Дрезден

***

Новый день Леви поприветствовал громким стоном и давящей на виски головной болью. Как только он сел на кровати, та будто качнулась под ним, а ведь вчера она казалась ему вполне устойчивой. Он закрыл лицо руками и вздохнул, стараясь восстановить в памяти события прошлой ночи. Как Лилиан смеялась, как танцевала с Эрвином, как, стоило ей уйти, между ним и Леви завязался разговор, и каким жгучим было чувство отчаяния и стыда от воспоминаний об Остерхаусе. Даже теперь у Леви все сжималось внутри от одной только мысли об этом, потому он через силу встал с кровати и надел вчерашнюю одежду, чтобы сходить в общую ванную. Засунув руки в карманы, он нащупал бритву, которую взял из умывального шкафчика Эрвина, и, поглаживая рукоять большим пальцем, направился в то самое убогое местечко. Помочившись, Леви помыл руки в раковине и посмотрел на свое отражение: на лице порезы и синяки светились все так же ярко. Из-за темной щетины его кожа выглядела заметно серее, придавая ему неряшливый вид, который действовал ему на нервы. Быстро ополоснувшись в ванной, он набрал воды в раковину и снова достал из кармана бритву, вскрыл лезвие и провел пальцем по острому краю, представляя, как бы оно скользило по щеке Командующего, которой Лилиан касалась столь нежно и непринужденно. Леви поднес бритву к лицу и, повторяя за видением, быстрым гладким движением прошелся по коже, но поспешил вернуть ее на место, как если бы совершил что-то недопустимое, воспользовавшись ею. Позже, сидя за кухонным столом, Леви заметил, что Фарлан словно старался грохотать кастрюлями и сковородками как можно громче, швыряя их куда попало. К тому же он искоса поглядывал на него из-под непослушной пряди волос, упавшей на глаза. Леви устало вздохнул и выпил пару больших глотков воды из стакана, который у него тут же выхватили из рук и бросили в раковину к остальной посуде. — Что на тебя нашло? — огрызнулся Леви, глядя на свою закапанную рубашку. Фарлан молчал, только продолжил прибираться, делая вид, что хлопот по дому у него накопилось невпроворот, как если бы от Леви помощи можно было не ждать. — Вчера ты даже продуктов не принес, — наконец сказал он, едва взглянув на Леви, и стал снимать белье с сушилки над плитой. — Да как-то из головы вылетело, — пробормотал Леви, только теперь понимая, что он в самом деле вернулся прошлой ночью с пустыми руками. — Это ж надо, чтобы вы о таком и забыли, а? — спросил Фарлан рассерженно. — И ты, и твой начальник. Леви старался удержаться от того, чтобы закатить глаза, глядя Фарлану в затылок. — Мы оба выпили, — объяснил он коротко. — Поверь мне, я и так догадался, — сказал Фарлан, закидывая сухие кухонные полотенца в пенал. — Теперь из-за твоей дырявой башки нам нечем ужинать. Леви едва не застонал при мысли о том, что придется идти на улицу с головной болью, которая тисками сжимала виски. — А как же горошек? Почему бы тебе не сварить из него суп? — Потому что мы его доели на прошлой неделе, — ответил Фарлан. — Сложно, наверное, уследить за тем, как обстоят дела в квартире, если ты в ней почти не появляешься. — Так может, сам работать пойдешь? — огрызнулся Леви. Лицо его друга исказилось, и он тут же пожалел о сказанном, но не слишком сильно, как это обычно бывало. Фарлан повернулся к раковине, хоть посуды там уже не осталось, и жалостливо вздохнул, чересчур уж наигранно, упираясь руками в белый бортик. — Ты же знаешь, что я не могу вот так… — Да, — резко перебил его Леви, чтобы не выслушивать в который раз одно и то же. — Я пойду, куплю чего-нибудь. Фарлан тихо шмыгнул носом и, обернувшись, наскоро поблагодарил его. Покидая квартиру, Леви почувствовал, что хотел бы оказаться где-угодно, только бы не здесь. Ему сложно было игнорировать перемены в поведении Фарлана за последние несколько месяцев, но он ума приложить не мог, как заставить того меньше ворчать. Леви еще предстояло выяснить, злились ли на него из-за того, что он подолгу отсутствовал, или из-за того, что все домашние заботы Фарлану приходилось брать на себя. Придя домой, Леви заметил, что время, которое Фарлан провел наедине с самим собой, пошло ему на пользу, его настроение заметно улучшилось, и, принявшись за готовку, он даже стал тихонько напевать себе под нос. С возвращением Изабель их вечер последовал обыденному сценарию всех предыдущих: скудный ужин, две-три игры в карты, и следом пересказы историй, которые они слышали уже много раз. Уже тогда Леви встревожился о предстоящем дне, и даже планировал пойти спать пораньше, только бы избежать этих мыслей, но в итоге ерзал и ворочался в постели даже после того, как Фарлан провалился в сон.

***

После паршивой бессонной ночи Леви, позавтракав, как обычно не планировал задерживаться в квартире. Изабель хотела увязаться с ним за компанию, и он чуть было не отказал ей, но, стоя в дверях, вспомнил, что на вечер у Эрвина были другие планы, а значит ему пришлось бы шататься по городу где-то до восьми. Вместо этого Леви решил сводить девчонку в парк и купил ей последний выпуск газеты, в котором, к сожалению, не оказалось ни одной заметки о подводных лодках. Вдвоем они заглянули в магазин за продуктами, и, вернувшись в квартиру к ужину, Леви был благодарен Изабель за повод вот так отвлечься; даже мысли о предстоящей миссии не заглушали тревогу, которая лежала на душе тяжким грузом. — Я схожу к фрау Гернхардт, присмотрю за детишками, чтобы она могла отдохнуть немного, — сказала Изабель, когда они зашли в дом. Леви кивнул, и она бегом понеслась к квартире на первом этаже, а сам он пошел на третий, задержавшись ненадолго в общей ванной. Ополаскивая руки, он посмотрел на себя в зеркало и заметил, как сильно отросли волосы; взял на заметку, что стоило бы на днях попросить Фарлана их остричь. Леви поднял пакеты с покупками с пола и прошел в квартиру. Закрывая дверь, он подпрыгнул на месте от неожиданности, как только Фарлан подкрался к нему со спины. Взглянув на его бескровное лицо, Леви понял: что-то неладно. — Что произошло? — спросил он, но Фарлан едва заметно покачал головой. У Леви дыхание перехватило и сердце забилось быстрее. — К тебе кое-кто пришел повидаться, — сказал Фарлан довольно ровным голосом, несмотря на то, что выглядел он до смерти напуганным. — Офицер СС. Леви почувствовал, как тело потяжелело от неописуемого страха прежде, чем он успел все обдумать. По крайней мере ему удалось напомнить самому себе, что гостем скорее всего был Эрвин, но беспокойные сомнения так или иначе роились в голове. Он прошел по коридору, заглянул на кухню и увидел там мужчину с аккуратно зачесанными волосами, который сидел и потягивал чай из чашки, такой несуразно маленькой в его огромной ладони. От страха у Леви ничего не осталось — одно возмущение. Мужчина встретился с ним взглядом, улыбаясь несколько виновато, отчего Леви только сильнее рассердился. — Добрый вечер, герр Веллер, — сказал Эрвин, напоминая Леви о ролях, которые им было суждено отыгрывать. — Добрый, герр штурмбаннфюрер, — бросил он сердито и вернулся к Фарлану, чтобы одними губами проговорить ему: «Все в порядке», успокаивая. Тем не менее Фарлан стоял все такой же бледный и взволнованный. — Где Изабель? — спросил он с натяжкой в голосе, хоть и пытался говорить непринужденно. — У фрау Гернхардт, — ответил Леви, надеясь, что его напускное спокойствие передастся Фарлану. — Может, пойдешь к ним? Фарлан заглянул на кухню и замялся, как