Код лихорадки

      Наступившим утром произошло то, чего Уэнсдей, находящаяся в комнате одна, никак не ожидала: в дверь настойчиво тарабанили, лишая девушку остатков сна. Она угрюмо обвела взглядом дверь, приосанилась, как вышколенный солдат, и выругалась. Открывать не торопилась – лелеяла в сердце надежду на то, что непрошеные гости уйдут сами. В особенности, если это не обозленная на весь белый свет Уимс с кем-то из педагогического состава. Стук повторялся, изламывал выстроенные в мозгу Аддамс причинно-следственные связи и неистово бесил. — Уэнсдей, — торопливо подала голос донельзя энергичная Синклер. — Я знаю, что ты внутри. Открывай. Аддамс удивленно обернулась, топчась вокруг своей оси, словно пришедшая в негодность игрушка. Рассвирепела от наглости Энид и плотно закрыла глаза, мысленно взывая к молчанию, мол, если она продолжит в исступлении вламываться в чужие комнаты, то непременно отхватит. Ни через полминуты, ни через три утренняя атака не прекратилась. Слова рвались из уст оборотня, как снаряды, причиняя Аддамс непосильный дискомфорт. Энид уповала на безразличие подруги, ее прогрессирующее затворничество, неуважение, в конце концов. Каждую реплику Уэнс встречала с усмешкой на восково-бледном лице, копаясь в вещах. — Аддамс, — идиллию девушки прервал настороженный голос Аякса, отчего она перестала потешаться и существенно напряглась. — Дело срочное. Открывать ей все равно не хотелось: претила сама мысль обсуждать с кем бы то ни было очевидно сфабрикованный арест Ксавьера. Уэнсдей ощущала поразительно стойкую, пустившую корни в ее иммунную систему слабость, боль в горле, а боевой дух раз за разом подначивал разнести в щепки весь департамент Джерико. Поэтому Аддамс выбрала для себя стратегию полного отчуждения – пространство комнаты, вобравшее воспоминания из коллекции Уэнс и Ксавьера, холод стен и могильный покой, точно она уже была готова стать погребенной заживо. Пластинка в голове, как назло, зациклилась на фрагменте, где на еле живого, явно обескураженного Торпа надевали наручники, о чем-то упрямо повторяли и обращались с парнем, как с изгоем в мире отверженных. — Ксавьер действительно убил Кента, — с мнимым раздражением поведал кто-то третий, добровольно подписывая себе смертный приговор в лице разъяренной Аддамс. Тот же человек лепетал о несносности Уэнс, ее слабохарактерности. В общем, делал все, чтобы заставить девушку высунуть нос из своего убежища. Уловка, конечно, занятная, однако бестолковая – Уэнсдей поверила бы в существование Бога Ра охотнее, чем в то, что Ксавьер лихо расправился с другом. Хотя, справедливости ради, она заставала его в компрометирующем положении каких-то десять дней назад. И тогда она впервые задумалась. Крепко и надолго зависнув. Кого ради ей защищать Торпа? С какой, собственно, радости ставить под сомнение выдвинутые обвинения? Одна за другим мысль сыпалась на голову, словно летящие хлопья снега, и Аддамс стиснула кулаки. Она вдруг вспомнила, что Ксавьер был не рад появлению Уэнс в комнате накануне бала, оказался настроен враждебно и категорически отвергал любые поползновения в свою сторону, открещивался, сбегал, злился. А после как ни в чем не бывало заклеймил поцелуем, будто собственность. Логика отсутствовала, как в словах Ксавьера, так и в его действиях, потому Уэнс заходилась от безделья и щемящей грудь злости. Ко всему прочему в голове Аддамс с инопланетной скоростью вертелись мысли о том, что Торп вполне мог и хотел ее убить, все еще действовал исподтишка, грязно, подсылая шпионов, как, например, того самого скользкого типа Галпина. — Уэнсде-е-е-й, — канючила от изнеможения Энид, прислонившись спиной к двери, и девушка сдалась. Распахнула настежь, понимая, что желание разобраться во всем оказалось сильнее уязвленной гордости. — Привет, — внутрь ворвался Петрополус, с разгона прыгая на кровать Ксавьера. За ним потянулась блондинка с глазами на мокром месте и замыкала процессию темнокожая рептилия, которая пребывала в скверном расположении духа. Уэнсдей сперва не горела желанием впускать ее, но быстро взяла себя в руки. Задача выглядеть невозмутимой должна была быть выполнена безукоризненно. — Откуда у вас эта информация? — без запинки спросила Уэнс, провернув ключ в замочной скважине и оборачиваясь на всю компанию. — Ни тебе «Привет», ни тебе «Как дела?», — обиженно ляпнула Энид, кое-как стаскивая тело Горгоны с кровати Ксавьера. Парню не в новинку было валять дурака и привлекать внимание Синклер. — Обойдетесь. — Мы другого и не ожидали. — Со знанием дела сообщила Бьянка, добавляя, глядя на пару вполоборота: — правда же? Как по команде, Энид и Петрополус утихомирились, присоединившись к Барклай, которая и не скрывала своего разочарования. Немногим раньше именно ей принадлежало право расхаживать по комнате Торпа вдоль и поперек, именно она удостаивалась чести носить одеяло художника на своих плечах. Сирена была недалека от того, чтобы впасть в затяжную депрессию, и все же дело принимало серьезный оборот. Девчонка, стоящая безжизненным скелетом напротив, вгоняла Барклай в ступор. На веснушчатом лице расцвела улыбка, удивительно ледяная и мнимая. Аддамс вызывала у Бьянки неконтролируемые тревоги, холод подпоясывал спину своими щупальцами, в душе зарокотали сигналы опасности. — Мне плевать, — вышла из полузабытья Уэнсдей, полностью оборачиваясь полинялым одеялом, что некогда принадлежало Ксавьеру и бесцеремонно позаимствовала Аддамс, когда зуб на зуб не попадал от болезни. — Говорите, зачем пришли, или проваливайте к чертям. Экспрессия, присущая тону Уэнсдей, подействовала сразу же – веселость Аякса растворилась в воздухе, он взял слово. Девушка тотчас с кислой миной прошествовала мимо Барклай и устроилась в своей кровати, не заботясь о том, как себя чувствуют остальные. — Мы