«Ничто не вечно! Час ударит — нить порвётся»
«Фауст», Гёте
Сегодняшний день играл лучами солнца, путая их в занавесках. То и дело пускал блики, отражаясь в глянцевых поверхностях. Леви сидел за столом напротив Фалько, облокотившись на столешницу. Пахло тёплым солнцем и невесомой пылью от нагретых старых тканей, но Леви, казалось, этого не замечал. В чашках ютился душистый чай, и вся квартира была разукрашена яркими лучами. Габи, словно впитавшая в себя всё дневное тепло, носилась из комнаты в кухню и обратно, собирая всякие мелочи в сумочку, подмечая вслух дела, которые важно сегодня сделать, и о которых боялась позабыть. На фоне бубнил телевизор, настроенный на канал прогноза погоды.«Кажется, сезон дождей в этом году закончится на неделю раньше. Сегодня ожидается переменная облачность, без осадков. Передаю слово нашему ведущему.
Билл!»
Лёгкий ветер играл прозрачной персиковой шторой, то пузыря её, словно парус, то втягивая в открытое окно. Леви прикрыл глаза и глубоко вдохнул тёплый, сладкий воздух. Сирень в этом году разыгралась. Лучи позднего солнца гладили напряжённые крепкие плечи. Согревали спину, заставляя расслабиться. Леви откинулся на спинку кухонного стула. Хороший день. Один из немногих за долгое время. Мимо, шелестя юбкой, пролетела Габи, неся в руках выходное платье. Фалько поднялся из-за стола и выключил телевизор. Прошёл к маленькому комоду и завёл старый патефон, перевернув в нём пластинку с музыкой. Комнату наполнила тихая переливающаяся мелодия. Мысли Леви были далеко. Он поправил надетый на сегодняшний вечер шейный платок и расслабленно наблюдал за бликами солнца, играющими на светлых обоях. Кажется, совсем давно Кушель называла их «зайчиками». Потом включала одинокую лампочку и ловила свет куском маленького зеркальца, направляя его на стену. Он был тогда совсем мелкий, и каждый раз просил мать повторить «зайчиков», та ласково гладила его по волосам и всегда доставала зеркальце. Леви мысленно усмехнулся непрошенному воспоминанию. — Фалько, ты собрался? Мы опоздаем, — звонко крикнула Габи, скрываясь в другой комнате. — Билеты у нас со свободной рассадкой. — Я давно готов. Мы только тебя ждём! — ответил ей Грайс, смущённо улыбнувшись. Леви взял чашку и сделал несколько глотков. Напиток разливался теплом по всему телу. Слева глухо хлопнула дверь. — Я переоденусь и выйду! — крикнула Габи за стеной. В тот же момент щёки Фалько окрасились в тон румяным лучам солнца — случайно представил, как Габи будет переодеваться и в голову полезли непрошенные картинки. Он молча уставился на свои ладони, теребя руками края рубашки, приводя мысли в порядок. Леви отставил чашку в сторону. — Ты хотел со мной о чём-то поговорить, — сказал вполголоса он, заставляя Фалько вскинуть голову, оторвавшись от терзания ткани. Малец совсем растерян. Смотрит, распахнув глаза, словно он его на плац вызвал. — Ч-что? — неуверенно переспросил Фалько. — Разговор, — спокойно повторил Леви, бросив взгляд в сторону закрытой двери, за которой минуту назад скрылась Габи, — спрашивай, пока время есть. Что ты хотел узнать? — Эм-м… — Фалько встрепенулся и сел, распрямившись, словно в него вбили деревянный кол. Бросил взгляд в сторону двери — ожидая, откроется ли она в следующее мгновение. Дверь оставалась неподвижной. Фалько склонил голову к Леви и тихо, почти шёпотом, спросил: — Леви, подскажите, как понравиться девушке? Я имею в виду… Габи. Вопрос, такой прямой и открытый, протянулся между ними