—
Кроме тихого потрескивания огня, было слышно только царапанье пера по пергаментной бумаге и сопровождавший его тихий шепот. — Твои глаза… они подобны… звездам… сияющим… в ночном небе. ...нет, нет, нет. Вздох разочарования и комканье бумаги. — Твое присутствие… пронзает меня насквозь… как… стрела — нет, это тоже неправильно. Еще один скомканный листок бумаги упал на землю. — Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что… как… —... как будто я никогда не захочу отвести взгляд? — О, это здорово! — сказал Чимин, быстро записывая. А затем он выплюнул проклятие, лицо его стало ярко-красным, когда он склонился над бумагой, на которой писал. Он оглянулся через плечо и увидел, что Тэхён смотрит на него сверху вниз, лениво жуя яблоко. — Как, черт возьми, ты сюда попал? Я думал, что мы встретимся только через пятнадцать минут! — прошипел Чимин на студента Хаффлпаффа, оглядываясь по сторонам, чтобы посмотреть, есть ли еще кто-нибудь в Гриффиндорской гостиной, кроме них двоих. Вроде никого. — Намджун впустил меня пораньше, — ответил Тэхён, пожав плечами, и отодвинул пуф от камина, чтобы сесть рядом с Чимином. — В любом случае, что ты там писал? Любовное письмо? Можно мне посмотреть?" — Нет, и нет, — сказал Чимин. Взволнованный, он быстро сложил лист бумаги и сунул его в школьную сумку. — Ничего такого, клянусь. Тэхён все еще с любопытством разглядывал его сумку, поэтому Чимин делал все возможное, чтобы отвлечь внимание другого парня. — Мерлин, тебе не холодно в этом свитере? — сказал он, дергая за изношенный свитер, который, казалось, вот-вот развалится. — В нем повсюду дыры! Успешно отвлекшись, Тэхён опустил взгляд на свой свитер, хмуро потирая между пальцами истончившуюся шерсть. — Это моего брата, — сказал он через мгновение. Он даже выглядел немного смущенным, выражение, столь редкое для Тэхёна, что заставило Чимина моргнуть. — Что, ты не можешь купить что-нибудь свое? — Я... Не успел разговор продолжиться, как дверь в гостиную распахнулась. Вошли Хосок и Намджун, а за ними по пятам следовал Чонгук, который, казалось, осторожно балансировал с большой сумкой в руках.Take That - These Days
— Итак, джентльмены, луна полная, и ночь только начинается! — сказал Хосок с ухмылкой, возбужденно потирая руки. — Кто готов к какой-нибудь шалости? На мгновение забыв о письме, все еще лежащем в его сумке, Чимин фыркнул и, улыбаясь, встал, чтобы присоединиться к своим смеющимся друзьям.—
— Осторожнее с этим! Ты взорвешь его, если не будешь осторожен… — Тсс! Ты сейчас всех разбудишь! ...Чонгук, это был последний? (шорох) — Да, сумка пуста. — Тогда давай уже убираться отсюда! — Пойдем, пойдем, пойдем…—
— Итак, мне любопытно. Почему староста не пришел на помощь? — Струсил в последнюю минуту. Сказал, что не одобряет розыгрышей над другими учениками. — Ты шутишь. — Ха! Вероятно, он больше беспокоится о потере очков. — Он же не будет на нас доносить не так ли? — Нет, конечно нет! Может, он и староста, но мы все еще говорим о Джине. Кроме того, он оказал нам огромную услугу, раздобыв код доступа и одолжив свой плащ, так что вам лучше поблагодарить свою счастливую звезду за то, что он вообще нам помог. — Как ему вообще удалось заполучить мантию-невидимку? Я думал, что такие вещи очень редки. Одни на миллион, что-то в этом роде. — Быть сыном невыразимца имеет свои преимущества. — О, так вот этим занимается его отец? Я даже не знал этого. — …ну, я думаю, в этом-то и суть, не так ли? Сбившись в кучу, как какой-нибудь паук-мутант, тот факт, что они едва помещались под мантией-невидимкой, сам по себе был подвигом. Конечно, иногда из воздуха появлялась рука или нога, но в темноте было трудно что-либо разглядеть, и они рассчитывали на это, пробираясь по залам замка. Они впятером только что закончили засовывать сумку с навозными бомбами в вещи О Сехуна. Это была месть, за прошлую неделю, когда О Сехун каким-то образом подсыпал в завтрак