Код лихорадки

            Необъятный вселенский страх закоптился под сердцем Кориолана. Отец и его сообщник Барклай, вдоволь поизмывавшись и отдав череду бестолковых указаний, испарились. Куда Винсент держал путь, парню было решительно плевать, главное, чтобы подальше от него. За весь предыдущий вечер по мозгам Торпа-младшего проехались знатным катком нравоучений, отчего все, что ему хотелось, укрыться в комнате. И ни при каких обстоятельствах не выдать внутреннего замешательства. Кориолан вышел, втягивая голову в плечи, из гостиной, пропитанной едким ароматом ладана, и остановился посреди длинного коридора. Руки брат Ксавьера расположил за спиной, преодолевая гнетущую неловкость. — Сэр, ваш отец велел, чтобы Вы немедленно отправлялись спать после изнурительного пути. — Какая показательная вежливость. Кориолан весь побледнел, сделался прозрачным от растущего в груди негодования. — Позвольте провести вас. Едва за гостями или номинальными хозяевами закрылись двери с натужным скрипом несмазанных петель, к парню ринулся услужливый дворецкий. Как в мультфильмах Диснея имеющий странные продолговатые усы и цепкий взгляд. Мужчина выделялся среди остальной прислуги ростом и паранормальной худобой. — Насколько я знаю, — сморенным от усталости голосом поставил в известность Кориолан, не позволяя коснуться себя. — В отсутствие моего отца я здесь отдаю приказы, которые не ставят под угрозу исполнение плана Мистера Торпа. — Но сэр… — на здоровенном лбу дворецкого проступила россыпь мелких морщин. — Я не нуждаюсь ни в вашем одобрении, ни в ваших советах, ни в ваших услугах. — Резонно выпалил Корио, несколько пунцовея от громкости голоса. Прежде он не допускал такого тона с подчиненными. — Свободны. Дворецкий как-то мягкотело стушевался и с подобием смирения отступил в тень, тотчас из коридора упорхнули официантки в белых передниках и охранник, занявший пост около входа. Кориолан же обернулся, чтобы обвести взглядом помещение, и невольно перед глазами встал образ молчаливой девушки. С притягательной азиатской внешностью, тонкостью белых рук и наверняка шелковистыми на ощупь волосами. Йоко, как представил ее Винсент, в комнате отсутствовала. Ее не было даже среди толпы, которая провожала гостей. — Чудны дела твои, Господи, — вслух пробормотал Торп и, нахлобучившись, потянулся наверх, где размещались его личные покои на время пребывания здесь.       Но сомкнуть глаза, налитые усталостью и выступающими от изнеможения слезами, Кориолану не удалось ни через пятнадцать, ни через тридцать минут перекатывания с одного бока на другой. Он весь издергался, ослепленный обидой на Винсента, затрясся, подобно резво налетающему ветру в солнечный, ничего плохого не предвещающий день. В голове вспыхнули картинки из прошлого ‒ эдакие призраки воспоминаний, разъедающие душу Торпа до самого основания. Парень надеялся, что когда дойдет до крайней точки разочарования, в ребрах, сердце и легких воссияет пустота, червоточина, позволяющая дышать. Реальное положение дел оказалось куда плачевнее: Корио скучал, как маленькое, лишенное материнской ласки дитя, брошенное на растерзание семи ветров. Прежде никогда Торпу не доводилось отлучаться от семьи настолько далеко и обособленно без права делиться переживаниями. Сколько раз Корио корил себя за то, что на фоне куда более смелого брата выглядел робким, ни на что негодным дураком. Которого презирал отец. Может быть, не зря? Кориолан бестолково ворочался на простынях, подобрал под себя практически все одеяло, нагромождаясь на него пластом и смешно подгребая к себе подушки при этом, и втайне возненавидел свою никчемность. За то, что не дал должного отпора Винсенту, Иво Барклаю, за то, что родился немощным и в прямом смысле запасным, за то, что не подавал голоса, когда того требовали обстоятельства. Он вонзился зубами в пыльный край белой подушки и, сгорая от исступления, заколотил кулаками по белью. Надеясь, что выплеск эмоций поможет справиться с прогрессирующей яростью. В небе, наполненном сладкими ароматами осенней ночи, проплывали тонко-перистые облака, как бы задевая налитый светом диск луны. Парень с полыхающей ненавистью пялился в окно и вдруг сообразил, что… — Сэр, — в дверном проеме появилась голова все того же дворецкого, и Кориолан, обессиленный и невероятно уставший, замер лежа на животе. — У вас все в порядке? Естественно, отец оставил младшего сына гнить от беспомощности под неусыпным контролем, а власть, сосредоточенная в руках Торпа-младшего, была приятной иллюзией. Кориолан переместился чуть вправо, по-прежнему крепко сминая кулаками постельное белье, и приподнял подбородок. Усы дворецкого смешно зашевелились от разнузданного дыхания хозяина, который терпеливо ждал ответа и все еще стоял безликой тенью у порога. Должно быть, причитания Кориолана вылились в нежелательный шум, а комментарии побеспокоили персонал. Мысленно парень отмудохал себя по лбу раз двести и напустил на лицо чуть ли не сонный, не соображающий ни черта вид: — Да, в полном. — Он удостоил мужчину сдержанным кивком и привалился щекой к одеялу. — У меня бывают разного рода сны. Прошу не вторгаться в мою комнату без моего поручения.       