Кровь не переставала неистово хлестать, пачкая щеки, линию подбородка и нос. Кориолан был в ужасе от того, насколько серьезное потрясение нанес ему своим визитом Иво Барклай. От прямых вопросов мужчина открещивался. Обнажил губы в приторно-искусственной улыбке и, мягко подталкивая Торпа по траве, указывал путь до оставленного у ворот автомобиля.
— Ты пойми, — задушевным тоном обратился отец Бьянки к парню, предлагая ему третью по счету бумажную салфетку. Перевел обеспокоенный взгляд: — должно быть, капилляры слабые. Следствие миопатии, не иначе.
— Что вам от меня нужно? — гнусаво перебил путника Корио, прикладывая трясущимися руками ткань, тут же пропитавшуюся густым извержением крови.
— Мальчик, — вздохнул Иво, как бы борясь с собственным раздражением. — Твой отец делает всё на благо вашей же семьи.
Недоверие вселенских масштабов сквозило на бледно-персиковом лице Торпа, а все потому, что с щек мигом схлынул здоровый румянец, а оставшаяся часть была вдобавок исполосована красными разводами. Зрелище то еще открывалось. В зеленых глазах плескалась затаенная злоба и презрение, руки Кориолана бессильно дрожали. Пока Иво Барклай — по совместительству великий светило медицины, возился с ключом зажигания, парень прикрыл устало веки. Через минуту они тронулись с места; все мечты Кориолана о том, чтобы увидеть брата, рассыпались горсткой пепла и горкой выброшенных в урну неподалеку салфеток.
— Винсент хочет лучшего для тебя и Ксавьера, — заготовленную наверняка речь с обманчивыми интонациями Иво начал заново. — Ты излечишься, равно как и твой брат.
— Вам-то что с того? — не унимался Торп, глядя во все глаза на этого огромного, как скала из мышц, человека, по ошибке, вероятно, разодетого в солидный костюм из льна.
— Какие вы еще дети! — стукнул от бессилия Иво, не поворачивая головы на собеседника. Он сопел, как трактор, своими большими ноздрями будто бы вынюхивая потенциальную опасность. К сожалению, Кориолан не имел возможности противостоять верзиле.
— Это ответ на мой вопрос? — выгнул бровь и скомкал очередную салфетку. Торп тешил себя надеждой, что скончается быстрее, чем они достигнут конечной точки маршрута.
— Да я ж вас с Ксавьером мелкими совсем помню! Мальчишками. Мы дружили семьями, Кориолан.
— И?
Наводящие вопросы всегда помогали структурировать информацию в голове, позволяли мыслить ясно и ничего важного не упускать, и если сидящий подле него сумасшедший врач-исследователь юлил, то Кориолан чувствовал это седьмым чувством. Оттого и ерзал без устали.
— Ну, что «И»? — вкрадчиво переспросил отец сирены и подвел глаза к потолку, спрятанные за толстой роговой оправой. — Ксавьер, излечившись, сможет вернуться к Бьянке. Мы породнимся, а родственникам я зла не желаю. А ты обязательно станешь тем, кем хочешь. И женишься. Если хочешь.
Торп не то крякнул от накатившей досады, не то затянулся надсадным кашлем, отворачиваясь к полураскрытому на две трети окну. Воздух, напитанный лесом и свежестью, проник в салон, трепал волосы в разные стороны. Иво уверенно, даже лениво, вел автомобиль по трассе, возвращаясь к черте города, откуда с таким трудом сбегал парень. Приветственная вывеска размылась перед глазами, промелькнули неясные очертания «Флюгера», утонувшего в желтом сиянии ламп. В кирпичных одно- и двухэтажных строениях зажигались фонари. Где-то слышались громкие разговоры и смех жителей Джерико. Кориолан натужно выдохнул и сцепил от обиды зубы. Весь оставшийся отрезок пути они не обмолвились и словом.
— Не думаю.
— Что?
