Тот, кто голоден

Удивительно, но порой бывает сложно справиться даже с такой простой задачей, как остаться с кем-то тет-а-тет. Футбол — командная игра, и ты либо на поле, высматриваешь объект для приватного разговора за непреодолимой преградой из толпы сокомандников, либо в шумной раздевалке, где само понятие разговора порой лишается смысла, умирая в бардаке общего гвалта, затем узкий коридор затылок в затылок, машина, автобус, личное такси с водителем… Не успел перехватить и дальше уединение безвозвратно теряется среди радости домашних, встретивших наконец-то затерявшегося на долгих тренировках, сборах и спортивных подготовках члена семьи, откуда его порой уже не вытащишь, да и весь настрой запланированного разговора теряется на фоне то и дело мелькающих в окнах жены, детей, собак, и хорошо если без приглашённых гостей и дальних родственников. Серхио торопился как мог и сумел нагнать Месси уже у самой машины на парковке, порадовавшись, что аргентинец предпочёл воспользоваться личным транспортом, по счастливой случайности припаркованным не у самого стадиона. — Лео, подожди! — Крикнул он уже вознамерившемуся скрыться в салоне форварду, с раздражением отметив, что короткая пробежка по парковке заставила его запыхаться. На его крик обернулись, заставив разом сбить темп, и в голову, словно с издёвкой, пришло злорадно-насмешливое осознание, что бьющийся с запредельной скоростью в ушах пульс стал следствием отнюдь не короткой и откровенно ничтожной физической нагрузки. Невозможные чёрные глаза аргентинского Мессии всё ещё вспыхивали тем странным необъяснимым блеском, так поразившим Рамоса на поле. — Лео, я хотел… — Он стоял совсем рядом, непростительно близко, и все заготовленные фразы, так тщательно проговариваемые мысленно и уже готовые сорваться с языка, мгновенно испарились. Лео был его криптонитом и, пожалуй, многие бы дорого заплатили, если бы узнали, что в этом бренном мире всё-таки существует вещь, способная заставить потерять Серхио Рамоса дар речи. — В общем… может… — Серхио сделал над собой усилие, сосредоточившись и наконец-то собрав в кучу панически разбегающиеся мысли. — Ты не хотел бы поужинать? Немой вопрос на лице аргентинца сменился сомнением, быстро переросшим в раздражение. Месси бросил нетерпеливый и одновременно встревоженный взгляд на так и оставшуюся открытой пассажирскую дверь автомобиля, куда он уже успел забросить сумку, и, глядя на этот стремительно меняющийся танец эмоций, Рамос поспешил продолжить, выпалив скороговоркой и отчаянно надеясь, что в голосе не проскользнёт успевшее цепко вцепиться в позвоночник отчаяние: — Не обязательно сегодня… завтра или может быть на днях… — Я спешу… — Тихое бормотание словно перерезало провод жутко фонящей до этого установки с белым шумом, и Серхио наконец-то осознал, какая вокруг стояла тишина. На парковке они были одни, и даже гул редко утихающего и в предрассветные часы города показался далёким и каким-то нездешним. Лео отвёл взгляд, нервно ухватившись пальцами за своё предплечье, явно испытывая неудобство и чувствуя тяжеловесность собственных ненужных оправданий, но, тем не менее, оставаясь твёрдым по отношению к собственным планам. — И… завтра мне скорее всего придётся уехать ненадолго… так что… увы. Аргентинец замолчал, всё так же избегая зрительного контакта, и Серхио ничего не оставалось, кроме как наступить на горло собственным желаниям, избавив тем самым Месси от принуждения придумывать новые отговорки и способы в очередной раз его отшить. Он покривил бы душой, если бы стал отрицать, что специально выбрал самый неподходящий момент для очередной попытки выторговать у Лео свободный вечер, только лишь для того, чтобы считать его настроение, поняв, насколько сильно что-то вгрызлось Месси в позвоночник на этот раз. — Ну ладно, тогда как-нибудь в другой раз. Хорошей поездки! С откровенно наигранным и, должно быть излишним воодушевлением хлопнув аргентинца по плечу, он быстро развернулся, лёгкой походкой направившись обратно к стадиону и прислушиваясь к тому, как спустя какое-то время за его спиной завёлся двигатель, резко взревел и, удалившись, наконец-то затих, затерявшись среди бормотания городского фонового шума. Рамос остановился, поморщившись от неприятно кольнувшей в груди обиды. Увы, такое происходило не в первый раз, и с той скоростью, с которой копились всё более надуманные предлоги в ответах Лео, могла сравниться лишь неотвратимость растущего непонимания Серхио. Он знал, что Месси не испытывает к нему ненависти или неприязни — соперничество испанского дерби осталось в прошлом, — но вряд ли даже в то неспокойное время Рамос мог настолько зацепить незлобивого и сдержанного аргентинца. Они неплохо общались в раздевалке или на поле… Вернее неплохо общались, пока вновь во взгляде Лео не начинало сквозить это отчаянное голодное что-то, непреодолимой стеной раздражённого безразличия отсекая от аргентинца весь окружающий мир. Но мало ли, кто не встаёт не с той ноги… Окружающие находили состоянию Месси просто неприличное в своей простоте и банальности объяснение. Но только не Рамос. Должно быть единственной живой душой, которая так же, как и Серхио видела, что это не просто плохой день, что что-то набирает силу постепенно, сгущаясь за спиной аргентинца из лёгкой дымки в грозовую тучу, была Антонелла. Рамос никогда не говорил с ней об этом, но видел в глазах молодой женщины тоже паническое беспокойство за теряющего связь с реальностью Лео, которое накрывало в особо страшные моменты с головой и его самого. Мысли о Рокуццо заставили Серхио вспомнить, что его вообще-то тоже ждут дома, и, несмотря на всё ещё скребущую где-то в груди смутную тревогу, ему как можно скорее захотелось увидеть Пилар и детей.