Слава Победителям

— Сюда, — сказал Антонио и шмыгнул в парадную доходного дома. — Тут живёт одна моя знакомая, ей можно доверять. Фортунато недоверчиво сощурился. — Что ещё за знакомая? Они очутились в тёмном сыром коридоре, Антонио чиркнул спичкой и принялся освещать каждую дверь, что-то бурча себе под нос. Страшно воняло мочой, под ногами валялся мелкий мусор, из комнат доносился детский плач и пьяные песни. Натали, поёжившись, взяла брата за руку. — Здесь, — шепнул Антонио, когда они подошли к одной из дверей. Он постучался, ему открыла женщина лет тридцати — тоже севаррка. Высокая, с красивым лицом, но одетая почему-то в мужское платье. — Франческа, красавица моя, — заворковал Антонио. — Помоги по старой дружбе. — Давай без глупостей! — гаркнула женщина. — Говори, чего надобно. — Пустила бы сначала, а то нехорошо гостей на пороге держать. Франческа с явным неудовольствием предложила Фортунато и Натали войти. В комнате с низким потолком было две кровати, шкаф и стол, стены покрывали бурые и чёрные пятна. Пахло кислятиной так сильно, что к горлу подступала тошнота. Маленький мальчик играл прямо на полу с какими-то деревяшками. — Где твой муж? — с ходу спросил Антонио. — Знать, за товаром вышел! — Вышел, тебе что с того? — пробубнила женщина и опустилась на кровать. — Вернётся он, за дверь вас выставит. — Послушай, пусть она пока тут побудет, — Антонио кивнул в сторону Натали. — Не помешает тебе, а мы пока одно дельце уладим. Франческа звучно хохотнула. — Вон чего выдумал! Зачем она мне тут? А вдруг преступница какая? Натали возмутилась, хотела было заспорить, но Фортунато жестом велел ей сдержаться. — Ну перестань! Девушка в беду попала, протяни ей руку. Всевышний вознаградит тебя за милосердие. — Да будет тебе льстить! Пусть остаётся, только поторопитесь. Фортунато не хотелось доверять сестру этой вздорной бабе, но он успокаивал себя тем, что Франческа, как мать, не будет вредить напуганной и уставшей девушке. Он обнял Натали напоследок и поспешил за Антонио, который дожидался у дверей. Стоило им оказаться на улице, как Фортунато завалил знакомого вопросами: — Слушай, остановись. Кого ты собираешься искать? Я их в лицо не помню. А даже если б помнил, никакого толку! Чего доброго, меня порежут моим же кинжалом. И вообще. Мне не нравятся эти твои знакомые. Одна сутенёрша, вторая чёрт знает кто… Проститутка, видать! Я хочу знать, кто ты такой и чем занимаешься. Антонио не то с обидой, не то с раздражением ответил: — Видно, и тебя надо было с Клариссой оставить. Тебе нужны деньги на обратный путь, верно? Я знаю, как заработать. А что до грабителей… Ну, тут твоя правда. Их сам дьявол не вынюхает. Я это так сказал, чтоб ты мой план принял. — Какой план? — не понял Фортунато и разозлился: — Я итак не верил, что ты найдёшь тех паршивцев. Зачем врать? Ах да. Ты сам замешан в каких-то преступных делишках. Даже не думай меня втягивать! Мне надо поскорее убираться из этого города. — Эй! Я себя не оправдываю, — Антонио жестом привлёк к себе Фортунато, зашептал: — О законах забываешь, когда в кармане ни гроша. Мы вот контрабандисты, я и муж Франчески. Только тихо! Я тебя не заставляю, не хочешь — не иди. Всего-то перенести пару-тройку мешков. Не заставишь ведь свою сестру топать по холоду? А так хоть лошадей возьмёшь. — Ага, и потом нас обоих схватят, — также шёпотом ответил Фортунато. — Угораздило же связаться с контрабандистом. Ты ничем не лучше тех, кто меня обворовал. — А вот не надо равнять меня с ворами, — Антонио вдруг схватил его за край плаща. — Я тебе ничего плохого не делал. И делать не собираюсь. Если бы сразу доверился мне, глядишь, не остался бы с пустыми карманами. «Со