выяснили, что, возможно… — давясь показаниями, поспешил обрисовать ситуацию парень. — Не Ксавьер прикончил Кента. Угол заката глаз Аддамс стремился к бесконечности с поражающей воображение скоростью. Она ни словом не обмолвилась, лишь продолжила наблюдать с видом злобного карлика, сбежавшего из детских сказок. — Но вы сказали обратное. Впрочем, я догадываюсь, — Как бы Аддамс не хотелось добавить обращающее в прах самообладание Петрополуса «тупица», девушка прикусила язык. — Нет-нет, — пробормотала Энид, в интонациях промелькнули извиняющееся нотки. — На рукояти ножа нашли отпечатки пальцев не только Ксавьера. — Откуда вам известно? — Пораскинь мозгами, — пренебрежительно отозвалась Бьянка, крутя головой по разным сторонам. Интерес в ней распалялся, грозился вылиться в настоящее детективное приключение. Едва ли Аддамс не уловила напряжения в девушке. — Я знаю, что нож принадлежал ему, — стирая с физиономии надменность, призналась брюнетка, скрещивая «по-турецки» ноги. — Это факт. У нас всех были такие же. Но... — Интересно другое. — Барклай наконец нашла точку опоры и примостилась на стуле за рабочим столом Торпа, Уэнс моргнула, припоминая события, связанные с этим местом и поцелуем. У девчонки уши, словно окропили кипятком, а щеки налились едва видным румянцем. — Что? — На рукояти были и другие следы. И ты не поверишь, чьи Уэнсдей подобралась, сосредоточенно вникая в суть беседы. На задний фон отошли переживания относительно мотивов Торпа, таинственности его личности, странность поведения. Она целиком обратилась в слух. — В общем, Уэнсдей, отпечатки пальцев принадлежали шерифу Галпину. Естественно, Аддамс со своей феноменальной памятью резво перебрала в голове картотеку всех имен и фамилий и задержалась на подходящем до кричащего ужаса словосочетании: «Тайлер Галпин», а Тайлера она знала только одного. Так или иначе все ниточки обрывались около этого парня. — Тайлер… — задвигала ладонью Аддамс, прикладывая в задумчивости к губам. — Его сын, — поддакнула Бьянка, слегка успокоившись. Уэнсдей отчетливо видела, как затрепетала в страхе Энид, свернувшись в три погибели около своего молодого человека, как напряглись мощные плечи Бьянки, как недоуменно воззрился на собеседницу Аякс, принимающий Синклер в свои объятия. Аддамс в присущей ей манере отстраненности просеменила к столу, за которым часами третировала печатную машинку, и достала из-за фанерной перегородки пластиковую папку, подвязанную синей лентой. Она пролистнула несколько страниц, деятельно хмыкнула, будто удостоверившись в правоте своих догадок, и швырнула находку прямиком в руки Барклай. Та на миг растерялась и, насупившись, пробежалась отсутствующим взглядом по строчкам. — Откуда это у тебя? Кредо Уэнсдей Аддамс прекрасно знал Ксавьер, ведь однажды, несколько дней назад, когда они, как заведенные, снова выясняли отношения, девушка в сердцах выпалила «Для меня нет ничего невозможного, Торп». Для нее не предвиделись запреты и рамки, а всякое «нельзя» отметалось за ненадобностью, посему, когда Уэнсдей отправилась на квест, Вещь устремился в городской архив Джерико. Информацию Аддамс получила с легкой руки, в прямом смысле, Вещи – вскорости она обзавелась приличным досье на всю семью Галпин – шерифа, Тайлера и некую Франсуазу. Вычитать девушка не успела, но выучить фотографии, конечно. — Есть лишняя пара рук и глаз, — Аддамс недвусмысленно уставилась на растерянную подругу, и та понимающе вспыхнула лукавым огоньком. Пока Бьянка вовсю погружалась в чтение, Уэнс скосила глаза в сторону неунывающего придатка, который даже в условиях тишины умудрился ловить наслаждение: читал женский журнал о сухости кожи в осенне-зимний период. — Как выкраденное досье шерифа нам поможет? — сформулировала вопрос сирена, обмахиваясь папкой, словно веером. — Никогда не стоит недооценивать противника. Мне не понравился Тайлер при знакомстве, я получила информацию о нем и его окружении. Выходит, пригодилось. — Ты это, — выделила акцентом Бьянка, указывая глазами на документы. — Вернешь? Уэнсдей посчитала нужным вопрос игнорировать. Впрочем, кандидатура шерифа в качестве убийцы казалась ей подозрительной, будто искусственной. Она копалась в мотивах такого рода убийства, но на ум приходили исключительно картинки с квеста, на которых Торп отпускает невозможно глупые шутки. И тут Аддамс осенило, о чем она не позабыла сказать: — Аякс! — получилось более чем оживленно, и Уэнс в считанные секунды помрачнела. Парень завибрировал от волнения, мельком взглянул на маленькое Исчадие Ада, обернутое в одеяло. — Кто передавал Ксавьеру нож перед квестом? — Не шериф. — Ты уверен? — Да. И если слабо понимающая ситуацию изнутри Энид ошарашенно хлопала глазами, то Бьянка и Аддамс синхронно переглянулись, соображая, зачем брюнетка устраивала штурм мозгам Петрополуса. — А кто? — подхватила настроение Уэнсдей, и гостья вздохнула. — Один из организаторов, — пожал плечами. — В перчатках. — Как вы узнали, что на ноже были отпечатки пальцев шерифа? — зрачки Уэнсдей опасно сузились, губы оказались ею поджаты. Слова полились из уст одухотворенной Синклер хлеще водопада. Так, она в красках поведала Уэнсдей о том, что вся компания побывала сегодня в полицейском участке перед тем, как потревожить ее сон. Новости вырисовывались не радужные: нахмуренное лицо Аддамс преобразилось. Энид, скрывая сожаление за печально-тоскливой физиономией, продолжила делиться тем, что им удалось узнать. А удалось буквально немногое: там на арене наверняка между Ксавьером и Кентом завязалась борьба, и в темноте Торп нанес смертельный удар ‒ одно безупречное ранение в живот. — Это первоначальная версия следствия, — угрюмо подтвердила слова оборотня Бьянка, избегая смотреть Аддамс в глаза, потому как не понимала, как быть в столь щекотливой ситуации. — Вы мне