Ошейник
25 февраля 2023 г. в 20:52
Понедельник. В понедельник Рид как новенький. Он прекрасно выспался. Он готов рвать жопы преступникам. У него запланировано несколько встреч с очевидцами. Даже кофе из автомата не такой мерзкий на вкус. Ровно до семи утра. Ровно до того момента, когда он последним вваливается на утреннюю планёрку. Ровно в этот момент сердце Гэвина Рида пропускает удар, а всё настроение летит в пизду. Он видит рядом с Фаулером ненавистного бриташку. Они о чём-то тихо переговариваются, рассматривая на столе записи в планшете. Ёбаныймайлз не удостаивает замеревшего в проходе Рида даже взглядом, продолжая кивать на какие-то замечания Фаулера. Гэвин поспешно проходит и садится за своё обычное место у дальнего стола. Рядом, облокотившись о стену стоит Ричард. Гэвин демонстративно разваливается на стуле, буравя взглядом английского выскочку. Тот, хоть и выглядит уставшим, всё равно на порядок собранней и безупречней Гэвина. В этом своём пиджачке и голубой рубашечке, в безупречно сидящих на крепком заду брючках. Посмешище! Рид вспоминает про свой план продемонстрировать знак «пизды», как только Майлз посмотрит на него. А наглый обмудок, закончив с капитаном, вальяжно присаживается на своё место в первом ряду. Так и показывает всем своим видом: «срать ебал я на твои намерения, Рид, и тебя вместе с ними, ты никто и зовут тебя никак». «Ушлёпок», — зло цедит Гэвин так, чтобы никто не услышал.
В дальнейшем планёрка проходит по отработанному сценарию. Примечательно в ней для Гэвина только выступление Майлза, на котором он зачитывает результаты своего расследования и выступления в суде по одному делу. Видимо, из-за заседания его и не было в участке в субботу. Что ж, и во время выступления его взгляд скользит незаинтересованно по присутствующим. И лицо даже не дёргается, когда Гэвин незаметно демонстрирует ему давно заготовленный знак. Он его не заметил, что ли? Или проигнорировал? Что за хуйня происходит?
Рид жаждет подкараулить его после планёрки и доступно объяснить, что его нельзя игнорировать. Но Ричард, как назло, сообщает о поступившем отчете судмедэкспертов по безголовой. И с ним надо ознакомиться. Дурацкая работа мешает объяснить дурацкому Майлзу, что Риду плевать на дурацкий случай в архиве. Говно!
А потом Гэвин выходит в курилку и встречает там ненавистного курящего пижона. Стоит такой облокотившись о стену и курит вишнёвые сигареты. Бзик у него на вишню что ли? Рид отходит в сторону и придумывает, как скажет: «Вишнёвый одеколон, вишнёвые сигареты, а смазку тоже вишнёвую используешь?» На что ему Майлз огрызнётся: «А тебя ебёт, Рид?» А он ему: «Меня не ебёт, но переживаю за твоих партнёров: вдруг они не в курсе, что ты сопливая пятилетка, зацикленная на ягодах». Хах, вполне себе неплохо звучит. Только сказать Рид ничего не успевает, так как Майлз выкидывает окурок и молча направляется на выход. Даже не здоровается с Гэвином. Как будто Гэвин вообще -пустое место. Это бесит! Бесит настолько, что Рид не может сдержать глухого рычания, когда Майлз открывает дверь. Тот, словно услышав, притормаживает на пару секунд, а затем уходит, так ничего и не сказав. Бесячий уёбок. Гэвин со злости сминает сигарету. Курить резко расхотелось. Хочется кому-нибудь вмазать по морде. Желательно по кареглазой смазливой ухмыляющейся морде…
Выйдя из курилки, Гэвин бредёт к автомату за очередной порцией кофеина. В планах выпить кофе и встретиться с родственниками обезглавленной жертвы. Когда он подходит к своему столу, чтобы проверить кое-какие данные на терминале, то слышит в свою спину насмешливое:
— Бля, Рид, опять кофе? Ты уже своими стаканчиками пол участка засрал! Начни хотя бы выкидывать их за собой.
Выёбистый бриташка решил, наконец, обратить на Гэвина внимание?
— Слышь, Мэри Поппинс, не твоё собачье дело, чем я засираю участок. Раскрыл свой долбанный зонт и упиздовал по направлению ветра! — резко оборачивается Рид и буравит взглядом Майлза, мирно покачивающегося на стуле за своим столом.
— Уоу, Рид, я впечатлён твоими познаниями в классике. Неужели ты читал книгу? Хотя о чём это я, если в книге нет картинок, то ты даже в руки её брать побоялся бы. Буквы? Что это? Скажи, отчёты тоже составляешь в рисунках?
— Эй, урод, зарисуй это! — и Рид с удовольствием тычет в морду бриташке знаком «пизды».
О да, теперь Майлз точно увидел его маленький перфоманс: глаза сузились в ярости, челюсть напряглась. Красота!
— Ого, я рад, что ты начал расширять свой словарный запас, изучая другие языки, Рид. Не ровен час, может научишься мимо лотка не ссать.
— Майлз! Рид! А ну прекратили свои упражнения в остроумии и перестали отвлекать весь участок! — раздаётся окрик Фаулера.
Рид не заметил, что своей перепалкой они привлекли внимание всех сотрудников, которые с интересом следили за бранящимися коллегами.
— Британский ушлёпок, — громко проворчал Рид, садясь за свой стол.
— Американская пизда, — расслышал он в ответ.
Улыбка растянула губы. Он почти его достал. Почти…
Рабочий день прошёл в обычном суматошном темпе, и к концу Рид уже довольно заебался. Ему пришлось задержаться, чтобы закончить отчёт. Он оглянулся на стол Майлза. Того, ясен пень, на месте не было. Ну и хуй с ним.