невидимой нитью. Глаза Леви на короткий миг распахнулись в удивлении. Спрашивал и краснел Фалько, а Леви чувствовал, как начали припекать затылок солнечные лучи. Он взял со стола отставленную было чашку, занимая руки. Заглянул внутрь. — Вот как… — просто сказал Леви. Следом пронеслась в голове мысль — нашёл у кого спрашивать. Озвучивать её он не стал. Фалько ожидал ответа, постоянно оборачиваясь на дверь. Прислушивался к шорохам за стеной, пока патефон заливался ненавязчивой мелодией. Леви качнул чашкой, прогоняя по кругу терпкую жидкость. Он никогда не думал о романтических отношениях. Да и разговоров на такие темы, в целом, не любил. Перед ним никогда не стояла проблема — понравиться женщине просто потому, что вся его жизнь прошла в битвах на выживание. И никаким женщинам, и тем более отношениям, в его мире места не было. Леви перевёл взгляд за Фалько в сторону проигрывателя. Из него разливалось светлой грустью фортепиано, то и дело прерываясь трескучими помехами. Время от времени женщины проносились мимо, задевая по касательной его, Леви, жизнь. Появлялись на короткие часы яркой вспышкой и исчезали. Было это так давно, что он уже толком не помнил их лиц. И вряд ли это тот совет, который сейчас ждёт от него Фалько. А о большем Леви никогда и не думал. Он постучал пальцем по ободку чашки. — Ты её любишь? — спросил он, глядя Фалько прямо в глаза. Леви снова вернул чашку на стол, скрещивая руки на груди. Фалько открыл было рот, готовый что-то ответить, и тут же, смутившись, захлопнул. Уставился неподвижным взглядом на, горячий, прогретый за день солнцем персиковый ковёр. — Послушай, если у тебя есть к ней чувства, то должен об этом сказать. И принять любой её ответ. Каким будет её решение — ты не узнаешь, пока не спросишь. Просто прими его и живи потом с этим. Леви немного подумал и добавил. — Можно попытаться подгадать удачный момент. Будь проще. Для начала подари цветы. Фалько погас, ожидая других слов, но спустя мгновение встрепенулся, вскинув на Леви горящий взгляд. — Точно! Подниму ей настроение сегодня походом в театр. Куплю цветов, скажу, что для актёров, а подарю ей! — Фалько говорил на одном дыхании. — А потом признаюсь! Надо заготовить речь. Я бы очень хотел… — начал было он и резко осёкся. На фоне заел патефон, переменно скрипя помехами и гоняя по кругу три ноты пресловутой мелодии. Фалько вскинул голову и прошептал. — Это правда поможет? — надежда в его голосе запнулась за какую-то мысль, — правильно будет, если я начну с цветов? — Я не знаю, как будет правильно, — Леви закинул ногу на ногу, смотря в лицо Фалько прямым взглядом. — Тут нет понятия: правильно или нет. Если она испытывает к тебе то же самое, то и без цветов бросится в твои объятия. — А если она скажет «нет»? — Грайс не сводил взгляд с Леви, впитывая каждое его слово. — И что это меняет? Ты перестанешь к ней тепло относиться? — Леви задал вопрос, точный, как выстрел в голову. Между ними повисла тишина, нарушаемая приглушённой зацикленной мелодией. Леви смотрел прямо. Ждал. Либо следующего вопроса, либо реакции. И она пришла. Фалько нахмурил брови и напряжённо кивнул принятому немому решению. Он хотел сказать что-то ещё, но слова его поглотила щёлкнувшая дверная ручка. Распахнулась дверь и в комнату вошла нарядная Габи в летнем голубом платье. Фалько встретил её восхищенным взглядом и лёгким румянцем. — О чём вы тут шепчетесь? — весело спросила она и подошла к старенькому патефону. — Снова заел! — Габи