если бы гадал, стоит ли оставлять этих двоих наедине. — Говорю же, все в порядке, — прошептал Леви. — Я потом все объясню. Парень прищурился и вышел из квартиры, не говоря ни слова, а Леви сделал глубокий вдох, стараясь чуток успокоиться, и прошел на кухню. Эрвин поджидал его, расправив плечи, отчего казался высоким даже сидя на стуле и каким-то необъятным в маленькой комнате. Их взгляды встретились, и, казалось, Эрвин собирался что-то сказать, но Леви его опередил. — Какого черта ты тут делаешь? — огрызнулся он, поставив сумки с едой на стол, и сел на место Фарлана: тот налил себе чаю, но, очевидно, к напитку даже не притронулся. — Я говорил, что не хочу, чтобы ты здесь появлялся. — Знаю, — сказал Эрвин с раскаянием в голосе, заслышав которое, Леви только сильнее рассердился, — и прошу принять мои извинения. Я бы не стал приходить, будь у меня выбор, но мне срочно требовалось обсудить с тобой кое-что. Леви бросил на него злобный взгляд. — Что? Навалил такую кучу, что унитаз не смывается? Эрвин взглянул на него безучастно и тяжко вздохнул. — Нет, не поверишь, но я пришел сюда совсем по другому поводу. — А что тогда? — добивался Леви рассерженно. — Поверь мне, у тебя должна быть чертовски весомая причина, чтобы я закрыл глаза на то, что ты пришел сюда и напугал всех до полусмерти. Лицо Эрвина внезапно стало непроницаемым, навевая воспоминания о том, каким он был при их первой встрече — серьезным и невозмутимым, едва ли человечным. Морщины у его рта углубились, губы сжались, а подбородок упрямо выдвинулся вперед. Он выглядел одновременно горделивым и подавленным. — Миссия отменяется — вот, что мне было необходимо тебе передать, — еле слышно произнес он и, как только Леви задумался о возможной причине такого перепада настроения, продолжил: — Согласно нашему договору, я не должен появляться здесь за исключением тех случаев, которые представляют непосредственную угрозу твоей жизни. Честно говоря, я нахожу весьма оскорбительным то, что ты подумал, будто я так быстро нарушу обещание и внаглую позволю себе вмешаться в твою личную жизнь. Леви хмуро уставился на мужчину, чувствуя, что щеки раскраснелись от стыда, который пришел на смену гневу. Эрвин сделал очередной глоток чая и мягко обхватил длинными пальцами чашку, заслонив дешевый цветочный узор на бортике. Не было похоже, чтобы он злился, скорее обиделся, как если бы высказанное недоверие действительно его задело. Леви знал, что пришла его очередь просить прощения, судя по напряженному молчанию, но волшебным словам он так и не научился — Кенни не верил в извинения. — Почему отменили миссию? — вместо извинений спросил он, взяв в руки чашку с чаем Фарлана, лишь бы чем-то их занять. Эрвин опустошил свою и сказал: — С двигателем разобрались. Поезд отбывает сегодня вечером. Оба вновь замолчали. Леви почувствовал, как слова, которые ему следовало произнести, повисли в воздухе — не продохнуть было, как если бы вместе с каждым вдохом он перенимал на себя и чужую тоску тоже. Эрвин потупил взгляд в стол, бездумно вращая в руке чашку. Между его густыми бровями показались несколько глубоких морщин, пока он, казалось, перебирал идеи в голове. Он выглядел настолько уставшим и подавленным, что Леви уже был готов высказаться, — так сильно разрослось чувство вины у него в груди — но стоило ему только попытаться, Эрвин заговорил: — Возможно, мы все еще можем кое-что предпринять, — сказал он, и смена темы внезапно обрадовала Леви, — но я не уверен, стоит ли предлагать подобное. Леви было неясно, что такого Эрвин себе надумал, раз после перетаскивания трупов и кражи документов из военного управления этот план все равно вызвал у него сомнения. Тем не менее он спросил: — И что же? Эрвин поставил чашку обратно на стол. — По плану поезд остановится на станции примерно в ста километрах к северо-западу от города, — задумчиво начал он, словно составлял план действий прямо на ходу. — Саботировать отправку состава нам не под силу, но у нас есть еще время, чтобы повредить рельсы по пути установленного маршрута. Леви снова нахмурился. — В ста километрах? — усомнился он. Эрвин задумчиво кивнул. — Со станции поезд отчалит в пять утра в субботу, — сообщил он, — поэтому миссию необходимо будет выполнить ночью, за несколько часов до. — А как ты думал посреди ночи добираться туда и обратно? — уточнил Леви, отчего Эрвин вдруг поднял на него взгляд, поначалу рассеянный. — Я знаю одно местечко — загородный дом, который служил нам временной штаб-квартирой после переезда в Дрезден, — объяснил он, его голос все еще звучал отстраненно, как будто он проговаривал вслух все, что приходило ему в голову. — Железная дорога проходит в десяти километрах оттуда, поэтому дом запросто сгодится на роль перевалочного пункта. Дорога до путей и обратно навскидку займет около трех часов, так что задание вполне выполнимо. — Ты что, шутишь? — возмутился Леви. — И как ты собрался туда и обратно за сутки добраться? — Я мог бы взять машину, — мгновенно откликнулся Эрвин; его глаза засветились, как если бы в них вспыхнула искра безумия. — У тебя есть машина? — теперь удивился Леви, бездумно сделав глоток чая, который не допил Фарлан, и скривился от вкуса холодной отвратительной жижи. — Я бы мог раздобыть ее к утру, — настаивал Эрвин, и было ясно, что он ни за что не отступился бы от своего безумного плана, даже если тот окажется самой дурацкой затеей в истории человечества. — Ты же не собираешься ввязываться в это в одиночку, — сказал Леви, сам удивившись строгости собственного тона. — Что, если все пойдет не по плану? Что, если кто-то тебя заметит? Что, если тебя ранят? Что, если… На лице Эрвина отобразилось нечто, и Леви вдруг замолк. — Ты же не думаешь…? — начал он снова, и Эрвин заметно стушевался. — Нет. Абсолютно точно нет! — Я тебя ни о чем еще не просил, — оправдывался Эрвин, но Леви категорически покачал головой. — Ты, что, всерьез предполагаешь, что я поеду с тобой? — с недоверием спросил он. — Переться куда-то за тридевять земель, чтобы лазить три часа по лесу ночью, а потом обратно. И это только при условии, что нам повезет осуществить задуманное. Да ни за какие китайские богатства! Эрвин задумался. — Возможно, не стоит пытаться выполнить все это в один день, это утомит нас, — размышлял он, пристально глядя на лампу над обеденным столом. — Если мы проведем в доме целые выходные, это вызовет куда меньше подозрений, к тому же, в нашем распоряжении будет машина. — Целые выходные? — спросил Леви с еще большим недоверием. — Ты же не думаешь, что я уеду с тобой на целые выходные? — Понимаю, это может быть проблематично… — Нет, ты не понимаешь, — решительно перебил его Леви. — Я не могу оставить своих друзей на двое суток. К тому же один из них уже и так думает, что я твоя подстилка. Только представь, как эта выходная поездочка за город будет выглядеть в его глазах. Брови Эрвина дернулись вверх на добрые пару сантиметров, а лицо сделалось абсолютно невыразительным. — Прошу прощения? — переспросил он, в его голосе не было ни капли эмоций, как и во взгляде. — Разве можно его упрекать? — раздраженно спросил Леви. — С тобой я засиживаюсь до глубокой ночи, а когда возвращаюсь, то у меня с собой полно товаров с черного рынка или столько денег, сколько нам всем и не снилось за последние годы. Вот он и сложил два и два. Эрвин, казалось, задумался над сказанным, и стало ясно, что до сих пор эта