Выходя из участка, Рид провертел в голове еще раз их утреннюю перепалку. Да, было неплохо. Но надо было ввернуть что-то про саньё мимо лотка…
Рид не хило удивиляется, заметив на парковке знакомую фигуру. Майлз курит, уперевшись о капот своей тачки. Гэвин видит под его ногами пару окурков. Значит он тут давненько стоит. Интересно, зачем?
Гэвин прикуривает свою сижку и подходит ближе. Демонстративно принюхивается:
— Вишнёвый одеколон, вишнёвые сиги… Смазку тоже вишнёвую используешь?
Майлз нарочито пренебрежительно оглядывает его.
— Хороший нюх. Хочешь попробовать, Рид? — скалится он.
Отвечает не по плану. Как всегда.
— Нахуя мне хотеть что-то подобное пробовать, пидор? Терпеть не могу вишню.
— Предпочитаешь на сухую? Крепкая у тебя, однако, задница, — парирует Майлз.
Он реально облизнулся? Это игра тени или он реально облизнулся?
— Я бы твою задницу выебал на сухую, да, боюсь, что получишь травмы не совместимые с жизнью, — рычит Гэвин.
В какой момент он уже подошёл так близко к Майлзу, что почти стоит с ним нос к носу, выпуская дым в лицо? И почему вечерний воздух в Детройте вдруг стал таким горячим?
— Ты вроде хотел сказать угрозу, а прозвучало, как обещание. Подобрал бы слюни, пиздабол, — ухмыляется Майлз.
Стереть бы эту ухмылку. Кулаком или поцелуем, но стереть бы её на хуй.
Гэвин угрожающе смотрит на Майлза, а Майлз смотрит в ответ. Какой-то странный наэлектризованный момент. Пока Майлз не разрушает его.
— Садись в тачку, — командует он и выкидывает окурок.
— Чё? — удивлённо моргает Рид.
Бриташка тяжело вздыхает и умудряется даже закатить глаза.
— В тачку, Рид. Садись. В. Тачку, — медленно поговаривает он, выделяя каждое слово.
Гэвин нервно сглатывает и медленно кивает. Он тоже выкидывает окурок и проходит к пассажирскому сиденью. Забирается внутрь. Майлз заводит машину, и они выезжают с парковки. «Чё происходит? Куда едем?» — с бешеной скоростью проносится в голове у Рида, но спросить он не решается. Едут они в полной тишине. Лишь Майлз периодически постукивает пальцами по рулю.
Гэвин хмуро косится на него. Если Майлз задумал убить его, то, во-первых, это очень тупо. Камеры на парковке засняли как они уезжали вместе. А, во-вторых, так легко убить детектива Рида у него не выйдет. Тот ему всю рожу разукрасит кулачищами — мать родная не узнает. А может он везёт его на какой-нибудь пустырь, чтобы они, наконец, отдубасили друг друга. Тоже звучит вполне логично. И Гэвин в такое с удовольствием впишется. Прописать бриташке за подлый удар в солнечное — у Рида давно чешутся руки.
Когда они паркуются у новой многоэтажки, все сомнения у Гэвина отпадают. Тут не надо быть детективом, чтобы понять, что Майлз привёз его к себе домой. Значится драться не будут. Тогда зачем?
Гэвин молча выходит из машины и следует за Томом. Конечно же Майлз живёт в доме с андроидом-консьержем и со стеклянным лифтом. Рид задумывается, откуда у Майлза на всё это бабки? Не может он получать больше Гэвина. Не настолько уж он крутой детектив. Или может?
Квартира у Майлза большая и светлая. Из прихожей Гэвин видит огромную белую гостиную со светлым диваном напротив огромного телика. Гэвин не может сдержаться и присвистывает.
— Нехилые хоромы, Майлз. Подрабатываешь на стороне?
Майлз неопределённо пожимает плечами.
— Подарок родителей на повышение до детектива. Проходи.
Они разуваются у порога. Гэвин вешает куртку в шкаф, замаскированный в стене.
— Хочешь выпить? — спрашивает Майлз.
— Пиво, — кивает Рид. — Не Гиннесс! — кричит он вслед Майлзу.
Тот с ухмылкой поворачивается:
— Не все британцы угорают по Гиннессу.
И уходит. Видимо, на кухню.
— А я ебу, чё там любят британцы, — ворчит Рид.
В гостиной несколько огромных цветков в горшках. Мягкий ковёр. А в углу Рид замечает стол с терминалом, как в участке. На столе лежат несколько распечаток с закрытыми делами Майлза. На стене приколот график с отмеченными рабочими встречами. «Домашний офис», — хмыкает Рид. У него дома тоже есть такой стол. Не такой чистый и комфортный, но он тоже трудоголик и иногда работает дома. Может у них с бриташкой больше общего, чем он думал?
На взгляд Рида, стол единственный предмет в гостиной истинно Томовский. Он следует в том направлении, где скрылся Майлз, и сразу попадает на современную чистую кухню. Не сильно большую, со стойкой-столом у окна и всего двумя высокими стульями. На столе стоит переполненная пепельница с окурками вишнёвого дерьма, которое курит Майлз.
Том протягивает ему запотевшую бутылку светлого. Рид недоверчиво косится на этикетку. Такого он не пил. Делает глоток.
— А не плохо, — хмыкает он.
— Знал, что ты фанат английского, — скалится Майлз.
— Я чё-то думал, что у тебя тут будет британский флаг во всю стену. Или ты себе устроил в спальне Маленькую Британию с портретом короля и мини Биг-Беном?
— Ты сейчас свою спальню описал, Рид? У тебя там флаг во всю стену, а утро начинаешь с прочтения клятвы этому флагу, — парирует Том, делая глоток.
Гэвин немного залипает на губы, обхватившие горлышко бутылки.
— Типа, я клянусь в верности своему ублюдочному характеру, ксенофобии и технофобии, — продолжает Майлз, вытерев губы тыльной стороной руки.
— А твоя мамаша не рассказывала, как я начинаю своё утро, мудень? — щерится Рид.
Майлз в ответ лишь закатывает глаза.