легонько переставила иглу. Мелодия из трёх нот разомкнулась и побежала дальше в аллегро к последнему куплету. — Думали, какие места будем выбирать. Да, Леви? — с надеждой спросил Фалько, чтобы тот ему подыграл. — Да. Только пока мы соберёмся — мест уже не останется. — Тогда пойдём скорее, не то опоздаем! — ответила она, закидывая на плечо маленькую сумочку. Леви встал, задвигая за собой кухонный стул. Фалько остановил патефон и, пропуская всех вперёд, закрыл дверь. Спускались на улицу быстро и шумно. Уже на выходе, возле острого козырька придомовой хлебной лавки, Фалько сбавил ход, пропуская Габи вперёд, и обернулся к Леви. — Спасибо, — тихо сказал он, облегчённо улыбаясь.***
Вечер лениво набрасывал на город первые тени. Леви медленно шёл по тротуару, следуя за Габи и Фалько в сторону театра. Им приходилось пробираться наперерез потоку гуляющих. Впереди распласталось полосатыми зонтиками летнее кафе, занимая половину пешеходной зоны. Подвязанные к зонтикам, тянулись от столика к столику замысловатой паутиной гирлянды с маленькими лампочками, источающими тёплый свет. — Идём тише, держитесь плотнее, — Леви кинул слова идущим впереди ребятам, сбавляя шаг. — Пройдём сквозь столики. — Ага, — отозвался Фалько, взяв Габи под локоть, чтобы не потеряться, — дальше толкотня. Посетителей в кафе было немного. Большая часть горожан предпочитала слоняться туда-сюда вдоль берега, слушая шум волн. В медовом свете ламп в глубине кафе сидела молодая пара. Мужчина и женщина неотрывно смотрели друг на друга, держа бокалы в руках. Недалеко от них расположилась шумная компания. Почти на самом проходе, за маленьким столиком сидела пожилая дама, словно личинка укутанная в бесконечные слои розовых шалей. В руках она держала потрёпанную колоду карт, время от времени перемешивая её. Седые, почти белые волосы ниспадали по краям её лица, царапая кончиками столешницу. На столике перед ней ничего не было — ни еды, ни напитков. Официанты проходили мимо, будто не замечая голодного гостя. А пожилая дама, словно так и нужно, сидела молча. Возле столиков скопилась стайка галдящих женщин, окончательно загородив дальнейший проход. Габи и Фалько остановились. В нос ударил чей-то душный запах парфюма — Леви невольно поморщился. Старуха завороженно оглядывала окружающую её публику. Из-под дальнего зонтика вынырнул официант в галстуке-бабочке и отдал ждущим женщинам стаканчики с кофе. Дамы, забрав напитки, не переставая галдеть, посыпались дальше по променаду, освобождая дорогу. Дышать стало легче. — Идём, не останавливайтесь, — сказал Леви, кивнув на освободившийся путь. В то же мгновение старуха за крайним столиком приподнялась и крякнула. — Деточки! Несмотря на общее оживление улицы, голос старухи слышался необычайно отчётливо. — Это она нам? — спросила Габи, повернувшись к Фалько. — Что там ещё? — недовольно буркнул Леви вполголоса, оборачиваясь к столикам. — Не знаю. Фалько ответил в тон ему и тут же развернулся, обращаясь к пожилой женщине. — Это вы нам? — спросил он, обращаясь к старухе, которая глядела на них светлыми, почти прозрачными глазами. — Деточки, подойдите, помогите старушке прочитать меню, — продолжала она. Габи прошла к веранде и стащила с чужого пустующего стола меню. — Пойдём, поможем, — сказала она и махнула Фалько, приглашая за собой. Леви пошёл следом, кинув взгляд на пару, сидящую позади. Они всё так же не отрывались друг от друга, держа бокалы поднятыми.«Даже не моргают. Что они там увидели?»
