Код лихорадки

Неловкость залила краской щеки Ксавьера. Уэнсдей, старательно избегая нацеленного на нее взгляда, изображала удивительную невозмутимость. Волнение угадывалось разве что по наиболее нахмуренным к переносице бровям. Они расположились по краям своих кроватей и гневно испепеляли глазами незваную гостью. — Мисс Аддамс, — величественно объявила директриса, восседая с расправленными плечами за столом. Ее массивные ладони покоились на его поверхности. — Ваше пребывание на территории «Нибелунг-Холла» нежелательно.       Торп порывался возразить, что с момента окончания эпидемии прошло не так много времени, но был остановлен категоричным взмахом женской руки. Уэнсдей хранила угнетенное молчание, словно соблюдала траур. Хотя по ее виду невозможно было определить степень потрясения и радости, или грусти. Она все еще оставалась непроницаемой. Слова будто прошли насквозь и вылетели в густой вечерний полумрак, накатывающий на покатистые кирпичные стены Невермора. Ларисса непринужденно скрестила лодыжки между собой, скрипнула половица в комнате, где-то загрохотали оконные ставни. Напряжение ширилось в математической прогрессии. И похоже лишь директриса была довольна своим решением. — Вы двое, несмотря на недолгое нахождение Уэнсдей в академии, существенно сблизились. — Уимс поочередно обвела долгим исследовательским взором сперва макушку девушки, затем смущенного Торпа. — Как показывает мировая история, — с некоторым превосходством в голосе перебила Аддамс, отбивая словами дробь. — Эпидемии человечества влияют на развитие человеческих взаимоотношений. Кого-то отдаляет, кого-то сближает. Я покажусь слишком корыстной, если скажу, что компания Ксавьера мне выгодна? Ларисса потерялась: от морозно-ядовитого тона девушки по затылку прошла дрожь, а руки целиком увязли в складках великолепно сшитого белоснежного плаща. Выносить попустительство воспитанников было за гранью понимания директрисы, и она в край рассвирепела. — Чем же? — Откликнулась на реплику Уимс, благородно вскидывая подбородок. С этой паршивкой она намеревалась свести счеты в считанные дни. Столько проблем академии и общему делу приносит любопытство Уэнсдей Аддамс. — Она хотела сказать, — прочищая горло, в игру включился Ксавьер, поглаживая шею сзади. — Что в сравнении с Энид Синклер моя кандидатура в качестве соседа по комнате более…приемлема. Брови Лариссы от возмущения взметнулись вверх, рот захлопнулся в немом крике, однако она напоминала угрожающую версию Лары Крофт – вроде и миролюбива, но только если не пересекать границы дозволенного. Женщина хмыкнула в ответ, встала, заламывая руки за спину, и сделала круг почета по комнате. Ксавьера истязала неопределенность. В последние секунды перед приходом Уимс он кое-как успел привести в порядок постель, изобразить сонливость, потирая опухшие ото сна веки, и отпрыгнуть от Уэнсдей. Та, в свою очередь, наградила парня издевательским оскалом, специально медленно перекочевала на свою половину и только потом умудрилась поправить одежду. Уэнсдей же размышляла о том, что возвращение в кунсткамеру под надзором Энид – перспектива откровенно паршивая и не приносящая пользы для расследования. Но выказывать в открытую протест Аддамс не решалась: чуяла седьмым чувством, что Ларисса не просто так лично нанесла им визит. Она плавным движением оправила низ юбки и зыркнула на Торпа. Для полноты картины не доставало его угрюмого фырканья в адрес Уимс. Голова чуть запрокинута, руки отведены назад, волосы взъерошены, а глаза гневно сощурены. В целом, девушка нашла увиденное интересным. Аддамс всё примерялась к новой роли парня и смотрела на него почти другими глазами – в заволоченных чернотой радужках вспыхнул интерес. — Исключено, — после некоторого молчания вынесла вердикт директриса, останавливаясь в самом центре округлой обители. — Мисс Аддамс, завтра утром Мисс Торнхилл придет за вами. Я настаивала на немедленном отселении, однако совет благоразумно заметил, что вам требуется дать немного времени, чтобы собрать вещи. Используйте дарованную привилегию с умом. — Как великодушно, — под нос пробубнил Торп, находясь в эпицентре собственной катастрофы. Он ужасно свыкся с компанией Аддамс и надеялся расположить ее мрачное общество к себе. К несчастью, Уимс, застыв на пороге, высокомерно обернулась и, отбарабанив пальцами по откосам, уставилась на студента во все глаза. Ее подведенные ярко-красным оттенком помады губы искривились в презрении. Лед застыл в глазах, а тело налилось силой, как будто женщина с блеском пародировала коршуна. — Ксавье, впредь я не стану закрывать глаза на пропуск занятий вами в первый же учебный день. Мне