— Сказала, что после пробуждения надо сразу вести на улицу, а то обоссываешь все углы.
Гэвин, который в этот момент делал глоток, закашливается от неожиданности.
— Сука, -кряхтит он, откашлявшись.
А Майлз смотрит на него этим своим нечитаемым взглядом и ухмыляется.
— У меня есть для тебя подарок, — говорит он и выходит из кухни.
«Подарок? Чё за херня?», — морщится Рид.
Майлз возвращается через минуту и кидает на стол небольшую черную коробку. Гэвин с недоверием смотрит на неё. Майлз тычет в коробку бутылкой в приглашающем жесте. И внимательно следит за Ридом, когда он открывает её.
Внутри лежит массивный чёрный ошейник с железными заклёпками вдоль полоски кожи. Без адресника. У Гэвина перехватывает дыхание. Он тянется к ошейнику подрагивающими пальцами и гладит. Во рту резко пересыхает.
— Нравится? — раздаётся голос Майлза откуда-то издалека.
«Да! Он ахуенный!» — чуть не вырывается у Рида. Но он был бы не он, если б не ответил, скривившись.
— Ошейник? Серьёзно, Майлз, ёбаный ошейник?
И насмешливо смотрит на Тома. Тот тяжело вздыхает и устало трёт глаза.
— Слушай, Рид. Мы оба знаем, зачем ты здесь. Оба знаем, что то, что было в архиве тебе понравилось. Не перебивай! — командует он, заметив, как Гэвин открывает рот, собираясь возразить.
Рид с клацаньем захлопывает рот. Майлз продолжает:
— Нет смысла отрицать. Нам обоим понравилось. И я бы хотел повторить. В архиве я перегнул, делал, что мне нравится, совсем не спрашивая тебя. Но так не работает. Я хочу знать, что тебе ок, а что-нет. И если тебе не нравится потому, что тебе реально не нравится ошейник, то ок. Заставлять я тебя не собираюсь. Любить или не любить что-то — это нормально. Тогда я извинюсь и уберу его. Считай не было. Но если тебе понравилось, но сейчас ты просто включаешь свою сучную натуру, то кончай.
Гэвин хмурится и косится на ошейник. Он не привык говорить прямо о том, что нравится. О том что или кто не нравится — тут легко, тут его даже спрашивать не надо.
— Я.., — он нервно сглатывает, — не знаю.
— Ну ты подумай. Как надумаешь — выходи, — хлопает его по плечу Майлз и выходит с кухни.
Блядь. Дерьмо. Рид не думал, что так будет. Он совсем не думал, как это будет. Ладно, может он думал, что будет как в архиве: Майлз будет командовать, а Гэвин делать. Легко. А теперь, получается, Тому интересно, что хочет Гэвин. Это странно.
Рид берёт в руки ошейник. Тяжёлый. Массивный. Такие носят большие собаки, типа овчарок или питбулей, а не всякая мелкая шваль. Внутри он обит мягкой тканью, чтобы не натирал. А ещё на ошейнике есть металлическое кольцо. «Чтобы пристёгивать подводок», — догадывается Гэвин. Внизу живота приятно тянет. «Ну и хуй с ним, — думает Рид. — Можно и примерить». Он прикладывает ошейник к шее. Ткань приятная, нехолодная. Он застёгивает ошейник. Тот идеально обхватывает шею. С почти невесомой тяжестью давит на горло. Гэвин пытается рассмотреть себя в хромированном отражении холодильника — ни черта не видно. Но в целом ему ок. Да, ошейник вполне ничего. Да, нравится.
Гэвин выходит в гостиную, где на диване сидит Том. Он уже успел переодеться в домашние серые штаны и белую футболку, подчёркивающую его мышцы. Том встаёт с дивана навстречу Гэвину и выдыхает:
— Ты- потрясающий!
Гэвин чувствует, что заливается краской. Он чуть было не ляпнул то же самое Тому. Машинально рукой он касается ошейника.
— Хочешь посмотреть? — спрашивает Майлз.
Гэвин кивает в ответ. Майлз приглашающим жестом подзывает его к большому зеркалу в прихожей. И Гэвин смотрит на себя. Ну не потрясающе, но хорош. Ошейник сидит на нём как будто Рид всегда его носил. Чёрный. Брутальный.
— Подожди, — говорит из-за спины Том, — надо перезастегнуть, а то слишком туго.
Он ловко расстёгивает ошейник, и тот всей тяжестью опускается на ключицы Гэвина, заземляя его. У Рида перехватывает дыхание: то ли от пальцев Тома, которые легко касаются его, то ли от того, как ловко он застёгивает ошейник. «Как часто он проделывает такое?» — проскальзывает какая-то ревнивая мысль в голове у Рида. Но он её тут же гасит в зачатке. Поебать.
— Красивый, — выдыхает ему в шею Том.
Гэвин не совсем понимает: это про него или ошейник. Но на всякий случай краснеет ещё больше.
Майлз отходит от Гэвина на пару шагов.
— Гэвин, нам надо обговорить пару правил для начала. Слушаешь?
— Да, — кивает Гэвин.
— Первое правило: мы не делаем то, что хоть один из нас не хочет. Ни ты, ни я. Это не обсуждается. Никаких обид. Никакой злости. Если один не хочет, не делаем. Понятно?
— Ок, — кивает Рид.
Блядь, они на полном серьёзе обсуждают какие-то правила? Гэвину, в целом, плевать. Он в нетерпении переступает с ноги на ногу. Он уже хочет выполнять команды. Он хочет быть хорошим мальчиком.
— Второе. Мне надо понимать, что ты не против той или иной команды. Давай договоримся: один «гав» — это да, два «гава» — нет. Ок?
— Да-да, ок.
— Повтори, — не унимается Майлз.
Ну с хуя ли он такой серьёзный? Весь кайф ломает.
— Гав — это да. Гав-гав — нет. Не душни, Майлз.
— Третье правило — наказание.
Брови Гэвина ползут вверх.