Дворецкий подобрался и оскорбленно зыркнул на Кориолана, оставляя последнего в одиночестве. Стрелки на часах давно перевалили за полночь, а сон никак не желал захватывать в свои объятия. Брат Ксавьера, здорово разозленный и сгорающий от досады, лениво сполз с кровати и распахнул шторы на всю. Сквозь абсолютно прозрачное, натертое до блеска окно, он разглядел тонкие силуэты работающих без устали мужчин и женщин ‒ некоторые из них встречались Кориолану во время торжественного ужина в его честь, некоторых парень видел впервые, и все отчего-то не знали покоя. Женщины ухаживали за благоухающими фиалками под сенью темно-синего лунного света, мужчины делали заготовки из дров на зиму: поддевали, накалывали, рубили в щепки продолговатые древесные балки, складывая в общую кучу. Здесь жизнь ночью кипела, не знала отдыха и промедления, и Кориолан с головой окунулся в бездну неприязни к себе самому. Он-то был помехой и посмешищем для большинства, а большой мир, что простирался далеко за пределы коттеджа, так и вовсе не знал о существовании Кориолана Торпа. Он внезапно опомнился, как будто вернулся в сознание после затяжного сна, и бросился к телефону, на экране которого горели черные буквы: «Где ты!? Что?». Корио принялся лихорадочно набирать ответ пользователю «Ксавьер», и тут откуда ни возьмись на пол приземлилась черная безобразная тень с выпученными черными глазами с такого же цвета ободком. Холёная шерсть животного была вздыблена, когти выпячены угрожающим острием. Кориолан забыл, как дышать и рухнул наземь, отползая к кровати спиной. Кошка виляла хвостом, издавала утробное предупредительное рычание и мягкой поступью приближалась. Торп-младший позабыл обо всем на свете: о прерванном на полуслове послании брату, о жалости, через край захлестывающей его, о коварности замысла Винсента. В голову вонзилось единственное: выжить. Он выбросил вперед ладонь, как только разъяренное, неприрученное никем создание, спикировало на колени парня и выпятило забавно мордочку, точно примеряясь, нанести удар сию минуту или притупить бдительность Корио. Кошка избрала первую тактику ‒ торжественно взгромоздилась на ошарашенного парня и рассматривала его с особенной ясностью в глазах. — Хорошая кошка, — понимая, что главная опасность миновала, Кориолан словно оттаял и невесомым прикосновением прошелся по голове животного. — Хорошая… Убаюкивающий шепот, слетающий с губ Торпа, действовал, как дудка на дрессированную змею, поэтому Корио слегка оттянул плечи назад и приказал себе казаться как минимум расслабленным, не теряющим контроль над самообладанием. Он еще раз погладил питомца, затем легонько пощекотал за ушком, завороженный ласковостью и непокорностью зверя одновременно. Кошка обустроилась сверху, и между рычанием и одиночными мурлыкающими звуками, вгоняла когти под кожу растерянного Кориолана. А после произошло то, что до скончания дней Кориолана Торпа, не оставило его равнодушным ‒ высокомерная кошка с синим шерстяным отливом на спине навострила уши и превратилась в парящее черное облако, из которого после неизвестных ему манипуляций, вышла Йоко. Она обернулась человеком, одетым в черное воздушное платье. — Ого, — детский блеск отразился в глазах Кориолана, и он задохнулся от переполняющих чувств: о многом не терпелось расспросить девушку, узнать, как такое возможно, но клокочущие эмоции не давали возможности мыслить трезво. Кориолан плашмя распластался на скользковатом линолеуме, широко раскрытыми глазами провожая фигуру, окруженную со всех сторон темно-синим, точно магическим, маревом. Он уперся локтями в пол, тщательно подгребая ноги к туловищу, дабы приставленная к нему девушка ненароком не дотронулась. К чертовщине, творящейся из-под мастеровитых пальцев медиума-отца он подпривык за неполные восемнадцать лет, но к искусству владения магией иного толка – нет. Кориолан переполошился, неумело скрывая разящее от него замешательство, ощупывая лоб, щеки и затылок на предмет лихорадки. Йоко двигалась бесшумно, с грацией, действительно достойной умений кошки, приземлилась на колени перед оторопевшим парнем и протянула ладонь – белую, увенчанную двумя кольцами с огромными камнями глубокого синего оттенка. — Как такое возможно? — полюбопытствовал Торп, собравшись с силами и духом. Он отполз назад, лопатками проехавшись по жесткому каркасу спального места. Глаз не сводил с таинственной леди, что