— Не думаю, — скептически пробубнил под нос Корио, демонстрируя другу отца свой изможденный вид во всей красе. — Не думаю, что Ксавьер будет вместе с Бьянкой. — И выскочил мигом на улицу, едва шины взвизгнули, оповещая Торпа о прибытии. Перед глазами все еще мелькал образ девочки в черном.
— Знаешь, ему же хуже. — Не остался в стороне Иво, паркуя автомобиль около арендованной усадьбы впечатляющих размеров.
Кориолан сиротливо жался к парадной лестнице, которая на вид выглядела дороже, чем некоторые дома в Джерико целиком. Должно быть, Винсент не поскупился, выбирая его убежищем двухуровневый особняк. И всё это затевалось за спиной Ксавьера за баснословные суммы, под растревоженные шепотки толстосумов. Корио провожал взглядом фигуру Барклая, расслабленно толкующего о чем-то с главным смотрителем территории. Внутрь попасть парень отнюдь не порывался.
— Идем, парень, — окликнул живо Иво, кладя мясистую руку на плечо Торпа. — Нас ждут.
За ними тут же последовал водитель — тот самый, что упустил Кориолана близ кофейни. Сейчас прислужник Винсента с трудом волочил ноги, настолько перепугался. Впрочем, рассуждать о состоянии водителя Торп не торопился — сам едва пребывал в сознании. В глотке как будто закоптился вкус железа. Иво торжественно распахнул тяжелые двери, словно ежедневно давал здесь приемы для высшего света, и пропустил шатающегося Корио вперед.
Просторный куполообразный коридор с рисованной лилией по центру напольного покрытия сверкал позолотой. Роскошь и несметное богатство, как бы сказали «тяжелый люкс» стали синонимами этого места. Места, в котором Кориолан вдруг почувствовал себя неуютно. Чужаком и изгнанником. Воздух показался терпким и густым на вкус, подобно киселю. Напротив же сопровождающие — что Мистер Барклай, что водитель, радостно ступали по полу, от которого отскакивал рокот каблуков. Грязно-желтые оттенки выжигали глаза, дышать становилось невероятно сложно. Препятствовали еще салфетки, крепко прижатые к переносице дрожащей рукой Корио. Парень так и остался позади, неловко вышагивая.
Наверх в переборы коридоров уходила крутая лестница, надежно спрятанная полумраком, ведь на улице в зените стояла ночь. Девятое сентября показалось Кориолану издевкой. Будто сам календарь вдоволь измывался над ним — еще каких-то десять дней назад он прогуливался аллеями Невермора, перебрасываясь шуточками с братом, который шел в обнимку с Бьянкой Барклай, а сегодня…
— Сын, — из глубин мыслей Кориолана вырвал знакомый до боли голос. Винсент раскинул руки и счастливо рассмеялся. — Иво, давно он так? — беззаботный тон сменился заинтересованным.
— Я нашел его у комнаты Ксавьера. — буднично сообщил темнокожий мужчина и боком привалился к кашемировой подушке на софе. Щелкнул пальцами, и к ошеломлению Торпа, от стены отделились две послушные тени: слуги.
— Как ты себя чувствуешь?
— Что ты здесь делаешь? — откопал в себе задатки смелости Кориолан и сбросил с плеча крепкие ладони Винсента. Показательное лицемерие, приправленное отцовской заботой, выносило сильнее, чем провальная попытка побега.
— Водитель немедленно позвонил мне, когда около кафе не нашел ни тебя, ни машины. — Винсент перехватил сына под локоть и вынудил занять свободное место на диване.
— Как ты понял, что я в Неверморе?
Иво Барклай наконец снял с себя очки с толстыми диоптриями, и Кориолан испуганно воззрился на черные точки, заменяющие ему глаза. С одной стороны на парня напирал Винсент, с другой — с комфортом обустроился отец Бьянки. Западня показалась Торпу расставленными на охоте силками, в которые он угодил, а зловонные дыхания мужчин — смертоносными веяниями гиен над его шеей.
— Давай мы все расскажем тебе по порядку, дорогой.