своими проблемами разберусь сам!» Фортунато стыдливо опустил глаза. В самом деле, Антонио пока не сделал ничего дурного, нападать на него с упрёками было большой грубостью. Натали сейчас в безопасности благодаря ему. Но помогать контрабандистам! Это было опасно. Фортунато примирительно посмотрел на Антонио, протянул руку. — Прости. Нет ли других идей? Если нас поймают, угодим в тюрьму. — Нет, мы будем осторожны. Меня ж ни разу не ловили, — сказал Антонио и огляделся по сторонам. — Я доверяю тебе, как ты доверился мне. Когда они добрались до нужного места, наступила темнота. Деревянная пристань давно начала подгнивать, лунный свет падал на неё, освещая крупную дыру. Фонарей здесь не было. Антонио спрыгнул на камни, которые лежали левее от пристани, тихо чертыхнулся, ударившись ногой. Фортунато он велел оставаться сверху. На море дул ледяной ветер, отчего у первого слезились глаза. Горло всё также болело, тело бил озноб, однако Фортунато держался стойко. Он хотел наконец-то забрать Натали, взять лошадей и вернуться домой. Домой. Был ли у него дом? Граф Шлейхер любил повторять: «Вы здесь всего лишь гости». Вдалеке показалась лодка. Антонио поднял обе руки вверх, затем опустил — повторил движение трижды, давая о себе знать невидимому пока лодочнику. Вскоре корма стукнулась о камни. Незнакомец был в мохнатой шапке и с длинной бородой, он еле вытащил со дна лодки крупный мешок и осторожно передал его Антонио. — Добро, — кивнул Антонио. — Лёгкой волны тебе. — И тебе. Очевидно, контрабандисты желали удачи друг другу. Фортунато, когда получил знак, тоже спрыгнул на камни и взялся за второй мешок. Казалось, тот весил едва ли не в половину взрослого человека, поэтому пришлось знатно поднапрячься. Груз они донесли до фургона, который поджидал неподалёку. Фургонщик прикрыл лицо плотной тканью и склонил голову к поводьям. Вид его напоминал саму Смерть, не доставало только косы. К счастью, в ту ночь всё было тихо, никто не раскрыл контрабандистов. Ещё два тяжёлых мешка легли внутрь фургона. Фортунато негодовал: не нравилось ему, что согласился на такой план, хоть и завершилось всё успешно. Фургонщик передал что-то Антонио, после чего тронул коней. — Теперь всё, — улыбнулся Антонио бодро. — Нестрашно ведь! — Да, нестрашно, — буркнул Фортунато. — Хочу поскорее к сестре. Они подошли к знакомому дому, Фортунато замешкался на пороге, потому что поправлял завязки на плаще; позади, где-то у забора, раздались голоса: «Ты гляди, какой нож! Продам за…» Фортунато узнал голос воришки, и, не обратив внимания не оклик Антонио, почти бегом бросился к двум оборванцам, которые обернулись на звук шагов. Фортунато намеревался схватить одного из них. Но оборванцы вдруг сорвались с места и пустились в разные стороны — первый прямо, второй направо. Фортунато громко выругался и побежал за первым. Антонио крикнул что-то неразборчивое. Фортунато забыл и про боль, и про озноб, и даже про Натали — его интересовал лишь воришка. «Это тот самый выродок! Я верну себе украденное!» Он не волновался о том, что противник может запросто прирезать его в подворотне, гнев заслонял разумные мысли. Воришка скрылся за углом, нырнул в проём между двумя домами и, как кот, вскарабкался по деревянной лестнице в окно. Лестницу он столкнул ногой вниз, но Фортунато и подоспевший Антонио быстро подняли её. — Ты идиот! Они нас сожрут с потрохами, — прошипел Антонио. — Не надо нам лезть! — Я один полезу. Оставайся тут. В широкой комнате, освещаемой керосиновой лампой, сидело несколько таких же оборванцев. Кто-то смотрел на нежданного гостя с любопытством, кто-то с раздражением и неприязнью. Валялись вокруг грязные тряпки, бочки