говорили то же самое, — прервала стальным голосом Уэнсдей, почесывая щеку. Внезапный зуд застал девушку врасплох. — Что Ксавьер прикончил Кента. Выходит, вы озвучили мнение силовиков? — Да, — перехватил инициативу Аякс, до этого хранивший молчание. — Но это для того, чтобы попасть в комнату, прости. Уэнсдей ощутила гигантскую волну неукротимой ярости, которая бередила душу изнутри, заставляла каждого в комнате ежиться от вязкого чувства страха, обходить ее фигуру стороной. Она сцепила зубы, воинственно зыркнула на Петрополуса и растревоженную Энид и встала в полный рост. — Это все, что вам удалось узнать? — терпеливо просопела Аддамс, кидая настороженные взгляды на Бьянку. Себе же она поклялась на крови последней ветви Аддамсов, что будь сведения мелочны, она сотрет в труху каждого из них и обязательно обрушит весь свой гнев за то, что посмели побеспокоить ее. Ксавьер, в конце концов, не ее проблема, но кошки на душе ныли черной бездной отчаяния. — Нет, — пискнула, сжимаясь, Синклер, поднимая небесно-голубые глаза на подругу. Ее прескверное настроение здорово передавалось и блондинке. — Мы… Уэнсдей честно вникала в слова, которые до нее пыталась донести Синклер: фонтанировала скудным спектром эмоций ‒ приподнимала в удивлении брови и чесала подбородок, как бы задумываясь ‒ заглядывалась на незваных гостей, выискивала глазами пронырливого друга. — Потом, когда мы поняли, что другой информации нам не добиться, попытались попасть к Ксавьеру. — вступился за бледную, перепуганную до полусмерти девушку Петрополус. — В общем, у нас не вышло. — Я не удивлена. — Бездушным тоном объявила Аддамс, занимая рабочее место и хватая кружку со стола. Понимая, что без четверной порции кофе, ей вряд ли удастся продумывать ход дальнейших действий, Уэнс всыпала убойную дозу кофеина внутрь и включила электрический чайник. От изумления брови на лице Бьянки поползли вверх, Энид же вообще задохнулась от увиденного ‒ пользоваться незарегистрированными, потенциально опасными предметами быта в условиях общежития категорически воспрещалось, однако Аддамс плевать хотела на эти порядки. Искренне верила, что мозгов всем хватит не донимать ее подобной чепухой. Чайник призывно щелкнул, комната наполнилась ароматами острых специй и кофе. — Я с помощью гипноза выпытала показания сотрудника отдела хранения улик. — Стараясь разогнать нависшее напряжение, выпалила Бьянка, постукивая пальцами по деревянной спинке стула. — Он показал нам орудие убийства. — Благодаря совершенному обонянию и острому зрению Энид мы выяснили, что на ноже были отпечатки пальцев. — Как вы поняли, что они принадлежали не только Торпу? Девушка переместилась с одного угла комнаты в другой, сверкая глазами цвета чарующего обсидиана. Напиток, дымящийся в кружке, даровал ей утраченное самообладание, вспышка агрессии улеглась. На ровном, словно высеченном из камня лице проскочила тень интереса к разговору. — Пришлось зачаровать нескольких человек. — Пожимая плечами, не без угрызений совести призналась Барклай, выдерживая внимательный взгляд Аддамс. Они схлестнулись в зрительном поединке, словно от него напрямую зависела жизнь Ксавьера. Уэнсдей прониклась неким подобием уважения к решительной сирене, а Бьянка была заинтригована настолько, что неприязнь от мелкой проблемы в лице Аддамс угасла. — Под действием гипноза Бьянки, — поддержал ход беседы Петрополус, исходя слюной от горьковатого дыма и обволакивающего запаха. Десятки змей под шапкой немедленно зашевелились. — Полицейский пробил отпечатки по базе. — Они принадлежали шерифу. — В один голос произнесли Энид и Бьянка, переглядываясь. — Зачем вы мне это рассказываете? — спросила Уэнс, не понимая до конца, чем заслужила роскошь в виде фактов. Да еще и о человеке, который старательно избегал общества Аддамс. Действительно, из всех присутствующих лишь Синклер была к ней более-менее расположена, простила обиду за прошлую ссору, приветливо встречала и интересовалась жизнью державшейся обиняком от всех Уэнсдей. Петрополус не умел фактически скрывать негодования относительно ее персоны, Бьянка слыла отменным показателем того, как сильно можно погрязнуть в ненависти к человеку с первой минуты, и тем не менее они все, без исключения, ошивались этим утром здесь. А не, например, у камеры Торпа. Эти мысли словно саморезы ввинчивались в мозг и не хотели покидать его. — Ну… — заерзала Энид, ища поддержки от друзей. — Ну…мы подумали, ты и Ксавьер… близки. — Это не так. — Ну да, — пренебрежительно. — Конечно. — Неважно, — пряча лицо за кружкой и витками пара, на выдохе произнесла Уэнсдей, скрещивая ноги. В голове извилины начинали работать на полную мощность, подбрасывая всевозможные варианты разрешения проблемы, сонный дурман рассеивался, а глаза сами нашли застывшие тела компании. Посвящать всех троих в подробности будущей авантюры Аддамс не желала и поэтому воздержалась от комментариев. Вещь появился из-под вороха нагроможденных одеял и гостеприимно помахал пятерней в знак благодарности, Уэнсдей же насупилась. — Что будем делать? — напрямую спросила Барклай, встретив пятипалое создание с примесью шока и умиления. — Мы, в общем-то, надеялись на твою блестящую эрудицию. — Я тронута, — съязвила Аддамс, расправляясь с остатками кофе на дне кружки. — Но я не собираюсь принимать участия в операции по спасению Ксавьера. Ее вердикт прозвучал жестким, не подлежащим обжалованию тоном, глаза заискрились огнем, под ними залегла тень усталости. План не терпел отлагательств, отчего Аддамс шустро выпроводила гостей за дверь, шумно сглотнув, и настроилась на нужный боевой лад. — Вещь, разыщи Фестера, срочно. — Она поразила члена семьи абсолютной уверенностью и резкими движениями, будто опаздывала на собственные похороны. — Никто не должен знать о том, что я задумала. Ты понял меня?