Ни в жизнь Винсент не опускался, как он сам часто подмечал, до унижающих достоинство человека ласковых прозвищ. Ни Ксавьер, ни Кориолан не знали с малых лет доброго слова отца — одни лишь наставления и порицания; тем ужаснее парень воспринял услышанное, как будто его огрели обухом по затылку, а над головой засверкали молнии от удара, как в мультфильме «Том и Джерри».
— Что ты хочешь знать?
— Всё. От начала и до конца.
— Сперва тебе следует привести себя в порядок. — Ласково произнес Винсент, кусая ноготь на большом пальце. У старика, похоже, сдавали нервы.
— Но… — возмущение встало поперек горла. Плевать Торпу было на окропленные кровью пальцы, на дорогущее убранство особняка, на елейные заискивания папы и его соратника. Получение ответов — вот, что стало навязчивой идеей парня.
— Кориолан!
— Мы все тебе объясним и расскажем, — вмешался Барклай, убирая погнутые дужки аксессуара на платиновый поднос перед молчаливой девушкой в отвратительно аккуратном переднике. — Через десять минут.
— Йоко, — подозвал к себе девчонку Винсент, взмахивая кистью с воздушной легкостью. — Будь добра, покажи Кориолану его апартаменты. И помоги, если ему это потребуется! — Чуть более раздраженно.
Внутри Торпа разверзлась настоящая буря, грозившая вылиться в одиозный скандал с Мистером Торпом. Лишенный всяких сил и средств к существованию, отрезанный от дома и семьи, Кориолан вдруг ясно понял, что выбрал неправильную сторону. Ноги несли его вслед за немой незнакомкой, которая при этом выглядела, как искусно обученная гейша. Миловидная девушка, на первый взгляд, однако очень уж подозрительная, наталкивающая на леденящие кровь мысли. Поднимались они недолго — уже за вторым поворотом влево служанка остановилась и указала на оббитую красным лакированным деревом дверь.
— Ты разговариваешь? — скупой на эмоции, он ввалился в спальню, размазывая по лицу кровь. Ответа не последовало; Торп напрягся.
Та, которую назвали Йоко, провела гостя в ванную комнату, предоставила в распоряжение Корио медицинскую аптечку, сочувственно поджала губы, словно пытаясь разгадать его мысли, и удалилась.
— Бесовщина какая-то…
В чемоданчике парень обнаружил все необходимые кровеостанавливающие средства: перекись водорода, ватные диски, к ним же добавилась струя чистейшей, даже, как подумал Корио, вкусной воды из-под крана. Фильтры, установленные в доме, исправно делали свое дело. Торп ополоснул щеки, подставляя под струи голову, избавился от следов собственного недомогания и уставился в отражение, опираясь ладонями на керамическую раковину.
Вздрогнул. Свёл лопатки вместе. Тут же оттянул край футболки одной рукой, который впивался в шею, словно удавкой. В голове ежесекундно возникало тревожное: «Блятьблятьблять», а язык точно прирос к нёбу. Кориолан был бы и рад выплеснуть всласть весь накопленный гнев, высказать отцу подчистую все, что он о нем думал последние недели, однако здоровье то и дело подводило. А затем затаил дыхание.
«Вам помочь?» — каллиграфическим почерком было написано на листе формата А4, и Корио перевел помутневший от слабости взгляд на стояющую на пороге Йоко. Конечно, какой бы дурак отказался от протянутой руки помощи, если организм будто опустили в раскаленные угли, а затем забросили в снег. Если руки сводило судорогой, а суставы отказывались работать без введенной дозы лекарства.
— Ты совсем не разговариваешь, да? — пришел к умозаключению Торп, всхлипывая. Сам же парень кивнул в знак согласия.
Служанка принялась орудовать ватными тампонами, пузырьком с перекисью, сводя брови к переносице. Йоко размашистыми, выверенными движениями откупорила бутылочку, разглядывая бледнолицего «пациента» с примесью страха и благоговения. Парень стушевался, пронизанный блеском ее карих глаз. В непосредственной близости к девушке Торп оказался впервые.