— Тебя надо тренировать, а каждый раз хватать тебя за волосы не очень практично, — кивает Майлз. — Есть предпочтения?
— Ээээм, я не знаю, — растерянно тянет Рид.
— Хорошо, как насчёт словесного для начала. Если потом захочешь физическое — обсудим. «Плохой пёсик», ок?
Гэвин заметно расслабляется. За пару секунд он уже нафантазировал себе плётки, кнуты и всё такое. Слова — конечно норм.
— Да, ок, — охотно кивает он.
— Отлично, хочешь ещё что-то добавить? — спрашивает Майлз.
Гэвин задумывается. Прикусывает губу.
— Не хочу никаких следов на видных местах, — медленно проговаривает он. — Там, где другие могут заметить.
Майлз серьёзно кивает:
— Да, аналогично. Что-то ещё?
Нет.
— Нет, — Рид уже весь в нетерпении. — Начнём уже, блядь.
— Ок, — улыбается Майлз. — Начнём. С того что пёсики не разговаривают, Гэв. Помнишь?
— Гав, — охотно гавкает Рид.
Наконец-то!
— Хорошо, — голос Майлза становится ниже и глубже.
Глаза темнеют. Он поднимает руку и нежно проводит по щеке Гэвина. Рид слегка склоняет голову, тянется к ласке.
— Я сейчас пойду, приготовлю нам ужин, — мягко говорит Том, поглаживая. — А ты разденешься. Ведь собаки не носят одежду, Гэв. Хорошо?
Гэвин медленно кивает. Звучит вполне логично. Но раздеваться перед Майлзом странно.
— Молодец, — хвалит Том.
Это приятно. Похвала приятна. Губы Рида расползаются в улыбке. Уходя из гостиной, Майлз оборачивается на Гэвина:
— Бельё можешь оставить на этот раз. Если хочешь.
И уходит.
Слегка одеревеневшими пальцами Рид стаскивает футболку, расстёгивает джинсы. Снимать ли трусы? Гэвин думает, что ещё не готов щеголять перед Майлзом голым задом. Конечно, полностью раздеться правильно: где вы видели собак в трусах. Ну только если мелких шавок, которых носят в сумке. А Гэвин не такой. Его хер в какую сумку затолкнёшь. Но всё же. Рид решает оставить чёрные брифы. Одежду он аккуратно складывает на подлокотник дивана. Очень хочется посмотреть на себя в зеркало. Гэвин босиком шлёпает к шкафу. Когда мягкий ковёр сменяется холодным кафелем. Гэвин весь подбирается от холода. Не очень приятно. Но всё компенсирует открывшийся в отражении вид.
У Гэвина рельефное мускулистое тело: бокс два раза в неделю и тренажёрка три раза дают свои плоды. На ключицах лежит массивный чёрный ошейник с металлическими заклёпками. В тон ему чёрные брифы, плотно облегающие задницу и мирно дремлющий пока член. На загорелом теле видны несколько белых шрамов. Неплохо. Всё-таки он бойцовый пёс. Гэвин слегка взлохмачивает волосы. Он и не думал, что может выглядеть так… ну, горячо что ли. Хотя может ему кажется? Может он что-то путает, и на самом деле ни хера не горячо.
Но реакция Майлза, появившегося в проходе гостиной, отметает все эти мысли в пизду. Он замирает и буквально пожирает Гэвина глазами. Становится слегка неуютно — Рид не привык к такому вниманию. А с другой стороны, где-то внизу живота формируется тугой горячий узел. Он видит, как Майлз облизывает нижнюю губу. И автоматически зеркалит движение.
— Хорошо, — кивает Майлз, выйдя из ступора. — Ты молодец.
Он подходит к дивану и скидывает на пол подушку. Указывает на неё.
— А теперь сидеть, Гэв, — командует он.
От этого приказного тона мурашки бегут по спине Рида. Он делает шаг на ковёр. И тут же слышит резкое:
— Нет. Как пёсик, Гэв. Ты же хороший пёсик?
Гэвин нервно сглатывает. Он становится на четвереньки и идёт по мягкому ковру. Ворс приятно щекочет ладони и колени. Рид подходит к подушке и садится на неё коленями. Руки кладёт сверху и поднимает взгляд на Тома. Так? Он всё сделал правильно? Судя по мягкой улыбке Тома — да.
Том гладит его по затылку, запуская пальцы в волосы:
— Хороший мальчик. Идеальный пёсик!
Щёки Гэвина заливает краска. Он прикрывает глаза, ластясь к руке.
— А теперь сиди смирно и жди, — глубоким голосом командует Майлз.
И уходит. Без Тома становится очень одиноко. Риду хочется пойти за ним. Но он только и может, что смотреть вслед скрывшемуся на кухне Тому. Он послушный. Он подождёт. Гэвин в нетерпении перебирает коленями. Сидеть на подушке удобней, чем стоять коленями на твёрдом полу архива.
Он не знает сколько ждёт, но радостно улыбается, когда на пороге появляется Том с подносом. На подносе две тарелки со стейками и гарниром и бутылка воды. В животе у Рида урчит в предвкушении. Мясо. Гэвин обожает мясо. Он тысячу лет уже не ел стейки, перебиваясь фаст-фудом или тайской едой из доставки. Рот наполняется слюной.
Том садится на диван рядом с Гэвином, расправляет ножки подноса и умещает его поверх своих коленей.
— Хороший пёсик, — хвалит Том. — Такой терпеливый. Хочешь, чтобы я покормил тебя?
— Гав, — звонко отвечает Гэвин.
— Хорошо, тогда немного потерпи.
Том аккуратно разрезает стейки на маленькие кусочки. Берёт пальцами один кусок и протягивает Риду. Гэвин берёт кусок в рот, стараясь не задеть зубами пальцы. С удовольствием жуёт.
— Молодец, — кивает Том.