продолжала многозначительно рассматривать его лицо. После затянувшейся паузы, перетекающей в гнетущую атмосферу, парень наконец сдался и запустил пятерню в всклокоченные волосы. В таких случаях гостеприимному хозяину требовалось проявить хоть каплю радушия и для приличия переместиться в другое место, однако Корио был несколько подавлен, нехило заинтригован и натурально растерян представлением с эффектным превращением. Во-первых, Йоко хранила обет молчания, испытующе бегая глазами по его сплюснутому от удивления лицу, во-вторых, едва ли Торп считал себя здесь полноправным господарем. — Ты немая? — выдвинул предположение Корио, исподлобья созерцая за эмоциями Танаки. Девушка, расположившаяся близ его ног, бесстрастно моргнула, отнимая протянутую ладонь, когда Кориолан снизошел до формального рукопожатия. — Давай-ка, — предполагая, что его служанка или как ее еще назвать, не представляла угрозы, предложил парень: — переместимся на кровать. Там мягче сидеть или куда хочешь. Он беспомощно оглянулся, точно ребенок, делая такие большие глаза, и развел руками. Встал и помог Йоко последовать собственному примеру. Ночной визит Танаки стал для парня некоторым откровением, сюрпризом, которых Корио давно ни от кого не получал, и все же цель гостьи оставалась туманной. Скользя заледенелыми пальцами по покрывалу, Торп исследовал черты лица девушки, бессовестно глазея. Впрочем, она проделывала то же самое, с тем лишь отличием, что не ощущала, казалось, себя не в своей тарелке. Как будто каждую ночь наведывалась без спроса в чужие покои, тревожила сон и удивляла обращением в загадочную кошку. Сколько длились эти переглядки, до краев наполненные интересом и лучистыми взглядами, Корио ответить не брался. Они испытывали друг друга на прочность, боролись с подступающим к горлу комом из неозвученных мыслей, двигали пальцами по воздуху, чтобы снять напряжение: Кориолан стиснул ладони в кулаки, Танака же словно играла на невидимой арфе, перебирая пальцами такие же струны. Беседа на молчаливых тонах немного притупила нервозность парня, а присутствие девушки ничуть не тяготило Торпа. Она осторожно отодвинула край платья и из недр потайного карманчика, вшитого в изнанку, достала маркер и миниатюрный блокнот. На том приключения для Кориолана, подхваченного вихрем открытий, только начинались, как и глубокая ночь за окном.

* * *

      Быстрым, немного косым почерком выводила буквы Йоко на разлинованном листе, щурясь от недостатка света в комнате: до той поры ни Кориолан, ни сама Танака не чувствовали неудобств, поглощенные первым знакомством. Торп горел мыслью узнать нечто стоящее – такое, чтобы в будущем возможно было связаться с братом и покончить с этой скверной историей. Для исполнения плана, в чем Корио нисколько не сомневался, ему как воздух необходим был союзник: возможно, отец завербовал ее лишь частично, велел лишь приглядывать и сопровождать по длинным коридорам безлюдного коттеджа. Девушка вскоре справилась с посланием и вскинула брови, показывая выверенными движениями на лист бумаги. — Прогуляемся по дому? — озвучил чуть подскочившим от волнения голосом парень и уставился на гостью, как на восьмое чудо света. Сна не было ни в одном глазу, так оставался ли смысл насиловать мозг неутешительными прогнозами относительно будущего? Лучше слоняться по коттеджу в компании чудаковатой и тем удивительной Йоко. — Я отвечу на все твои вопросы. Кориолан отложил лист на кровать, поднялся, меряя босыми ногами пространство комнаты, и мельком взглянул на сидящую: черное платье скрывало отлично белизну кожи, что переливалась-таки лунным светом, а карие глаза фосфоресцировали яркими огнями, как будто поднявшимися из самой глубины радужки. Кончики пальцев на ногах покалывало от нетерпения – Корио готов был резво впрыгнуть в тапочки и умчаться в неизвестность, дабы не умирать по десятому кругу в стенах одной комнаты. — Я согласен, расскажи мне все. ؅— Впервые на воодушевленном лице Торпа расцвела улыбка, расчерченная прелестными ямочками. Ведь должна же была быть причина у той, кто неусыпно обязывался за ним следить. И Кориолан рассчитывал на предельно честный ответ. За пределами комнаты их, гуляющих по мрачным коридорам с пыльными паласами, встретила убаюкивающая тишина и кромешная темень. По сравнению с обителью Торпа за дверью становилось поистине жутковато, парень вообразил, что смахивал на главного героя фильма ужасов, где за последующей сценой прогулки обязательно следовала расправа, щедрая кровавыми подробностями. Ничего из того, разумеется, что подбрасывал воспаленный эмоциями мозг Кориолана, не случилось. Так, за два с небольшим часа скитаний из одного крыла коттеджа в другое парень хорошенько приноровился ориентироваться: сказывалась тьма, сгущающаяся над головами Корио и