрятаться, и как передвигаться по городу незамеченным. — Ты уже задумывался об этом, не так ли? — спросил Командующий, смотря на него со всей серьезностью. — Если ты станешь частью операции, придется идти на риски. Это может стоить тебе жизни. Леви вновь цокнул языком. — Я рискую и когда тихо просиживаю штаны в квартире, — сказал он, — прогуливаюсь по улице, ищу работу, когда получаю продуктовые талоны или покупаю еду. Все, что бы я ни делал, может стоит мне жизни. Я жил с мыслями о смерти задолго до того, как ты мне подвернулся, так что в этом для меня нет ничего нового. Выражение на лице Командующего было не разобрать. Странным образом казалось, что слова Леви его и обрадовали, и несколько огорчили. — Хорошо. Я бы не хотел, чтобы у тебя были какие-то ошибочные представления о характере операции и том, на какие жертвы ради нее придется пойти. — Ты же знаешь, что я не ради тебя готов стараться, — внезапно сказал Леви, заставляя Командующего взглянуть на него. — Я ввязался в это не ради твоей страны, или какой-либо другой, раз уж на то пошло, а ради себя. И как по мне, ты всего-навсего помогаешь мне делать то, что мне хочется. Его собеседник снова улыбнулся. — Конечно, — согласился он. — Так я и думал. Они продолжили пить чай в тишине. Это казалось Леви странным, вот так сидеть рядом с человеком, который на его глазах перерезал кому-то горло и глазом не моргнув, а теперь распивал с ним чай и вел разговоры, как если бы они были друг другу ровней. В виду причин, по которым о равенстве между ними не могло быть и речи, все выглядело еще более чуждо. Леви задумался, замечал ли Командующий за собой всю противоречивость собственных повадок или, может, он ко всем относился вот так, без исключений. Правда, в таком случае было совершенно неясно, как ему удалось убедить хоть кого-то в том, что он взаправду нацист. — На этом все, пожалуй, — сказал мужчина внезапно, разом опустошив чашку. — Чуть позже я приготовлю нам ужин. Остатки еды ты сможешь забрать с собой, как будешь уходить. — Могу я воспользоваться уборной? — спросил Леви, в то время как Командующий подхватил с приставного столика утреннюю газету и открыл на первом развороте. — Только если дашь слово ничего мне не рассказывать о том, что ты там делал, — ответил он, пробежавшись глазами по заголовкам. — По крайней мере, не за столом. После похода в туалет Леви порылся в шкафчике с моющими средствами и приступил к уборке кухни. Забравшись на табурет, он начал с верхних полок шкафчиков, которые были еще грязнее, чем он себе представлял. Леви, отчего-то взволнованный, почувствовал прилив сил в надежде найти какую-нибудь особенную, личную вещицу, припрятанную меж тарелками и чашками, и она не покидала его добрых полчаса, прежде чем он наконец не смирился с тем, что ничего подобного в этой комнате ему не найти. После этого работа стала обыкновенной, и все же приятной; Леви помыл посуду, вытер пыль с мебели, распахнул окна и помыл полы. Влажные половицы заблестели в свете заходящего солнца. Командующий же, потратив на чтение газеты чуть больше четверти часа, открыл секретер и принялся стучать по печатной машинке. — Грязная одежда лежит в спальне, — сказал он Леви, пока тот протирал книжный шкаф. — Прачечная находится в подвале, или же ты можешь постирать ее в ванной. Смотри, как тебе удобнее. Леви утвердительно хмыкнул в ответ и подошел к нему, чтобы смахнуть пыль с крышки секретера. Он почувствовал, что Командующий внимательно проследил за его действием и как будто собирался что-то сказать, но вместо этого молча продолжил работу. Расправившись с уборкой, Леви взялся за стирку — несколько белых рубашек, пара брюк, носки и нижнее белье. Вещи выглядели едва ношенными, без единого пятнышка, и было в этом что-то пугающее, как если бы их только что сняли с манекена, а не с живого человека. Хоть Леви был этому рад — ведь ему не шибко хотелось отстирывать потеки с чьего-то заношенного белья — он также слегка разочаровался. Нашлось бы в этой квартире хоть что-то, что хоть как-то бы очеловечило Командующего, выдало его простые людские недостатки? Помимо того письма, пожалуй, маловероятно. Леви слабо понимал, отчего он был так этим взволнован и с какой стати с таким нетерпением пытался отыскать хоть что-то, раз за разом заходя в тупик. В конце концов Командующий приходился ему никем, лишь удачной возможностью подзаработать на хлеб до поры до времени, а все равно Леви нахмурился, вдыхая запах чужой рубашки. Она практически ничем не пахла, разве что мылом и дымом, и то слегка. Леви размешал щепоть крахмала в ведре, перед тем как окунуть в воду рубашки и развесить их сохнуть на вешалках в ванной. Выходя из комнаты, по доносящимся из кухни звукам он понял, что Командующий закончил работу. Когда он заглянул туда, то увидел, что мужчина уже принялся чистить картофель в маленький ковшик. Кинув взгляд в маленький сверток бумаги на краю стола, Леви заметил краем глаза рыбное филе. — Этим что ли ужинать