Подумал про себя Леви, продолжая осматривать столики. — Старая совсем стала, не вижу ничего, — голос старухи прорезал его мысли. Габи активно листала меню, зачитывая названия блюд и их стоимость. Старуха на что-то кивала, а что-то переспрашивала, и Габи с Фалько приходилось объяснять примерный состав. Леви стоял возле столика, опустив руки в карманы брюк, то и дело, оглядываясь в поисках официантов. Работники кафе так и не появлялись. Начали зачитывать напитки. Старуха качала головой, смотря на молодых ребят, как вдруг резко перевела пристальный взгляд на Леви, уставившись ему в лицо. Леви смотрел в ответ. Какие мерзкие у неё глаза. Белёсые. Водянистые. Старуха цеплялась за Леви своим полым взглядом, будто увидела внутри него что-то стоящее. Достойное разглядываний. Леви нахмурился и отвел взгляд на наручные часы. Раздражение тихо росло секундами на циферблате. Сколько ещё они тут проторчат? В театре придётся лезть по головам. Лицо старухи расплылось в мерзкой улыбке и, будто услышав мысли Леви, она прокаркала: — И правда, задержала я вас. Идите, дети. Дальше я сама, — она одобрительно кивнула Габи и пару раз перетасовала колоду. Из дверей кафе выскользнул официант. Леви раздражённо вздохнул, вскинул руку и жестом подозвал его к столику. Габи встала, освобождая место, и повернулась к подошедшему работнику, передавая меню и объясняя положение старушки. Фалько задвинул за Габи стул. Дальний столик взорвался громким смехом отдыхающих и следом пространство пронзил трескучий звон разбитого стекла. Все взгляды обратились на шум, к столику с гостями подбежали официанты. Леви смотрел в сторону суетящихся гостей. Официанты склонились, собирая осколки. Мужчины сыпали извинениями, пластмассово улыбаясь. Сухая женщина, сидевшая с ними за одним столиком, потянулась за чашкой кофе, цепляясь узловатыми пальцами за ручку. Что-то дёрнуло Леви за рукав. В тот же момент ему показалось, что у него заложило уши — войлочная тишина. Не стало слышно даже шума волн. Словно во сне Леви повернул голову к старухе. Она сидела, зацепившись за рукав его рубашки пальцами, всматриваясь ему в лицо влажным взглядом. Кожа её в свете огней походила на воск. Она приоткрыла рот, словно трещину в маске. — Ещё молодой, а душой старее меня, — сказала она совсем не старушечьим, а мягким, почти девичьим голосом. Её водянистые глаза смотрели сквозь Леви, ожидая реакции. Старуха отпустила его рукав, и пространство вокруг ожило. Шум волн пробил слух. Габи повернулась к столику. Предположив, что, по-видимому, пропустила какой-то диалог — вопросительно посмотрела на Леви. — Много ты знаешь, — вернул Леви слова старухе, разглаживая рукав. Он в своей жизни видал вещи и похуже странной бабки, но сейчас ему отчаянно хотелось помыться. Старуха кивнула своим мыслям и ритмично перетасовала колоду. Леви с трудом оторвал от неё настороженный взгляд. — Габи, Фалько — идём, — скомандовал он, разворачиваясь спиной к сидящей бабке. Та лишь беззвучно усмехнулась. Леви чувствовал на себе её взгляд, пока пропускал вперёд торопящихся Фалько и Габи, тоже почувствовавших некоторую странность ситуации. Не оборачиваясь, Леви прошёл следом. Ветер качнул паутину лампочек. Те мелодично брякнули над головой, касаясь друг друга. Стоило Леви ступить за череду столиков, как в спину ему прилетел тревожный, каркающий крик. — Сынок! Карта, карта улетела! Леви со вздохом развернулся к старухе. Та сидела, широко распахнув глаза, шаль съехала с её плеча, но старая не замечала этого, хватаясь за край столика. — Подними скорее! Улетит! Между ним и столиком, прямо на асфальте, звёздной рубашкой вверх лежала карта. Леви, наклонившись, ухватил ее двумя пальцами, подошёл к старухе и положил цветастую картонку на стол. Развернулся к ребятам и собрался уходить, как старуха, резко хлопнув пальцами по столу, схватила карту и