все равно, какие у вас имелись обстоятельства для прогула, преступников в академии я не потерплю! — Она держалась молодцом и обманчиво польстительным тоном продолжила: — то же самое касается и Вас, Уэнсдей. Никаких расследований под крышей Невермора. Развернулась и пулей вылетела прочь, оставляя за собой лишь изысканный аромат духов. Первым из оцепенения вышел Ксавьер. Замкнул на ключ входную дверь, припал в усталости лопатками к стене и выдохнул. На Уэнсдей он старался не смотреть – опасался, что девушка отыщет в его глазах болезненную мольбу остаться и сочтет его безумцем и слабаком. Характеристики в департаменте Джерико ему хватило, а быть заклейменным прозвищем от Аддамс не хотелось. За окном бесновался ветер. Нет, настоящий циклон, сменивший росистую упоенную прохладу. Непогода с корнем могла вырвать линии электропередач, натворить бед и скорчивать корни деревьев. — Такая убийственная стихия, — вдохновенно прошептала Аддамс, переваривая услышанное. Мозг девушки уже сгенерировал парочку восхитительно жестоких идей расправы над Уимс, но жажда правосудия подутихла после того, как она решилась рассмотреть Ксавье. — Я не выношу, когда кто-то вмешивается в мои планы. Ксавьер встретил эту фразу с обалдевшим лицом и точно оттаял, сжал руки в кулаки и поглядел на Аддамс. Хоть Уимс практически застала их врасплох, послужила причиной скверного настроения, Уэнс держалась с достоинством богини греческой мифологии – распущенные локоны, что закрывали тонкую материю рубашки, напористый взгляд, уверенность и грация. Торп торопливо оттянул ворот футболки и перестал бессовестно пялиться в сторону соседки. — Какие планы, Уэнсдей? — Он решил разбавить тишину пресным отзвуком собственного голоса, чтобы не сорваться в демоническую бездну окончательно. Казалось бы, Ксавьер только стал забывать об их существовании, как твари поднимали свои головы, посыпанные пеплом, и напоминали о себе очередной вспышкой жестокости. — Я намерена в дальнейшем устроить слежку за Уимс. Я не отступлю, Торп. На другое парень в принципе и не рассчитывал. Не в стиле Уэнсдей Аддамс останавливаться на полпути, да еще и по указке Лариссы, к которой девушка питала неприязнь. Почему так, он в подробности не вдавался и не стремился узнать. — Поэтому тебя не было на занятиях? Уэнсдей повела неоднозначно плечом, и как роботизированный экспонат двинулась к полупустому чемодану. Продолжать вымученный диалог никто из них не имел желания, поэтому Торп вскорости скрылся в недрах душевой, чтобы хоть немного урезонить жар в груди и осознание, что находится на перекрестке морального выбора – растерзать Лариссу Уимс в клочья, как истинный ублюдочный монстр или даровать ей право на жизнь. И плевать на плотное расписание, новый семестр, мнение общественности, отца-деспота.       Он практически рухнул на кафельную плитку в ванной, приложившись хорошенько ключицей, избавился от одежды и со всей дури вывернул кран на максимально холодную температуру воды. Капли градом забарабанили по стеклу, срываясь с душевой лейки. Вода хлестала неистово, жгла и колола бледную кожу груди, живота, достигала паховой зоны, превращала волосы в мочалку. Ксавьеру нужна была эта перезарядка: и по тому, как разжимались его пальцы, по тому, как дрожь сковала тело он понял, что поступок Уимс ни черта не прихоть. Кто-то усердно жонглировал ее желаниями. Или, как минимум, работал с ней в связке. Из глубины комнаты пронеслась серия приглушенных звуков, а после двери душевой кабины с треском распахнулись. Сквозь водянистую пелену Ксавьер успел выхватить образ дьявольски прекрасной Уэнсдей. Она замерла у двери, с силой налегая на механизм, и буквально в открытую пялилась. Один шаг, и Аддамс оказалась рядом. — Я не люблю, когда кто-то вмешивается в мои планы, — с ненавистью произнесла и переключила взгляд на сжатые губы парня, который от шока ни был в состоянии говорить. — Потому что рано или поздно, они все равно сбываются, даже если для достижения цели мне приходится пожертвовать кем угодно и чем угодно. Аддамс отнюдь не выглядела смущенной ситуацией, тем не менее ее колебания выдавал трепет ресниц и слова, брошенные на выдохе. Ей все еще была присуща девичья робость неумелого подростка, который оказался один на один с объектом симпатии. Девушка старательно избегала взгляда вниз и почти смогла подавить демонов за душой Ксавьера – она оттеснила их прямотой, отчужденностью и блеском хищно прищуренных глаз. — Чем же, — сглотнул от увиденного Торп, несмотря на лютый холод в пределах кабинки. Аддамс атмосфера казалась подходящей: коротать часы в морге было ее любимым занятием. — Чем же тебе пришлось