* * *

— Три ножевых было обнаружено на теле убитого, — декламировал гнусавым голосом Донован Галпин, отправляя в рот шоколадную конфету. Ксавьер сглотнул, испепеляя спину шерифа холодным, не сулящим сотрудничества взглядом. Он битый час сидел без движения, скованный, раздосадованный, невероятно уставший. В глазах полопались капилляры, и они мгновенно покраснели, так, словно Торп принял огромную дозу наркотиков или легкой травки для настроения. — Ты понимаешь!? — не унимался мужчина, повышая тон. Спина его была напряжена, плечи гордо отведены назад. Мистер Галпин мерил шагами пространство одиночной камеры, высокомерно стреляя глазами. Такими безжизненными, замутненными гневом. — Три ножевых.       Ножки стула под весом Ксавьера жалобно скрипнули, разрезая воцарившееся молчание. На улице свистел сиротливый осенний ветер, подгоняя багряно-золотую листву, одинокие прохожие спешили по делам ранним утром, которое Торпу довелось провести в комнате, тщательно сокрытой от посторонних за увесистыми прутьями. В камеру даже свет заползал как-то с большой неохотой, проливаясь желтым пятном в одном месте. Внутри небольшой коробки, обшитой металлическими пластинами, установилась оглушительная тишина. Лицо парня оказалось спрятано в тени, в то время как залысины шерифа подсвечивалась скудным солнечным сиянием. — У меня в голове не укладывается, парень, — сокрушался Донован, оттирая платком выступивший на висках пот. — Бедный мальчишка. Вот скажи…       Ксавьер наблюдал за сценкой с ощущением превосходящего все мыслимые границы омерзения: он бы сблевал прямо здесь, на пол этой душной, действительно непроветриваемой конуры, если бы нашлось чем. От души нагадил бы на поношенные ботинки шерифа, который третий час докучал однообразными вопросами. С тех пор, как его доставили в полицейский департамент Джерико, в его организм попала только вода. Затем привели сюда, как будто он совершил теракт в многолюдном месте как минимум, и приступили к допросу. Между делом сняли отпечатки пальцев, наседали с признанием вины и все как один повторяли, что «у мальчишки Винсента нет шансов. Зверь». Обманываться Торп не привык, потому нисколько не удивился, что по происшествии трех часов отец не торопился на выручку родного сына, а прохлаждался где-нибудь дома или в компании Иво. О последнем Ксавьер предпочитал не думать в принципе. Так, поморщился, отвернулся и уставился немым зрителем в стену, выкрашенную отвратительной желтой краской. — Тебя совесть вообще будет мучить, Торп? Насколько я знаю, убитый был тебе другом!       На протяжении всего допроса Ксавьер не проронил ни слова. Во-первых, не видел в том нужды – взвинченный, непрофессионально ведущий себя Мистер Галпин изматывал себя куда беспощаднее, чем лично он. Во-вторых, слова таяли на языке горьким привкусом утраты. Торп не мог подобрать определения своим чувствам: ноги и ступни горели пламенем от усталости, организм истощился, поэтому мозг воспринимал реальность смазано — пятнами, как радужные кляксы пролитого на шоссе бензина. — Откуда вы знаете? — первым, что решил озвучить Ксавьер, был именно этот вопрос. — Что? — от небритой физиономии Галпина отхлынули все краски, представив его в блекло-белом цвете. — Про нашу с Кентом дружбу. Откуда вы знаете? Грязновато-синие очи шерифа искрометно полыхнули. Мужчина потянулся через весь стол, складывая руки по сторонам и угрожающе нависая над сидящим студентом. В более младшем возрасте Ксавьер находил отца Тайлера более открытым, приветливым и не таким заносчивым. Видимо, годы службы в числе блюстителей закона порядком ожесточили шерифа. Так в груди Торпа поселилось отталкивающее чувство – жёлтые зубы Донована даровали отвращение, водянистые глаза буравили парня с избирательным желанием разделаться, а щеки, покрытые растительностью, навевали воспоминания о Винсенте. Все вместе вызывало у Ксавьера непреодолимую тягу к побегу. Но у него не было шансов выбраться из-под стражи. Галпин пользовался авторитетом в участке, а сам Торп, признаться, ни был стопроцентно уверен в том, что не убивал Кента. — Из показаний свидетелей. — Пробурчал мужчина, несуразно падая на железный табурет напротив. Руки он сложил в замок перед собой. Ксавьер такой привилегии был предусмотрительно лишён – запястья задержанного сковали наручниками за спиной, а ноги пристегнули к болтающейся цепи в камере. — За эту ночь мы провели многое: опознание трупа, анализ орудия убийства, снятие отпечатков, зафиксировали первичные показания свидетелей... Мужчина перечислял с маниакальной точностью все этапы, а Ксавьер тем временем пытался вспомнить хоть что-нибудь, взамен чувствуя только разочарование. Ничего конкретного на ум не приходило. — Что вы не поделили? — не сбавлял оборотов Донован, меняя тактику с агрессивной прямолинейности на заискивающее хладнокровие. Ксавьер опять принялся играть в молчанку. — Сэр, — дверь с лязгом, выворачивающим душу скрежетом, отворилась, и вошли двое. — К вам прибыл Мистер Торп в сопровождении... Галпин завозился, бросаясь снова тереть лоб платком. Служащий не договорил, замечая неловкость начальника. Донован недвусмысленно приказал ему немедленно покинуть допросную, обращаясь к Ксавьеру с плохо скрываемой злобой. — Знаешь, — намеренно растягивая слова, начал он. — Я даже рад, что ты убил Кента. Наконец Тайлер поймет, что ты, Торп, не лучший вариант для дружбы. Реплика Донована несколько пошатнула