Хосока У-Но-Пу ( Тот-Кто-Умеет-В-Кишках-Застревать (англ. U-No-Poo) — шуточный товар из ассортимента магазина Фреда и Джорджа Уизли «Всевозможные волшебные вредилки», таблетки, вызывающие запор. Драже необходимо размять и подмешать в еду или питьё того, над кем хотят подшутить.). Из-за этого мальчик стонал в туалете несколько часов, пока остальные не заставили его пойти к мадам Помфри. Унижение только усугублялось тем, что Сехун остался в абсолютном восторге, заливаясь смехом каждый раз, когда Хосок ковылял, держась за задницу от боли. Теперь Хосок будет смеяться, когда Сехун проснется завтра с навозной бомбой в своей постели. И навозной бомбой в его мантии. И навозной бомбой в рюкзаке. И двумя навозными бомбами в его душевой кабине (у них была лишние, и они не знали, что с ними делать). Конечно, все это было просто немного забавно. Эти двое на самом деле были хорошими знакомыми, если не дальними друзьями, и вот уже много лет обменивались беззаботными розыгрышами. Ничто из этого не было вызвано настоящей враждебностью, но Хосок все равно радостно хихикал при мысли о том, что Сехун первым делом утром проснется в облаке какашковой пыли. Ешь настоящее дерьмо, О Сехун! Однако было уже поздно, и план состоял в том, чтобы быстро обойти каждое из их общежитий, возвращаясь в них по одному, пока они все не вернутся в свои кровати, никем не замеченные. К сожалению, их путь обратно в общежитие случайно пересекся с одним человеком, которого они старались избегать. Заметив его через окно, они наблюдали, как свет фонаря Филча мигает и качается, когда тот идет по соседнему коридору во время своего обычного ночного патрулирования. Надежно спрятанные (по большей части) под мантией-невидимкой, которую они одолжили у Джина, они, возможно, смогли бы пройти мимо Филча без происшествий. Однако миссис Норрис, кошку Филча, обмануть было гораздо труднее. Она была раздражающе проницательна, с чутьем на неприятности, которые обычно приводило ее хозяина прямо к источнику этих неприятностей. Все они выругались, их единое действие было нарушено, когда они повернулись и побежали в разные стороны. Результатом стала дикая (не совсем безмолвная) паника, когда каждый из них проклинал друг друга, дергая взад-вперед. Всегда первым придумывавший план, Намджун огляделся в поисках альтернативного маршрута, толкая друзей локтями, чтобы привлечь их внимание, прежде чем кивнуть головой в сторону ближайшей двери. До того, как Филч свернет в их маленький коридор, оставалось не так уж много времени, так что они в спешке, спотыкаясь, без особой грации направились к двери. Дверь начала закрываться сама по себе. На секунду вынырнув из-под мантии, Чонгук смог высунуть ногу, не дав двери захлопнуться в последний момент. Издав коллективный взох облегчения, они подождали, пока Чонгук осторожно закроет дверь, прежде чем повернуться и оглядеться по сторонам. Ряд кабинок, раковины и зеркало. Ах, они были в женском туалете. Однако комментировать этот факт было особо нечего, поскольку они наконец услышали гулкие шаги кого-то, идущего по коридору. — Черт, прячьтесь, прячьтесь, прячьтесь! — одними губами крикнул Хосок остальным, дико махая Чонгуку, чтобы он присоединился к ним под мантию, только чтобы понять, что другой мальчик даже не может его видеть. Он высунул руку из-под плаща, практически схватил гриффиндорца и затащил его обратно под ткань. Вариантов было не так уж и много, поэтому им ничего не оставалось, как втиснуться в ближайшую кабинку, кое-как закрыть дверь и вписываться в это крошечное пространство как в тетрисе. Они и не подозревали, что из-за неудобного положения мантия задралась, оставив их ноги открытыми, как у какого-нибудь жуткого лавкрафтовского монстра со слишком большим количеством ног. Обливаясь потом, они напрягли слух, чтобы расслышать, как медленные шаги Филча раздаются все ближе и ближе. Однако напряженная тишина была быстро нарушена, когда