пожертвовать, Уэнс? Ксавьер чувствовал, как ладони нагреваются от желания дотронуться до кожи Уэнсдей. Она проявила инициативу, раздевшись самостоятельно, принимала правила малознакомой ей игры и выпячивала грудь, словно бросала ему вызов. От возбуждения глаза Торпа потемнели, горло будто сдавили колючей проволокой, настолько дыхательная система отказывалась функционировать. Парень поднял руку и слегка надавил на подбородок Аддамс большим пальцем, с готовностью выдерживая ее излюбленную пытку глазами. — Временем, — чересчур просто парировала она, блуждая глазами по рассредоточенному лицу обескураженного Ксавьера. Шершавые на ощупь пальцы парня стиснули линию челюсти, и Уэнс окончательно заходилась от предвкушения. Свела тоненькие ножки вместе и устроила ладонь на груди соседа. — Что ты хотела? — Мы потеряли чересчур много времени, а должны были заняться сексом, чтобы улучшить работу сердечно-сосудистой системы и спровоцировать всплеск эндорфинов и окситоцина, отвечающих за построение доверительных отношений между партнерами. Для совместного расследования – это… Ксавьер, проморгавшись, прыснул в кулак от смеха, забывая на мгновение, что они оба обнажены и раздосадованы происходящим. На лице Аддамс легко можно было распознать уровень смятения и даже боли, от того, как девушка морщилась. — Уэнсдей Аддамс предлагает секс в обмен на партнерство? — И секс, и партнерство, — нехотя признала Уэнс, делая два неуверенных шага назад. Но была остановлена резким захватом Ксавьера. Он приложил максимум усилий ради того, чтобы не спугнуть девушку и не выглядеть извращенцем. Когда речь заходит об Уэнсдей, нельзя быть в чем-то уверенным на сто процентов. — Хорошо, Уэнсдей, — примирительно положа руку на ее талию, сказал Торп, сокращая между ними расстояние для последующего поцелуя. Уэнс сориентировалась быстро, перекладывая маленькие ручки на затылок парня.       Между телами оставалось критически мало пространства. Неугомонное сердце билось о ребра, долбило по ушам Аддамс звенящим переливом. Она как будто оказалась в добровольном заточении, в коконе непомерно огромных ладоней. Ксавьер не выдержал: превозмогая неудобство от разницы в росте, наклонился и приник губами к губам Уэнсдей. Ее кожа отливала серебром, а вокруг кукольно-маленького тела, усеянного мурашками, образовался шлейф с нотками яблока и мяты. Запах натурально вскружил парню голову – Уэнсдей Аддамс пахла им. В глубине души демоны, порожденные проклятым даром, сыто заурчали. Но впервые за всю историю пребывания тварей внутри, Торп их проигнорировал. — Я хочу тебя. Немедленно! В прямолинейности Уэнсдей не было равных. Она зло сжала в кулак россыпь влажных от воды волос Ксавьера и вперила в него животный, разнузданный, хмельной взгляд из-под черных ресниц. Торп оказался немало удивленным требованием. Его сексуальный опыт был, откровенно сказать, небогатым: пара ночей с Мириам и приключения с Аддамс не так давно здесь же. С Бьянкой они не успели испробовать прелести половой жизни: всегда что-то или кто-то мешал. Впрочем, Ксавьер мог думать о бывших в последнюю очередь. Перед ним застыла та, которая с упорством и кровожадностью Калигулы жаждала внимания. На ощупь коснувшись крана, парень закрутил его и, не разрывая болезненных поцелуев, энергично подхватил девушку под бедра. Оставляя следы от настойчивых прикосновений. Сжимая кожу до фиолетово-красноватых отметин. Они вломились в комнату, напоминая гиен, борющихся за право обглодать тела друг друга. Неуемная страсть, подпитанная взрывом гормонов, ослепляла, ставила на паузу весь остальной мир. Ксавьер аккуратно положил девушку на ее кровать и принялся губами исследовать совершенное для него тело. Податливое, дрожащее – от ветра ли, наготы или холодной воды – нетерпеливое, искушающее. Он смотрел на нее, и точно видел осознанно в первый раз.       Шея блестела сотнями высыхающих на коже капель, грудь вздымалась и опускалась под действием его ласк, плоский живот Уэнсдей вздрагивал от малейших касаний. Торп истязал девушку до умопомрачения шероховатостью пальцев, плавными движениями пальцев по разгоряченному телу, вздохами, которые непроизвольно рвались из его глотки. В этой неге Аддамс страшилась потеряться и опасалась не оказаться в ней. Поддавалась навстречу, вонзала ногти в плечи Торпа, намекая на более активное продолжение. И он, ведомый ее рукой и горячечными, будоражащими стонами, сместился вниз. Ранее у Ксавьера ничего подобного не случалось – был секс, приятное продолжение вечера без нюансов, поэтому он несколько растерялся, чувствуя в затылке ноющие покалывания от призывов Аддамс действовать без промедлений. Ее пальчики запутались