невозмутимый вид Торпа: глаза приобрели черноватые блики, челюсть сомкнулась, линия подбородка сделалась резкой, обозначились скулы. И все же парень нашел в себе силы противостоять откровенной провокации. — Откуда же вам знать о дружбе? — не сдержался художник. — Вами ведь пользуются, а вы и рады, шериф. — Щенок! — дерзнул Мистер Галпин, подрываясь с места и опрокидывая с ужасом табурет. Сколькими существительными и прилагательными награждал Ксавьера Винсент во времена родительско-детских ссор, Донован хотя бы отдаленно не представлял. Мужчина старался выглядеть соответствующе – чтобы его боялись, а с мнением считались, но вышло наоборот. Ксавьер набрал в грудь немного затхлого воздуха и чуть пристыженно сгорбился. — Тайлер ненавидит оливки, подчинение и «Brawl Stars», но вам это, кажется, неизвестно, не так ли? С каждым словом Торпа в крови шерифа происходил взрыв – он захлёбывался от спокойствия задержанного, от того, что парень держался четвертый час к ряду и не планировал сдаваться. Так ещё и позволял себе бить по-больному. Ксавьер наслаждался реакцией Донована — на щеках проступили ямочки. — А ещё... — но речь Торпа прервали. Наведался тот самый сотрудник, что уже бывал. В такую рань он выглядел свежо, чего нельзя сказать было сказать о Ксавьере. — Сэр, посетители ожидают. — Я докажу, что это твоих рук дело, Торп. — На одном дыхании объявил Донован, прежде чем исчезнуть в серости бесконечных коридоров. Ксавьер бы с удовольствием взялся за голову, но все, что ему оставалось — тщетно напрягать память. Он удивительно ясно помнил события бала, запечатлел в голове чувства, а квест и арест словно обошли его стороной: сказывался недосып. Парень уложил голову на поверхность стола и прикрыл глаза. Отец прибыл к семи часам в полицейский участок, эта мысль почему-то не оставила Торпа безразличным. — Вы не можете задерживать парня здесь! — Ксавьер настороженно встрепенулся: голос Иво Барклая даже ленивого и немощного мог заставить работать и пресмыкаться. — Имею, — настаивал на своем Галпин. — Притом на законных основаниях. Звуки воспринимались Ксавьером нечётко, но вскоре парень вообще перестал понимать, что происходит. Они о чем-то переговаривались с шелестящим шепотом у двери в допросную, а Ксавьер мысленно прощался с жизнью. Он вспомнил то, как оказался отрезанным от каждого игрока во время квеста, как рубил тупым ножом лианы, вырастающие будто из ниоткуда, как пробивался сквозь толщу насаждений; как ощутил резкий, болезненный толчок в спину, а минутой позднее кое-как достиг стены, где и отыскал кнопку выхода. — Что? — настал черед Винсента Торпа сыпать угрозами. — Нет, я не согласен. Низкий голос отца перемежался с тягучим, словно карамель, голосом Иво Барклая. Мужчины деловито обменивались мнениями, порой переключаясь на спор, не имеющий успеха заранее, поэтому, когда всё вокруг стихло, Ксавьер моментально подкинулся ‒ то был дурной знак. Как бы в подтверждение собственных догадок он торопливо скосил глаза, застланные сонной поволокой, и, пошатнувшись, облокотился поясницей в стол. И без того крохотных размеров допросную заполонили посетители. Руки от долгого нахождения в наручниках заныли. — Мне очень жаль, сын, — признался вошедший Винсент, насупившись, как взъерошенный ястреб. — Тебе придется несколько суток провести в заключении. Об остальном я позабочусь. Ксавьер от удивления взметнул брови ввысь и неопределенно пожал плечами. Он особенно не рассчитывал на дипломатические способности Торпа-старшего, но смириться с плачевной участью заключенного никак не мог. Парень опустил плечи, нахохлился, будто попугай, и подвел глаза к потолку. С него стекала дождевая вода, собираясь где-то по углам безликими пятнами. Донован терялся среди влиятельных гостей и с досадой поджимал губы, взирая на угрюмый и огромный профиль отца Бьянки. Последний внушал страх и благоговение, извлекал из своего положения выгоду и с пристрастием изучал лицо Ксавьера ‒ впалое, бесцветное. — Ответь мне, Ксавьер, это ты убил парня? — парень отшатнулся от столь резкого вопроса. Сети вен обуглились, Торп ощутил долгожданный выброс энергии где-то под кожей: медленно расправляли головы внутренние демоны парня. Все его существо стремилось напитаться мощным сгустком силы, дать отпор этим мерзким людям, дерзнувшим выдвинуть обвинения в его адрес. Тем более, что из улик они располагали лишь ножом. По идее и по памяти Ксавьера незазубренным. Иво Барклай скрыл собой всех остальных, настолько впечатляюще огромной казалась его тень и подтянутое тело. Мужчина вплыл в центр допросной и остановился аккурат напротив молчаливого подростка, разумно сохраняющего дистанцию между ними. Проблема была в том, что Торп не помнил хронологию событий, ни был в состоянии дать однозначный ответ. — Я не помню, ясно? — с перекошенным от гнева лицом молвил он, дернувшись, как от удара. Глаза мужчины с прищуром оценили его худосочную фигуру. — Дерзить не обязательно. — Миролюбиво выставил ладони Иво, подбоченившись. В глубине души он остался доволен увиденным: сквозь заляпанный кровью ворот белоснежной рубашки просматривались клубящиеся черные полосы, наползающие на тело Ксавьера. Мистер Барклай ничуть не изменился в лице, однако заметил этот феномен. Вслух не выказав ни одобрения, ни саркастичных замечаний. — Что вам нужно? — Ты же не маленький мальчик. — Донован заторопился вставить свои пять копеек, тем не менее