мысль ни разу не приходила ему в голову. Заметив это, Леви странным образом приободрился, особенно ввиду того, что сулил ему вечер. Эрвин молча смотрел на него, будто бы поникнув всем телом. — Извини, — тихо произнес он. — Никогда не задумывался, как это могло бы выглядеть со стороны. В груди Леви больно кольнуло, стоило ему подумать о Кригере, гадая, как бы изменилось мнение Эрвина о нем, если бы он узнал, с чего начались их отношения. Что уж таить, он изначально рассчитывал как раз на подобного рода обмен, под стать «званию», пускай Кригер и не выполнил свою часть сделки. Мельком Леви вспомнил о матери и подумал, было ли ей грустно, когда на нее смотрели, как на пустое место, как если бы грош цена была ей самой и ее стараниям прокормить свое дитя. — Да мне, собственно, плевать, — отрезал Леви, прежде чем Эрвин смог что-то сказать. — Это он расстраивается, не я. — Ясно, — ответил он. Судя по морщинке между его бровей, он не покидал попыток найти выход из положения. — И ты абсолютно точно уверен, что не сможешь поехать? — Что бы ты там себе не навыдумывал, лучше все выкладывай сразу, — потребовал Леви, раздраженный напористостью его тона. — Вижу, что от своего плана ты не откажешься, и ты настолько обезумел, что будешь пытаться осуществить его в одиночку. — В таком случае вынужден не согласиться с твоим определением безумия, — возразил мужчина с серьезным видом. — Если и раньше было важно осуществить эту миссию, то теперь ставки удвоились. Изменилась классификация поезда, а значит, в нем будут перевозить оружие, а не обычные припасы. Леви невольно нахмурился. — Для контрнаступления на войска, которые высадились во Франции? Эрвин кивнул. — Уверен, что мне не нужно объяснять, почему важно остановить эти поставки. — Да, не нужно, — прошептал Леви, — но признай, что пытаться выполнить это задание в одиночку — чертовски глупо. Бьюсь об заклад, нам обоим бы полегчало, если бы ты придумал какой-нибудь другой план, и побыстрее. Когда Леви поднял взгляд на Эрвина, тот снова сидел с виноватым видом. — Твои друзья, — начал он неуверенно, словно проговаривая слова через силу, — они… любят гулять на свежем воздухе? Леви вытаращил на него глаза, медленно моргая. — И это твое чертово решение? — сгоряча спросил он. — Я тебе говорил не ввязывать их в это. Ни при каких обстоятельствах. — Я не предлагаю вовлекать их в миссию, — поправил его Эрвин. — Просто подумал, что, раз ты боишься оставить их здесь самих, мы можем поехать все вместе. Проведем выходные на природе. — На какой еще природе? — За городом, — уточнил Эрвин. — Там есть прелестный старый домишко, недалеко от реки. К тому же погода будет отличная. Леви снова уставился на него, пребывая в ошеломленном молчании. — Погода, говоришь, будет отличная? — повторил он с недоверием. — Для чего? Для того, чтобы подорвать железнодорожные пути, а следом поиграть в крокет во дворе? Эрвин был явно недоволен. — Возможно, это не такая уж и плохая затея, — без особого энтузиазма отметил он. — Что, правда? — перебил Леви, фыркнув. — Может, это не так уж и плохо — провести целые выходные с тобой, но что насчет говнофюррера Хольца? Мы с ребятами, наверное, только и будем стоять и ждать, пока ты вдоволь не натрахаешься с чей-то женой на каждой кушетке. Эрвин смерил Леви крайне раздраженным взглядом. — Забавный ты все-таки, — заметил он сухо. — Если хочешь, мы могли бы попытаться этого избежать. — Я уже говорил тебе, не впутывай моих друзей в это, — возмущенно напомнил Леви, — они не должны знать, кто ты и чем занимаешься. — Возможно, их вовсе не обязательно посвящать в детали, — заметил Эрвин, снова уставившись на лампу. — Я правильно понимаю, что они в том же положении, что и ты? — В плане документов? — уточнил Леви, и мужчина кивнул. — Да, у них они тоже липовые. — И ты им доверяешь? — Полностью, — без колебаний ответил Леви. — Я знаю их уже много лет. Если бы кто-то из них захотел меня выдать, то меня бы уже здесь не было давным-давно. Более того, никто из нас тут патриотизмом не блещет — уверен, мне не нужно объяснять, почему. Эрвин задумчиво кивнул, ни с того, ни с сего уставший. — Я ведь с тобой согласен, — тихо заметил он. — Несмотря на то, что к этому притворству я уже привык, с каждым разом оно мне все более и более надоедает, как ты, наверное, заметил еще позавчера. Если мы все-таки договоримся, то мне бы хотелось побыть собой в эти выходные, особенно в твоем присутствии. Леви пристально смотрел на Эрвина, вновь потеряв дар речи, и не знал, что думать, перебирая в голове различные причины того, что могло бы подтолкнуть его сказать все это. Почему именно в его присутствии? Было ли что-то в их отношениях, отчего Эрвину было сложнее носить маску, или он просто отвык, ведь с момента их встречи наедине с Леви ему она ни разу не понадобилась? Он собирался спросить об этом, но в итоге решил промолчать, опасаясь, как бы с ответом не вскрылась некая теплота, которую Эрвин, казалось, испытывал по отношению к нему, а в ней Леви бы обнаружил чувства более глубокие, нежели те, с которыми он бы мог сейчас мириться. — Возможно, мы можем рассказать, что я осведомлен о твоем положении, — задумчиво произнес Эрвин. — Таким образом твоим друзьям нечего будет меня бояться, и не потребуется использовать ложные имена. — Зачем тебе помогать мне, если ты все знаешь? — спросил Леви. — Учитывая то, кем ты предположительно являешься? — Безопасность, — без колебаний ответил мужчина. — Человек в моем положении вполне ожидаемо обладает информацией о текущем положении дел на фронте. Помощь кому-то вроде тебя может сыграть мне на руку после войны, как проявление благосклонности и щедрости духа с целью искупить вину за прошлые преступления. Леви нахмурился. — Спасти одного еврея, чтобы наверстать упущенное за годы слепого выполнения приказов? — Некоторые, похоже, так считают, — подтвердил Эрвин, — хотя, может быть, они выдают желаемое за действительное. Время покажет. Леви что-то проворчал и умолк. Он уже знал, что Изабель с Фарланом повелись бы на эту удочку — ему бы даже удалось объяснить то обилие продуктов, которые он недавно принес домой, да и вранье ради их же блага не вызывало у него особых угрызений совести. Выставив связи с офицером СС напоказ соседям, Леви бы смог получить некоторые преимущества и заставить особо мнительных успокоиться. В конце концов, если офицеру СС не кажется странным то, что Леви и Фарлан не отправили на фронт, то какое до них дело всем остальным? — А что, если все пойдет наперекосяк? — теперь задал вопрос Леви. — Что, если мы оба погибнем, а мои друзья останутся в чужом доме невесть где? Эрвин долго молчал, прежде чем ответить. — Я могу связаться с Майком и дать ему указания забрать их через несколько дней, если я не выйду на связь, — сказал он. — Он мог бы отвезти их на базу, где они были бы в безопасности — до конца войны, если потребуется. Леви в уме пытался непредвзято взвесить все обстоятельства, борясь с возбуждением, которое внезапно охватило его при мысли о миссии. Попытка саботировать двигатель — это одно, но план Эрвина — это была затея совсем иного сорта, и, поначалу настороженный, Леви вдруг стал предвкушать, как сменит городской ландшафт на сельский пейзаж. Вопреки собственным мыслям, он еще раз прикинул в голове, получится ли у него помочь Эрвину, чтобы тот не попытался выполнить задание в одиночку, как если бы это была единственная