в волосах парня, голова повисла на краю постели, а глаза, налитые желанием, окончательно сомкнулись. То, как Уэнс дышала, изнемогала, сводила вместе ноги, как тряслась в цепкой хватке волновало хлеще, чем что бы то ни было. Торп опустился еще немного, устроился меж разведенных бедер и принялся осторожно ласкать изнывающую жаром Уэнсдей. — Быстрее, — хриплые стоны, так отчетливо схожие с мольбой, застаивались в ушах Ксавьера, подгоняли его работать языком усерднее, доставлять Уэнсдей удовольствие, граничащее с потерей сознания. Она держалась. Правда держалась. Старалась воспроизводить скудные всхлипы как можно реже и, зажмурившись, старалась сосредоточиться на будущем плане академии. Но фокус внимания так или иначе возвращался к проклятому Торпу, который стал личным проводником в мир безумия девушки. — Настойчивее, — выпалила Аддамс. Дыхание резко сократилось, из глаз посыпались искры. Уэнсдей схватилась за волосы Торпа с присущей кровожадностью и могла бы покляться, если бы сумела обронить хоть что-то членораздельное, что с наслаждением сняла бы скальп с парня. Тысячи нервных окончаний словно наэлектризовались в ней, провоцируя Аддамс дрожать от настигающего оргазма. Ксавьер приноровился к лихорадочным движениям языка, и то ускорялся, то замедлялся, прекрасно понимая, что Уэнс целиком тает в его руках. Вводил пальцы – соблюдая излишнюю осторожность, сам задыхаясь при этом от растущего возбуждения. Так, когда по внутренней стороне бедра Уэнс ощутила липкость, и всепоглощающее желание взяло верх, с Торпом девушка не церемонилась       Он не отставал. Накинулся в пылу на ее губы, превращая поцелуи в акты бесконтрольного обладания, вошел плавно, подмахнув бедрами, чтобы не причинять Аддамс боли. Хоть они оба и находились на грани. Хоть Уэнсдей и боль можно было с легкостью ставить в один синонимичный ряд. Кости, казалось, трещали под воздействием ослепляющего вожделения. Торп перебросил ногу Уэнс на свое плечо и, вгрызаясь легкими шоковыми укусами в лодыжку, наращивал темп движений. Уэнсдей, отлетая временами от переизбытка несвойственных ей ощущений, нашла секс приятным и расслабляющим, точно ее тело больше не принадлежало девушке. Она хотела быть ближе. Ощутимо ближе, чтобы головокружительно задохнуться, чтобы Ксавьер не смел останавливаться. Плечи затекли, шейные позвонки заныли от неудобного положения, но Аддамс получала убойную дозу удовольствия, любуясь снизу вверх на сомкнутую линию челюсти парня, на его напряженные ключицы, на закатанные глаза. Это было не эстетично и, в целом, как-то пошло, но сама мысль подчинения Ксавьера себе распаляла Аддамс не на шутку. Возбуждение грохочущей волной прокатилось от макушки до пят, и Уэнс забыла, как дышать. Все мысли сошли на нет.       Но она не успела достигнуть пика оргазма, как вдруг чертов Торп бесцеремонно схватил Уэнс, прислоняя к своей груди, меняясь местами. Так, он оказался распластанным по постели, а Аддамс четко сверху. Глаза девушки загорелись азартом. Она облизнула губы, сморщила веснушчатый нос, проехавшись по возбуждению Торпа как-то особенно резко. От калейдоскопа чувств Ксавьер застонал и вновь сжал белоснежные ягодицы девушки в своих руках, помогая ей. Аддамс двигалась на члене с присущей долей садизма, исполосывая грудь парня неглубокими порезами. Наблюдала, негромко шептала ругательства на безупречном итальянском, увеличивала скорость движений, сверкая чернотой глаз. Дрожа всем телом, она вдруг обессиленно рухнула, устроившись на груди Торпа, когда внутри стал ослабевать узел возбуждения, а с губ сорвался одинокий, но знаково громкий стон. Ксавьер вторил ей, опаляя дыханием щеки, и поспешно вышел, изливаясь куда-то на простынь. Уэнсдей намеревалась сбежать, принять душ, ведь тело получило разрядку, мысли больше не путались. Но конечности подвели. Да и лежать на теле Торпа оказалось не настолько отвратительным, каким могло бы быть. — Я придумала, что делать дальше. — Отдышавшись, полушепотом сказала Уэнс, испытывая помесь досады и легкости каждой клеточкой тела. — Сейчас? — Завтра. Будем устраивать встречи здесь, чтобы обсуждать дальнейшие действия. — Голосу вернулась привычная сталь, а ноги налились здоровьем, отчего Аддамс ловко извернулась из объятий Торпа и стала одеваться. — Как ты себе это представляешь? — Спохватился следом Ксавьер, принимая вертикальное положение на кровати. В его голове не укладывалось, как возможно одномоментно получать оргазм и строить планы по захвату мира. Опять Уэнсдей Аддамс превзошла саму себя в глазах влюбленного студента. — Разберемся, — отмахнулась Аддамс, застывая уже на пороге ванной. — Это будет завтра, Ксавьер.