Он накалывает себе кусок мяса на вилку и тоже ест. Видя, что Гэвин проглотил свою порцию, Том берёт с тарелки тушёную фасоль и протягивает Риду. Тот недоверчиво принюхивается и отворачивается, рыча. Нет, есть какую-то зелёную херню он не намерен. Он хочет мяса. Собаки едят мясо.
— Гэв, — раздаётся твёрдый голос Тома, — хорошие пёсики едят овощи тоже.
Гэвин с недоверием морщится. И опять ворчит. Он показывает глазами в сторону мяса и умоляюще сводит брови домиком, поскуливая.
— Нет, Гэв, ты же не хочешь быть плохим пёсиком? — Том неприклонен. — Сначала ешь фасоль, потом дам тебе мяса, идёт?
Нет, конечно! Можешь засунуть свою фасоль…
— Так ты — плохой пёсик?
Хороший. Гэвин- хороший.
Рид, нехотя открывает рот и берёт зелёное дерьмо из пальцев Тома. Ну ладно, может на вкус и не совсем дерьмо. Фасоль всё-таки в каком-то соусе, можно и потерпеть.
— Хороший пёсик. Ты хороший пёсик, — хвалит Том и протягивает кусок стейка.
Стейк, к слову, вышел у Тома потрясающим. Нежный, с кровью, почти таял во рту. Гэвин в жизни такого не ел. А насыщенный мясной вкус тут же перебивает послевкусие ёбаной фасоли. Гэвин от удовольствия мычит, перебирая коленями. Будь у него хвост, он бы им размахивал из стороны в сторону.
Так Том его кормит: то мясом, то какой-то тушёной хернёй. И ест сам. Через некоторое время, уже насытившись, Гэвин решает, что было бы забавно всё-таки прихватить зубами пальцы Тома. Будто нечаянно. И когда Том протягивает ему очередной кусок стейка, Гэвин кусает его за пальцы, языком отбирая мясо.
Глаза Тома темнеют, и он хмурится:
— Плохой пёсик, плохой.
Гэвин строит извиняющуюся моську и отпускает пальцы из зубов, тут же засасывая их. Усердно лижет их языком. Том удивленно смотрит на него, приоткрыв рот. В глазах вспыхивает какой-то недобрый огонёк. Гэвин отпускает обслюнявленные пальцы и наклоняет голову на бок с видом «а что я такого сделал?»
Том вздыхает.
— Как я понимаю, ты уже наелся. Пить хочешь?
— Гав, — кивает Гэвин.
— Хорошо. Хочешь попить из миски на кухне? —спрашивает Том.
Гэвин не хочет уходить.
— Гав-гав.
— Хочешь, чтобы я напоил тебя из бутылки?
— Гав.
— Хорошо, — кивает Том.
Он отвинчивает крышку и подносит бутылку к губам Рида. Гэвин поднимает голову и делает глоток. Вторую руку Том складывает лодочкой и держит под подбородком Гэвина, чтобы не накапать на подушку. Поит его маленькими порциями. Напившись, Гэвин отворачивает голову. Том понимает и убирает бутылку.
— Жди здесь, — командует он и уносит поднос на кухню.
Гэвин смотрит ему вслед и опускает голову на сиденье дивана. Сиденье ещё тёплое после Тома. Гэвин довольно закрывает глаза. Еда приятной тяжестью оседает в животе. Хорошо.
Том возвращается, садится на диван и нежно гладит Гэвина по макушке. Гэвин поднимает голову и, чуть сдвинувшись вперёд, кладёт голову на колени Майлза. Идеально!
— Хорошо, пёсик, у меня есть кое-что для тебя.
Рид лениво приоткрывает глаза и поднимает голову. Том держит в руках мяч. Круглый. Резиновый. Оранжевый, мать его, мяч. Мяч! Расслабившийся внизу живота узел опять стягивает. Мяч! Рид смотрит на мячик, как загипнотизированный. Мяч! Улыбка расползается по лицу. Том принёс ему мяч! У него теперь есть мяч!
Лёгкую дремоту как рукой сняло. Гэвин с нетерпением тянется к мячу, облокотившись на диван. Том одной рукой отводит мяч выше, а второй давит на грудь Гэвина:
— Гэв, фу! Сидеть! Сидеть, пёсик, — но он смеётся.
Это скорее шуточные команды, а не серьёзные. Он явно доволен произведённым эффектом. Всё-таки ему удаётся спихнуть Гэвина с дивана, и он прячет мяч за спину.
— Вижу, что тебе понравилось, пёсик, — Улыбается Том. — Хочешь поиграть?
Ещё как!
— Гав!
— Я буду кидать тебе мяч, а ты приносить, ок?
— Гав!
Том несильно бросает мяч в сторону. Гэвин срывается за ним с места. Хорошо, что у Тома такая большая и почти пустая гостиная. Гэвин не очень грациозно догоняет мяч на четвереньках, хватает его зубами и приносит Тому, выплёвывая на колени. Том опять подхватывает мяч и кидает его в сторону. Гэвин опять приносит. Это весело. Это точно так же, как и представлял себе Гэвин. Он радостно топчется на месте, ожидая пока Том кинет ещё раз. Том кидает, но на этот раз выходит чуть сильнее, и мяч укатывается в сторону прихожей. Гэвин радостно бежит за ним, пока не слышит властное:
— Стой!
Гэвин тут же замирает на месте. Он в тревоге оборачивается на Тома. Он что-то сделал не так?
Том поспешно встаёт и идёт в Гэвину.
— Прости, — извиняется он, — я сильно кинул. Нельзя, чтобы ты бегал по кафелю без защиты на коленях.
Он, проходя, похлопывает Гэвина по голове.
— Только по ковру, ок? Сегодня по крайней мере.
Том заботится о его коленях? Да Гэвин крепкий. Ну подумаешь кафель. И чё?
Том поднимает мяч и обтирает о футболку. Присаживается на корточки возле Рида и гладит по голове:
— Ты такой хороший. Так слушаешься команды. Ты — идеальный пёсик.