дверь ванной внезапно снова распахнулась. Все пятеро застыли, глядя друг на друга, прежде чем перевести взгляд на дверь, которая находилась между ними и тем, что было по ту сторону. Это никак не мог быть Филч, чьи шаги все еще звучали вдали. Но чем бы «это» ни было, оно, похоже, тоже было человеческим, судя по тихому, прерывистому дыханию, которое они едва могли расслышать. Они придвинулись ближе к двери, прижавшись к ней ушами, пытаясь понять, кто бы это мог быть. Их игра в угадайку длилась недолго. Дверь широко распахнулась, и показалась фигура, которую Чимин мгновенно узнал. Юнги, — подумал Чимин в изумлении, в очередной раз застигнутый врасплох, что смотрит в этот момент с теплым и расплывчатым чувством в животе. Это Юнги. Обильно потеющий и покрытый какой-то мерцающей голубой пылью, но тем не менее это был он. И такой же милый, как всегда, — услужливо подсказал его разум. Глупая улыбка незаметно расползлась по лицу Чимина. Юнги, с другой стороны, казался озабоченным и встревоженным. Его глаза тут же метнулись вниз, комично расширившись, когда он увидел пять пар бестелесных ног. — АААААААААААААААААААААА! – испуганно закричал мальчик. — АААААААААААААААААААААА! — Пятеро из них закричали в ответ, плащ упал с их голов в общей панике, заставив Юнги закричать еще громче, когда пять бестелесных голов присоединились к бестелесным ногам. —...что это? Вы что-то слышали, миссис Норрис? — Раздался ворчливый голос одного очень недовольного мистера Филча. Зажав рты ладонями, они все вместе посмотрели на дверь, прежде чем повернуться и уставиться друг на друга. Хорошо осознавая надвигающуюся угрозу, которую представляли собой быстро приближающиеся шаги Филча, друзья Чимина начали отчаянно жестикулировать мальчику на полу, прикладывая пальцы к губам, безмолвно умоляя того не говорить ни слова. Однако единственным человеком, на которого Юнги действительно смотрел, был Чимин, который ничего не делал, кроме как спокойно смотрел на него. Юнги, в очередной раз заметив его внимание, склонил голову набок и нахмурил брови. Шаги Филча были почти у двери. Оставались считанные секунды, и пока Юнги продолжал удерживать взгляд Чимина, он, казалось, пришёл к собственному выводу, захлопывая свой разинутый рот и поднимаясь на ноги с ожесточённым выражением лица. Он потянулся к ним. Чимину показалось, что Юнги собирается дотронуться до него, отчего гриффиндорец окрасился в ярко-красный цвет. Другие же посчитали, что Юнги попытается втиснуться под плащ, который уже трещит по швам. Они замотали головами, пытаясь оттолкнуть его. Однако оказалось, что Юнги всего лишь к капюшону их мантии. Он умело натянул его на их головы, прежде чем нетерпеливо щелкнуть пальцами и указать на их обнаженные ноги. С проклятиями и слышимым шелестом ткани пять пар ног быстро исчезли. Юнги отступил назад и через мгновение захлопнул дверь кабинки, заперев ее быстрым прошептанным заклинанием за несколько секунд до того, как дверь в ванную распахнулась. — Ага!! Я знал, что кто-то бродит во время комендантского часа. Что ты можешь сказать в свое оправдание, мальчик? Рычащий голос Филча был как всегда скрипучим, и пятеро мальчиков, прятавшихся в кабинке, молча смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. — Мне жаль. Я... э-э заснул в библиотеке. — …в это время ночи? —...да. — И мадам Пинс не разбудила вас, когда библиотека закрылась? Мне очень трудно в это поверить. Юнги молчал. Его ботинки (которые были, пожалуй, единственным, что они могли видеть из-под двери кабинки) скрипели по полу, когда он нервно переминался с ноги на ногу. — Скажи мне правду, мальчик, — настаивал Филч, его фонарь звякнул, когда он потряс им перед Юнги. — Это правда, — сказал мальчик совершенно невозмутимым тоном. Это вызвало неодобрительное ворчание смотрителя замка. — Что ж, прекрасно. Я уверен, вашему декану найдется что сказать по этому поводу. Мы могли бы с таким же успехом навестить его прямо сейчас, не так ли, мистер Мин? —...