* * *

      Наконечник стрелы оказался невообразимо заточенным. Кориолан отнял палец от оружия и, изрыгая череду недовольств, уставился на налитое грозовыми тучами небо. Оно словно огромным покрывалом нависало над кронами облетевших осенних деревьев. Но любоваться сказочными пейзажами природы, Корио не хотел. Головная боль только усиливалась за рассматриванием мелких деталей, а ноги отказывались передвигаться как следует. С этого момента он понял, что просто научиться держать лук правильно, будет недостаточно. Впереди предстояла долгая кропотливая работа, рассчитанная не на скудный месяц. Отчаяние затопило сознание Торпа. Он ничего не сумеет. Не добьется успехов. Поставит под удар как собственное будущее, так и туманные перспективы жизни брата.       От мыслей о заключении Ксавьера в застенках лаборатории, волосы на затылке поднимались дыбом. Корио прислушался к шелестящей листве, которая кружила хороводом близ особняка, к гулу машин где-то поодаль в неблагополучных частях загадочного Джерико. Парень ощущал прелесть осеннего ветра, ласкающего его губы и щеки, раскинул руки в стороны, выпуская стрелу из рук. Иллюзия свободы, сотканная из причуд обстановки, опьяняла Торпа. Он провел во внутреннем дворе особняка невиданное количество часов после пробуждения. Даже не позавтракал толком: мимоходом затолкал в себя рисовую кашу – пресную и безвкусную массу, словно клей, и пустился на улицу. Годы изоляции вдали от людей, вдали от нормальной жизни сделали Кориолана одичалым и до крайности одиноким. И это одиночество подобно застывшей смоле спрессованным грузом оседало на грудь.       Сверившись безо всяких эмоций на лице с расписанием, составленным лично Винсентом, Корио рванул на площадку для стрельбы из лука. Она представляла собой пространство, обнесенное со всех сторон деревянным частоколом. В средние века таким образом мастерили костры, на которых впоследствии горели с нечеловеческими воплями ведьмы. Те же Салемские. В центре возвышались три установленные мишени: разного диаметра и окружности. Узор также зрительно разнился. На одной из них кольца были изображены толстыми, на двух других потоньше. Кориолан мигом сообразил, для чего нужны были эти заморочки – чтобы в будущем он стал показывать безукоризненные результаты. Но сейчас, со смирением разглядывая колчан с зазубренными стрелами, он ощущал лишь горечь и пустоту. Расположившись на вырубленном пне, парень сонно вытянул ноги и задумчиво уставился на остриё. Конечно, глупо было бы с его стороны недооценивать отца и Иво в стремлении контролировать всё и вся. Поэтому на лице Торпа не отобразилось ни единой эмоции, когда на него с укоризной смотрел неприветливый и крепкий не по годам мужичок. Он торопился со всех ног к своему объекту наблюдения, распушивая седые усы. — Парень, у тебя остался час для тренировки, хватит сидеть. — Оставьте меня в покое, — слишком безжизненным голосом прогнусавил Торп, буравя недоброжелательным взглядом подошедшего. — Мистер Торп сказал… — его мутноватые глаза, возможно, старик болел желтухой, в удивлении распахнулись. — Мне глубоко насрать, что вам приказал Мистер Торп. Не давите на меня. Все ясно? — в последний раз он так злился на отца, когда узнал правду о своем происхождении. Кориолан вспыхнул от гнева, будто спичка, и аж подхватился навстречу мужчине. — К вам подойдет инструктор. — Пробормотал он и попятился, не поворачиваясь спиной к обезумевшему подростку, точно ждал, что Кориолан обязательно совершит нападение. — Это все, что мне надлежало вам сообщить. Он опаздывает.       Кориолан провожал его в растерянности, понурым и чертовски обозленным. Тридцать минут Торп убил на серию самоанализа, не особенно вникая в детали стрельбы из лука. В детстве Корио хотел подражать старшему брату в стремлении быть спортивным и подтянутым. Когда Ксавьер не без гордости поведал о том, что записался на курсы по стрельбе из лука, Кориолан просиял от щенячьей радости. Она полностью перекрывала проплешины зависти в груди. Тогда мальчик не без робости в неокрепшем голосе поинтересовался у матери, когда он сможет наконец присоединиться к брату, на что она ответила печальным взглядом и отвела голову в сторону. Женевьева по возможности всегда избегала болезненных тем и неудобных вопросов. Старалась занять физически ограниченного Кориолана другим кругом интересов, слезливо допытывалась у Винсента, что им делать дальше и ослепляла Корио лучезарной улыбкой, как будто это не она рыдала в ночи в подушку сутками напролет. Кориолан без задора вернулся обратно. Крепко задумался. — Прошу простить, — к нему семенил коренастый низкорослый мужичок, напоминающий перекаченного ребенка. Он махал приветливо пятерней в знак приветствия и заразительно улыбался.       Корио, оценивая внешность незнакомца, незначительно хмыкнул, не понимая, как себя вести с этим чудиком. Образ мужчины не шел ни в какое сравнение с воображением Торпа: он ожидал увидеть перед лицом нахмуренного сосредоточенного парня, чуть ли не на голову выше или хотя бы вровень с ним ростом. Как-то не вязался приглашенный с умением профессионально метать копья и стрелы. От удивления Торп даже сник, скрывая потрясение за напускной полуулыбкой. И без того бледное лицо превратилось в белое, как мел. — Не будем терять времени, — незнакомцу все было нипочем. Так живо и яро накинулся он и увлек Кориолана за собой, цепляя за локоть. — Меня зовут…А, впрочем, забудь. Он смешно подкрутил усы и хрюкнул, пересекая по диагонали участок, залитый серым туманом. — Погода не располагает, мой юный друг, но мы постараемся. Что тебе известно о стрельбе из лука? Они одновременно застопорились на расстоянии примерно шестидесяти футов от мишеней и переглянулись. Кориолан почувствовал