причина согласиться. Леви думал о том, чем это решение чревато, и чем все это может кончиться: он будет стучаться в дверь квартиры в следующий вторник, но к двери никто не подойдет; опасаясь худшего, он вернется попытать удачу через несколько дней, но безрезультатно, и, наконец, смирится с неизбежным и вернется к прежней жизни, или даже хуже. — Мне не по душе подговаривать тебя на это, — сказал Эрвин ни с того ни с сего настороженным тоном. — Я хотел, чтобы все, что бы ты ни делал, ты делал исключительно по собственной воле. Однако не буду отрицать, что эта миссия для меня крайне важна, особенно учитывая то, как редко мне удается непосредственно участвовать в подобном. Приблизить конец войны… — Я знаю, — перебил его Леви. — Думаешь, мне этого не хочется? — Как раз хотел сказать, — начал Эрвин, — что, хотя конец войны и является моей основной целью, вынужден признать, что для участия в миссии я имею также причины личного характера. Думаю, ты сможешь меня в этом понять. Леви понял его, не задумываясь. И только от мысли, насколько личными были его собственные причины, его едва не охватил стыд, ведь мало что для него имело больше значения, чем он сам, Фарлан и Изабель. Он никогда не рассматривал события с точки зрения общего блага, ведь с детства не слишком интересовался большими идеями и великими замыслами. Однако, взглянув на Эрвина, Леви вдруг смутно представил, каково это, когда у тебя есть то, ради чего стоит жить, и то, за что ты готов умереть, и столько, что на пальцах не счесть. — И как же выглядит этот загородный дом? Эрвин улыбнулся, пожалуй, с облегчением. — Небольшой, миленький домик, — с нежностью в голосе сказал он. — Прежде я там уже бывал несколько раз. Он довольно старый, но в приличном состоянии, с небольшим садиком на западной стороне участка. — И река там поблизости? — поинтересовался Леви, и Эрвин кивнул. — Да, недалеко, — подтвердил он. — И до деревни рукой подать, а там можно взять напрокат велосипеды. Леви тихо хихикнул. Сейчас ему все это казалось абсурдным, но было время, когда жизнь людей и в самом деле была такой, и, скорее всего, для многих с тех пор мало что изменилось, хоть и странно было думать, что еще остались те, кто любит поездки на природу или к морю. Даже Фарлан рассказывал о том, как проводил каникулы, лежа на пляже под палящим солнцем, — у его родителей был дом на Рюгене — потягивая холодный лимонад в промежутках между заплывами в море. У Леви, конечно, в детстве ничего подобного не было, кроме той единственной поездки на море с матерью, но он был тогда еще совсем маленьким, и теперь едва ли что-то мог вспомнить. По тому, как Изабель тосковала по природе, было очевидно, что она не привыкла жить в городе, и Леви знал, что она бы ухватилась за любую возможность выбраться из квартиры, пускай и на два дня. А вот Фарлан, хоть, наверное, и не противился бы самой поездке, еще мог отказаться, учитывая его недоверие к Эрвину, а также страх перед всем окружающим миром за пределами их квартиры. — Как думаешь, они согласятся поехать? — спросил Эрвин, как если бы умел угадывать мысли. — Все зависит от того, получится ли у меня убедить их довериться тебе, — честно ответил Леви. — И даже в таком случае я ничего не могу обещать. — А сам? Он пожал плечами. — Если они откажутся, то и я не поеду. Все просто, — открыто заявил Леви. — Принимается, — заверил его Эрвин, и как будто бы собирался сказать что-то еще, когда хлопок входной двери послышался в маленькой кухне. Изабель и Фарлан осторожно вошли в комнату, словно боялись обнаружить на полу лишь потеки крови. Леви обернулся посмотреть на них и удивился тому, насколько серьезной выглядела Изабель, которая остановилась у двери и с интересом разглядывала Эрвина. — Здравствуйте, — наконец выговорила она своим самым вежливым тоном. — Здравствуй, — ответил Эрвин, встав со своего места, и обошел стол, чтобы пожать ей руку. — Я Эрвин, — привычно представился он, кивнув Фарлану, который подошел к плите и поставил греться воду на чай. — У братишки неприятности? — спросила девчонка и рассеянно протянула руку Эрвину, перескакивая глазами между ними двоими. Леви покачал головой. — Это мой начальник, — пояснил он, и Изабель, кажется, немного успокоилась, крепко пожимая ладонь Эрвина, после чего прошла и села за стол. — Прошу прощения за беспокойство, — сказал Эрвин, вернувшись на свое прежнее место. — Я понимаю, что при виде формы мы склонны вспоминать все проступки людей, которые ее носят, сколько бы их ни было. Она многих пугает. В кухне повисло неловкое молчание, и Леви окинул взглядом их разношерстное сборище. Эрвин сидел, словно белая ворона, в своей форме, как если бы допрашивать их собирался. Леви внезапно осознал, что пришло его время что-то сказать, чтобы разрядить напряженную обстановку в комнате, стоило ему взглянуть на Фарлана, который примостился на краешек стула, натянутый, как струна. — Он просто пришел, чтобы кое о чем спросить, — сказал Леви друзьям, так что даже Фарлан вскинул голову. — Да, — подтвердил Эрвин. — Я думал, что мы все можем съездить на природу. Фарлан нахмурился. — На природу? — повторил он, и Командующий кивнул. — Именно. На выходные я уезжаю за город, и хотел позвать вас всех со мной за компанию. Изабель и Фарлан переглянулись и покосились на Леви, который пытался отыскать подходящее объяснение. — Не волнуйтесь, — начал он скованно. — Эрвин не раз мне помогал, к тому же он знает о моем секрете, поэтому у вас действительно нет причин… Он не договорил, взглянув на Фарлана, который забыл про беспокойство и теперь сидел рассерженный, каким его Леви никогда прежде не видел. Он перестал нервно мять ладони и намертво вцепился в край стола, после чего вскочил на ноги, смерив Леви молчаливым взглядом. — Можем переговорить с глазу на глаз? — процедил он сквозь зубы, и, не дожидаясь ответа Леви, вышел в спальню. Леви бросил успокаивающий взгляд на Изабель и пошел за Фарланом следом. Тот забился в дальний от кухни угол комнаты и отвернулся. Леви захлопнул за собой дверь, прежде чем приблизиться к нему, и Фарлан не пошевелился, пока не услышал шаги прямо у себя за спиной. — Как ты мог так поступить? — ядовито прошипел он, и Леви вздрогнул. — Как ты мог рассказать кому-то вроде него? Он же может нас всех убить! — У меня не было выбора, — ответил Леви, безуспешно стараясь придать голосу спокойный тон. — Помнишь тот день, когда я нарвался на проверку гестапо? Это он помог мне скрыться. Что я должен был ему сказать? Что я решил поиграть в прятки с бандой вооруженных головорезов? Фарлан вызывающе посмотрел, его лицо пошло пятнами от злости. — Да мне плевать! — прошептал он настойчиво. — Ты рассказал ему про меня и Изабель! Ты представляешь, каково это, когда открываешь дверь, а за ней стоит человек в форме и спрашивает, не дома ли ты? Ты представляешь, как мне было страшно? Леви сделал паузу и глубоко вздохнул. — Уверен, это было кошмарно, — согласился он угрюмо. — Но он говорил, что если когда-нибудь кто-то выйдет на наш след, он сможет нас предупредить, и я подумал… — Он пришел позвать тебя на природу! А не предупредить тебя о чем-то! — горячо возразил Фарлан. — Ей богу, не верится, что из всех нас именно ты повелся на такую чушь. В груди у Леви все полыхало от злости. — Он хочет помочь, — сказал он, едва не срываясь на рык. — Сколько еще раз мне это повторять? Он мог бы давным-давно сдать меня властям, он