тц. Как угодно. Хосок (что было типично для него), казалось, задрожал от смеха над дерзким ответом слизеринца, запрокинув голову в беззвучном хохоте, прежде чем чья-то рука закрыла его рот. Ботинки Юнги отошли от кабинки, однако, прежде чем он успел уйти далеко, его остановил Филч. — Подожди минутку. Я знаю, что слышал еще голоса. Не так ли, миссис Норрис? – заворчал смотритель. Миссис Норрис мяукнула в ответ, направляясь к кабинке, где пятеро мальчиков отчаянно жались друг к другу. Она на мгновение просунула голову в щель, принюхиваясь к воздуху (и, скорее всего, уловив запах пяти очень потных парней), прежде чем высунуть голову обратно. Секундой позже она вцепилась в дверь кабинки, и Филч направился к ней, раскачивающийся свет фонаря совпадал с темпом его тяжелых шагов. — Ты кого-то прячешь, я точно знаю это. — Вовсе нет. — Если ты солжешь мне, твой декан тоже обо всем узнает. А теперь скажи мне, кого ты покрываешь? Мальчишки неловко переминались с ноги на ногу, поглядывая друг на друга, словно безмолвно спрашивая: он собирается донести на нас? — Я уже говорил тебе — это был всего лишь я, — Юнги сделал паузу, прежде чем глубоко вздохнуть. — Но если ты имеешь в виду крики, то я видел, э-э, мышь. И, возможно, э-э-э закричал. Несколько раз. Через мгновение носки ботинок Филча снова повернулись к Юнги. — Что это за мальчик твоего возраста, который боится мышей? — пробормотал смотритель с явной насмешкой в голосе. Тем не менее, отвлекающий маневр сработал, и Филч отошел от кабинки, очевидно, чтобы вывести Юнги за дверь. — Хватит этой чепухи. Давай разбудим твоего декана, хорошо? И посмотрим, какое объяснение ты мог бы дать ему, почему одного из его учеников нашли бродящим по замку после комендантского часа. Их голоса начали затихать по мере того, как они вышли за дверь и удалились прочь. Миссис Норрис, надоедливая скотина, еще долго продолжала смотреть на них из-под щели двери, как бы говоря — возможно, вы одурачили моего хозяина, но не меня. После еще одного мрачного взгляда и негромкого фырканья она, наконец, оставила их в покое и поплелась за своим хозяином. Они подождали, пока не перестали слышаться шаги, прежде чем выскочить из кабинки, как клоуны из клоунской коробки, отстраняясь друг от друга, чтобы подышать столь необходимым прохладным воздухом, вытирая пот со лба. — Это было близко. — Да, как, черт возьми, эта кошка вообще узнала, что мы были там? — Ей около миллиона лет, и она такая же сварливая барсучиха, как и ее хозяин, чего ты ожидал? Чимин был единственным, кто хранил молчание, позволяя огромной мантии-невидимке сползти на землю с того места, где она висела у него на плечах. — Как и ожидалось, подумал про себя Чимин с глуповатой ухмылкой, я знал это, я знал, что он так и сделает... Намджун внезапно заговорил с явным замешательством в голосе. — …Мин Юнги только что солгал ради нас? — Зачем он это сделал? Разве он не должен быть мудаком? — пробормотал Чонгук, все еще ополаскивая лицо холодной водой из раковины. — Да, это было… необычно мило с его стороны, — согласился Тэхён. Услышав, как его друзья говорят о Юнги таким образом, сердце Чимина в этот момент учащенно забилось, и он поднял голову от груди, открывая рот, чтобы объяснить… ...но подождите. Было ли ему вообще позволено это? Это явно был секрет, который Юнги хотел скрыть. Тот, причину которого Чимин не совсем понимал, но тем не менее это был секрет — тот, который Чимин никогда не должен был раскрывать. Несмотря на то, что он едва знал Юнги, Чимин испытывал огромное нежелание разрушать доверие другого мальчика, даже если Юнги не осознавал, что оно у него есть. Ему было больно это делать, но он захлопнул рот и снова уставился на свои ботинки, прижав руки к бокам. — …Хосок, какого черта ты делаешь? — Я писаю, на что еще это похоже? — Ты… что?! — как ты вообще можешь писать в такое время?! — З-заткнись, мне нужно пописать, когда я нервничаю. Отстань от моего члена! — Господи, вы все когда-нибудь заткнетесь? Пока его друзья перепирались, мысли Чимина в конце концов вернулись к его наполовину написанному письму, все еще прожигающему образную дыру в его рюкзаке. Он закрыл глаза и позволил легкой улыбке скользнуть по его лицу, пока писал в уме остальное.—