будем? — спросил он, не в состоянии сдержать радость в голосе. Он и вспомнить не мог, когда в последний раз ел свежую рыбу. — Да, — ответил Командующий, нарезав последнюю картофелину и кинув ее в воду. — Там достаточно, чтобы ты мог забрать немного домой, ведь у тебя там есть кого кормить. Леви нахмурился. — Лучше не впутывай их в это, — почти огрызнулся он. На душе у него сразу же стало тревожно от мысли о Фарлане и Изабель, стоило мужчине их упомянуть. — Твоя личная жизнь, какой бы она ни была, меня не касается, — поспешил заверить его тот. — Я бы хотел знать о ней как можно меньше, по правде говоря, особенно если у тебя имеются дети. — Нет у меня их, — Леви ответил сиюминутно, не зная, откуда в нем взялась решимость опровергнуть эти догадки, и сам себе удивляясь, как он до сих пор не задумывался о нежном возрасте Изабель, считая ее за взрослую. — Тем лучше, — ответил мужчина безучастно. — Мне кажется, они многое усложняют. — Значит, и у тебя их нет? Заслышав вопрос, Командующий совершенно не переменился в лице, и Леви не знал, показалось ли ему, что его движения стали немного скованнее. — Чем меньше ты обо мне знаешь, тем лучше, — ответил он просто, вытерев руки о полотенце и заставив Леви едва не фыркнуть от досады. — Точно, — пробормотал он с кислым видом, усаживаясь за обеденный стол. Мужчина сел с ним рядом, накрыв крышкой ковшик. — Значит, на сегодня ты с делами покончил? — спросил он любезно, и Леви кивнул. — Осталось только погладить одежду, но ради этого я могу прийти завтра, — вставил он, но мужчина покачал головой. — Боюсь, это невозможно, но я ценю то, с каким рвением ты относишься к работе, — сказал он промежду прочим. — Уверен, глажка мне будет по плечу. Леви молча пожал плечами, все такой же раздосадованный. — Могу ли я тебе вверить готовку ужина в этот раз? У меня много работы. — Чем не занятие для экономки, — сухо ответил Леви. — И то верно, — сказал Командующий, вставая из-за стола. — В таком случае как раз проверим твои кулинарные способности. В ответ послышался смешок. — Да тут какой угодно идиот справится — отварить картошку и пожарить рыбу, — сказал Леви в спину уходящему. — Но ты же не идиот, — ответил Командующий, — поэтому и ожидания у меня завышенные. Спустя полчаса Леви окликнул его вернуться обратно в кухню. На столе уже была пара высоких стаканов и простенькие столовые приборы, в безликих белых тарелках лежала рыба, обжаренная на сливочном масле. Зайдя в комнату, Командующий первым сел за стол, дожидаясь, пока ему подадут ужин. Нечто в том, как обыденно он принимал подобную услугу, заставило Леви мыслями вернуться к их прежнему разговору о детях. Даже если отцом тот не был, то мужем уж точно успел побывать, раз свыкся с тем, что кто-то ему вот так накрывает на стол. Прежде чем присоединиться к нему за ужином, Леви завернул с собой в бумагу остатки рыбы вместе с парой вареных картофелин, кубиком сливочного масла и половиной буханки. Командующий сидел за столом и следил за тем, как Леви расправлялся с продуктами, хоть и не спросил, сколько и чего тот взял. — Забирай и остатки яблочного джема, — сказал он. — Я не очень люблю сладкое. Леви взял банку из ящичка, прежде чем сесть за стол. Внезапно без цоканья печатной машинки в комнате повисла почти гробовая тишина. Не то чтобы они не могли завести разговор, но и особой надобности в этом не было. Командующий ел аккуратно, на вилку клал ни больше ни меньше, всего по чуть-чуть — и картофеля, и рыбы для баланса вкуса. Леви незаметно поглядывал на него, отмечая безликие манеры, которые его и успокаивали, и выводили из себя. Пожалуй, мужчина мог бы сослаться на свою армейскую опрятность и педантичность, но вряд ли его поведение можно было назвать нормальным, и оттого в голове у Леви наплодилось вопросов. Подобные люди ему еще не встречались, но он все равно ума приложить не мог, как кто-то мог этого не замечать. Повадки мужчины были странными именно потому, что и не придерешься ни к чему, такими обычными они были. Леви засмотрелся на Командующего, сам того не заметив, пока не ощутил на себе взгляд пронизывающих голубых глаз, и тут же поспешил вернуться к еде. — Ты что-то хотел… — Смотри себе в тарелку, — пробормотал Леви, уставившись в свою. Командующий рассмеялся. — Как скажешь, — ответил он, расправляясь со своей порцией. — Чашечку чаю на дорогу не желаешь? Леви покачал головой, набив рот всем, что было на тарелке, разом. Хоть ему уже и пора было домой, он все равно вымыл всю посуду дочиста, пока Командующий снова принялся что-то строчить на печатной машинке. Прежде чем уйти с продуктами под подмышкой, Леви вдруг захотелось подкрасться к нему со спины, чтобы хоть краем глаза взглянуть на бумаги, над которыми он корпел весь день. Вот только он и шагу ступить не успел, как испуганно дернулся от того, что Командующий внезапно заговорил. — Твою плату я оставил на столике, — сказал он, продолжая постукивать по клавишам. — Мне показалось это уместным, ведь какое-то