мог бы отказаться платить мне, но он не сделал ни одного, ни другого. По отношению ко мне он всегда был добр… — Таким, как он, доверять нельзя! — возразил Фарлан, стараясь не кричать. — И с какой стати ему помогать кому-то вроде тебя? Что это ему даст? — По его словам, мы проигрываем войну, — тихо сказал Леви. Фарлан удивленно распахнул глаза, но следом скрестил руки на груди и раздраженно фыркнул: — Чушь собачья. — Он говорит, что высадка вражеских войск в Нормандии пару месяцев назад прошла гладко, — продолжил Леви, — и что по новостям не говорят ни слова правды еще с битвы под Сталинградом. Похоже, наши ребята и там не отличились успехом. Ты не думал, с чего вдруг они перестали писать в газетах об этом? Фарлан долго и вдумчиво смотрел на Леви. — Так ты ему веришь? — наконец спросил он; его голос стал спокойнее, хотя лицо по-прежнему оставалось бесчувственным. Леви пожал плечами. — Он хочет, чтобы у него был свидетель, который сможет дать показания, когда придет время, сказать, что он старался помочь, — объяснил он. — В конце концов, неважно, верю ли я его словам или нет. Главное, что он сам в них верит. — А что, если он ошибается? — упрямо заявил Фарлан. — Что, если на фронте дела пойдут в гору и он передумает помогать кому-то вроде тебя? — Давай решать проблемы по мере их поступления. Если честно, мне куда важнее то, что он помогает нам сейчас, — ответил Леви безразлично. — И знаешь, для нациста он вовсе не так ужасен. Фарлан недоверчиво фыркнул. — Ты сам себя хоть слышишь? — спросил он. — Он, наверное, сотни людей перебил без раздумий, а ты… — Он из главного управления кадров, — сказал Леви. — Они с бумагами возятся, только и всего. Насколько я знаю, это все, чем он когда-либо занимался. — Так ты теперь защищать их решил? — в голосе Фарлана послышалось презрение, которое Леви постарался пропустить мимо ушей. — Никого я не защищаю, — ответил он, позабыв, когда в последний раз чувствовал себя таким разбитым. Больше всего на свете ему бы хотелось рассказать Фарлану всю правду об Эрвине: что он был единственным, кто когда-либо относился к Леви как к ровне, кто проявлял к нему ничего, кроме уважения, и кому удалось так сильно изменить его жизнь. — Если он правда чист на руку, как и говорит, зачем ему помогать тебе? — не отступал Фарлан. — Если он только и делал, что вел журналы учетов, то почему он так уверен, что его будут в чем-то обвинять? — Так или иначе он офицер СС, — вздохнул Леви. — Если он говорит правду, и мы в самом деле проигрываем войну, то их всех будут грести под одну гребенку. — Как ты можешь доверять этому человеку? Они и в самом деле все одинаковые. Убийцы и мрази. — А как же Кристофер? Глаза Фарлана наполнились такой болью, что Леви мгновенно пожалел о своих словах. — Не смей впутывать его в это, — прошептал Фарлан с надрывом в голосе. — У него нет выбора! — А с чего ты взял, что у этого он есть? — спросил Леви, обозлившись, и указал рукой на дверь в кухню, отмечая про себя, что они упорно продолжали говорить о Кристофере в настоящем времени. — Да взгляни на нас, мать твою! Ты думаешь, мне нравится говорить «Хайль Гитлер», ходить на парады и слушать новости по радио, как будто меня хлебом не корми, дай послушать, какая непобедимая наша чертова армия? Ты думаешь, я бы делал все это, будь у меня выбор? Фарлан молча смотрел на него блестящими глазами, потирая нос. — Мы все делаем то, что должны, — сказал Леви, — и если в ком-то из нас осталась хоть кроха человечности, мы стараемся помогать друг другу как можем. Ты так долго сидел взаперти, что уже и забыл, что есть в мире добрые люди. Я считаю, что он как раз такой. — Как ты можешь? — взмолился Фарлан. — Не знаю, почему, — спокойно признался Леви, — но я ему доверяю. Не думаю, что у меня выйдет это тебе объяснить так, чтобы ты понял. Фарлан молча глянул на дверь и покачал головой. — И мне кажется, что не выйдет, — согласился он. — У меня это просто в голове не укладывается. Почему ты не сказал нам раньше? Если не Изабель, то хотя бы мне? Леви вздохнул, опустив взгляд в пол. — Не хотел, чтобы ты беспокоился, — послышалось краткое объяснение. — Я и так доставляю вам обоим немало забот. — То есть все, что он хочет — это накормить и выгулять тебя как следует, только чтобы ты всем рассказал об этом, если мы проиграем войну? — Вроде того. — Леви снова пожал плечами. — Знаю, что мы уже поднимали эту тему, — сказал Фарлан, вдруг раскрасневшись, — и я сказал, что верю тебе. Но я все равно не могу представить, что ты не… — Он не заставляет меня спать с ним ради всего этого, — нетерпеливо перебил Леви. — Стал бы он тащить вас обоих в поездку, если бы это было не так? Фарлан угрюмо задумался над сказанным. — Не знаю, — снова сказал он. — Я не знаю, что и думать. И эта поездка, я не понимаю, на кой черт она ему сдалась. — Погода будет отличная, — ответил Леви, чувствуя себя дураком за то, что вторил Эрвину. — У него есть загородный домик. Мы сможем арендовать велосипеды, в реке искупаемся. Еще там сад на западной стороне участка, так что мы сможем наблюдать закат сидя во дворе, или еще какой чертовщиной займемся, какой обычно люди страдают на отдыхе. Ты-то точно об этом знаешь больше моего. Фарлан фыркнул. — С тех пор прошло так много времени, что я уже едва помню, — прошептал он, качая головой. — Господи, неужели жизнь в самом деле была такой? — Некоторые до сих пор так живут, — сказал Леви. — К тому же Изабель была бы в восторге. Фарлан снова взглянул на дверь. — Конечно, — вздохнул он, — но при этом совершенно не знаю, что делать. Я хочу верить тебе, когда ты говоришь, что ты веришь этому человеку, но от одного вида его формы у меня сердце в пятки уходит, и я просто… — Знаю, — тихо согласился Леви. — Мне тоже тошно становится, стоит взглянуть на него в таком виде. Но в конечном итоге он похож на нас куда больше, чем ты думаешь. Он притворяется кем-то, кем он не является, как и мы с вами. Здесь на кону не только моя жизнь, знаешь ли. Он невероятно рискует, помогая мне. Фарлан замолчал, задумавшись. — Мне просто не по себе видеть тебя таким, — наконец заявил он. — Из нас троих обычно ты осторожничаешь, а теперь ведешь себя так безрассудно. — Как я и говорил, у меня не было выбора. Я не до конца уверен, правильно ли я поступаю. Я просто пытаюсь справиться с трудной ситуацией наилучшим образом, — пояснил Леви и, не услышав ничего в ответ, продолжил, — Смотри, если бы он хотел нас прикончить, ему бы не пришлось нас куда-то везти. Мог бы построить нас шеренгой вдоль стены и пристрелить на месте. — Зачем ему брать нас всех с собой? — не унимался Фарлан. — Почему не только тебя, ведь он именно тебе решил помогать? — Ты думаешь, я оставлю вас двоих здесь одних? Я сказал ему, что поеду, только если поедете вы, поэтому он решил пригласить всех. И кроме того, — добавил Леви, на секунду замешкавшись, прежде чем закончить: — Мне кажется, ему одиноко. Фарлан закатил глаза. — Зуб даю, у него полно друзей-нацистов. Почему бы ему не поехать с ними? — Он говорит, что они все ведут себя по-скотски. Так что время с ними проводить ему не нравится, — приврал Леви, пожимая плечами. — Сам подумай, стал бы ты с такими водиться? Фарлан вздохнул и покачал головой. — Так ты хочешь ехать? — Может, это не такая уж и ужасная затея, — ответил Леви. — Свежий воздух и все такое. И мне не помешало бы, чтобы соседи узнали, что мой начальник — офицер