— Давно ты работаешь на моего отца? — решил вывести на диалог Кориолан, пока вата полностью не перекрыла носовые пазухи.
Говорить невнятно парень попросту побаивался, а то и робел. Йоко стремительно сделала шаг назад. Ее дрожащие ресницы и скованность показались Кориолану очаровательными. Настолько, что парень забыл, зачем он здесь и как оказался в этих стенах, задрапированных под золотую клеть.
«Прошу следовать за мной» — быстро напечатала Йоко в экране телефона и умчалась обратно, оставляя недоумевающего Кориолана в одиночестве. «Странная она, — решил для себя Торп, понимая, что иного выбора ему, вроде бы как, не предоставили. — Но ладно. Я здесь не за этим».
В гостиной, смежной с коридором, расположился целый штат прислуги во главе с Йоко. Несколько человек каменными изваяниями застыли по разным углам комнаты и двигались по велению Винсента или Барклая. Девушка же пользовалась рядом привилегий, видимо, потому как стояла рядом с отцом и что-то угрюмо слушала, вероятно, вполуха. Торп так и замер, немало удивленный увиденным. Всюду догорали парафиновые свечи, витал аромат прожаренного мяса, царила зловещая атмосфера, которую Корио с удовольствием хотел бы развенчать.
— Сынок, проходи. — Любезно пригласил Винсент к столу и прочистил горло порцией вина в фужере. — Присаживайся, разговор будет длинным.
Меньше всего Корио хотелось бы вести беседу в нерасполагающей для этого обстановке. И тяжелые портьеры насыщенного алого оттенка, развешенные на окнах, кресла и диваны, обтянутые бархатом, мрак гостиной вовсе тому не способствовали. Кориолан почувствовал себя в пасти Дьяволов, никак по-другому.
— А можно меньше пафоса? — фыркнул наконец Торп, отважно лавируя между немыми зрителями этого спектакля. Йоко укрылась в тени со сложенными друг на друга ладонями.
— Поговори еще мне, — вспылил Винсент и мгновенно сменил гнев на милость под пристальным вниманием партнера.
— Ты голоден?
— Аппетита нет. — Ответил Корио, занимая место опять же между мужчинами. По указке Иво подали роскошный ужин. Еда томилась на тарелках под крышками и источала такой аппетитный запах, что у парня вскружилась голова.
— Не ерепенься, — нежным голосом пролепетал Винсент, щелкнув пальцами. Мальчишка, одетый в форменный костюм официанта, во мгновение ока наполнил бокалы рубиновой жидкостью.
Искушение оказалось столь велико, что Кориолан позорно уступил: накинулся, как голодный, годами не видевший еды зверь под одобрительные кивки остальных. В мозг напросилась сама собой мысль о том, что парня попросту вознамерились задобрить сытным ужином, но это мало что меняло, если вообще решало, а так хоть желудок перестал издавать утробное рычание.
— Можете начинать говорить. — Он обмакнул в сырном соусе ножку индейки и навострил уши.
— Кориолан, — хрипло загоготал Барклай, украдкой уничтожая ломтики сыра один за другим. — Где твои манеры?
— Я устал. И я хочу спать, в ваших же интересах начать говорить, —кое-как произнес Торп, справляясь с салатом из консервированной кукурузы.
— У мальчишки голос прорезался, — вынес вердикт в одностороннем порядке отец сирены; они переглянулись с Винсентом за спиной парня.
— Иногда он бывает точь-в-точь Ксавьер.
— Ладно, — смакуя нотки вина, сдался Иво.
— Начнем по порядку.
Кориолан растерянно повел бровью: отец и друг его начали говорить в два голоса, словно играя на аккордеоне нервов Торпа, отчего вся информация усваивалась из рук вон плохо. Через десять минут парень не выдержал давления и красноречиво стукнул краем вилки по стеклу.
— Вот именно, — сконфуженно парировал Кориолан, вынимая из носа вату. Хвала небесам или преисподней, что кровь перестала быть насущной проблемой. — Давайте по порядку.