время, боюсь, мне придется обходиться без твоих услуг. Я свяжусь с тобой тогда, когда они вновь потребуются. Надеюсь, ты на подобное не оскорбишься. Леви подошел к столику, сжав купюры в ладони, — немаленькую сумму — и сунул в карман. — Какого черта мне обижаться на то, что ты мне платишь за работу? — пробормотал он, но мужчина не расслышал его слов за шумом печатной машинки. Он вытянул лист бумаги из-под валика, и только теперь Леви наконец понял, что каждый свеженапечатанный лист он тут же прятал в верхний ящик секретера под ключ. Выйдя в коридор, Леви только и мог думать, что о документах, и том, чего в них было столь важного, раз их и на секунду нельзя было оставить на столешнице. По приходе домой он вручил рыбу Фарлану, чтобы тот ее пожарил для себя и Изабель, а сам сделал три тоста с яблочным джемом на десерт. Когда они спросили, где он пропадал весь день, Леви просто ответил «на работе». Больше вопросов не последовало, как если бы ребята учуяли его нежелание говорить. Учитывая всю неясность его договоренности с Командующим, он был абсолютно уверен, что Изабель с Фарланом в это посвящать не следовало, и чем дольше ему удастся от них это скрывать, тем лучше. — Братик, ты не поверишь! — сказала Изабель задорно, стоило им доесть тосты. — Фарлан сегодня со мной ходил в гости к фрау Гернхардт. Брови Леви поползли вверх. — Неужели? — спросил он слегка зарумянившегося Фарлана. — Не нужно раздувать из этого такое событие, — ответил он беззлобно. — На улицу я все же не вышел. — Но это уже прогресс! — вскрикнула Изабель. — Не нужно им пренебрегать только потому, что другим удается немного больше. Для тебя же это и в самом деле событие. Щеки у Фарлана стали совсем красные, и он положил в рот последний кусочек тоста, чтобы был повод оставить девчонку без ответа. Леви улыбнулся по-доброму и склонил его голову к себе, чтобы тот не отвернулся. — Полно тебе скромничать, — сказал он и легонько поцеловал Фарлана в щеку, отчего глаза юноши заблестели. — Хорошо. Леви достал колоду карт, и они играли, пока Изабель не стала клевать носом, сидя на стуле, и без сил не забралась в кровать. Ребята же еще долго лежали в постели, болтали о всякой всячине и в конце концов уснули в обнимку как ни в чем не бывало. Прошло несколько недель. Командующий так и не вышел на связь. Леви изо всех сил старался не сидеть без дела, но в убранном доме, в котором из развлечений — одни книги, заняться ему было особо нечем. Читать он никогда не любил. Фарлан же, как и обычно, сидел за столом и много писал, а Изабель целыми днями пропадала в городе. Надобности в поисках работы теперь не было, а шастать по улицам просто так Леви теперь казалось верным способом нарваться на неприятности. За это время они обзавелись привычкой пару раз в неделю наведываться в гости к фрау Гернхардт, чтобы послушать новости по радио, хоть Леви это занятие мало успокаивало. Немецкие войска, как всегда непобедимые, перешли в наступление и остановили продвижение противника у берегов Нормандии в начале июня. Хоть и нехотя, Леви гадал сколько союзников Командующего попали в плен или погибли во время боев. Единственным источником его радости, пожалуй, было то, что день ото дня Фарлан становился все смелее. Спустя несколько недель после визита к Командующему Леви удалось уговорить его прогуляться в магазин. И хоть после этого похода Фарлан остаток дня провалялся в беспокойном полусне, Леви знал, что тревожность его поуменьшилась. Спустя еще неделю досада Леви переросла в обозленность, отчего он решил взять ситуацию в свои руки и нагрянул к Командующему под дверь без приглашения вечером в пятницу. Тот не подходил к двери слишком уж долго, но когда все же отворил ее, то стал в проходе стеной. Завидев Леви, он явно припомнил его привычную беспардонность. — Что ты здесь делаешь? — очень тихо и быстро спросил он. Лицо у него было едва ли не разъяренное, и Леви поначалу растерялся, но потом его собственное раздражение напомнило о себе. — Мы договаривались о постоянной работе, — выпалил он. — Почти месяц прошел. Какое это к черту постоянство? — Я говорил тебе, что не могу ничего обещать, — сказал Командующий с еще большей злобой в голосе. — Я также сказал, что какое-то время твои услуги не потребуются. Что из этого тебе было непонятно? Леви нахмурился, несколько пристыженный. — Ты сам мне говорил, что ты не идиот, — продолжил тот. — Я-то сразу понял, что ты неуч, но все же мне казалось, что такие простые инструкции не должны были вызвать вопросов даже у кого-то вроде тебя. Леви хотел ему ответить как следует, сказать, что черта с два он знает, чтобы так говорить, послать к черту этого зазнайку с его сраной манией величия. На мгновение он показался Леви таким же, как и все партийные, которых он по заверениям так ненавидел, а сам ничем от них не отличался. В конце концов Леви ничего не сказал, слова застряли в горле, и он просто стоял и хмуро смотрел на мужчину, который склонился к нему ближе. — С тобой