Гэвин просто тает. Он сейчас растает безвольной лужицей. Но Том вертит у него перед глазами оранжевое сокровище:
— Хочешь мячик, Гэв? Хочешь?
— Гав!
— Ну тогда лови! — Том кидает его в противоположную сторону.
Гэвин устремляется за добычей. Приносит её Тому, но не выплёвывает на колени, как раньше, а держит в зубах. Том тянет игрушку, но Гэвин лишь крепче впивается в неё зубами и рычит, тряся головой.
— Отдай, -улыбается Том.
Гэвин, рыча, тянет мячик на себя.
— Ты же хороший пёсик. Отдай!
Гэвин отдаёт. Том бросает ещё несколько раз, и Гэвин послушно приносит. В последний раз мячик скатывается с колена Майлза и закатывается за его спину. Рид достанет! Он заползает на колени Тома, растягиваясь на них, пытаясь дотянуться до мяча. Том тоже тянется за мячиком. Гэвин утыкается в его руку за спиной и облизывает её. Это его мячик, и он сам его достанет. Том тихо посмеивается и отдаёт мяч, сдаваясь в этой маленькой борьбе. Гэвин лежит на коленях Тома и устало пыхтит, пожёвывая мяч. Том запускает руку в его чуть влажные волосы и гладит, слегка царапая кожу ногтями.
— Хороший пёсик. Тебе понравилось играть с мячиком? Так хорошо играл. Такой послушный пёсик, — с хрипотцой урчит он.
Одной рукой он гладит Гэвина по голове, второй — по спине. Рой мурашек пробегает по спине Гэвина. Он полуголый, так что это заметно. И Том видит. Его голос становится глуше и ниже.
— Хочешь почешу животик?
О, да! Рид резво переворачивается на спину. Полувставший член неприятно трётся о ткань. Гэвин не знает в какой момент возбудился: или бегая за мячом, или во время шуточной борьбы с Томом, или когда тот стал его гладить. Это всё неважно.
Рид всё ещё сжимает зубами мяч, лежа на коленях Тома. Том гладит его по груди круговыми движениями. Затем по животу. Тёплая рука твёрдо обводит пресс. Взгляд Тома скользит по вытянувшемуся у него на коленях телу. Голодный взгляд. Жадный. Член Гэвина дёргается в тесных брифах. Хорошо, что он их не снял, а то сейчас сгорел бы от стыда. Он и так покраснел — того и гляди, воспламенится.
Рука Тома нечаянно проходит над резинкой трусов и опять уходит вверх. Гэвин разочарованно выдыхает. Он чувствует, что боком упирается во что-то твёрдое. Том тоже возбудился? От того, что гладит Гэвина?
Гэвин наваливается на стояк Тома, чуть сместив центр тяжести. Том нервно выдыхает сквозь плотно сжатые зубы. Но ничего не говорит, продолжая гладить и иногда почёсывать живот Рида.
— Хороший пёсик, очень хороший.
Том прикрывает глаза. Рука опять нечаянно доходит до резинки трусов. Том чуть царапает блядскую дорожку волос у самой кромки. Гэвин стискивает зубами мячик, который жалобно скрипит.
— Ладно, чемпион, — открывая глаза, говорит Том, — давай слезай с дивана. Собакам на диван нельзя.
Он чуть встряхивает Гэвина. Ну уж нет, Гэвин заслужил лежать на диване. Он же был хорошим. Он чутка съезжает с колен, навалившись на член Тома, приподнимается, выплёвывает мячик и утыкается лицом Тому в живот. Чувствует, как Том втягивает воздух, напрягая пресс. С дивана больше Рида никто не сталкивает. Отлично!
Гэвин слегка прикусывает кожу сквозь футболку и тут же зализывает укус. Это невидное место, значит всё в порядке. Он ведёт плашмя языком выше по груди Тома, обслюнявливая ткань. Чуть прикусывает сосок.
Том шипит. Гэвин отрывается от своего занятия и смотрит в лицо Тома. Смотрит с таким видом: «а что? Я собака, я просто играю».
— Вредный щенок, — ухмыляется Том.
«Вредный» — это не «плохой», довольно думает Гэвин. Он припадает к ключице Тома, которая видна над воротом футболки. Лизать кожу приятней, чем ткань. Одновременно Гэвин перекидывает одну ногу через колени Тома, седлая его. Руки Тома по-хозяйски обхватывают его бёдра. Очень хорошо и до мурашек правильно.
Гэвину очень хочется покусать Тома за шею, но он помнит правила. Поэтому с нажимом лижет её, слегка прихватывая губами. Пальцы Тома впиваются в бёдра Гэвина. Ему нравится. Рид утыкается носом в ухо и пыхтит в него, обнюхивая. Том пробует уклониться, поджимая плечо. Но не тут-то было. Гэвин облизывает раковину, чуть прикусывая мочку. И довольно рычит, чувствуя, как пальцы Тома заползают под брифы и впиваются в ягодицы. Гэвин инстинктивно дёргает бёдрами, притираясь к стояку Тома своим. Том нервно выдыхает: «Блядь».
О, да! Хороший звук! Просто отличный. Гэвин встаёт и проезжает задницей по стояку Тома. Том рычит, закусив нижнюю губу. Собрав всю оставшуюся силу воли, он сипит:
— Хорошие пёсики…себя так не ведут… Тебе лучше остановиться, а то…
— Гав, — лыбится Гэвин.
И не даёт Тому закончить, вылизывая его рот. Сначала лижет губы, потом зубы, добирается до языка и нёба. С каким-то рыком Том хватает его за загривок и властно впивается в губы Гэвина. Целует так, что перехватывает дыхание, а Гэвин уже не игриво притирается, он буквально ёрзает по стояку Тома.
Том тянет Гэвина за волосы, отрывая от себя.
— В спальню? — хрипит он.