Кровь в венах начала закипать. От злости. Безысходности. Боли. Негодования. Усталость свинцовым куполом нависла над головой Торпа.
— Как вы узнали о том, что я в Неверморе?
— Мне позвонил водитель. Рассказал о том, что ни тебя, ни машины не было. Извини, Кориолан, — кадык Винсента дернулся то ли от раздражения, то ли от кислотности напитка. — Но ты предсказуемый. Я тут же связался с Иво. Он как раз днем посещал академию.
— Я тебя и нашел, — спокойно оповестил Иво Барклай. — Еще хоть одна попытка побега, я исполню свое обещание. Буду снимать скальп с Ксавьера медленно и болезненно.
— Отец… — ошарашенно втянул носом воздух парень, глядя то на Винсента, то на темнокожего демона в облике человека.
— Методы Иво разнообразны, — согласился медиум, заламывая пальцы. Кориолан съежился, как маленький мальчик, желая одного — уменьшиться в размерах и исчезнуть вместе с незнакомкой, которой и след простыл.
— Твой телефон, твои вещи, ты сам — под присмотром, Корио.
— Что я должен делать? — с этим цирком Дю Солей Торп стремился расправиться как можно скорее.
— На протяжении определенного промежутка времени ты обязан будешь улучшать навыки владения луком, а также развивать художественные. Помимо прочего, с тобой будет работать психолог, заявленный в штате.
— Что еще?
— Йоко будет докладывать мне обстановку в академии. Ты досконально изучишь окружение брата, их привычки, пристрастия.
— Станешь универсальным бойцом невидимого фронта, — бесцеремонно вклинился Барклай, хрюкая от гениальности сказанной невпопад шутки.
— У тебя в распоряжении будет все то, в чем ты будешь нуждаться. Спа, массажный кабинет, личный повар, прислуга, конюх. Они все будут хранить молчание. — Продолжал вдалбливать в мозг Корио отец, смешно оттопыривая пальцы, как гребанный аристократ.
— Вас ничего не смущает? — язвительность в тоне Кориолан постарался перекрыть сменой положения: скрестил ноги и закатил глаза.
— О состоянии своего здоровья не беспокойся, — со знанием дела сообщил Иво, оборачиваясь всем грузным корпусом. — Медперсонал будет дежурить у твоей комнаты.
— А в туалет мне тоже по расписанию ходить? — обозлился Торп, скрипнув зубами.
— Если не сделаешь все то, о чем тебя попросят, то будешь по расписанию.
Кориолан подобрался, ощущая липкий страх, который собрался в районе солнечного сплетения. Этот чокнутый тандем был способен умертвить его прямо здесь — посреди комнаты, которая пропитана неприлично дорогой атмосферой.
— Сколько… — просипел он, не двигаясь. — Сколько у меня времени на подготовку?
— Йоко сообщит.
— А…
— Сын, в Неверморе у нас много шпионов. — Как бы между прочим поставил в известность Винсент, поднимаясь с дивана. Хлопнул показательно в ладони, и со всех сторон на Корио устремилась людская стая — все как под копирку в черно-белых одеждах. — А это те, кто составит тебе компанию здесь. Они все натасканы помогать.
Кориолан поморщился при слове «натасканы». То, что отец не отличался порядочностью новостью не стало. Напротив, внутри Торпа зрело убеждение о том, что Винсент превратился в худшую версию себя, истратил лимит человечности и продался за мягкие кресла под задницей и авторитет на экране.
Как с собаками или другими домашними питомцами.
— А, и да, — прокашлялся Иво, видимо, подавившись виноградной косточкой. — за любую попытку рассказать все брату, его жизнь будет сокращаться на один день. Ты услышал?
Кориолан содрогнулся, в самых смелых фантазиях не представляя, во что может вляпаться Ксавьер по его неосмотрительности. Водитель втащил с сопением чемодан Торпа, а также рюкзак. Иво улыбнулся и протянул парню забытый в его автомобиле телефон.