нарастающее волнение, необъяснимым потоком сбивающее с ног. Пальцы охватила крупная дрожь – введенная инъекция лекарства, казалось, перестала действовать. Его смущало все: присутствие человека, который по непонятным причинам утаивал свое имя, собственная несостоятельность, ситуация, из-за которой Торп вынужден был здесь находиться. Нервозность не осталась инструктором незамеченной. — О мама, Мистер Торп, не волнуйтесь, я здесь, чтобы научить вас технике стрельбы. Кориолан угловато покосился на собеседника и, выпрямляясь, снял колчан с плеча. Выбрал наугад стрелу, что терялась среди остальных, и вопросительно вскинул брови: мол, что с этим делать? — Я знаю, — набирая в легкие побольше воздуха, озвучил познания парень, стаптывая подошвы ботинок на рыхлой земле с перегноем листьев. — Что перед непосредственно ударом, следует контролировать дыхание и следить за правильностью выбранного положения ног. Мужчина слушал лениво, словно томился ожиданием и не горел желанием обучать огромного детину простым вещам. По его мнению, простым. Он глядел вдаль с нечитаемым выражением лица, лишь нить усов под носом трепыхалась от ветра, а щеки стали румяными. — Это не много, но зато честная работа. — Высказался наконец профессионал без видимого раздражения. Скорее, мужчина размышлял, как преподнести теорию и закрепить это дело на практике. — Мистер Торп… — Я знаю, что я безнадежен, — буквально сгорая со стыда, резюмировал Корио, почесывая затылок прихваченной в руке стрелой. Он не верил в успех мероприятия, гневался на себя, что в который раз согласился на эту авантюру. А еще безумно сильно скучал по брату и его не всегда безобидным шуткам. — Заметьте, — горячечно размахивая стрелой, подметил наставник, ухмыляясь. Все как будто в нем было идеально – осанка, широкие плечи, голливудская улыбка, за исключением роста. — Не я это сказал. Продолжим. И он пустился в демонстрацию своих навыков, чтобы Торп окончательно уверился, что Барклай не поскупился на исполнение своего изощренного плана. Прицеливание не заняло больше десяти секунд, стрела угодила с поразительной точностью в сердце мишени. Кориолан открыл рот, чтобы выказать тихое и скромное «вау» с придыханием, но смолчал. Слишком показательной казалась доброта хитреца. — На первом этапе нужно понять, зачем вы хотите научиться стрелять из лука. «Чтобы убить отца одним выстрелом», — непроизвольная мысль расшатала и без того слабые нервы Корио, и он в ответ несколько смутился, показывая замешательство. Он замялся, выпуская наружу облачко морозного пара. Руки замерзли от долгого пребывания на улице, голос совсем пропал – не то от температуры, не то от смехотворного положения. — Хочу открыть для себя нечто новое, — простодушно, но абсолютно не искренне подвел итог Кориолан, натирая стрелу большим пальцем. — Похвально. Как будто Корио заботило мнение неизвестного учителя. Он закатил глаза, пока тот не видел, поднес покалывающие от холода пальцы ко рту и принялся согревать дыханием. — В технике, которой вас обучу я – она же базовая, существует семь этапов: изготовка, хват, захват, натяжение лука, спуск, управление дыханием и прицеливание.       Утомительная пытка. Кориолан изо всех сил старался слушать мужчину, внутренне досадуя на то, что оделся неподобающим образом. Он с тоской в зеленых глазах бросил взгляд на зашторенное окно комнаты и терпеливо сцепил зубы. Ему все чудилось, что он тратит время на ерунду, так как для того, чтобы произвести выстрел, много ума не нужно, но всякий раз, когда колкость рвалась из горла, Корио одергивал себя. Нельзя выказывать неповиновение, нельзя забывать о том, что в опасности как Кориолан, так и Ксавьер. Учитель объяснял на примере подготовки каждый этап и обстоятельно разжевывал любую мелочь: положение ног, головы, туловища, полное расслабление пальцев, удерживающих тетиву и про заботу о шейных позвонках при выстреле. В итоге сошлись они на том, что к следующему занятию послезавтра Кориолан прошерстит от корки до корки предоставленную методичку. После они займутся практическим занятием. На первый урок ушло чуть больше часа, и Кориолан в сердцах возненавидел нудеж учителя, который при этом играл любезность. Его аж передернуло от воспоминаний, когда парень торопливо преодолевал ступени в особняк. Желание есть пересиливало любую нужду. Хотя нет: одинаково сильно и искренно Торп порывался увидеть Йоко и совершить звонок брату.       С последним проблем быть не должно, а вот Йоко куда-то запропастилась: после утренних разговоров, Кориолан девушку не видел и не слышал. И молчаливая прислуга отказывалась отвечать на многочисленные расспросы, делая вид, что глубоко озабочены делами. В голове Торпа, к сожалению, сформировалась четкая и последовательная мысль о том, что он одну золотую клетку поменял на другую. И от самого себя его тошнило с ужасом. Кориолан вернулся в комнату уже без стороннего сопровождения: ночное приключение мало-помалу помогло адаптироваться в новом доме, занял специально оборудованный угол. Сел. Включил настольную лампу. Сжал губы. Поставил телефон на подставку перед собой и нажал кнопку «Видеозвонок» напротив иконки с изображением абонента «Ксавьер». Тошнота не покидала его. Третировала желудок спазмами, слабость контролировала ход мыслей. И все из-за обострения миопатии Хельмера. И проклятых нервов. Секунды медленно, но уверенно растягивались для Кориолана в минуты. Он изнывал от нетерпения увидеть брата, снова заговорить с ним, не имея дурных помыслов. Кончиками пальцев впился в край стола и успешно раскачивал стул под весом своего тела. Заунывные гудки лишали Торпа рассудка, но на звонок так никто и не ответил. И Кориолан в полуобморочном состоянии не мог, в итоге, определить: к счастью это или нет.