Йоко, помогающая им свыкнуться с обстановкой. — Так, значит, — нетерпеливо поддел ее Торп, идя задом-наперед. — Мой отец нашел тебя несколько лет назад. Танака невозмутимо кивнула, слегка улыбнувшись – парня она нашла забавным и до невозможности любознательным, как ходячая энциклопедия, налево-направо огорошивающая фактами из мира науки. Девушка осталась довольна компанией и, в целом, он казался ей пропорционально гармоничным – эрудиция выигрышно сочеталась с внешностью Торпа и нисколько не досаждала: он не был занудой и не навязывал свои мысли. Она семенила по холлу второго этажа, подбородком указывая на дверь спальни Корио. — Нет, мы не договорили, — чудилось, что парень не умолкнет больше никогда: он был несоизмеримо рад быть услышанным и понятым, а ночная вылазка провоцировала Кориолана на новый виток разговоров. Кориолан ощутимо подобрел, расплывшись в торжествующей улыбке, когда Йоко вновь переступила порог комнаты. В руках он держал ароматные ватрушки, напичканные с излишком просеянным творогом, словно жонглировал ими. В течение всего времени, потраченного на изучение окрестностей, парень был поражен и, возможно, даже влюблен в архитектуру коттеджа, который ошибочно принял за отвратительную тюрьму с появлением отца. Библиотеку, расположенную на цокольном этаже, Корио принял за величайшее из творений человека – вручную выщербленные из стен полки, что задвигались и возникали с произнесенным кодовым словом в правильной последовательности, взволновали ум парня, а уходящие ввысь столики, словно парящие в небесах под потолком с горящими на них настольными лампами, отняли дар речи у Торпа. Он казался ученым, стремился к знаниям, поражался открытиям и отметал, как нечто лишнее, магию, но она была: точно каждый уголок, каждый дюйм этих стен был пронизан этой силою. Йоко на часовом браслете, с помощью которого молодые люди общались, объяснила изумленному Торпу, что столы для занятий в библиотеке перемещались по воздуху с помощью дара оживления, присущего тамошней библиотекарше. После они посетили кухню, где еще витали запахи приготовленной ранее еды, сподобились прихватить с собой лежащие в плетенной корзинке ватрушки и пирожные, завернули налево и очутились на улице. Около входа, ведущего во внутренний двор с обещанными Винсентом полями для метания стрел. Конюшни простирались так далеко, что Корио почти поверил, будто отец приобрел полностью конный завод, чтобы достигнуть желаемого.       Но особенно впечатлился Кориолан архитектуре коттеджа изнутри: уютные беседки в некоем подобии сада, с белыми крышами и резным фасадом, стриженные газоны, утопающие в зелено-желтом покрывале из листьев, а внутри…внутри то тут, то там располагались стеклянные двери, которые автоматически расступались перед насупленным гостем, окна в основном состояли из осколков цветных зеркал, оттого жара в коридорах была менее удушливой, а яркость солнца не ошеломительно ослепляющей. Комнаты будто точно были дополнением одна для другой: перетекали из бледно-белых тонов в молочные, из молочных к светло-серому, от серых стен оказывались выдержаны в строгих темных оттенках. Возвратились ребята в комнату с наступлением рассвета, когда в серо-оранжевой дымке тлела луна, а очертания Йоко и Корио угадывались немного ярче. Они говорили много, вернее сказать, говорил парень, девушка же активно пользовалась наручным браслетом, куда ловко вносила нестройный ряд впечатлений. Но никто не осмеливался задать по-настоящему значимые вопросы, поднять волнующие темы. Случай представился около пяти утра – Йоко обернулась, вопросительно насупившись, а Торп вплыл внутрь с мечтательной физиономией и закрыл дверь за собой ногой. Уверенности ему недоставало, но хорошие эмоции компенсировали с лихвой этот позорный недостаток. Приглашающим жестом Кориолан позвал девушку за собой в лоджию, где вовсю занималось сонное ленивое утро. — Расскажи мне все, — умоляющим голосом потребовал Корио, разместившись в кресле-качалке. — Как давно тебя нашел мой отец и почему именно ты? Йоко колебалась: в зеленых глазах, обращенных в ее адрес, бушевало столько надежды, что мурашки сковали все движения, и она безобразно плюхнулась в такое же кресло. Танака отвернулась, чувствуя, как полыхали жидким огнем уши, как исчезали и рассеивались мазки ночи, возвращая их обоих к реальности. — Йоко? Она встрепенулась и, не глядя, стала набирать текст с космической скоростью, боясь передумать или струсить, или того хуже, сглупить. Вкратце она поведала свою историю знакомства с Винсентом Торпом. Мужчина с десятилетнего возраста девчушки неоднократно покровительствовал, когда впервые заметил ее в толпе детей, что пришли на передачу Торпа в качестве публики, мишуры. Те немногие из них, кто присутствовал на встрече, побаивались мага, сторонились