свяжутся, когда это будет необходимо. До тех пор не смей ослушиваться моих приказов и не приходи сюда больше, — сказал он назидательным тоном, закрывая дверь. — Милый, кто там? — из гостиной донесся женский голос. Прежде, чем дверь захлопнулась, Леви услышал слова Командующего: — Никто. Прохожий заблудился и спрашивал дорогу. Недовольство с новой силой надавило ему на виски, пока он шел домой через весь город. Разочарование, словно молоточек, било по макушке в придачу со стыдом. Мало того, что его оскорбили, его еще и отчитали как какого-то подчиненного. А признаться себе в том, что он и впрямь находился у Командующего в подчинении, Леви никак не мог — так бы он только подлил масла в огонь, который и без того гневно полыхал в груди. Начался дождь. Леви пересек реку, и к тому моменту, как он добрался до дома, не только разозлился, но и замерз и промок. Обогреться он мог, только приняв едва теплую ванную, но и эту затею ему подпортили спустя четверть часа — в коридор вышла фрау Нимейер со своим вечным «Хайль Гитлер» в придачу. Леви прошел мимо нее и, пребывая в крайне скверном настроении, почти что выплюнул ей приветствие в ответ, несмотря на то, что за столько лет, казалось бы, перестал придавать этим словам значение. Прошла еще неделя, и как бы Леви не старался избегать мыслей о Командующем, их последняя встреча так и вертелась в голове. Времени подостыть было предостаточно, потому злость, которая разбушевалась от его слов, почти сошла на нет, а вот стыд — наоборот. Леви и правда не стоило приходить к нему в ту ночь. В своих инструкциях Командующий более чем доступно это пояснил. Леви чувствовал себя дураком за то, что дал эмоциям одержать верх, погорячился и отбросил все разумные доводы. Хотя и Командующий тоже отличился, ведь он не имел права так с ним разговаривать, а тем более обзывать. Потому Леви чертыхался всякий раз, как вспоминал его.

***

Субботу все трое провели в квартире. Изабель копалась в газетных вырезках, Фарлан читал, а Леви сидел на кухне, полируя набор медных подсвечников. День был жаркий и размеренный, а из окна доносились первые мягкие раскаты грома. Леви только начистил первый подсвечник, как Изабель запрыгнула на кровать возле него и тяжело вздохнула. — Давайте чем-то займемся, — сказала она, сидя на краю и болтая ножками. — Чем-нибудь интересным. — Например? — спросил Фарлан, не отрываясь от книги. — Чем-нибудь необычным, — пояснила она. — А то скучно сегодня весь день. — Мы можем пойти к фрау Гернхардт и послушать радио, — сказал он, отложив книгу на стол. Изабель зевнула. — Нет уж, нужно что-то повеселее. К тому же сейчас время Ханны и Бруно, они будут слушать детские программы. — Мы можем сходить в кино, — тихо предложил Леви, сложив тряпку в ящик с моющими принадлежностями. — Вам вроде обоим такое по душе, нет? Лицо у Изабель просияло, в то время как Фарлан тревожно нахмурился. — Неужели можно, братец? — воскликнула Изабель с искрами в глазах. — И можем ли мы это себе позволить? — спросил Фарлан. — У меня немного поднакопилось, — ответил Леви; это были последние деньги из тех, что ему заплатил Командующий. — Хватит, наверное, даже на то, чтобы купить газировки. — Правда? Я никогда не пробовала. Какая она на вкус? — Сладкая, — ответил ей Леви, прежде чем обернуться к Фарлану. — Как думаешь, осилишь что-то подобное? Фарлан нахмурился, обдумывая вопрос, и, выглянув в окно, сказал: — Да, давайте сходим. Изабель вскочила с кровати и крепко обняла его. — Я уверена, ты справишься, — прошептала она, и лицо Фарлана преисполнилось невиданной уверенности. Когда они вышли из квартиры, начало моросить, потому по мощеной дороге они шагали, ютясь под двумя хлипкими зонтиками. Фарлан приподнял воротник пальто и щеголял по улице в смехотворной шляпе с широченными полями, хоть Леви и сказал ему, что неприметным она его не делала, а как раз наоборот. Однако, как для дождливой погоды, одет он был весьма уместно, поэтому никто особого внимания на них троих не обращал. Когда на мосту мимо них прошла группа солдат, Фарлан цепко схватил Леви за предплечье. Дыхание его сбилось и лицо побледнело, Леви это заметил даже в тусклом свете сумерек. — Все в порядке, — сказал он ему как можно тише. — У них нет причин до тебя докапываться. — Я знаю, — ответил Фарлан с придыханием, — знаю, что нервничать поводов нет. — Вот именно, — подбодрил его Леви. — Помни, что документы у тебя есть, к тому же я здесь, рядом с тобой. Фарлан решительно кивнул, ускорив шаг, чтобы нагнать Изабель, которая уже сошла с моста. Солдаты удалились восвояси, даже не взглянув в их сторону. Когда они зашли в кинотеатр, Изабель и Фарлан стали препираться, какой же фильм выбрать, и Леви не стал вмешиваться в спор, разглядывая толпу. Людей в сером было немного, всего парочка солдат взялись поразвлечь своих дам, потому он немного успокоился. Слушая вполуха перебранку друзей, Леви вспомнил о Командующем и той женщине, которая развлекала его тем вечером, когда Леви