Гэвин медленно кивает, не отрывая взгляда от губ Тома. Вот так целуется Том?! Как он мог забыть…
Гэвин слезает с колен Тома. Том встаёт и поправляет член. Идёт в сторону спальни. Гэвин медленно на четвереньках идёт за ним. Идти на четвереньках со стояком неприятно. Гэвин даже не может уложить его поудобней, и зажатый брифами член упирается в правое бедро.
— На кровать, — командует Том.
Он жадно смотрит, как Гэвин проходит мимо, залезает на большую королевскую кровать и переворачивается на спину. У Гэвина нет даже желания осматриваться. Единственный, кого он видит, это Том. Том, стягивающий белую футболку. Том с идеальным пятикубиковым прессом под натянутой кожей. Том с широкими плечами и округлыми бицепсами на руках, стягивающий штаны с бельём. Том с идеальным торчащим в направлении Гэвина членом. Во рту скапливается слишком много слюны, и Гэвин её лихорадочно сглатывает.
Том достаёт из прикроватной тумбочки смазку и квадрат презерватива. Гэвин в нетерпении поскуливает.
Том твёрдо смотрит на него:
— Ты точно хочешь? Ничего страшного, если передумал.
— Гав, — как можно уверенней кивает Гэвин.
Он, блядь, ахуеть как уверен. Он, пиздец, как хочет!
Том кивает. Забирается на кровать рядом с Гэвином и кладёт смазку с презервативом. Не прерывая зрительного контакта, стягивает с Рида трусы. Воздух неприятно холодит мокрую головку. Майлз тянет его за ошейник, приподнимая и быстро целуя. Устраивается между ног. Нависает над ним. Нежно поглаживая ошейник, почти шепчет:
— Ты очень красивый и послушный пёсик. Ты так хорошо себя вёл. Я очень хочу дать тебе твою награду. Помнишь, что надо делать, если что-то будет не так?
— Гав, — тихо кивает Рид.
— Хороший, хороший пёсик, — и Том опять впивается в него поцелуем.
Гэвин обхватывает его ногами за талию, а руками за спину и тянет на себя. Том горячий, такой горячий, что тело просто пронизывает дрожью от предвкушения. Гэвин скулит в поцелуй, когда рука Тома властно сжимает его ягодицу. Гэвин нетерпеливо ёрзает, краем уха слыша, как щёлкает крышка смазки.
Том отлепляется от его губ, рвано целует шею и кусает возле правого соска. Гэвин то ли всхлипывает, то ли стонет, чувствуя, как палец с прохладной смазкой касается сжатого входа.
— Идеальный пёсик! Лучший из всех, кого я встречал, — шепчет Том, вылизывая чувствительный сосок.
Он опять кусает возле соска, одновременно проталкивая в Гэвина палец. Аккуратно, почти не больно. Нежно. Контрастно по сравнению с укусами.
Том поднимается выше и прикусывает ошейник Рида, чуть поднимая. Проводит языком по слегка натёртой коже.
— Тебе так идёт ошейник. Ты в нём такой красивый. Настоящий бойцовый пёс, — рвано выдыхает Том, оглаживая стенки внутри задницы Гэвина.
Гэвин расслабляется, откидывает голову в бок, подставляя больше места для языка Тома. Тот понимает без слов, покрывая шею поцелуями и вылизывая. Гэвин чувствует, как ко входу прижимается второй скользкий палец. Он сможет, он, блядь, хочет и сможет. Том внезапно прикусывает правый сосок и вводит второй палец. Гэвин теряется в ощущениях. Он не понимает, где болезненней: на соске или в анусе. Он не понимает, где приятней.
— Я только о тебе и вспоминал эти три дня, пёсик. Как ты хорошо сосал «косточку», как тебе нравилось тереться о мою ногу. Какой ты был послушный и хороший. Хороший пёсик, — выдыхает ему в живот Том.
Он выцеловывает живот Гэвина, растрахивая его дырку. Кусает, зализывает. Помечает его. «Он помечает меня». От осознания у Гэвина плавится и течёт мозг.
— Мой пёсик, мой хороший пёсик, — рычит Том и заглатывает член Гэвина почти полностью.
Одновременно вводит третий палец. Но Гэвин уже ни хера не соображает. Он чувствует, как головка упирается в нёбо и тычет в нежный язычок. Как языком Том прижимает член и ласкает его по всей длине. Гэвин толкается в горячий рот и насаживается на раскрывающие его пальцы. Это неважно. Важно, что он — Тома. И что он настолько хороший, что Том его хочет, Том ему сосёт, Том делает ему приятно.
Он чувствует, как пальцы исчезают и одновременно исчезает горячий рот. Гэвин разочарованно скулит. Ему надо больше, ему надо ещё.
Том разрывает упаковку и натягивает презерватив. Опять нависает над Гэвином. Гэвин тянется за поцелуем. Пожалуйста…
Но Том серьёзно смотрит на него.
— Гэв, мне надо, чтобы ты собрался, хорошо?
Гэвин пытается сфокусировать внимание. Том что-то от него хочет? Конечно, Гэвин сделает. Всё сделает для Тома.
— Ты точно этого хочешь? Хочешь, чтобы я трахнул тебя? Точно хочешь дойти до конца?
Блядь, да, он хочет. Он хочет до конца. Хочет конец Тома в себе. Рид тянет Тома за плечи.
— Голос, — командует Том. — Говори голосом.
— Гав, — хныкает Гэвин.
И тогда Том его целует. Нежно, мягко. Водит языком по языку Гэвина, лаская. Одновременно, приставляет головку ко входу. Затем берёт в руку член Гэвина и проводит по уздечке с нажимом, входя медленно и аккуратно в Гэвина. Рид выстанывает Тому в рот. Он чувствует, как его распирает изнутри. Чувствует лёгкое жжение. И чувствует, как скользит по головке палец. А ещё Том придерживает его второй рукой за затылок. А ещё он нежно вдыхает стон Рида, углубляя поцелуй. Том двигает рукой, но не двигается членом. Даёт Гэвину время привыкнуть.
Гэвин пытается насадиться сам. Том отрывается от него и шепчет в губы:
— Тише, Гэв. Я всё сделаю. Тише. Будь хорошим пёсиком. Позволь мне.