Уже на следующий день Чимин узнал, почему Юнги с самого начала был покрыт этой синей пылью. Несколько дней спустя во время завтрака, проходя мимо их столика, он подслушал, как профессора разговаривают между собой. — Ты ведь не убирал гнездо пикси из шкафа в комнате чар, не так ли? — Нет, а что? — Ну, кто-то должно быть это сделал, их там не было сегодня утром, когда я смотрел. — Может быть, это был профессор Баттс? — О, точно, я уверен, что это был… Угу, это было не так! Чимину хотелось накричать на них. Это был студент! Мин Юнги! Мин Юнги, которого не ценили так, как следовало бы. Глупо добрый Мин Юнги, который старался изо всех сил, не ожидая слов благодарности. Упрямый, дерзкий и… и милый. Чимин не мог не думать об этом, пока шел по Большому залу. И хотя он прошел мимо стола Слизерина только по пути к столу своего дома, его голова все еще инстинктивно поворачивалась, глаза искали одинокую фигуру, которая, как он знал, всегда сидела в конце. Боже, он действительно был кем-то особенным, не так ли? Мин Юнги. ...Как Чимин не замечал этого раньше? Как никто раньше этого не замечал? Что Юнги был единственным в своем роде. Что ж, это было просто прекрасно. Если бы никто больше не хотел обращать на другого мальчика внимания, Чимин с радостью сделал бы это сам. Наблюдая, как почтовые совы начали вылетать из окон Большого зала, Чимин отвернулся, пряча широкую улыбку, которая уже начала расползаться на его лице.—
//Я всегда ловлю себя на том, что ищу тебя в толпе.
Я не могу отвести взгляд, но не думаю, что хочу этого.
Та часть тебя, которую ты держишь в себе, прекрасна —
Я только хочу, чтобы тебе больше не приходилось это скрывать.//
Пришло новое письмо. К этому моменту Юнги уже наполовину ожидал этого. Но все равно это заставило его сердце трепетать. Было ли это только из-за него, или в этом было что-то большее, чем просто восхищение…? Нет — нет, этого не может быть. Юнги скомкал письмо в ладонях, крепко зажмурив глаза. Почему он позволил этим письмам добраться до себя? Это была просто чья-то извращенная идея шутки. Какой-нибудь способ посмеяться над ним. (Но мне показалось, что это не так... не так ли?) — Юнги? Ты в порядке? — спросил Даниель, вырывая его из раздумий. Юнги моргнул и снова открыл глаза, взглянув вверх сквозь челку своих черных волос, чтобы увидеть, что другой слизеринец смотрит на него с любопытством и беспокойством. — Да, я в порядке. Даниэль нахмурился, и, хотя его взгляд скользнул по письму, все еще смятому в руках Юнги, он неохотно отстал от него. — Ты приедешь в Хогсмид позже? — спросил слизеринец Юнги, глядя на него со странной надеждой. Юнги, все еще пытающийся понять, что означало это письмо и почему оно так подействовало на него, ответил рассеянно. — Нет, я так не думаю, — пробормотал он, разглядывая неразборчивый почерк между своими руками и задаваясь вопросом, видел ли он его где-нибудь раньше. Даниэль застонал, открывая рот, чтобы возразить, но мысли Юнги были уже где-то далеко, и после этого он почти не слышал ни слова.—