его, а Йоко, переполненная радостью и интригой, засыпала медиума вопросами. В общем, сделала мужчине рейтинг сама того не осознавая. После Винсент долгие годы был сторонним наблюдателем, и они перестали поддерживать связь. А однажды Йоко, памятуя о великодушии медиума, явилась к нему домой – растерянная и обезумевшая от горя. Сообщила о том, что стала вампиром: некто, кого она не знала и впоследствии не смогла отыскать, обратил ее в чудовище с клыками и постоянной жаждой крови. Винсент слушал молча и сосредоточенно. Семнадцатилетняя девчонка, которая осталась в одночасье круглой сиротой и при том не растеряла внутренней искры, заслуживала уважения. — Неизвестный…он убил твоих родителей, да? — аккуратно подбирая слова, произнес Корио, пряча сочувствующий тон. Вампирша неопределенно тряхнула копной несобранных волос, словно отмахивалась от прошлого, вытряхивала из головы. И продолжила печатать на браслете ответы один за другим. — Сколько лет назад это случилось? На экране появилось конкретное число. Пятнадцать. Йоко стала вампиршей, когда Кориолану едва исполнилось три года. То есть, будь она человеком, ей бы сейчас стукнуло тридцать два. Он открыл рот и, хлебнув свежего воздуха, мгновенно притих. Винсент после продолжительных поисков нашел ублюдка, который был повинен в обращении Танаки, приговорил его к смерти бронзовой пулей в сердце, которая считалась смертельной. Выстрел Торп произвел быстро и уверенно, не дрогнув, в пылу затянувшегося сражения. Долгое время этот мужчина скрывался по подворотням, неоднократно уходил от буквы закона и обращал невинных, чтобы тут же их прихлопнуть. Слыл эдаким маньяком, что ловил эстетический кайф, отнимая жизнь жителей Джерико дважды. — Ты отсюда? Из Джерико? Йоко повторно махнула головой, на долю секунды обменявшись взглядами с Корио. — А… — он выставил указательный палец перед собой и стушевался, сделался маленьким, таким перепуганным. — Прости…а голос… Да, немой, как нехотя призналась девушка, тоже стала в тот злополучный год и в ту роковую ночь отмщения, когда Винсент заслонил ее собой от этого тирана в облике порядочного человека. Онемела от шока, когда увидела реки из крови, кучу валяющихся тел на мостовой, проложенной через небольшой водоем местного значения. Горы трупов – вампиров и людей, присоединившихся в битве к Винсенту, сваленных в котлован и зарытых в братской могиле немногим позже. Только тело маньяка Винсент отдал в руки Иво Барклая. Зачем – Танаку интересовало мало. Весь ужас остался позади, и это стало для нее главной радостью всей жизни. — Поэтому ты согласилась…быть здесь? Девушка вырубила браслет и посмотрела на окаймленное волнением лицо. Любознательный и в меру сострадательный Кориолан показался ей чересчур открытым, как для человека, который долгое время провел вдали от цивилизации, нет, то есть содержался в изоляции от внешнего мира. У Корио было большое сердце, как подумала Танака, и ее собственное разогналось и с треском провалилось в пятки. Она раскрыла ему тайну своей жизни, поделилась тем, о чем не догадывалась даже Дивина, но…отныне она с леденящим и без того остывшую кровь ужасом размышляла о том, что замешана в невероятно грязные игры. И что с Ксавьером они абсолютно, прямо диаметрально противоположные. И что ни за что на свете не признается, что умеет разговаривать, притом властным и командным голосом. Колючий ком страха обосновался в горле и мешал сделать полноценный вдох. Да, она ради Винсента готова разгрызть глотки половине академии, если возникнет такая необходимость, да, она пошла бы по головам, лично упекла бы Ксавьера в подземелье «Песни утра» или в главные лаборатории, если бы наутро получила соответствующий приказ. Для себя Танака поняла и приняла давно: с Винсентом у нее появилась цель в бесконечной череде событий, появился смысл жизни. Она − солдат, не оспаривающий приказов. И она была готова лишиться головы, только бы довести миссию до конца, только бы помочь Кориолану занять место брата. С существенной оговоркой – до поры Корио не должен был ни о чем догадаться. Йоко бросила мимолетный взгляд на линию горизонта и прищурилась: кольца исправно защищали от солнечных лучей, от которых у нее на глазах выступили слезы. Девушка уверяла себя, что наверняка от них. — Что такое? — вкрадчиво спросил Торп, не оставляя без внимания перемену в собеседнице. «Ничего, — как мантру крутила на повторе в мозгу Танака, не реагируя. — Просто ты, как наивное дитя, так быстро открылся мне, хоть бы не привязался». У нее намечалось колоссально много работы. Как будто вспомнив что-то безотлагательно важное, Кориолан поспешил спросить, пока обволакивающая его аура теплоты и доверия совсем не истончилась: — А что это был за фокус с кошкой? Йоко загадочно усмехнулась и стрельнула глазами.