И Гэвин позволяет. Он расслабляется. Он ловит все ощущения, которые ему даёт Том. Как он медленно ведёт по члену Рида. Одновременно медленно входит в него до конца. Как медленно вылизывает ухо, нашёптывая:
— Вот так. Вот так, Гэв. Ты такой молодец. Так хорошо меня принимаешь. Хороший мальчик.
Да, он хороший. Том говорит, что он хороший, и он будет хорошим. Гэвин протяжно стонет, когда Том выходит и опять медленно входит, проводя кулаком по члену Рида.
— Такой узкий для меня. Такой послушный. Ты — идеальный пёсик для меня. Даже не представляешь, как я давно хотел такого послушного и хорошего пёсика. Ты просто чудо, Гэв!
На последней фразе, Том резко входит в Гэвина до конца. Жёстко стискивает кулак у самой головки.
Срань Иисусья, как хорошо! А потом опять медленно. Гэвин теряется. Он просто рассыпается на какие-то осколки, растекается безвольной лужицей под Томом. Всё, что он может - это стонать и цепляться за плечи Тома. Он уже не слышит и не видит, не понимает, что Том ему говорит. Мозг выцепляет только лишь отдельные фразы: «хороший пёсик», «идеальный», «молодец» … «Мой пёсик».
Он даже не понимает, в какой момент его переворачивают и ставят на колени. Держится он на них лишь по тому, что «идеальный». Он чувствует, как слегка натягивают ошейник и ему дают команду: «не кончать без разрешения». Да, хорошо. Он же хороший пёсик. А потом его трахают: быстро, жёстко, проезжая по какой-то точке внутри, от которой тело содрогается, словно от удара током. Он просто впадает в какой-то транс. И единственное, что держит, его на земле, это горячие крепкие руки Тома: одна — на бедре, а вторая — на ошейнике. Тело буквально превратилось в одну большую эрогенную зону. Шлепки по ягодицам высекают искры удовольствия. Член внутри вышибает скулёж. Пальцы на бёдрах — от них бегут мурашки. Даже лицо, которое трётся о подушку, тоже приносит удовольствие. И всё это удовольствие, стекая по телу, концентрируется в паху. В члене, который болезненно жаждет разрядки и прикосновения. Но ему нельзя. Он же хороший!
Наконец, Том входит в него максимально глубоко и замирает. Гэвин ощущает чувствительными стеночками, как член Тома пульсирует внутри. Слышит хриплое «блядь» сверху. А затем его член обхватывает горячая рука. Ему говорят: «Давай, пёсик, кончай!» И ведут по стволу рукой. И со сладким стоном Гэвин кончает. Он покидает своё тело. Куда-то летит. Мыслей в голове — ноль. Тело — ёбаное желе, которое нет сил даже держать. И Гэвин заваливается на бок.
Он не слышит, как его оставляют одного. Не чувствует, когда обтирают влажным тёплым полотенцем. Он слегка дёргается, когда разбухшего входа касаются пальцы. Он не слышит, как ему объясняют, что это заживляющая мазь, и с ней завтра будет лучше. Он только чувствует, как его обнимают и целуют в макушку. Он сам обхватывает и крепко прижимается к телу, которое тонко пахнет потом и вишней. И опять во всём мире осталось лишь слово «ахуенно».
Гэвин не знает, сколько времени проходит прежде, чем он возвращается в себя. Жарко. Он разлепляет объятия и откатывается в сторону. Глубоко вдыхает и выдыхает. Кровать рядом с ним прогибается и выпрямляется. Лениво даже разлепить глаза и посмотреть, куда ушёл Том. Через минуту (вроде) Том возвращается и спрашивает:
— Хочешь пить?
Да, Гэвин, пиздец, как хочет пить. Он переваливается на бок и привстаёт, всё же открывая глаза. Том протягивает стакан с водой. Гэвин жадно пьёт, осматривая стоящего перед ним Тома. В свете ночника (тут всё это время был ночник?) Том выглядит хорошо. Даже красиво. Успел натянуть брифы с каким-то лого на резинке. «Пижон — он во всём пижон», - хмыкает Гэвин. С удивлением подмечает, что и на нём самом натянуты брифы. Том одел его?
Допив, Гэвин возвращает стакан. Том ставит его на тумбочку, обходит кровать и заваливается на неё, натянув одеяло.
— Можешь остаться, если хочешь, — устало проговаривает он. — Если нет, то просто прикрой дверь, уходя.
Гэвин думает. Ночевать у Тома — это дикость какая-то. Он никогда не остаётся на ночь у тех, с кем трахался. С другой стороны, так лень вызывать такси и ехать домой хуй знает сколько. А тут удобная кровать…
Гэвин заваливается обратно.
— Если хочешь, можешь спать на диване — бельё в правом отсеке. — доносится до него из-под одеяла.
— Сам можешь спать на ёбаном диване, — огрызается Гэвин.
И дёргает одеяло на себя. Даже больше, чем нужно. Стягивает его с Тома и заворачивается.
— Серьёзно, Рид? — возмущается, развернувшись Том. — Заграбастал себе огромное одеяло.
— Серьёзно, Рид, — передразнивает его Гэвин. — Серьёзней некуда, Майлз!
— Ну и сука же ты, — раздражённо пыхтит Майлз, пододвигаясь к Гэвину и забираясь к нему под одеяло за спиной. — Тогда не жалуйся, когда проснёшься утром на моём стояке.
Гэвин пытается врезать Тому по рёбрам локтём, но тот перехватывает и прижимает локоть к Риду, крепко обнимая.
— Сам проснёшься на моём стояке и хули слезешь, пока я не кончу, — злобно шипит Гэвин.
— В твоих мечтах, мудень, - ворчит Том, утыкаясь Гэвину в макушку.
— В твоих, гандон, - парирует Рид, ухмыляясь.
Вырубается Гэвин почти мгновенно.