СС. Фарлан, похоже, против этого возражать не собирался и нерешительно кивнул. Парни оба замолчали и сидели, прислушиваясь к тихим голосам Эрвина и Изабель, которые доносились из кухни. — Я знаю, мы никогда об этом не говорили, — наконец сказал Фарлан, — но мы все и без того знаем, что в этом доме главный — ты. С тех пор как ты подсел ко мне в том поезде, я чувствовал, что по гроб жизни тебе обязан, и мы оба знаем, что я никогда бы не смог позаботиться об Изабель в одиночку. Пожалуйста, не спорь со мной, — поторопился вставить он, заметив, что Леви собирался было что-то сказать. — До сих пор я никогда сомневался в твоих решениях, и нет на свете никого, кому бы я доверял больше, чем тебе. Леви нахмурился еще сильнее, глядя на Фарлана, который уставился себе под ноги, сокрыв взгляд за волосами, и почувствовал, как подступила тревога — смесь желания обеспечить безопасность своим близким и душераздирающего осознания того, насколько это трудная задача. Он думал о том, как им жилось в этой квартире, в этом шатком уголке мира и спокойствия, и как скоро их тихие вечера за кухонным столом могут превратиться в что-то совершенно иное или вообще пропасть без следа, и всего на мгновение Леви пожелал, чтобы не он один нес ответственность за то, чтобы все оставалось как прежде. — Ты точно уверен, что ему можно доверять? — снова спросил Фарлан, и Леви кивнул. — Он просто хочет нас порадовать, — спокойно соврал он, — но если вы двое не захотите ехать, то я останусь с вами. Фарлан посмотрел на Леви, не говоря ни слова. На лице отразились его опасения и заботы, пока он обдумывал все свои за и против. — Нам пора вернуться, — наконец заявил он, пройдя мимо Леви прочь из комнаты. Когда они зашли в кухню, то увидели, как Изабель учит Эрвина играть в кляберясс за столом; она обернулась на них, взволнованная, после чего раздала игрокам еще по три карты. — Мы поедем в путешествие? — спросила она Леви, пока тот следил за Фарланом, севшим на стул слева от Изабель. — А ты бы хотела? — кивнул ей Леви, занимая место рядом с Эрвином, который внимательно следил за их разговором, потупив взгляд в карты. Изабель энергично закивала. — Эрвин сказал, что мы можем взять напрокат велосипеды и пойти плавать, — сказала она с энтузиазмом, и Леви не сдержался, чтобы не покоситься на мужчину справа от себя, думая, не заключался ли его план в том, чтобы наговорить девчонке как можно больше всего про поездку. — Это так, просто идея, — уклончиво сказал Эрвин, глядя на Фарлана. — Я понимаю, у вас есть опасения на моей счет, и что бы я ни сказал, это их не изменит. Но мне кажется, что вам всем было бы приятно отдохнуть от повседневных забот. К тому же, я чувствую себя немного виноватым, ведь ваш друг так усердно трудится, чтобы у меня дома всегда был порядок. — Конечно, он это умеет. И вы правы, у меня есть опасения, — ответил Фарлан, взглянув на Леви, и замялся, обдумывая, что же сказать дальше. — Если быть честным, то идея с поездкой в целом кажется мне странной — особенно в сопровождении кого-то вроде вас, уж извините. — Вам не за что извиняться, — заверил его Эрвин, отмахнувшись. — На самом деле меня бы куда больше насторожило, если бы вас совершенно ничего не смущало в моем присутствии, и это в вашей-то ситуации. Фарлан кивнул. — Так вам о ней известно? — Только то, что мне рассказал Леви, — сказал Эрвин, и Леви почувствовал, как по спине побежали мурашки, стоило тому произнести его имя. — А именно то, что вы все живете с фальшивыми удостоверениями. Почему — это совсем не моего ума дело, потому, если вы решите не говорить мне свои настоящие имена — я пойму. Фарлан и Изабель переглянулись и посмотрели на Леви, который пожал плечами. — Сами решайте — говорить ему или нет, — сказал он. — Только потому, что я это сделал, не значит, что и вы тоже должны. Едва слова слетели с языка, как Изабель протянула руку через стол и пожала ладонь Эрвина. — Меня Изабель зовут, — сообщила она, смеясь. — Здравствуй, Изабель, — ответил Эрвин с улыбкой. — Очень рад знакомству. Энтузиазм Изабель нисколько не удивил Леви; он и раньше замечал, что у девчонки было своего рода шестое чувство, когда речь заходила о людях, способность, похожая на умение Леви считывать повадки, хотя в ее случае это было больше похоже на инстинкт, как нечто врожденное, нежели приобретенное. Хотя Леви давно не нуждался в дополнительных признаках доброжелательности Эрвина, он тем не менее почувствовал облегчение. Все обернулись посмотреть на Фарлана, который нахмурился и метался глазами между ними, подбирая слова. — У меня есть сомнения на ваш счет, — сказал он Эрвину бесцеремонно, — но я доверяю Леви. Раз он говорит, что вы пытаетесь нам помочь, то я спорить не стану. — Я понимаю, — ответил Эрвин, медленно качнув головой. — Так мы едем в путешествие? — спросила Изабель с мольбой в голосе и чуть не слетела со стула, стоило Фарлану кивнуть. — Еще бы, — сказал он, стараясь придать уверенности голосу. — Я не хочу, чтобы вы оба из-за меня не поехали, да и самому тут куковать не хочется.

***

Эрвин задержался ненадолго, чтобы согласовать детали поездки — например, что он заберет их троих завтра в половине четвертого — и вскоре распрощался, обменявшись с Леви парой слов шепотом у двери — касательно того, что детали миссии он уточнит позже. Леви спешно кивнул, провожая его, и вспомнил о собственных планах на вечер только после его ухода. После ужина он отправился по делам, сделав все возможное, чтобы Фарлану полегчало после внезапного появления Эрвина, но, кажется, ему это мало помогло. Идя по городу, Леви ощущал некую отчужденность от предстоящего вечера, чувство, которое ему удавалось поддерживать в себе с тех пор, как он провел ту ночь в квартире Эрвина. Хотя и нельзя было сказать, что его ситуация сильно улучшилась, или что встречи с Кригером теперь казались ему приятнее, но в их общих с Эрвином заботах он обнаружил своего рода спокойствие, благодаря которому эти ночи вытерпеть было проще, а следом и забыть. Проходя по улицам, Леви внезапно вспомнил, почему он только что покинул свою квартиру, а не Эрвина, и беспечно подумал, а не было ли это очередной их особенностью, одной на двоих? Могло ли быть так, что для Эрвина Лилиан ровным счетом ничего не значит, лишь способ поддержать прикрытие, очередное не слишком приятное обязательство среди множества других? Отвлеченно Леви понадеялся, чтобы их история все-таки оказалась чем-то большим. Он бы и врагу не пожелал столь бездушных отношений, вроде тех, что связывали его с Кригером, тем более Эрвину. Только тогда ему пришла в голову мысль, что Эрвин и Лилиан могли взаправду быть возлюбленными, а война и неспокойное время — их печальными разлучниками, не говоря уже о том, что Лилиан была замужем. Вот только ночь, когда правда об Эрвине всплыла на поверхность, подразумевала обратное. Леви бесшумно взбежал по каменным ступеням к двери Кригера, спешить ему не хотелось, вот только страх быть замеченным соседями оказался сильнее. При первой возможности он проскользнул в квартиру и на мгновение растерялся, не зная, что сбило его с толку больше — то, что Кригер был трезв, или то, как тусклый свет, мерцая, сочился из гостиной. На первый взгляд Кригер выглядел взволнованным и потирал лоб простым белым платком. — Да что с тобой такое? — спросил Леви шепотом, но понял это лишь тогда, когда Кригер заговорил громче. — Ничего, — спокойно ответил он, поджав