— Держи, ты потерял. — Кориолан неуверенно забрал устройство, будучи скептически настроенным в отношении этих угроз. Хотя где-то в глубине души скребли кошки. Царапали и жгли его внутренности.
Кориолан обернулся, когда Винсент и Иво давали указания тучной женщине на закате лет и все той же Йоко; убрал режим полета и отправил Ксавьеру смс:
«Я был в Неверморе. Отец к тебе не пустил. Прости».
Йоко перехватила его растерянный взгляд и взбежала вверх по лестнице, а Корио затаил дыхание.
«Где ты!? Что?» — поступил незамедлительно ответ от брата, и Кориолан краем глаза заметил, что за ним следят две пары настороженных, не сулящих ничего хорошего глаз двух приставленных к нему амбалов для охраны.
Торп набрал воздуха в легкие, оставляя сообщение не прочитанным.
***
Пятница, 9 сентября • 00:36
Корио
Я был в Неверморе. Отец к тебе не пустил. Прости
Ксавьер в который раз в непонимании вчитывался в одну единственную строку, попутно набирая номер брата. На той стороне девушка механическим тоном оповестила, что абонент находится вне зоны действия сети, и Торп окончательно извелся, едва ли не до паранойи. Предыдущий день вымотал его фактически невероятно сильно, но воспаленный волнением мозг отказывался отключаться. Уэнсдей молча сверлила его взглядом, периодически вникая в суть написанного в книге, но так или иначе следила. Их перепалка ожидаемо не принесла результатов и закончилась долгим медовым поцелуем. Губы все еще горели от мягкости ее уст.
— Все ужасно? — уголки губ Аддамс поползли вверх. Ксавьер, уставившись в стену перед собой, пришел в сознание.
— Нет, нормально, — выпалил вскорости и юркнул в проем балконной двери. Темнота здорово укрывала силуэт парня.
— Жаль.
Ни о какой Аддамс не могло быть и речи. Ни о предстоящем бале и тоске, разъедающей его грудь, словно картечью. Кориолан, как предположил Торп, находился в опасности, а первым, к кому у Ксавьера была уйма вопросов, оставался отец. Он принялся без остановки обрывать его телефон. Один раз, другой-третий, задыхаясь от накатившей паники. В подреберье бесновался жидкий огонь, желудок взялся узлом от самых наихудших вариантов развития событий. Как назло и Женевьева не отвечала на звонок, и тогда Ксавьер натурально помешался рассудком. Стоя под блеклым диском луны, художник нервно постукивал пальцами по ограде, отделяющей их от остального мира.
— Торп, если ты выбросишься с высоты третьего этажа, клянусь, это будет лучшим подарком в моей жизни. — Послышался шелестящий, невообразимо спокойный голос позади него, и Ксавьер повернул голову.
Взъерошенная, как дикая кошка с горящими глазами, кроткая и по-охотничьи неприрученная, Уэнсдей стояла, облокотившись головой на выступ, со скрещенными руками. Выглядела она вполне безобидно. На плечи наброшенная не то шаль, не то платок пепельно-серого оттенка.
— Можешь даже помочь в воплощении, — усмехнулся он, провожая глазами дворника, который ночью почему-то копошился в листве.
— Смерть таким образом не всегда эффективна.
— Мне подойдет сейчас любая. — Беззлобно констатировал Ксавьер, внутри умирая от беспокойства в тысячный раз. Такая пропасть образовалась где-то в области сердца, что все слова мигом забылись. Руки Торпа отнялись, и он закрыл глаза.
— Слишком гуманно, — объяснила свою позицию Уэнсдей, теряясь от его непривычно ледяного тона. Обычно такая прерогатива доставалась ей одной.
— Аддамс, — отвлекся Ксавьер и зыркнул на девушку так резко, что Уэнс потерялась на долю секунды. — Дай позвонить, а?
— У меня нет устройства, высасывающего мозги.
Торп вскинул брови от удивления.