заткнулся, когда колючий взгляд Иво напоролся на шерифа. — Зачем мы здесь по-твоему? — Если отец, — Ксавьер перехватил слегка обескураженный, взволнованный взор серых глаз. — Просит прощения, значит похлопотать о моем освобождении не получилось. Так, что вам нужно? Винсент заблестел и залоснился от заносчивой гордости. Он смешно выпятил грудь, поправляя очки на переносице, и красноречиво улыбнулся. — Смекалка превосходная. Ксавьера не отпускало чувство, что с ним обращались, как с товаром на полках магазина: приценивались, обсуждали значимость, смущали неуместными комплиментами вместо того, чтобы провернуть сделку ‒ купить его свободу. В мире больших денег, Торп знал не понаслышке, все продавалось и покупалось по щелчку пальцев, в том числе и право дышать воздухом не через решетку в клеточку. Парня обуяла такая невиданная злость, что, казалось, лопнули все кровеносные сосуды. Он чувствовал приближение голосов, нашептывающих «Убей-убей-убей», их нестройный хор и путающую сознание теплоту в груди и в области пульсирующего под кожей сердца. Даже пальцы, коснувшиеся холодного металла наручников, дрогнули за спиной. — Мы тебя обязательно вытащим. — Пообещал Винсент, поравнявшись с другом. Медиум хотел было привлечь сына в свои объятия, но постеснялся, видимо, и обернулся на Донована Галпина. — Мы верим в то, что ты этого не совершал. — Торпы ‒ не убийцы. Они созидатели. — Поспешил с речью Иво, сверкая глазами. Полные губы растянулись в коварной усмешке. — Через день, максимум два, сын, ты будешь в Неверморе. Хотелось бы Ксавьеру верить в сказки, которые так складно для него сочинял Винсент Торп. Ощущение бессилия полностью затопило его с головы до ног ‒ дышал парень с трудом; твари замахивались вовсю на то, чтобы он пошел на преступление. Ксавьер внутренне сжался, понимая, что его воля сломлена, а что-то совершенно демоническое диктовало условия. Парень закусил от переполняющих эмоций изнутри щеку, бегая глазами по лицам мужчин. — Сначала исполни, затем говори. — И он сел обратно, так как сохранять вертикальное положение не нашлось никаких сил. — Переведите его в камеру с койкой и дайте нормальную еду и подушку. — Распорядился Винсент, краснея от негодования. Приказов свыше от непосредственного начальника Донована не поступало, в окружном департаменте штата Вермонт ни сном ни духом не знали о задержании подростка. Они вышли: Иво заговорщески доказывал что-то отцу Ксавьера, Донован Галпин сделался прозрачным, переставал периодически дышать от брошенных в свою сторону взглядов художника, а Ксавьер старался унять подступающий со всех сторон призыв убить, заглушить голоса в голове.

* * *

      У Донована утро не задалось с самого начала: сперва он благополучно проспал трель будильника, затем наткнулся на недружелюбный взгляд карих глаз родного сына; кульминацией хаоса стал срочный вызов в полицейский департамент ‒ с момента ночи на острове Ворона, где схватили с поличным Ксавьера Торпа минуло немногим больше трех часов, и вот уже по происшествии времени шериф решительно несся по улочкам сонного городишки. А когда задержанный испытывал его истлевшее терпение, не выказывал должного уважения, вовсе обезумел.       Конечно, допрос свыше ему провести дали, но о большем помышлять строго запретили. Когда в допросную черным вихрем ворвался рассвирепевший Винсент Торп, у Донована внутри все задрожало, органы врезались в друг друга, головокружение одолело старческую, как Галпин сам считал, голову. Среди покровителей Ксавьера, естественно, нашелся влиятельный контингент, тот же Иво Барклай. Признаться честно, шериф не ожидал видеть Барклая на пороге полицейского участка. Но реальность изобиловала сюрпризами, и вскоре решительный силуэт мужчины, его гипнотически опасный голос мерещились Галпину в кошмарах. Ксавьера по распоряжению шерифа перевели из классической допросной, состоящей из серо-желтой палитры поштукатуренных стен, в камеру с койкой и ведром у вонючего умывальника ‒ своеобразная роскошь в условиях предварительного заключения. Сам Донован отправился к себе в кабинет брать напалмом и обрывать телефоны вышестоящих инстанций Вермонта. — Да, все сделано, не беспокойтесь. Подозреваемый задержан на месте преступления. Допрос… — Галпин буровил чушь. Но делал это с нескрываемым наслаждением. Горькие зерна не до конца растворившегося кофе прокатывались по языку. В трубке вещали о дальнейшей судьбе задержанных, а страх Донована понемногу отступал в тень. — Я буду держать вас в курсе.       Мужчина с готовностью отложил телефон, затянулся папиросой, глотая едкий дым с ощущением блаженства и откинулся на спинку кожаного кресла. За дверью нарастала суматоха ‒ потерпевшие штурмовали отделы департамента, забрасывали сотрудников полиции новыми заявлениями, причитали, давились рыданиями, смеялись, проклинали… а мистер Галпин лениво вертел в пальцах струженный карандаш. Для него, несмотря на волнения утреннего часа, всё складывалось наилучшим образом. Авторитета Винсента и Барклая он, конечно, побаивался, но в его профессионализме ни тот, ни другой не усомнились. Дело оставалось за малым ‒ в свете общественности выставить убийство Кента Оливера так, будто Торп действительно расправился с другом. Ни угрызений совести, ни боли, ни сострадания шериф не почувствовал. Ему даже казалось, будто душа отворилась нараспашку, и сквозь нее свистал сквозняк. Определенно на службе Донован Галпин сделался жестким, почти что бесчеловечным. Словом, как они все ‒ Винсент, Иво, Ларисса, мэр Джерико Уокер.       