* * *

      Объявленный во всеуслышание квест представлял собой ничто иное, как соревнования на воде. Не хваленый, неоднократно упоминающийся Кубок По, а состязания, направленные на то, чтобы тренировать в учениках индивидуальные смекалку и хитрость. Лодочники, стоящие во главе каждой из тринадцати гондол, взмахнули руками, рисуя в небе своеобразный знак, и пришвартовали судна к берегу острова Ворона, о который разбивались волны. Уэнсдей подобрала полы платья и слезла с дощатого кошмара, накренившегося под опасным углом, в числе первых. Она с готовностью осмотрелась и, расценив, что среди студентов, по-прежнему выряженных в платья и фраки с костюмами, не увидит ни одного знакомого лица, бросила затею. Тем лучше. Вещь потерялся в складках платья, пока она неслась, как сумасшедшая вперед. Голос Лариссы, занимающей центральную поляну, возвысился над головами слушающих. — Этот квест мы устраиваем первый раз. Время требует новшеств, академия – новых героев, — тишина разбавилась редкими рукоплесканиями. Аддамс облокотилась о кору дуба и принялась слушать вполуха. — Суть его ясна, — о, Тысячеликий, неужели директриса снизошла до корня проблемы без долгих разглагольствований? Иногда Уэнс казалось, что еще раз слушать Уимс она бы не выдержала. Лучше уж пытка в раскаленных докрасна башмаках на босую ногу. — Мои люди подготовили для вас арену с обилием ловушек. Они не смертельные, но чтобы пройти их все до единой, необходима ваша ловкость и хитрость. Аддамс в раздражении закатила глаза: ни о каком разнообразии не могло быть и речи, а жаль. Как внезапно кто-то подкрался сзади, и девушка среагировала молниеносно: сразила одним ударом противника в живот. Над ухом раздался вой, похожий на комариный писк. — Наносить друг другу травмы – стало нашей традицией? — не унималась Синклер, держась за ушибленное место. Вещь, притаившийся от всех, объявился без приглашений, и устроился на плече Энид. Аддамс на это лишь многозначительно удостоила конечность недружелюбным взглядом. — Не имей привычки подкрадываться. Энид трещала о чем-то не особенно важном, сгорая от обилия чувств, оборачиваясь красным, безжалостно сметающим все цунами, но Уэнс не вслушивалась. Она планировала принять участие в квесте, потому что: — Приз несущественный. — Поежилась под перекрестием взглядов Ларисса, втаптывая грязь туфлями. — Победитель может задать одно желание лично мне, и я его исполню со стопроцентной гарантией. — Пф-ф-ф, — отплевываясь, Синклер обиженно фыркнула, и вспышка интереса в озорных глазах потухла, как остывшая звезда. — Нет, я в таком точно не буду участвовать. Лучше расскажи, что это было там…на Балу? Уэнсдей словно к смертной казни приговорили, только радости она не испытала. Энид захлебывалась от счастья и восторженных отзывов, гадая, что бы это могло значить, пока Аддамс лихорадочно думала над тем, как избежать столь щекотливой темы. Девушка остановила бессвязный поток Синклер выставленной ладонью и зажмурилась, дабы унять дрожь, перекатывающуюся по всему телу. — Мне пора на квест. Там ограниченное количество участников, я хотела бы успеть. — Надеялась убить двух зайцев одним выстрелом: избавиться от неловкого разговора о поцелуе; выиграть соревнования, чтобы затем выпытать у Уимс о подземелье, тайном ходе и лаборатории. Поэтому Уэнсдей намеревалась играть без права на ошибку. — Уэнс... — остаток фразы девушка не расслышала, ведь, подхватив юбки, рванула к людям, раздающим анкеты для участия. Примерно через полчаса все участники квеста были оглашены и призваны для дальнейшей игры. К удивлению Аддамс, арена для битвы была усеяна прожекторами и освещалась светом, как днем. Еще большим сюрпризом для нее было увидеть Торпа, Аякса и парня по имени Кент, который навязался третьим. Общее количество участников оказалось строго регламентировано – тринадцать, ни больше ни меньше. Четыре девушки и девять парней. На Ксавьера, что готов был прожечь в ней дыру, Уэнс старалась подолгу не заглядываться. Словом, выступать с минуты на минуту они должны были в нарядах, жутко неудобных и громоздких для такого толка мероприятий. Но Уимс осталась довольна – в окружении учителей, шерифа и гостей зубоскалилась и сияла.       