нагрянул к нему без предупреждения. Он не мог не отметить, что к мужчине она обращалась, как к человеку близкому, но это едва ли удовлетворило его любопытство. Возможно ли, что именно ей предназначалось письмо? Могла ли она быть его супругой? А могла быть и любовницей. Учитывая то, что в таких делах Командующий мог позариться и на сослуживцев, этот вариант не казался Леви таким уж притянутым за уши. Нить его мысли прервалась, когда некто намеренно толкнул его в плечо — мужчина в темном длинном плаще — и потянулся к его карману. Он и пошевельнуться не успел, как незнакомец извинился и прошел дальше, растворившись в толпе. Леви тут же полез рукой в карман удостовериться, что ничего не пропало. С облегчением он обнаружил, что деньги остались на месте, а к ним прибавилось еще кое-что — маленький сверток бумаги. Он обернулся по сторонам в надежде поймать мужчину взглядом, но его и след простыл. — Идите возьмите билеты, мне нужно в туалет, — сказал он не мешкая и передал Фарлану деньги. Фарлан, может, и возмутился бы, только Изабель задорно подхватила его за руку и потащила в сторону кассы. — Ну же, — скомандовала она, и парень нехотя пошел за ней. — Ты же знаешь, что для него это большое событие, — Леви повторил ей ее же слова и прошел в уборную. Он заперся в кабинке и достал из кармана записку. Карандашом, аккуратным почерком в ней были написаны дата и время: четверг, одиннадцать вечера. Адрес Леви был незнаком, хоть он и ставил себе в заслугу, что знал Дрезден вдоль и поперек. Первой его догадкой был один из пригородов, но все равно без карты ему было не обойтись. Всего минуту он рассматривал записку, чтобы запомнить адрес, после чего поспешил смыть ее в унитаз и выйти из уборной. Изабель и Фарлан выбрали фильм — что-то с песнями, плясками, да еще и про любовь. Леви не обращал никакого внимания на сюжет, весь сеанс думая о записке. Тот, кто передал ее, должно быть, выслеживал его не одну неделю. Учитывая ситуацию, это было бы не так уж удивительно, и все равно от подобных мыслей Леви стало не по себе. Похоже все, что Командующий говорил о личной жизни Леви, которая якобы никак его не касалась, можно было делить на два. Касалась она его ровно настолько, чтобы он закрепил за Леви постоянную слежку. Не исключено, что приказ был не лично его, но учитывая то, что Леви непосредственно находился у него в подчинении, маловероятно было, что кто-то еще передавал бы ему записки подобным образом. После сеанса Леви сдержал обещание и купил всем по газировке. Фарлан настоятельно попросил их не задерживаться в кафе, потому они пили по пути домой через соломинки. Фарлан разулыбался, скрывая усталость. Леви заметил это, прекрасно понимая, что тот изображал веселье только ради Изабель, которая расправилась с бутылкой газировки в аккурат, как они вышли к реке. Дождь прекратился, и Леви брел позади них, размеренно потягивая свой напиток. Двое его друзей шли чуть впереди, шагая уверенно, даже Фарлан, и перегнулись через перила моста — посмотреть на воду и дождаться, чтобы Леви их нагнал. До дома они шли плечо к плечу. Изабель тыкала пальцами в пляшущие огоньки фонарей на водной глади и смеялась, а Фарлан нервно хихикал в ответ. Придя домой, девчушка прыгнула прямиком в кровать, достала из-под пальто газету — Леви даже не заметил, где она успела ее откопать — и стала перелистывать страницы в поисках новостей про подводные лодки. Ребята пожелали ей спокойной ночи, прошли в спальню и заползли под одеяла. Фарлан долго лежал, не шевелился и отрывисто дышал, отвернувшись от Леви. Он укрылся до самого подбородка, хотя в комнате было тепло, и стоило Леви придвинуться поближе и нависнуть над ним, вздрогнул, как будто забыл, что в постели с ним был кто-то еще. — Ты сегодня был молодцом, — наконец сказал Леви. Он долго подбирал слова, поглаживая Фарлана по волосам, и от прикосновений тот, казалось, успокоился, даже пропустил смешок. — Для людей это обычное дело, — ответил он, переворачиваясь на спину. — Хотя, пожалуй, мне не стоит сравнивать себя с другими. Леви молча согласился, смотря на него сверху вниз. Чувство, желание тепла и близости, снова напомнило о себе, но теперь им не хотелось заслониться от всего мира. Оно было непринужденным, таким, каким Леви его испытал еще в Берлине, когда он сам был моложе, а мир еще не успел скатиться к чертям собачьим. Выражение лица Фарлана было не распознать, он лежал перед Леви с едва покрасневшими ушами и блестящими глазами. Казалось, он вспоминал о чем-то, в моменте переместившись в прошлое, а как вернулся в настоящее, его взгляд мигом погас, стал грустным и уставшим, тоскуя о ком-то, кого Леви не мог заменить. Он вновь лег на бок, Леви прижался к нему ближе, утыкаясь носом в изгиб его шеи, и вдохнул запах его тела, который было уже почти не различить. Они ни словом не обмолвились, и только засыпая, Леви сказал: — Знаешь, Изабель очень гордится тобой. — Я и сам собой горжусь, если честно, — ответил Фарлан, тихо смеясь.