губы в беглой улыбке. — Я в полном порядке. А что, тебе так не кажется? А? Леви долго всматривался в Кригера и покачал головой. — Пожалуй, не больше обычного, — наконец пробормотал он, пристально следя за мужчиной, и только теперь осознал, что забыл вернуть Эрвину бритву, которая заземляющим грузиком лежала в кармане. Леви с опаской направился в гостиную, и Кригер поспешил за ним, пронесся мимо и торопливо подошел к низкому комоду, взял коробку спичек и начал зажигать последние несколько свечей в серебряных подсвечниках, которые все еще не горели. Когда Леви окинул взглядом комнату, то увидел, что свечи стояли на каждой столешнице, заполняя помещение мягким, приглушенным светом. Леви заметил, что посередине комнаты стоял небольшой круглый стол с белой кружевной скатертью, витиеватой фарфоровой посудой, серебряным подсвечником и начищенными приборами, которые поблескивали в тусклом свете, и его тело пробила дрожь. — Это еще что за черт? — спросил он, вновь шепча, пока Кригер не прошел к столу, отставив один из двух стульев. — Прошу, — сказал он; просьба неуютно прозвучала в его исполнении. — Присаживайся. Леви не пошевелился. — С какой стати? — задал он следующий вопрос, борясь с желанием оглянуться за спину. — Я подумал, что мы могли бы и поужинать, — сказал Кригер, в голос которого закрался намек на привычный нетерпеливый тон. — Есть-то ты ешь, правда? А? — Давай лучше займемся тем, чем обычно, — ответил Леви, чувствуя тяжесть бритвы в кармане. — Зачем притворяться, что я здесь по какой-то другой причине? — Я не считаю, что ты здесь только для этого, — сказал Кригер, добела сжимая пальцами спинку стула. — Прости, если у тебя сложилось впечатление, будто я хочу только переспать с тобой. — Не нужно мне твоих извинений, — огрызнулся Леви. — Не знаю, что за спектакль ты тут устроил, но я в нем участвовать не буду. Я, кажется, чертовски ясно выразился, что… Леви не договорил, ведь Кригер приподнял стул и яростно громыхнул ножками о пол, прикрыв глаза и изображая чрезмерную сосредоточенность. — Можешь же ты, — начал он, процеживая слова сквозь стиснутые зубы, тихим и на удивление спокойным тоном. — Не мог бы ты просто сесть за стол? А? Это все, что от тебя требуется. Просто сядь за стол. — Зачем? — спросил Леви, и Кригер шумно вздохнул, заставляя его вновь вздрогнуть. — Я бы хотел, — начал он снова, в этот раз еще медленнее, — чтобы ты сел за стол и поужинал со мной. Ясно тебе? Или я слишком многого прошу? Думал, будет проще набить твой рот едой, чем спермой, но и в этом я тоже просчитался. Всего на мгновение Леви подумал, стоит ли спросить Кригера, в чем еще он промахнулся с расчетами, но в итоге решил промолчать, оглянувшись всего раз, прежде чем пройти к столу и сесть на самый краешек стула, потирая гладкую рукоять бритвы в кармане. Кригер сел напротив, вновь поскрипывая зубами, закатил глаза к потолку и несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем снять крышки с двух сервировочных блюд — рагу ягненка, которое чуть не лилось через край, и ассорти сезонных овощей на пару со сливочным маслом. Он разлил вино по бокалам, не спрашивая у Леви, хотел ли он выпить, и передал ему разливную ложку, чтобы он мог положить себе еду первым. Сам же Кригер схватил толстый кусок хлеба, тонко смазал его маслом и жадно откусил кусок. — Прошу, — сказал он, и Леви в очередной раз покоробило от этого слова, — положи себе рагу. — Я не голоден, — равнодушно ответил Леви, настороженно выжидая, что кто-то еще может зайти в квартиру. Хотел бы он узнать у Кригера, к чему все это, но что-то подсказывало ему, что лучше не стоит. — Моя домработница приготовила все специально для этого вечера, — сказал Кригер, хоть его никто и не спрашивал. — Она, наверное, думает, что я кручу шашни с какой-то секретаршей. В общем, чепуха да и только. Важно то, что мы сейчас здесь. Верно? А? Леви почувствовал, как вспотел, глядя на Кригера, который положил себе полную тарелку овощей с мясом и с лихвой хлебнул вина. Стоило ему поднести ко рту кусочек ягненка на вилке, как он вдруг остановился и вновь достал из кармана платок. Леви следил за тем, как он вытирал капли пота со лба и шеи, хотя и нельзя было сказать, что в комнате было жарко, несмотря на горящие свечи и тепло летней ночи. — Давай же. Съешь чего-нибудь, — снова сказал Кригер, подсунув блюда поближе. — Ягненок — пальчики оближешь. Правда, попробуй. — Я же сказал, я не… — Точно, а как же, ты не голоден, верно? — пробормотал Кригер сам себе. — Есть ты не хочешь, значит, еда тебе не нужна, и вообще тебе ничего от меня не нужно, так что ли? Это ты не хочешь, и то ты не хочешь, и меня ты не хочешь, да? Ты грязная помойная крыса, да как ты смеешь презирать... Тирада Кригера прекратилась, как только он со звоном вонзил масляный нож в стол — металлический кончик врезался в дерево точно возле его тарелки. Он замолчал и поджал губы, как если бы боялся сболтнуть лишнего. Леви нахмурился, глядя на то, как он тяжело потягивает носом воздух, шевеля усами. — Я всего-то хотел славно поужинать, — сказал Кригер, вновь совладав с голосом. — Просто хотел поужинать с тобой. Поесть вкусно. Думал, что мы и поговорить могли бы. — И о чем бы мы говорили? — спросил Леви настороженно. Услышав это, Кригер вскинул голову, и его лицо вдруг просияло, ведь он едва ли уловил смысл слов Леви. — О чем ты только захочешь, — ответил он. — Про Берлин. Про старые добрые времена. — Никакие они не добрые, — сказал Леви подозрительно безразличным тоном. — Думаешь, почему я свалил оттуда? Там было просто невыносимо. Кригер отложил вилку и нож, но тут же взял их снова, набил полный рот картошки и сказал: — В самом деле, никогда не задумывался. О том, каково тебе было тогда. Леви фыркнул. — Я и так это знаю, — сухо отметил он, облокотившись на спинку стула. — Наверное, после того, как твоего дядю повязали, все совсем пошло коту под хвост, — задумчиво сказал Кригер, и Леви стиснул зубы. — У меня во дворе дети кидались камнями в евреев еще до того, как я уехал из Берлина. Тебе повезло, что ты никогда не носил повязку. Это все равно, что мишень на спину прицепить. — Ага, — пробормотал Леви угрюмо. — Мне повезло, а как же. — Знаешь, твой дядя мне всегда нравился, — продолжил откровенничать Кригер. — Пока он грымзой не стал, конечно. Но в то время я уже не был постоянным посетителем вашего магазинчика, так что, думаю, нет смысла об этом говорить. Леви хотелось рассказать ему, что они с Кенни пререкались обо всем на свете, кроме того, что Кригер — самая что ни на есть нацистская сволочь, от которой по-хорошему бы стоило избавиться при первой же возможности, и что шуточки Кенни отпускал при нем, только бы он сигарет купил побольше. Хотя они ни разу об этом не говорили, было ясно, что Кенни никогда не заблуждался о мотивах Кригера, который без конца расспрашивал о Леви, якобы стараясь завести непринужденную беседу, изощренно подбирая вопросы побезобиднее. Теперь, глядя на него, Леви стало любопытно, неужели дядя думал, что его и Кригера что-то связывало еще тогда. Вдруг именно поэтому он ходил, как в воду опущенный, когда, нагулявшись, Леви возвращался домой под утро по воскресеньям. Что ж, судя по тому, чем все обернулось, это теперь едва ли имело значение, так что Леви отмахнулся от этих мыслей. — Видишь? Славно ведь, — сказал Кригер, глядя перед собой. — Мне нравится говорить о нашем прошлом. Я люблю