* * *

      В аудитории по ботанике зашелестел хор голосов. Аддамс скривилась, насупив брови сильнее обычного, и прошествовала к пустующему месту за партой. В руках она держала неизменно черный портфель, из которого периодически выскальзывала пятипалая активная конечность. Вещь незаметно для других улизнул за другой стол. На что Уэнс никак не отреагировала – стоило придатку с утра сверкнуть своими пока еще целыми фалангами, как он мигом просился обратно под шерстяное крыло Синклер. Аддамс почти смирилась с тем, что Вещь обзавелся подругой – такой же невозможно изнеженной и ранимой, как и он сам.       Она устроила портфель на пол близ парты, достала с невозмутимым выражением все необходимые принадлежности и уставилась гордо и прямо перед собой, не отзываясь на многочисленные шепотки. Ее появление в Неверморе, как той, для кого персонально сшили форму в фирменный черный, и той, кто проживал до сегодняшнего утра в мужском общежитии, не оставило равнодушным никого. Самые отважные храбрецы отпускали шутки, интеллектуально не блистали. Девушки косились с явной настороженностью, написанной на лицах. Бьянка Барклай, впервые заметив Уэнсдей среди студентов, не без зазрения совести рассматривала каждый дюйм тела. Видимо, в надежде отыскать среди слоев одежды мифический третий глаз. — Рыбьи глаза лопнут, — на одной тональности произнесла Аддамс, не поворачивая головы. Периферийное зрение ее ни разу не подводило. Барклай уязвленно хмыкнула и уткнулась носом в тетрадь. Русалка не планировала начинать словесную конфронтацию с Уэнсдей, которая всем своим нутром напоминает истинное воплощение смерти. Дивина невесело хихикнула, дабы поддержать разговор на более сдержанной ноте, но вскоре и она потеряла интерес к Аддамс. Мисс Торнхилл задерживалась. Девушка начинала непривычно для себя нервничать, испытывая колоссальное облегчение лишь от того, что ей удалось с утра ускользнуть из комнаты Торпа без единого звука. Больше они утром не пересекались. Зато деятельная Мисс Торнхилл растерянно хлопала ресницами, когда тонкий профиль Аддамс замаячил в ожидании у двери. Мерилин, будто желая проверить на прочность нервную систему девушки, напомнила ей о правилах поведения в общежитии, не забыла рассказать о распорядке дня и ночи и, когда Уэнсдей мысленно проводила лоботомию этой возмутительно болтливой женщины, напоролась на ее надменный взгляд. Стушевалась и впустила в комнату Энид. Точнее, в комнату Энид и ее собственную.       Гул нарастал: эти кретины были не в состоянии соблюдать режим тишины. Аддамс буквально полыхала гневом, щеки ее едва заметно порозовели, что означало, что от девушки можно было прикуривать. Она завелась от осознания, что впустую проматывает время, которое могла бы провести за слежкой директрисы и составить пошаговую инструкцию проникновения в подземные катакомбы. Она всадила простой карандаш в тетрадь с критически огромной долей садизма в крови и дважды провернула так, что лист весь измялся. На губах с помадой цвета спелой сливы обозначилась улыбка. — Уэнсдей, — в два прыжка к ней подскочила вечно довольная Энид и положила руку на плечо девушке. От изобилия цвета на ногтях Синклер Уэнс почувствовала легкую степень головокружения и тут же сбросила. — Я рада тебя видеть. Ох, заживем, соседушка. Повторить трюк с бесстрастно вонзенным карандашом Аддамс ничего не стоило, в особенности, когда ее спокойствие на пределе своих возможностей, но загреметь к Уимс на допрос Уэнсдей было нельзя. Поэтому она мрачно оскалилась, имитируя жуткую улыбку, и кивнула. — Энид, вернись на место, — карандаш так и остался в крепко сжатой ладони. Синклер, видимо повинуясь инстинктам, заскулила и убралась обратно в компанию Йоко. Последняя выглядела, как сбежавшая дама из фильма «Матрица», от которого тащился некогда Пагсли и выворачивало наизнанку Уэнсдей. В темных очках, с небрежной ухмылкой, играющей на губах, она сидела в расслабленной позе, выдувая огромный пузырь из жвачки. В естественный ход вещей, как-то: разговоры, ссоры, крики – не вмешивалась и держалась обиняком от остальной непримечательной массы идиотов. В этом Аддамс ее очень даже поддерживала. Наверняка Танака в силу непрошибаемого характера пропускала мимо ушей добрую половину болтовни Энид. — Простите, — запыхавшись, в аудиторию, представляющую собой скорее крытые теплицы в оранжерее, влетела Мисс Торнхилл, держа в подмышке внушительных размеров тубус. — Простите за опоздание. Начинаем урок. Ксавьер, поставьте прибор на стол, пожалуйста.       