***

Три дня спустя, заходя в квартиру Кригера, Леви все еще был полон воспоминаний о том чувстве — волнительном предвкушении близости, какой она ему казалась до тех пор, пока Кригер не объявился в Дрездене. Как и в прошлые их встречи, а в апреле их выдалось много, Леви почти с ним не говорил и избегал смотреть в его сторону даже после того, как Кригер получил от него желаемое. Лежа рядом с ним в постели, Леви мыслями возвращался в ту ночь, когда на его глазах нацистский офицер захлебывался в собственной крови, вспоминал, как ловко ему перерезали горло и с какой легкостью он повалился на пол, стоило Командующему отпустить его тело. Видение теперь казалось Леви скорее забавным, увлекательным, нежели мерзким, оно раскрыло правду о том, что за любой формой скрывался всего-навсего человек, тело из плоти и крови, которое вот так запросто можно лишить жизни. — Ты перестал побираться объедками с моего стола, — сказал Кригер, ухмыляясь, и закурил. — С чего это вдруг? А? Не начали же вы крыс жрать. Каннибализм дело жуткое, знаешь ли. Леви закатил глаза, пробормотав: — Я нашел работу. Теперь обойдусь и без твоих подачек. — Значит, подачки не нужны. Только моя помощь, — задумчиво проговорил Кригер, затягиваясь. — И мой член, я правильно понял? Его рука со шлепком приземлилась Леви на ягодицы, и тот нетерпеливо смахнул ее. — В четверг у меня работа, поэтому я не смогу прийти, — сказал Леви ровным тоном, усаживаясь на кровати. После его слов от широкой ухмылки Кригера не осталось ни следа. — Что это еще за «не смогу прийти»? — спросил он с возмущением в голосе. — С каких пор это ты решаешь, когда тебе приходить, а когда нет? А? — Это не от меня зависит, — пояснил Леви, процедив слова сквозь зубы, — а от работы, идиот ты чертов. Кригер тут же дернул его за руку, насильно укладывая на матрас рядом с собой. — Еще попробуй мне тут огрызаться, ты, грязная еврейская шваль, — прорычал мужчина, склонившись над ним. — Ты мне ноги целовать должен за то, что я для тебя делаю. Ты, дерьмо поганое, такого не заслуживаешь. Леви почувствовал, как внутри все вскипело от злости, и если бы у него в тот момент в руке была бритва, он был бы уже по локоть в крови. Он схватил руку Кригера и отшвырнул ее, отталкивая мужчину прочь. Кригер нервно подхватил свою сигарету и продолжил курить с озлобленным, угрюмым видом. Как только Леви вновь попытался встать с кровати, он снова притянул его к себе, в этот раз намного мягче. — Прости меня, я вспылил, — пробормотал он нежно Леви на ухо, — но, право, завязывай меня так дразнить, ведь ты прекрасно знаешь, каким я могу быть порой. Леви прикрыл глаза на секунду, его руки зашлись дрожью. — Хорошо, — ответил он едва слышно, отодвигаясь от мужчины подальше, но не предпринимая более попыток сбежать. — Я знаю, мне не стоило тебя оскорблять, — ласково промурчал Кригер. — Мне бы относиться к тебе поласковее. Ты же знаешь, что я могу быть с тобой нежен, верно? М? Рукой мужчина поглаживал Леви по плечу, скользя большим пальцем по шее. Жест, по сути своей утешительный, заставил Леви напрячься всем телом до боли в мышцах. Он не взглянул на Кригера, когда тот потушил недокуренную сигарету и прижался к нему поближе. — Знаешь, я люблю наблюдать тебя таким, когда ты наслаждаешься мной, — тихо сказал мужчина. — Рад, что мне еще удается доставить тебе удовольствие, хотя, пожалуй, я тебе уже порядком надоел. Леви хотелось сомкнуть руки вокруг его шеи и прокричать в лицо, что с ним ему никогда не было хорошо, только тошно, и что все его упорные попытки вызвать в нем возбуждение были и остаются едва ли не самым мерзким действом на всем белом свете. И все же Леви смолчал, как всегда молчал, обреченный на немоту той безусловной угрозой, что повисла между ними. — Может, это ты мне так отомстить решил? Не придешь в четверг, как мне бы хотелось? — Рукой Кригер скользнул ниже по телу, приобняв Леви за талию, и уперся подбородком ему в плечо. — Ну же, Леви. Мы оба знаем, что это не первый раз, когда ты так себя ведешь. Леви едва не вздрогнул, услышав собственное имя. Произнесенное Кригером, оно казалось чужим, грязным, таким ненавистным, что на секунду ему и впрямь захотелось, чтобы его звали Лукасом. — В том, что мне нужно работать, моей вины нет, — сказал он. Встав с кровати, Леви оделся и покинул квартиру так быстро, как только мог. Дома он не мог даже подступиться к Фарлану, оберегая его от собственной злобы и отчаяния, потому всю ночь провел на диване в беспокойном сне. Ему снились поезда, которые держали путь на восток, пока Изабель не разбудила его, дернув за рукав. Девчушку встревожило, что он постанывал во сне, и она спросила, почему он вдруг не в кровати. — Я поздно вернулся, не хотел разбудить Фарлана, — ответил он ей, протирая глаза спросонья. Наскоро умывшись, он присоединился к друзьям за завтраком и, отпивая заварной кофе, постепенно, глоток за глотком, возвращался в реальный мир.