Они свои гадкие натуры скрывали под личиной благотворительности, пока шериф был готов нести ответственность за поступки. Да, это он минувшей ночью ловко подменил и зарезал Кента, как поросенка на рождественский ужин. Да, это именно шериф Джерико ‒ образцовый родитель и приставленный к государственным наградам служащий увязался и подставил ученика треклятого Невермора. Именно он, в конце концов, пошел на сделку с совестью и филигранно обманул тех, кто подвох способны распознать по изменению температуры в комнате. Именно он обезопасил Тайлера от пагубного влияния Ксавьера Торпа. Сынок мэра Лукас хоть и не внушал доверия, в целом, пользовался дурной славой избалованного отпрыска, оказался бессовестно прав. Ксавьер, как изгой, мог затуманить рассудок Тайлера, испортить ему жизнь. И Донован на протяжении долгих минут сидел безо всякого движения, анализируя тщательно продуманное убийство. Сердце в его груди сжалось, глаза засияли недобрым блеском. Мужчина вытащил из кармана телефон, отыскал в списке контактов нужный номер и поднес устройство к уху: — Лукас, — с придыханием начал он, прислушиваясь к звукам извне. Дабы об их разговоре не прознала ни одна живая душа. — Благодарю за наводку. — Что вы, — по голосу Уокер расплылся в улыбке, и шериф подкатил глаза от тотального нарциссизма этого экземпляра. — Я законопослушный гражданин Штата, Мистер Галпин. Это мой долг. С Ксавьером действительно оказалось что-то не так? Пострадал Тайлер? Трещал от вопросов Лукас, проявляя космическое участие в судьбе друзей. Шериф помалкивал, вдавливая сигарету в стекло прозрачной пепельницы и разгоняя кружащий по кабинету дым. — Тайна следствия. Извини, парень. Но, я думаю, Тайлер был бы тебе благодарен. — на том разговор свернулся, а шериф взглянул мельком на улицу сквозь неплотно затворенные жалюзи. Шерифу немедленно стоило замести хорошенько следы, и поспособствовать тому, чтобы арест Ксавьера продлился невыносимо долго. Донован планировал походатайствовать над тем, чтобы слушание по делу Кента началось в кратчайшие сроки. «Если не будет Ксавьера, Тайлер станет сговорчивее, мягче, может, приветливее, как раньше», утешал себя мыслью мужчина, намереваясь проникнуть в отдел хранения улик. Вроде бы он был осторожен при исполнении, хладнокровен, и все же растущая тревога маревом застилала глаза. Шериф энергично подпрыгнул, нацепил на лысеющую голову шляпу и намеревался выйти. — Шериф, — послышался голос сзади, и Донован оторопело замедлился. В глазах заплескались непонимание и первобытный, животный страх. На подоконнике замер мужчина в костюмированном длинном плаще-разлетайке, взирая на полицейского с насмешливым выражением лица. — Задержитесь на минутку. — Хрюкая от удовольствия, неизвестный спрыгнул на пол, театрально кланяясь перед Донованом. — Как вы сюда проникли? Это частная территория! — О-о-о-й вэй, — хватаясь за сердце в шуточном жесте, присвистнул бритоголовый мужчина. — Каждый раз одно и то же. — Кто вы? — нахмурив кустистые брови, поинтересовался Галпин, доставая кобуру из-за пояса. — Давайте присядем, шериф. Я ваш гость, мы цивилизованные люди, способные разрешать конфликты, — он подбородком указал на блестящую рукоять служебного пистолета. — Не силой, а словом. Достигшая невероятных размеров злость исказила лицо Галпина. На носу и щеках мужчины расцвели малиновые пятна. Он вытянулся во весь рост и прошествовал на свое рабочее место с таким помпезным видом, точно сегодня президент Соединенных Штатов Америки самолично приехал наградить полицейского за содеянное. Гость из окна никоим образом не смутился, не утратил веселости и следил за Донованом с вспыхнувшим интересом. — Чем обязан? Бритоголовый незнакомец рассмеялся, складывая руки на стол, выделывая кончиками пальцев незамысловатые узоры. Донован насторожился. Сидящий перед ним абсолютно точно из шайки изгоев. Очаровательно. — Вы человек чести. — Издалека заходил мужчина, поигрывая наэлектризованным шаром в воздухе. — Надеюсь, на предельно честные ответы. В уголках рта шерифа скопилась слюна, которую он тут же поспешил вытереть найденной впопыхах салфеткой. Мысли никак не хотели оформляться в четкие предложения, возмущения. Слова застряли в горле сгустком горечи. Шериф понимал, что каждая минута промедления стоила ему, как минимум, карьерных перспектив, как максимум ‒ размолвки с Тайлером, чей зад Галпин вынужден был спасти ценой чужой жизни. — Вы меня извините, — ровным голосом начал тот. ؅— Наш разговор не может подождать несколько минут? За все время работы в департаменте Джерико чего только Донован не видывал, поэтому вторгнувшийся в кабинет шерифа чудак в широкополой шляпе, стал для Галпина меньшим потрясением, нежели следующие слова, произнесенные с особой долей цинизма: — Шериф, зачем вы убили Кента Оливера? — мужчина держался уверенно, глазами изучая вытянувшуюся от изумления морду шерифа. — Я имею право арестовать Вас. — Донован взбалмошно принялся рыскать в поисках браслетов, но услышал редкий смех нарушителя собственного спокойствия. Он все-таки отдал лучшие годы жизни работе, по этой причине старался изо всех сил не выказывать опустошения и парализующего страха, наполняющего внутренности, словно газом. — О, конечно, — спохватился собеседник Галпина, треская новым разрядом молний над лицом