вспоминать, каким ты был, полы подметал в вашей лавке, товар расставлял по полочкам. Тебе, наверное, не больше пятнадцати было, когда я впервые к вам зашел. — Мне было семнадцать, — поправил мужчину Леви, не до конца понимая зачем. Кригер бросил на него лукавый взгляд: — Так значит, ты помнишь. Тот день, когда мы познакомились. Леви не знал, стоило ли сказать Кригеру, что тот день, когда он зашел к ним в лавку, был самым несчастным в его жизни. Тогда Кенни решил вздремнуть после обеда, оставив Леви за главного, но даже в те дни продажи шли плохо, и посетители лишь изредка заглядывали. От скуки Леви начал снимать всякие товары с полок, чтобы как следует их протереть. Он справлялся с ними по очереди, и, собственно, когда вдруг появился Кригер и встал у него над душой, он как раз чистил нижние полки. До сих пор не мог забыть, как мужчина сверлил его взглядом, пока он стоял на коленях, и что-то в его мимике и жестах заставило Леви сиюминутно вскочить на ноги. Кригер задал ему вопрос, какой — он уже и не помнил, отпустил пару фраз, которые в то время звучали как не от мира сего, и ушел, так ничего и не купив. С того дня не было и недели, чтобы Кригер не заглянул к ним за банкой консервированной фасоли или пачкой сигарет, пока бойкот еврейских магазинов не ужесточили до такой степени, что даже он стал побаиваться, что его застукают в одном из таких, по крайней мере Леви всегда так казалось. Однажды он предложил приличную сумму денег, чтобы тот пришел и прибрался в его новой квартире, прежде он бы завез туда свои вещи, и хоть Леви и взялся за работу, — тогда он был совсем на мели — отмывая полы в чужой квартире, он понял, что инстинкты насчет Кригера его не подвели, и с того дня они, к его огромному облегчению, какое-то время почти не виделись. Кригер и сейчас на него смотрел почти так же, как когда-то, вот только голод свой он уже давно утолил. — Ты всегда выглядел моложе своих лет, — произнес Кригер, пережевывая мясо. — Полагаю, твоя мамка так блядовала по Берлину, что не могла о тебе как следует позаботиться, а? — Наверное, — тихо согласился Леви. — Мой первый раз был со шлюхой, — продолжил мужчина. — Кто знает? Может, как раз с твоей мамкой. Хотя тебе не стоит волноваться: к тому моменту у меня уже достаточно мозгов было, чтобы ее не обрюхатить. Не то чтобы я боялся, но все же. Леви с отвращением посмотрел на мужчину, борясь с приступом тошноты, который подступил к горлу, и крепко обхватил бритву, чтобы лезвие тупой стороной впилось в ладонь. — Но вроде голодного заморыша в углу не видел, — пробормотал Кригер, хлебнув вина. —Хотя я, честно говоря, почти ничего не помню, только что она визжала, как свинья, когда я засадил ей в зад. Точь-в-точь как ты. Леви без боя поддался привычной ярости, наблюдая за Кригером, этими его свинячими глазками, усами, измазанными в подливе, и капельками пота, которые снова проступили у него на лбу. Глазами он следил за движениями его руки, пока он вытирал лицо носовым платком, а следом и шею, и вдруг Леви показалось, что бритва в кармане внезапно полегчала. В его голове вспышкой пронесся день их первой с Эрвином встречи, и его слова за ужином — они тогда тоже ели мясо с овощами, как сейчас: сделай так, чтобы противник оказался в положении, где его сила бесполезна, атакуй со спины, не показывай нож до самой последней секунды. — Но тебе же неприятно думать об этом, не так ли? А? — спросил Кригер угрюмо, судорожно отрезая кусочек ягненка. — Ты бы предпочел обо мне не думать даже тогда, когда я делаю тебе приятно, правда? Леви ничего ответил. От дерганных движений Кригера нож, торчащий из стола, задрожал, и Леви понял, что он та еще помеха — Кригеру ничего не стоило воспользоваться им, вдруг Леви рискнет что-то предпринять. Он прощупал спуск лезвия в кармане — не такой плавный, как хотелось бы. — А я-то думал, что у меня еще вагон времени, мать вашу, — пробормотал Кригер себе под нос и нарезал еду на куски, хоть есть и не стал. — Но так всегда, надеешься на одно, а получаешь совсем другое, верно? А? И все из-за тебя, ты черствый сучонок. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Леви перевел взгляд с ножа на Кригера, который сидел злой и напуганный, каким его еще никогда не приходилось видеть. Он почувствовал, как сбилось его дыхание, а мозг лихорадочно пытался расшифровать смысл чужих слов: почему у него мало времени? В теплом свете свечей Леви едва мог различить красные пятна на лице Кригера и позволил закрасться надежде. — Не знаю, какого черта я думал, что тебе будет не все равно, — прорычал Кригер. — Все, чего ты от меня когда-либо хотел — это те сраные удостоверения, не так ли? А? Ну и что, доволен? Каково тебе раздвигать ноги задаром? А? Леви стиснул зубы, чтобы оставить его без ответа. — Теперь уже слишком поздно, мать твою, — произнес Кригер. — Чертовски поздно. Треклятый Остерхаус, Богом клянусь, в следующий раз, как увижу, я порву его зад на британский флаг. Он подо мной визжать как свинья будет. Леви невольно распахнул глаза от удивления, заслышав знакомое имя, но, казалось, Кригер упустил это из виду. Он все так же нарезал мясо на крошечные кусочки, поскрипывая приборами по тарелке. — Ты ведь плевать на меня хотел, верно? А? — спросил Кригер, отрывая ненадолго взгляд от своей тарелки. — И срать ты хотел на то, что меня сослать хотят. На восток, на запад, тебе все равно, не так ли? Ты хоть понимаешь, что это значит? Кригер ударил своей тарелкой по столу; фарфор раскололся надвое и подлива растеклась по белой кружевной скатерти. Он держался дрожащими руками за разбитые края, пытаясь глубоко дышать, и пристально смотрел на Леви, который замер, как только его осенило, для чего был весь этот спектакль. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, в ожидании, кто же из них сделает первый шаг. Стоило Кригеру со скрипом отставить стул, Леви вскочил со своего места; он уже был у двери, когда мужчина схватил его, сомкнув руки на шее. — Я еще заставлю тебя поволноваться, ты, неблагодарный засранец! — прошипел он, ухватив Леви за ворот рубашки, и потащил его в спальню. Кригер прижал его лицом к кровати, резко дернул брюки, приспуская их до бедер, после чего взгромоздился сверху, цепляясь за волосы Леви, чтобы тот не дергался. Леви услышал металлический звук пряжки, стоило мужчине расстегнуть ремень, почувствовал, как он прошелся рукой между ягодиц, заставив его поежиться от страха перед тем, что последует после. Кригер тяжело дышал, бормотал себе под нос торопливые слова и обрывки фраз о наказании, которое, похоже, кончилось прежде, чем успело начаться. Через несколько минут Кригер с силой вцепился в волосы Леви, дернул за них, заставляя его встать на колени, а затем рывком сбросил с кровати. — Убирайся, — прорычал он, с трудом поднимаясь на ноги; Леви с отвращением заметил слезы на его лице. — Слышишь меня?! Прочь отсюда! Вон! Леви натянул брюки и выбежал из квартиры вниз по лестнице, к реке, через Августовский мост. Когда он добрался до небольшого переулка между двух заводских ангаров, он, наконец, замедлился и затем совсем остановился, прислонившись к стене одного из зданий; дышал тяжело и часто, взмок и едва стоял на ногах. Он посмотрел на красную кирпичную стену перед собой и рассеянно почесал саднящий затылок, постепенно расплываясь в улыбке. С неба сорвались первые капли дождя. Леви запрокинул голову и расхохотался, что было сил.