Уэнсдей взобралась на пьедестал – безликую плиту из серого камня, смерила всех присутствующих фирменным злобным взглядом и стала ждать сигнала. Через минуту остров сотряс пронзительный звон колокола на устаревшей, облезшей от времени часовне. И прыгнула вперед. Первым делом ее занесло в катакомбы – или удачно сконструированный муляж – но ревущая толпа осталась далеко позади за бело-красной лентой, а над макушкой пестрели монолитные глыбы и блоки из шершавого бетона. Свет от прожекторов просачивался скудный, но вполне сносный для того, чтобы перемещаться. У всех был один и тот же маршрут, поэтому Аддамс бежала на всех порах, прекрасно понимая, что за спиной выстроилась целая армия из ее противников. Она пока лидировала. Оглянувшись по сторонам, девушка поднырнула под арку и свернула круто влево, врезаясь носом в тупик. Тут же получая приличную дозу адреналина и положенной от удара боли. Носом выступила кровь, перед глазами замаячила громада из светлячков. Аддамс взялась за выступ и утерла нос раскрытой ладонью. Плевать. Ей важна была победа, принципиально. — Черт, — выругалась, меняя направление. Уэнс краем глаза заметила, что основная масса пронеслась вперед, некоторые свернули вправо и также стремились выбраться из западни бетонных джунглей. Девушка нахмурилась, троекратно проклиная себя за недальновидность. И просияла от идеи, что закрепилась в голове. Она вытянула из-за пояса нож, который был вручен организаторами на старте, и стала энергично отсекать концы роскошного платья, избавляясь от длины и черных лоскутов. Этим оружием нельзя было никого убить или ранить, но для устрашения и кромсания ткани на ошметки, нож сгодился. Вслед за платьем в дальний угол стены отправились туфли. А сразу после Аддамс присоединилась к остальным. Ее оставили абсолютно равнодушной крики Аякса, заплутавшего внутри блоков, внешний вид – наспех собранные в низкий хвост волосы, кошмарно короткое платье, смахивающее на тонкий корсет, сверкающие белизной пятки, главное, что двигаться и настигать врагов стало в разы удобнее. — Прекрасная пятая точка, Аддамс, — присвистнул какой-то идиот, налегая на бег с запредельным упорством. Они с Уэнсдей поравнялись и не оставили шанса другим участникам. — Смотри под ноги, — посоветовала Уэнсдей, сверкая от удовольствия. Парень, еще секунду назад рассекающий воздух вместе с ней на одной волне, поскользнулся на пиявках, выложенных в катастрофических количествах на асфальтированную дорогу. Губы девушки дрогнули в улыбке – отторжения к склизким тварям она не испытывала, лавировала на голых участках и словно отрывалась от земли. Путь был ими усыпан, они заползали на ноги, щекотали кожу, вгоняли других девушек в оцепенение. Неизвестно сколько она добиралась до третьей локации, но к тому времени ноги Уэнсдей слегка ослабли, сделались ватными, а изнурительный бег сказывался на скорости. Ее стали преследовать отстающие. Некоторые девочки последовали ее примеру, но были и те, кто увяз в болоте из пиявок с кислыми рожами. Аддамс триумфально улыбнулась, глядя назад. Из девушек осталась лишь она. Другие призывно махали, делали над собой усилие и демонстрировали руками условный знак поражения. — Заскучала? — раздалось с противоположной стороны, и Аддамс воинственно напыжилась, обнажая совершенно тупой нож. Ксавьер рассмеялся в голос. У него ситуация с внешним видом складывалась немногим лучше: пиджак он потерял по дороге, вернее, сознательно оставил, ботинки вручил Аяксу, который увещевал, что дальше не пойдет, потому что не было ни конца, ни края этим уродцам, налипающим к ногам, а рубашка была вся вдоль и поперек исполосована грязью. Уэнсдей невольно засмотрелась на него, выразительно насупившись. Из горла вырвался зловещий рык. — Я ненавижу, когда ко мне подкрадываются, Торп. — Съязвила она и ускорилась на последнем издыхании. В легких и горле образовалась