— Если случилось что-то, не имеющее итогом летальный исход, — поделилась драгоценным мнением она, сокращая дистанцию мелкими шажками. — То это не стоит потраченного времени.
— А если случилось… — потрясенно покачал головой Ксавьер, отгоняя непрошеные мысли. — Нечто подобное?
— Тогда тебе повезло.
Уэнсдей честно оставила на прикроватной тумбе кулон, мерцающий холодным синим цветом. Обычно такой она могла встретить в морге или в отделении больницы. Однако наблюдая за Торпом с расстояния — за тем, как напрягались и перекатывались мышцы на худосочной спине, как комично он двигал головой, будто на него разом напали комары, ее вдруг осенило составить ему компанию на балконе. И такая интересная инициатива отчего-то страшила больше мифического чудовища в лесу.
Холодные ладони оплели его торс, взяли словно в клешни; щекой девушка прислонилась к ужасающе мягкой материи его кофты, прикрыла глаза и принялась дышать через раз, втайне надеясь, что наваждение непременно отступит. Ксавьер отреагировал на проявленную ласку своеобразно — смерил девушку прохладным взглядом и сложил свои руки поверх крохотных ручек Уэнс. Не двигался, боясь спугнуть.
— Мне нужно к Аяксу, — перебил тишину парень, разворачиваясь к ней лицом.
Уэнсдей на периферии сознания уловила мысль, что Торп был замешан в куда более грязных делах, чем ей удалось узнать, и всю нервозность, сотрясающую тело художника, Аддамс за неимением иных фактов списывала на провал какой-либо миссии. Торп не мог сделать важный звонок, это очевидно. Пользовался плачевным положением, обращаясь к Уэнсдей за помощью, и… и знакомая нарастающая боль в районе виска стрелой пронзила голову Аддамс.
Ксавьер стоял повернутый к ней спиной, опираясь на кованую балюстраду. Она не хотела приходить после того, что натворила. Никто не заслуживал захлебнуться в бутафорской крови, даже в честь её прибытия в Невермор. Она сбежала из толпы, надеясь обнаружить на балконе лоскуток свежего воздуха. Лёгкие горели огнём, в ушах стояла звенящая тишина, ноги подкашивались — чёртовы последствия видений, она ни на грамм не поправилась, и все же она в Неверморе. Девятый день или, вернее сказать, вечер.
Картинки сменяли друг друга настолько хаотично и разноцветно, что Уэнс беспомощно хваталась сквозь пелену видения за воздух, лишь бы эта пытка прекратилась. Она видела этот балкон раньше — не тот, на котором они замерли сейчас, наслаждаясь покрывалом ночи, а тот, где вечером должен был состояться бал. Уэнсдей вообще не видела смысла туда тащиться — ее планы сосредотачивались вокруг таинственного образа Хайда, к которому Аддамс отнесла Ксавьера. Но в его отсутствие у девушки возникал пречудный шанс изучить содержимое вещей Торпа досконально. Выяснить, связан ли он с той лабораторией, которую тщательно оберегала от посторонних Уимс.
Подобное видение не давало покоя Аддамс предыдущие недели дома, настигли ее и сейчас. И тот факт, что она испытала мощнейший разряд тока в пояснице и голове рядом с Торпом, нравилось Аддамс до безумия. Значит, она копала в правильную сторону.
Все — от странных завуалированных разговоров парней в подземелье до клочка бумаги с угрозой, оставленной рукой Ксавьера, указывало на него. Ксавьер Торп прятался за личиной Хайда.
— Уэнс, ты как? — голос Ксавьера воспринимался нечётко, вибрирующей искажённой волной. — Что с тобой?
Аддамс замерла без движения, широко распахнутыми глазами взирая на вытянутое от волнения выражение лица Торпа. Длинные пальцы запутались в волосах, а вторая рука парня покоилась на талии.
— Ничего, — сказала заплетающимся языком и унеслась прочь под защиту одеяла. Куда угодно, лишь бы подальше от невозможно пленительных глаз напротив.