Следом, придерживая пальцами прибор для исследований, волочился Торп, навьюченный исследовательским барахлом разного толка. Уэнсдей наблюдала за парнем с иронией, прилежно складывая локти на стол. Ксавьер балансировал, как гимнаст, приближаясь к учительскому столу предельно мелкими шажками. Затаил дыхание. На выручку ему пришла Барклай. Высвободила для Ксавьера руку и, сияя улыбкой, часть поклажи выгрузила на поверхность. Была бы ее воля, Бьянка бы не ограничилась сдержанным поглаживанием ладони Торпа, а прильнула бы к груди со сверкающей белозубой усмешкой во весь рот. Уэнс отреагировала на жест девушки тотально холодно и вздернула бровь от того, насколько сирена хотела показаться нужной. — За этой партой сижу я, — объявил вполголоса Торп, обращаясь к Уэнсдей. Она приосанилась и пристыженно отвела взгляд. Точно кто-то мог бы прознать об их уничижительно похотливой и мерзкой связи. — Мне внести предоплату за аренду твоего места? — от угрожающих интонаций Уэнс парень сжался и покачал головой. — Я хотел сказать, что очень неожиданно, что ты выбрала эту парту. Она ведь значительно ближе к преподавателю. — Ты хотел – ты сказал. — Пролепетала в тон Аддамс, смотря строго на фигуру Торнхилл, облаченную в комбинезон из голубой джинсы. — Аутсайдеры толпятся кучками, преследуя стадный инстинкт где-то позади. Мне это несвойственно.       Ксавьер, разобравшись с тетрадью, распахнул ее и кивнул то ли в знак согласия, то ли пребывая в своих мыслях. На том их разговор сошел на нет. Уэнсдей большую часть времени делала вид, притом весьма безуспешно, что ей интересно слушать лекцию, Торп концентрировался на внутренних ощущениях. Рядом с Аддамс была велика вероятность, что его квартиранты за душой напомнят о себе в самый неподходящий момент. То почесывал подбородок, то вертелся и ерзал по стулу, то отзывался на голос Бьянки. Она все еще не теряла надежды сблизиться с парнем. По тому, как горели русальи глаза, как она рвалась на помощь – говорило для Ксавьера о многом. Но внутри было оглушающе пусто. Их отношения исчерпали себя на стадии «передрузей», не следовало переходить эту тонкую, но весьма острую грань. — Так значит… — почесывая левую бровь, заискивающе ввернул Торп, пользуясь случаем, когда Торнхилл отвернулась к доске. — Ты сбежала, не попрощавшись? Уэнсдей вздрогнула, медленно перехватывая впечатляюще уверенный взгляд Ксавьера. Одной рукой он держал ручку, которая застыла в воздухе над поверхностью конспекта, другой неторопливо перебирал кончики ее косичек. За эту невинную шалость Аддамс была готова оторвать ему пальцы и сшить из них нового Вещь, но ограничилась предупредительным взором чернильных глаз. Угроза притаилась в их глубине. — Незачем прощаться, я ведь не умерла. К сожалению, — вернула ему реплику, несмотря на то что парень продолжил теребить волосы за самый край. Ксавьер издевательски усмехнулся, отвлекаясь на рассказ преподавателя. — Убери руку, — процедила в исступлении Аддамс, склонившись над партой непозволительно низко и все ради того, чтобы Торп прекратил патриархальные замашки в виде заигрываний. Ничем хорошим это не окончится. — Не-а, — протянул шепотом он из интереса. Выводить Уэнсдей Аддамс – очаровательное приключение, финал которого не предугадать. Парень переключился на другую косичку, пропуская прядки меж длинных пальцев. Он был уверен, что к мягкости примешивался запах свежести и мяты. — Торп, — закипая от негодования, сделала контрольное предупреждение она, зыркая на соседа по парте, как хищник на потенциальную убийцу. — Я слушаю, Аддамс. — Убери пальцы, иначе завтра на рассвете ты не досчитаешься одного из них, — последовал приказ, и внутри у Уэнсдей все перевернулось: рука Ксавье плавно переместилась на его колено. Укол разочарования вспорол грудную клетку. Всё же массирующие круговые движения были по ощущениям похожи на медленную щекотливую атаку червей, сползающих на плоть. Жутко волнительно. Уэнсдей затылком чувствовала, как приговаривает ее к смерти королева академии одним лишь взглядом. Криво усмехнувшись, она даже не стала отвечать на провокацию. Вместо этого сосредоточенно втянулась в текст написанного Торпом и размашисто зачеркнула две ошибки. Исправляя их своим почерком. Затем молча вернулась в исходное положение. Наблюдать, как сильно вытянулось лицо Ксавьера, ей понравилось, а зелень, что разлилась кляксами в глазах напротив, стала отчего-то необыкновенно красивой. Она словно вырвалась из вакуума, так что пришлось сделать вдох, когда в отдалении заскрежетали фразы, врезающиеся в мозг с молниеносной быстротой. Шепотки: «Что произошло?», «Почему так?», «Что-то здесь не так…» летели отовсюду. Когда Уэнсдей подняла голову, обомлела от неподдельно перепуганной гримасы Мерилин. В руках женщина сжимала деревянную указку, направляясь к их парте. — Ксавьер Торп, вас вызывает к себе директриса. Будьте добры, покиньте занятие. Аддамс слишком явно вздрогнула, прислушиваясь к тому, как по венам свернулась кровь, а все звуки вдруг исчезли. Ксавьер даже не удостоил девушку взглядом: торопливо собрал в одну кучу вещи и выбежал прочь. Оглушительный конец. Или убийственно тихий. Она бы улыбнулась, но сердце царапнули болью, как будто внутри поселился демон.