Сахара. — Что, — допытывался Ксавьер, согнувшись пополам и прикладывая руки к коленям. На лице читалась гримаса усталости. — Дальше не пойдешь? Впереди все погружалось во тьму, настолько густую, что против воли Уэнс выпустила вздох разочарования – она тащилась без сил черт те зная куда, чтобы в финале оказаться в обыкновенной глуши? Она примерялась с возможными вариантами следования, парень рядом слегка поддерживал ее, сам мучимый жаждой и конской усталостью. Но когда трое человек вырвались вперед, Аддамс чуть ли не затрещала по швам от гнева. Оттолкнула парня и очутилась в темноте, без преувеличения выкалывающей глаза. Что это за эффект, девушка не знала, но когда очутилась отрезанной от второй локации плотной стеной черноты, заткнулась. Исчез Ксавьер, растворились все звуки, воздух превратился в сплошную гущу, забивающую легкие: не то газ какой, не то паралитический яд. — Ксавьер? — тихо подала голос она, и тут же была сбита с ног. Щекой проехалась по грязи. — Ксавьер? — огляделась и повторила, и мгновенно что-то тяжелое свалилось на спину Аддамс. Она приглушенно ахнула, выставляя руки по сторонам от себя, чтобы подняться. Вокруг находились заросли леса, утопающего в сизо-белом тумане. Луна сквозь эту завесу еле пробивалась. Девушка с горем пополам сбросила с позвоночника непосильную ношу и, переведя дыхание, поднялась. Двигалась она осторожно под стать охотникам, держа наготове проклятый нож. Перемещалась от дерева к дереву, не проронив ни слова, потому как, если только открывала рот и издавала хоть один звук, оказывалась то на земле, то растянутой в силках, болтающейся головой вниз, то в расставленном капкане. Ориентировалась по свету луны и на ощупь по скудным наростам мха. Аддамс потеряла счет времени, нарезая круги по местности, внутренне закипая от усталости. Как вдруг оглушающую тишину и вынужденный сеанс уединения прервал голос Уимс и улюлюканье публики. Уэнсдей думала, что проиграла, обозлилась и воткнула нож в землю, прикладывая ладони к лицу, перепачканные в земле. А затем все пространство одномоментно озарилось светом. — Поздравляем победителя, — громогласно кричала Уимс, расталкивая обезумевших от воплей зевак и не привыкших к свету игроков, которые были рассредоточены каждый в своем секторе. Аддамс рассеянным взглядом пробежалась по периметру леса, огороженному металлической клеткой с выходом и красной кнопкой. Унэнсдей попросту не дошла до нее, чтобы высвободиться. Она сцепила зубы и со свистом выпустила весь воздух из легких. Девушка не планировала шевелиться ближайший час, оседая на земле с подобранными к туловищу ногами. Но крик Уимс заставил насторожиться. — Ксавьер Торп – победитель! — оповестила директриса и распахнула клетку настежь, откуда несколькими минутами ранее выполз Торп, казалось не совсем понимающий, где находится. Жажда настолько иссушила глотку, боль в ногах и озноб настолько мешали мыслить, что парень бездумно разлегся на свободном лоскуте земли и изучал небо. Волосы превратились в космы, одежда свалялась и была замызгана кровью. Уэнсдей намеревалась подойти и отпустить что-то такое из ряда вон мерзкое, что-то, что непременно бы его задело, однако наблюдая за потерянным Ксавьером, передумала. Мало ли, к чему его приговорили в темноте на испытании за каждое вслух сказанное слово. И тут случилось непоправимое: Уимс завыла тревожной сиреной, люди переполошились, началась давка и паника. — Арестуйте его немедленно, — отдала распоряжение Ларисса, тыча пальцем в сторону изможденного Торпа, который закатал рукава рубашки и был похож на моряка, чем на студента Невермора. От удивления лицо Уэнсдей вытянулось, свинцовая усталость улетучилась – она подхватилась на ноги и оказалась перед Ксавьером в считанное мгновение, заслоняя его собой. А в клетке, предназначенной для Торпа, лежало бездыханное тело Кента, брюхо которого вспороли и выпустили наружу кишки тем самым тупым ножом, который был выдан всем для самообороны. Аддамс оторвала взгляд от трупа и взглянула на парня – он отсутствовал. Ксавьер лишился рассудка.