Ксавьер — точно погибель Уэнсдей Аддамс. Так решила она сама и хотела во что бы то ни стало на рассвете провести несанкционированный обыск вещей сожителя.
***
Ксавьер избегал общества Уэнсдей на протяжении всего дня. Он успел пожалеть о том, что за время соседства сблизился с ней. За непродолжительное время Аддамс соизволила его изрядно довести своими выходками — сперва не разговаривала после ночного происшествия, затем на фехтовании задела плечо, устроила настоящее представление. Якобы Торпа срочно вызывала директриса. Весь издерганный как на иголках, парень понёсся что есть мочи к Уимс. Надеялся, что появились новости от семьи; а когда вернулся, застал Уэнсдей в компромитирующем положении — с рюкзаком Ксавьера в руках. С вывернутыми на изнаночную сторону вещами, с отставленными мольбертами.
Реальность прилетела откуда не ждали — Уэнсдей проводила обыск его вещей. Уэнсдей ему не доверяла.
И Ксавьер захлопнулся как ракушка — мучить Аддамс криками было бесполезно, поэтому все оставшееся время Ксавьер провел у Аякса. Друг причитал что-то об активности Энид, за ходом мыслей которой Горгона не всегда поспевал, на что художник искренне рассмеялся. И пообещал всё-таки на бал прийти.
Ксавьер нервничал, о чем красноречивее всего говорили его дрожащие пальцы. Парень не мог справиться с волнением потому, что обещанный Уимс бал, взбудоражил умы всех студентов. Те, кому надоело сидеть в стенах общежитий, грозились устроить представление столетия. Он усмехнулся, глядя на отражение в зеркале, и поправил строгий классический костюм кремового оттенка. Парень бы здорово сошел за приглашенного гостя в программе Винсента, и эта аналогия ему ни черта не понравилась.
— Я пойду с тобой, Ксавьер.
Он думал, что ему послышалось. Плечи странным образом опустились, художник недоуменно уставился на фарфоровое, тронутое небольшим слоем косметики лицо Уэнсдей.
— Что?
— Я согласна, Торп, быть твоей компанией на вечер.
Ярость исказила прежде бесстрастное лицо Торпа. Щеки взялись красными пятнами, как будто их кто-то натёр свеклой. Да, Уэнсдей выглядела восхитительно: выпущенные на одну сторону волосы, подобранные изящным гребнем, приталенное однотонное платье чуть ниже колена, которое подчеркивало точёные бедра, авантюрно блестящие глаза и неописуемо очаровательные губы.
— Теперь я не согласен, Аддамс. Хайды на эту вечеринку жертв не зовут.
Он надвигался, Уэнсдей пятилась, он растягивал реплики — она жадно ловила каждое слово, точно это могло помочь обличить истинную сущность Ксавьера. Наконец художник вновь зажал ее между дверью и собой. Уэнсдей не дергалась, памятуя о том, что у монстра на редкость острые зубы и мертвая хватка, а пристрастие Торпа зажимать ее по углам — ещё один плюс в доказательную базу его виновности. Хоть и косвенный.
Ксавьер губами прошёлся вдоль хрящика над ухом, вырвал из груди Аддамс низкий полустон и не спеша произнес:
— Если в этот вечер умрет хоть один человек, Аддамс, — лизнул ее мочку, Уэнсдей стиснула руки в кулаки, чтобы только не рухнуть от сковывающей тело дрожи. — То знай: это дело моих рук. Тогда переверни хоть все мои вещи, чипируй мой организм, привяжи к электрическому стулу — плевать.
— Ты так в себе уверен?
— Да, Аддамс, в себе я уверен, как и в том, что Хайд — не я. А теперь мне пора идти на бал Вампиров.
Уэнсдей схватила его под локоть и, повинуясь какому-то восьмому чувству, почти бегом последовала за Торпом. Ведь охотник всегда должен был оставаться в ее поле зрения. Тем временем забытое девушкой на тумбочке ожерелье раскололось на две равные части, разогревшись докрасна.
Бал вампиров начинался.