и ящики. — Недавно один из вас ограбил меня, — проговорил Фортунато. — Так вот, слушайте! Нападать на одного втроем — подлость и трусость. Нравится ли вам жить с клеймом труса? Я требую справедливости. Тот кинжал, который у меня украли — на нём выточено имя моего отца. Моё требования простое. Я готов драться за эту вещь. Если ты не трус, то примешь вызов на поединок. Оборванцы всё также молчали, затем где-то в глубине толпы началось шевеление. К центру комнаты вышел рыжий юноша со шрамами на лице. — Твой кинжал у меня, нирмо', — ухмыльнулся он и в доказательство достал из кармана оружие. — Ты уверен, что хочешь драться за него? Смелое решение! Если одолеешь меня, получишь в довесок пять киров. Согласен? Слово «нирмо» ударило больнее ножа. Фридеранцы выдумали его, чтобы насмехаться над севаррцами. Рыжий был примерно одного роста и телосложения с Фортунато, но явно превосходил по ловкости и силе: жизнь на улице многому научила. Фортунато поздно вспомнил о сестре — но путь к отступлению был закрыт: оборванцы сгруппировались за спиной, образовав кольцо. Рыжий бросил кинжал на землю, словно бесполезную игрушку. Фортунато от первого удара упал на колени, но не издал ни звука, только стиснул зубы от боли. — Поднимайся, — сказал противник. — У нас ведь честная битва. Слово «честная» прозвучало с издёвкой. Фортунато вскочил на ноги, замахнулся, целясь в скулу рыжего, однако опять потерпел неудачу. Противник увернулся, пнул его по голени. Оборванцы поддерживали своего человека радостными восклицаниями, кто-то за спиной крикнул: «нирмо». Фортунато не собирался отступать, поэтому в следующий раз угодил воришке по носу и схватил за горло. Видимо, хватка оказалась недостаточно сильной: Рыжий ловко освободился и кинулся на Фортунато, повалив того на пол. Внезапно у самого окна раздался выстрел, затем второй и третий. Оборванцы засуетились, кто-то зашептал про жандармов; рыжий, который прижимал Фортунато к полу, на миг растерялся. Этого хватило, чтобы «нирмо» с силой пнул его в живот. Фортунато подхватил с пола кинжал, выставил его перед собой и злобно воскликнул: — Кто следующий, ублюдки? Фортунато спустился по той же лесенке, воспользовавшись всеобщим замешательством, остановился в подворотне. Голову сдавливало железом, ноги подкашивались, а к лицу прилил жар. Взволнованный голос Антонио раздался над ухом: «Ты ранен? Что они сделали тебе?» Фортунато опёрся рукой о плечо приятеля, помотал головой и прошептал: — Ничего. Я победил. — Значит, недаром я выстрелил, — усмехнулся Антонио, вертя в руке револьвер. — Этот «товарищ» никогда не подводил. Натали ахнула и прижала ладони к груди, увидев, в каком состоянии вернулся Фортунато. Он отмахнулся от её жалостливых объятий, присел на стул и потёр виски. Ворчливая Кларисса смолчала, но было видно, что она как всегда, сердится. Антонио осторожно прикоснулся к плечу Фортунато. — Переночуете у Клариссы, её муж до утра не вернётся. Завтра лошадей подыщем, доедете до Шлейхера. Да уж, ну и денёк! — Так тебе нужны были деньги? — спросила Натали брата, когда тот описал свои ночные приключения. — Сказал бы мне! Ты ведь мог пострадать, — она погладила его руку, затем вытащила из рукава пятнадцать киров. — Капитан Реммеле дал мне это, велел, чтобы я уезжала домой. А мне так стыдно было принимать от него что-то! Я и тратить не захотела. Фортунато в тот момент разозлился на сестру, но виду не подал, выдавил из себя улыбку. Сам же подумал: «Вот дьявол! Чего ей стыдиться? Пятнадцать киров! Не пришлось бы таскаться с этими контрабандистами, если б знал». На следующий день, рано утром, Антонио проводил их до станции. Харньес принял оплату, махнул рукой на