перевернула рубашкой вниз. Леви обернулся на шум. От волнения карги не осталось и следа. Глаза её горели в предвкушении, отражая огни гирлянд. Она посмотрела на изображение карты, подняла взгляд к Леви и проговорила, растягивая слова: — Колесо Фортуны… Свет огней падал на её лицо, делая тени под глазами чёрными. Леви пристально смотрел на старуху, настороженный её резкой переменой. Её бледные губы дёрнулись в колкой усмешке, углубляя и без того объемные морщины, делая их похожими на кратеры. Старуха раскрыла рот и торжественно отчеканила по слогам. — Перевёрнутое. Дальше шли в задумчивости. Открытый променад встретил морским бризом, прочищая мысли и прогоняя странные образы, навеянные смутным светом огней. — А почему к старушке никто не подходил? Променад битком набит, — нарушила образовавшуюся тишину Габи. — Столько народу было. И сама она такая странная… Вы видели её глаза? — А ещё карты в руках держала… И что за Колесо Фортуны? — не выдержал озадаченный Фалько, — кто-нибудь знает, что это означает? Габи отрицательно покачала головой, закусив в задумчивости губу. Леви, уже пожалевший, что согласился на всю эту затею, тяжело вздохнул. — Не знаю, — произнёс Леви бесцветно, закрывая для себя эту тему. — И знать не хочу.***
— Спасибо, что выбрали нас. Заходите ещё. Будем рады видеть вас вновь! Желаем хорошего дня! Глядя вслед уходящей Ребекке, розовощёкая работница местного фотоателье сыпала пожеланиями, словно мукой через сито. Улыбка была намертво приклеена к её лицу — штампованная и квадратная, как буквы в местных газетах. Милый картон. — И вам того же! Ребекка улыбалась в ответ, и улыбка сводила скулы. Обхватив рукой деревянную старомодную ручку в виде морды льва, она поскорее закрыла за собой массивную дверь, прерывая непрекращающийся поток добрых пожеланий. Как только пространство отрезало Ребекку от затхлого помещения — она мигом сорвала фальшивую радость со своего лица, уступая место угрюмой усталости. Лёгкая морщинка пролегла между бровей. Обычное лицемерие. Эта гадюка содрала кругленькую сумму, пряча за улыбкой новость, что для газетчиков печать фотографий теперь стоит столько же, сколько для обычных горожан. Лицо Ребекки исказила гримаса отвращения. Ничего не поделаешь, за всё приходится платить. Она потёрла забинтованное поцарапанное плечо. Главное, что эта игра будет стоить сгоревших свечей. Спускаясь бегом по скрипучей винтовой лестнице, Ребекка прокручивала в голове план дня, который составила для себя ещё утром. — Распечатать шесть снимков с порта; — Написать статью на«ВОЙНА В ЦЕНТРЕ ГОРОДА
Корреспондентской службой было выяснено, что в старом порту по сей день хранятся токсичные ракеты времён войны с народом Парадиза (элдийцами) — см. фото 1-3. Уже несколько лет отходы лежат в центре города в незащищённых ангарах, недалеко от прогулочно-развлекательной территории. Каждый житель Марлии старается минимизировать засорение окружающей среды бытовыми отходами. А куда смотрит правительство?
Наше издательство поднимет вопрос на общегородском мероприятии экологической направленности. Но будет ли благоустроена территория старого порта? Вопрос до сих пор остаётся открытым.»
Всё.
Кирк вышел из-за стола, разминая затёкшую шею. Прошёл к Ребекке, задевая громоздкую стопку газет, возвышающуюся на полу. Газеты шумно рухнули на пол, разбрасывая по кабинету шуршащие листы. Ребекка перевела погасший взгляд на плиточный пол. Где-то на фоне вздохнула Люси. — Ну бардак, — Кирк попытался собрать воедино разрушенную стопку — безуспешно. Он распрямился, выразительно ругнулся на образовавшийся беспорядок и махнул рукой. — Давай сюда, — он забрал из рук Ребекки статью, та легко выскользнула из её пальцев, не найдя сопротивления. — Сейчас понесём шефу. Пошли, Роб, — он кинул последнюю фразу коллеге, который уже накидывал на плечи пиджак.Вот и всё.