***

К четвергу Леви удалось унять воспоминания о Кригере, превратить их в фоновый шум, неиссякаемый источник тревоги и гнева, который затерялся где-то на задворках сознания и более не угрожал захватить все его мысли. Он успел рассмотреть карту, заскочив в почтовое отделение по пути за продуктовыми талонами, и отыскал адрес на самой окраине города. В том районе Леви никогда не бывал, но был наслышан, а потому сразу понял, что на своих двоих туда он заявиться не может. Среди вычурных загородных домов он будет торчать, как шпала в огороде. Вечер сменила ночь, и Леви выдвинулся по намеченному заранее пути, делая крюк в пару километров, чтобы выйти к назначенному месту через заросли вдоль пруда. В ожидании он не спускал глаз с часов ровно до одиннадцати, а затем юркнул в дом через заднюю дверь, которая, к его собственному удивлению, оказалась не заперта. Еще не переступив порог, Леви ощутил, как сердце заколотилось в груди, и поставил под сомнение все разом — и записку, и Командующего. Только мысль о том, что если бы тот хотел его смерти, то уже давным-давно прикончил бы, помогла унять дрожь в руках, и Леви прошел в просторную кухню. Быстрым, беззвучным шагом он пересек помещение, идя через весь дом на свет в комнате, похожей на библиотеку. Там-то он и нашел Командующего, который сидел в кресле и спокойно курил сигарету, смотря на тело, лежащее у его ног. — Завидная пунктуальность, — поприветствовал он Леви, выпрямившись во весь рост и едва ли пошатнувшись, хотя по его румяным щекам можно было подумать, что за вечер он опрокинул не одну рюмку. — За это я тебе признателен. Леви хмыкнул в ответ, уставившись на труп в луже крови на паркете. Это был очередной человечишка, все в той же отвратительной униформе, с сединой на висках, костлявым лицом и невыразительным подбородком. Стеклянными глазами он уставился прямо перед собой и приоткрыл рот как будто в немом удивлении. Было ясно, что опасности он не предвидел. Леви посмотрел на его одежду: темно-серая ткань, медали и ордена, нашивки со свастиками, красными под стать растекшейся крови. По телу у него пробежали мурашки, и неясно было, взволновался он от страха или все же от предвкушения. — Я смотрю, ты времени зря не терял, — сказал Леви сухо, осмотревшись по сторонам. Везде, где только можно, стояли пустые рюмки и бокалы в придачу к батарее полупустых бутылок на вытянутом столике в углу. — Вечер прошел на славу, — ответил Командующий с удивительно серьезным выражением лица. — Нам стоит поторопиться. Леви уверенно кивнул и первым делом вернулся на кухню, перерыв пару ящиков, прежде чем найти моющие средства. К тому времени, как он вернулся в библиотеку, Командующий куда-то запропастился вместе с телом. Леви едва ли задумался об этом и принялся отмывать пол, пока кровь еще не натекла на персидские ковры. Было ли это результатом аккуратности Командующего или сущим везением, ему было глубоко наплевать. По мере того, как пятно на паркете становилось все бледнее, Леви чувствовал, что дыхание его выровнялось, а стоило ему выплеснуть ведро грязной воды, как он и вовсе впервые за долгие месяцы преисполнился уверенности в собственном выборе. Если в нем где-то и ютилась надежда на то, что с помощью Командующего ему удастся сбежать из страны, то теперь она исчезла без следа. И даже постоянная работа, деньги и еда были ничем по сравнению с тем удовольствием, которое он испытывал. Не от убийства и крови, нет, а от самого осознания, что он мог предпринять что-то, изменить, после стольких лет безликого существования снова почувствовать себя человеком. Разве он мог просить о чем-то большем? Леви поджидал Командующего в библиотеке, спокойный, но все же наготове. Хоть он и внимательно прислушивался, мужчина тем не менее застал его врасплох, зайдя в комнату так тихо, как, казалось Леви, было просто невозможно для кого-то с его телосложением. Командующий остановился всего на секунду и окинул взглядом пол, после чего наградил Леви удовлетворенной улыбкой. Пройдя к письменному столу, он достал из кармана золотой ключик и открыл верхний ящик. Бумаги, перерытые стопки и папки, беспорядочно разлетелись по столешнице. Командующий оставил их лежать как есть, когда наконец нашел то, что искал — несколько листов, документы с печатью