шерифа. — За изгойские проделки? Не торопитесь. Ну, так что вы скажете? — Я не знаю, кто Вы, но советую перестать дискредитировать личность шерифа города. Вам должны быть известны последствия. Наэлектризованный шар, притягательного фиолетового оттенка замаячил перед носом шерифа, который вжался с лихвой в кресло, и лопнул, рассыпаясь мелкими и колючими снопами искр. Незнакомец загоготал с издевкой и тут же переменился в лице. — Я рассчитывал на вашу честность и доблесть, шериф Галпин. — Я никого не убивал. Убийца известен. — Ксавьер Торп? О, этот мальчик, — наигранно-жалостливым тоном протянул Фестер, пряча глаза. — Жертва ваших интриг. — У вас не найдется доказательств. — Усмехнулся Донован, вспоминая, сколько раз его выводили на чистый блеф. Он и сам неоднократно вытягивал признания таким же грязным методом ведения допроса. — Шантаж должностного лица при исполнении, естественно, статья весомая. — Как бы размышляя, прикинул Фестер Аддамс скалясь в улыбке. — Но чего не сделаешь ради любимой протеже… Галпин не разобрал ни слова из массы услышанного. Он бы с удовольствием нашпиговал свинцом тело этого хама, да только оружие он заранее положил на стол, и любое движение спровоцировало бы незамедлительное действие со стороны изгоя. — Я знаю, что этой ночью именно Вы выпустили кишки парню и подставили Ксавьера. Отрицать причастность показалось Галпину наиболее верным решением проблемы, но то, с какой ясностью во взгляде и умиротворением в голосе оперировал информацией мужчина, пугало Донована до чертиков. Он обхватил пальцами край стола, нечитаемым взглядом сканируя фигуру в темных одеждах. — Представьтесь. — Резонно потребовал Галпин, чувствуя подвох. В состоянии шока шериф не установил ни личность вошедшего через окно, ни его мотивов. — Мое имя вам ничего не даст. — Отмахнулся Фестер, как от назойливого комара. — А вот запись вашего разговора с неким Лукасом ‒ заинтересует Ваших коллег. Галпин вышел из себя. Подскочил, словно ужаленный, метал глазами молнии ‒ показался на мгновение чистым воплощением зла во плоти. Жилка на шее неистово билась, кровь бурлила по венам, адреналин подскочил до критически опасных значений. — Равно, как и орудие убийства: подмененный вами же острый нож с Вашими, — сделал акцент на словах Фестер. — Отпечатками пальцев. — Бред. — Далее: вы на квесте полагались на то, что две камеры вышли из строя и не работали, однако, по счастливой случайности… — Фестер соорудил новый пузырь из змеевидных молний и теперь подбрасывал его вверх, забавляясь. — Они работали по распоряжению директора Невермора, и вы успели засветиться на одной из них. Глаза Донована забегали с усиленной скоростью: в данном вопросе он опирался на бесценный опыт в должности шерифа полиции, просчитал наперед все риски, заранее обсудил с Лукасом детали и сколотил себе приличное алиби, чтобы напортачить вот так… на самом очевидном. Мужчина, лишенный чувств, упал обратно в кресло, почесывая от безысходности затылок. Пререкаться и отпираться не было смысла ‒ на каждый контраргумент Галпина Фестер находил порцию новых доказательств. — Вы блефуете. — Поделился после затяжного молчания шериф, борясь с дрожью. — Мне незачем. У меня и моего помощника в распоряжении имеются видео с камер, слепок ваших отпечатков с ножа, а также запись разговора с Лукасом. Даже если в течение часа информацию предоставлю не я. — Невозмутимо продолжал Аддамс, склоняя голову вбок, рассматривая угловатые черты шерифа. — Мой подельник прославит Вас на весь штат и запятнает доброе имя Тайлера. — Чего вы хотите? — Без энтузиазма пробормотал Донован, скрипнув зубами. — Вы выпускаете и снимаете все обвинения с Ксавьера Торпа. Взамен я даю слово джентльмена, что унесу вашу грязную тайну с собой в могилу, а Тайлер не останется сиротой при живом родителе. — Но… — Я понимаю, вы хотели защитить Тайлера от друга-изгоя, который может быть опасен. Но, между нами, этот чертов мир давно прогнил, и сволочью может оказаться любой человек. Донован Галпин воровато оглянулся в сторону снующих за дверью посетителей и коллег, но идею с криком отмел сразу – на кону стояла репутация шерифа, его звание и кровью заработанные привилегии. Зерно истины зародилось где-то на задворках души мужчины, и он нехотя поддался на уговоры. — Не мне Вас учить выдвигать логичные версии происшествия, не так ли, шериф? Перестаньте донимать парня пустяковыми разборками. — В голосе проскочили шутливо-оскорбительные нотки, и Фестер круто размахнулся свободной рукой. — Через полчаса Ксавьер Торп будет на свободе. — Галпину казалось, что планета сошла со своей оси, а все люди разом чокнулись. Он устало протер глаза, бросил взгляд льдисто-голубых глаз на солнце, стоящее в зените. Над Джерико желтым куполом разверзся диск полуденного солнца. — И подучите азы маскировки. — Посоветовал добродушно Фестер, прежде чем исчезнуть так же быстро, как и появился в кабинете среди слоя летающей пыли. Шериф Галпин чуть ли не впервые в жизни хотел потерять сознание. Чтобы навеки забыть состоявшейся разговор, не теряться при виде людей, одетых в аристократичные одежды прямиком из века девятнадцатого. Вероятность, что его облапошили, как семнадцатилетнего пацана стремилась к нулю столь уверенно, как шериф шел освобождать из-под стражи Ксавьера. Себе же он дал обещание обязательно поговорить с сыном. — Ксавьер Торп, — пробасил громогласно он, пылая от стыда. — На выход.