упряжку. Фортунато не верилось, что он наконец-то уезжает из Лофберга — города, который принёс столько бед. Столица Фридеранской Империи была достойна того, чтобы её разрушил до основания коварный враг. Натали устроилась в упряжке и покрепче сжала руку брата, словно боялась упасть. — Удачи вам! — произнёс Антонио и помахал рукой. — Даст Анди, мы ещё свидимся. — До встречи! Ещё раз спасибо за всё, однажды я отблагодарю тебя. — ответил Фортунато. Впрочем, на повторную встречу он не рассчитывал. В дороге Натали поведала о том, что произошло между ней и капитаном Реммеле. — Клянусь, порочной связи между нами не было. Я сказала, без брака ни за что, — Натали покраснела и сжала подол платья. — Я такая глупая, Фортунато. Думала, он правда женится на мне. Он и обещал жениться, пока мы ехали до Лофберга! Каков мерзавец… А ты так пострадал из-за меня. Граф будет в ярости, что мы ему скажем? Не стоило за мной ехать, теперь ты лишишься его доброты. Я бы сделалась монахиней и прислуживала лувье Мариусу. — Нет, — мотнул головой Фортунато. — Твоё место рядом со мной и матерью. Обещаю, мы ещё найдём тебе достойного мужа. А о графе не думай, я не дам ему прогнать тебя. В имение Шлейхера они прибыли следующим вечером. В дороге Фортунато чувствовал себя скверно, но не жаловался и старался меньше кашлять, чтобы не волновать сестру. Он соскочил с упряжки, поблагодарил харньеса и помог спуститься Натали. Она с опаской посмотрела на графский дворец, смахнула слезу и еле слышно проговорила: — Он возненавидит нас после такого. Фортунато хотел успокоить её, но увидел вдруг, как со стороны усадьбы к ним направляется женщина в лисьей шубе и такой же шапке. Она обогнула серую лужу, приподняв полы шубы, затем остановилась в нескольких шагах от Фортунато. Этой женщиной была жена графа — Хельга Шлейхер. — Неблагодарный мальчишка, тебе не следовало уезжать, — сказала она с презрением. — Сестру ты нашёл, да только она теперь обруганная. Что с ней станет? — Хельга обратилась к самой Натали. — Жаль, ты позабыла о целомудрии, моя дорогая. Твоей матери будет больно за тебя. — Госпожа, не вам судить мою сестру. В конце концов, все мы заслуживаем прощения, — ответил Фортунато сдержанно. Графиня относилась к тем женщинам, которые вечно равняются на мужчин, а потому отличалась высокомерием и грубостью. Марианна Фальконе, мать Фортунато и Натали, была для неё всё равно что дворовая девка; Хельга упивалась своей властью и часто припоминала Марианне её прошлое. «Ах, госпожа Фальконе, супруг жестоко предал вас! Если бы не его мятеж, вы бы и дальше ходили в шелках и золоте». Марианна как-то ответила графине: «Богатства легко лишиться, госпожа. Следите за своими шелками, а не за чужими». Об этих словах пришлось пожалеть, так как Хельга пожаловалась мужу, будто бы её жестоко оскорбили. — И правда, не мне судить. Послушаем, что Его Сиятельство скажет, — улыбнулась графиня хитро. — Что же вы не заходите? Ваша мать места себе не находила, столько слёз пролила! Фортунато не стал дослушивать ядовитые речи Хельги, потянул сестру за собой и вскоре они вместе очутились в графском доме. Марианна, которой служанка доложила о вернувшихся детях, сбежала вниз по лестнице, обняла сперва сына, потом прижала к груди Натали и поцеловала в щёку. — Мой Фортунато, ты нездоров? Зачем же ты уезжал? Какое несчастье на нас выпало! Фортунато не хотелось объятий, всю дорогу он мечтал лишь о тёплой кровати, спокойном сне и, пожалуй, обеде. Правда, отдохнуть ему не позволили: из столовой вышел граф Шлейхер вместе с Людольфом. — Какое разочарование, — произнёс граф, покачивая головой. — Я напрасно ждал от тебя хоть сколько-нибудь благодарности.