В замке было гораздо тише, когда почти все были в Хогсмиде. Юнги не любил часто ходить туда без крайней необходимости — там всегда было слишком шумно и оживленно. Кроме того, ему ведь не с кем было пойти. Даниэль несколько раз пытался затащить его в компанию своих друзей, но Юнги знал, что в этом случае он будет только выделяться, как больной палец. Всякий раз, когда он был рядом, разговор становился неловким и натянутым, как будто друзья Даниэля прилагали усилия только для того, чтобы сделать Даниэля счастливым, а не потому, что на самом деле хотели узнать Юнги получше. Это было любезное предложение, позволить ему пойти с ними, и это, безусловно, было намного лучше, чем идти одному и быть вынужденным наблюдать, как все вокруг него веселятся. Но никто по-настоящему не знал его. Даже Даниэль - не совсем. Так что он остался и спрятался в библиотеке, читая книги в течение нескольких часов, пока у него не заурчало в животе. Он почти ничего не ел за завтраком — слишком отвлекся на письмо, чтобы по-настоящему обратить внимание на еду перед ним — и теперь его тело протестовало против его выбора. Что ж, не помешало бы совершить набег на кухню в поисках чего-нибудь перекусить. Вздохнув, Юнги встал, вставил закладку в свою книгу, прежде чем сунуть ее в сумку. Он перекинул ее через плечо и поплелся из библиотеки в сторону кухни. В это время в холле почти никого не было, что делало долгую прогулку более спокойной, чем обычно. Это успокаивало Юнги, а солнечный свет, льющийся из окон, вызывал у него чувство легкой сонливости. Зевающий и наполовину в оцепенении, он не обращал должного внимания на окружение, когда сворачивал за угол на кухню. Как следствие, что-то врезалось ему в ноги, за чем последовал пронзительный визг и лязг металла о землю. Юнги взглянул вниз и обнаружил, что на полу растянулся домовой эльф с перевернутой кастрюлей с едой, у нее кружилась голова, и она держится за голову. Юнги выругался, немедленно стягивая сумку с плеча и отбрасывая ее в сторону, когда наклонялся, чтобы помочь домовому эльфу подняться на ноги. — Мимми так сожалеет, сэр! Мимми не смотрела, когда завернула за угол, нет-нет-нет. — Это была не твоя вина, — пробормотал Юнги, мягко отмахиваясь от ее попыток вытереть еду руками и вместо этого вытаскивая палочку. Парочки чистящих чар было бы достаточно, подумал он, игнорируя жеманные протесты домового эльфа, бормоча заклинание себе под нос и наблюдая, как пол начинает очищаться сам собой. — О, это во всем Мимми виновата, Мимми — плохой домовой эльф, Мимми… — ... это не твоя вина, — повторил Юнги, но его слова были проигнорированы. Юнги вздохнул, наклонился, взял половник и бросил его в открытую кастрюлю, прежде чем оглядеться в поисках крышки. Она откатилась на внушительное расстояние, оставив за собой след из красного соуса и кусков мяса. Прежде чем Юнги успел поднять крышку и очистить остальную часть пола, кто-то другой добрался раньше него и сделал именно это. — Держи, — произнес мягкий голос, который Юнги узнал. Он медленно поднял глаза, сначала заметив герб Гриффиндора, и только потом, еще до того, как увидел лицо другого мальчика, мысленно подтвердил, кто это был. Пак Чимин, — подумал Юнги с внутренним стоном, наблюдая, как мальчик закрыл кастрюлю крышкой и с нежной улыбкой бережно передал ее домовому эльфу. Просто удача. Он не видел мальчика (или его друзей) с той ночи. Юнги задавался вопросом, удалось ли Чимину вернуться в общежитие без происшествий. Вероятно. Филч прилип к Юнги, как вредитель, в течение раздражающе долгого времени, наслаждаясь бормотанием извинений, которые пришлось принести своему декану, когда того грубо разбудили ото сна, чтобы разобраться с одним из его своенравных учеников. К счастью, он отделался на удивление легко — всего пять баллов и предупреждение «больше так не делать» — но ему сказали об этом только после того, как Филч самодовольно ушел. Он был уверен, что Чимин и его друзья понятия не имеют, почему он вообще помог, и задавался вопросом, какое оправдание он мог бы придумать, чтобы отвести от себя подозрения. Может быть, он мог бы выдать это за то, что они задолжали ему услугу? Не то, чтобы он на самом деле о чем-то просил. Юнги даже не хотел бы с ними разговаривать, если бы у него был выбор. — О, спасибо вам, господа! Мимми так повезло, что она находится в обществе таких добрых юных волшебников. — Вовсе нет, — сказал Чимин с улыбкой. Хотя он даже не смотрел на нее. Он