и подписью, похожие на паспорт. Он сложил их в карман и подошел к Леви. — Я знаю, что ты любишь чистоту, — сказал он с добротой в голосе, — потому мне совестно просить тебя о подобном. Мне нужна твоя помощь, чтобы устроить здесь небольшой бардак. Леви нахмурился. — Зачем? — Нам нужно, чтобы дом выглядел так, будто его покинули в спешке, — бегло пояснил Командующий. — Так что давай пройдем наверх. Если бы ты тут жил, где бы ты хранил дорожные сумки? Леви закатил глаза и пошел впереди Командующего по коридору до чулана в прихожей — там лежали два чемодана из дубленой коричневой кожи. Мужчина обрадовался находке. Вдвоем они поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в спальню. Командующий стал перебирать одежду в комоде и шкафу, подкидывая вещи Леви, Тот тем временем, даже не складывая, бросал их одну за другой в чемоданы. Командующий намеренно разбросал пару вещей, оставляя их лежать где попало, после чего прошел в ванную и принес оттуда дивный набор: расческу, бритву, старые наручные часы, зажим для галстука, военные ботинки и строгие туфли. — Кажется, все, — наконец сказал Леви, стараясь застегнуть второй чемодан. — Оба полны под завязку. — Мы справились даже быстрее, чем нужно, — ответил Командующий, поглядывая на часы. Они вернулись в библиотеку. Мужчина устало опустился в кресло, закинув ногу на ногу, и протяжно вздохнул. Леви не сводил с него глаз, присев на краешек одного из массивных кожаных диванов. — Тяжелый денек выдался? — спросил он. Командующий удивленно обернулся на него, как если бы уже успел забыть о том, что не один. — Да, довольно непростой. В комнате повисла тишина. Мужчина все поглядывал на часы, в то время как Леви боролся с желанием спросить, чего они ждут. Командующий, казалось, расслабился, и наблюдая за ним, Леви почувствовал, как на место тревоги пришла усталость от долгой дороги, тягучей истомой просочившись в конечности. Он широко зевнул, отчего мужчина обратил на него внимание. — Мне кажется, я должен перед тобой извиниться, — сказал он внезапно, нарушив тишину; лицо его вновь стало таким же серьезным, как и прежде. — За то, что наговорил при нашей последней встрече. Леви снова нахмурился, сожалея, что он вообще вспомнил об этом. Колкое чувство стыда обожгло его щеки. — Всех слов своих назад брать не буду, — продолжил Командующий. — Тебе не следовало приходить ко мне под дверь без приглашения. Подобные выходки чреваты последствиями для нас обоих, не говоря уже о том, что ты непосредственно ослушался моего приказа. Тем не менее я признаю, что пересек черту, оскорбив тебя в столь грубой форме, потому прошу принять мои извинения. Леви долго молчал. Слова в голове разбежались кто куда, а ведь они были так ему нужны, чтобы хоть как-то выразить, насколько сильно он смутился, заслышав подобные речи в свой адрес. Он чувствовал на себе взгляд Командующего, но не смел поднять глаза, боясь увидеть его строгое выражение лица, которое бы только убедило Леви, что все сказанное — вовсе не шутка. — Мне не стоило приходить без спросу, — признался он, потупив глаза в пол. — Вот только я ночами спать не мог. Все думал, насколько сильно ты уже загадил свой унитаз. Командующий вздохнул. — И снова сортирные темы, — пробормотал он едва слышно и поднялся с места, как только снаружи подъехала машина. — Это за нами. Он вышел из дома с двумя чемоданами, и, ловко закинув их в багажник блестящего, черного автомобиля, сел на заднее сидение. Леви слегка неуверенно последовал его примеру. Стоило ему закрыть дверь, как машина тронулась. Водитель и Командующий перекинулись парой фраз, говоря по-английски, и после всю дорогу молчали. Леви почувствовал, как усталость растеклась по телу, и сонно прислонился виском к стеклу. Командующий взял его под руку и оттащил прочь от окна. — Тебя могут увидеть, — последовало простое объяснение. Леви запрокинул голову, засыпая и ненароком прижимаясь щекой к руке Командующего, и проснулся лишь тогда, когда его тихонько похлопали по плечу. Он спохватился и выглянул в окно — за ним виднелась церковь Богоматери. — Боюсь, здесь нам придется разминуться, — сказал мужчина, извиняясь. — Сможешь добраться до дома отсюда? Брови Леви сошлись на переносице. — Я же не идиот, — фыркнул он в ответ и выскочил из машины.