смотрел на Юнги. Снова. Почему он продолжает это делать? — подумал Юнги, чувствуя, как горят кончики его собственных ушей, когда он отвел взгляд. Чего он хотел — доказательств того, что он не проболтался о них Филчу? — Как Мимми может отплатить за такие добрые дела? Подойдет ли еда? Юнги оживился при упоминании о еде, выглядя, по общему признанию, нетерпеливым, когда домовой эльф щелкнул пальцами и ей в руки попали две большие плитки шоколада. Он протянул руку с легкой улыбкой и благодарным кивком, жадно засовывая уголок плитки шоколада в рот и откусывая кусочек зубами. Он был голоднее, чем предполагал, и съел все это прежде, чем осознал, что делает и где все еще находится. Подавленный тем, что и домовой эльф, и Чимин смотрят на него, он покраснел за несколько секунд до того, чтобы поджать хвост и убежать. Однако он был остановлен и что-то ударило его в грудь. Он опустил взгляд, только чтобы увидеть, как ему предлагают другую плитку шоколада. Чимин улыбался ему с мягким выражением в глазах, мягким жестом предлагая ему взять это. Он настороженно посмотрел на плитку шоколада, а затем снова на Чимина, на мгновение прищурившись. Затем он выхватил батончик из рук Чимина, развернулся, чтобы схватить свою сумку, а затем практически побежал обратно по коридору, из которого он пришел, не сказав больше ни слова. Он не сбавлял темпа, пока окончательно не скрылся из виду, но его сердце продолжало стучать даже спустя несколько минут по какой-то неизвестной причине. ...если подумать, то, может быть, ему не стоило есть весь этот шоколад.—
Если бы я мог почаще видеть, как Юнги корчит такое милое личико, может, мне стоило бы чаще пропускать поездки в Хогсмид, — не мог не думать Чимин, с долгим вздохом наблюдая, как Юнги уходит. На самом деле он был настолько рассеян, что почти забыл о домовом эльфе у своих ног, пока она не заговорила. — Такой славный мальчик. Так печально, что с ним случилось. Вырванный из своих мыслей, Чимин моргнул, а затем посмотрел вниз. —...'Что с ним случилось'? — повторил он. — О, Мимми не должна говорить о таких вещах. Не надо было вообще ничего говорить! Глупая Мимми, глупая, глупая, глупая... Это еще больше разожгло интерес Чимина. — Ты можешь мне рассказать. Клянусь, я никому не скажу. Пожалуйста? Домовой эльф, казалось, боролась с собой, сжимая свои длинные уши руками и нервно дергая их в течение долгого времени. Однако, поймав на себе полный надежды взгляд Чимина, она неохотно кивнула. — Юный сэр потерял мать в тот день, когда он прибыл в Хогвартс, — неохотно сказала она. — Очень печальная новость. Мимми слышит это от Тинки, который говорит, что нашел молодого господина плачущим в ванной на первом этаже после церемонии распределения. Чимин уставился на нее. Непонимающе на секунду. Церемония распределения. День, когда они все прибыли в Хогвартс. Это был день их знакомства, верно?— Меня зовут Пак Чимин, а тебя как?
Мальчик насмешливо посмотрел на него покрасневшими и слезящимися глазами.
Он оттолкнул руку Чимина в сторону, вставая без чьей-либо помощи.
— Прости, я не хотел тебя обидеть, я просто…
Мальчик убежал, не оглядываясь.
И вот так просто Чимин понял. У него сложилось неверное впечатление, не так ли? Все это время. Юнги не был злым специально. Он скорбел. И с того дня Чимин игнорировал его. Пренебрежительно отозвался о нем и отвернулся. Точно так же, как и все остальные. Боже, на что была похожа его жизнь? Он потерял мать, и у него не было друзей. А он… он всегда был один. Мысль обо всем этом заставила трепещущее сердце Чимина наполниться сожалением, и он поймал себя на том, что больше, чем когда-либо, хочет начать все сначала. Но он не мог этого сделать. Что было сделано, то было сделано, и единственное, что он мог сейчас, — это исправить ситуацию. На этот раз я не позволю тебе сбежать, — подумал Чимин с решимостью, которая горела ярче, чем когда-либо. Я больше не позволю тебе быть одному.