— Подождите! — вскрикнула Ребекка, резко поднявшись с кресла, и упёрлась руками в стол. Она изо всех сил цеплялась за последнюю мысль, мелькающую призрачной надеждой в широко распахнутых глазах. — Редактор же ещё не принимает статьи. Досада клокотала в горле, сжимая связки. Кирк, не слушая её, распахнул дверь. В кабинет волной ворвался тревожный гул недр издательства: далёкие разговоры, щёлкающие печатные машинки. Робби поправил галстук и шагнул из кабинета, обернувшись напоследок. — Пока тебя не было, он объявил, что сегодня начнёт приём статей раньше. Вечером он будет присутствовать на премьере, будем писать репортаж. — Ага, машина «Стрелы» уже с обеда стоит на променаде. Не знаю сколько задниц должен перецеловать наш шеф, чтобы вырвать у них из рук первые интервью, — хохотнул Кирк и подтолкнул Робби вперёд. — Погнали!Всё было зря.
Дверь кабинета закрылась, и Ребекка рухнула в кресло, глядя перед собой на лист бумаги, торчащий из печатной машинки. На нём чернело всего одно слово.«С е г о д н я»
Вонь чернил, стоящая в кабинете, начала давить на виски. Солнце раскаляло стены кабинета добела. К чёрту это «сегодня». Всё зря. Всё это было без толку. Предплечье отдалось тупой болью. Ребекка сидела молча, глядя перед собой потерянным взглядом. Руки, безвольно опущенные вниз, свисали плетями. Все мысли разом замолкли, но в ушах шумело, словно она нырнула под воду. К щекам, то и дело, приливало тепло. Люси встала из-за стола и, недовольно простучав каблуками по полу, прошла в сторону распавшихся газет. — Вечно Кирк всё уронит и никогда не уберёт за собой, — вздохнула Люси и присела на корточки, собирая газеты в аккуратную стопку, проталкивая в них выпавшие листы. — Животное. Она внимательно просматривала каждый листик статей. Что-то складывая к себе на стол, что-то отправляя в урну за ненадобностью. Закончив с газетной стопкой, Люси изящно поднялась и откинула за спину светлые пряди. Шумно выдохнула. — Кажется всё, — удовлетворённо сказала она, оглядывая кабинет. — А нет, ещё у тебя под столом что-то валяется. Не двигайся, а то переедешь, — предупредительно вскинула ладонь Гроссо, подошла к столу Ребекки и подняла снимок. — Что тут у нас? Люси посмотрела на Ребекку, сидевшую с опущенными плечами в полной растерянности. — Ты сегодня ужасно тихая. В чём дело, занималась пакостями прошлой ночью? Люси усмехнулась собственным словам и взглянула на снимок. На фотокарточке красовались внутренности ангара старого порта. Кадр хорошо освещал токсичные боеприпасы, те самые, о которых сейчас докладывали коллеги. Ребекка обратила на Люси выцветший взгляд. Пускай смотрит, если хочет. Ребекка повернулась к пишущей машинке и пролистала в голове прошлый вечер. Был ли шанс поступить иначе? Впрочем, в этом уже нет никакого смысла. Как и всегда. Господи, как она ненавидит это место! Люси рассмеялась во весь голос, разбивая вдребезги тишину. Плавно зашла за спину Ребекки и наклонилась, поставив руки на стол по обе стороны от неё. — Маленькая. Подслушивающая. Дурочка, — приглушённым нежным голосом прозвучали отчеканенные слова прямо на ухо Ребекке. Люси любовно вбивала каждое слово последней в голову, словно гвозди в деревянную крышку гроба. Гроссо распрямилась и бросила снимок на стол. — Не думала ли ты, дорогая, что сначала нужно разобраться в ситуации, прежде чем бежать и сворачивать себе шею? — спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила. — Маленькая Бекки захотела поучаствовать в игре больших мужчин, украв у них новость, которую скормила им я, — Люси усмехнулась, — не думала, что в тебе есть такой потенциал. Ребекка опустила голову, пара выбившихся из хвоста прядей упала на лоб. — Знаешь, тебе бы удалось провести этих идиотов, если бы не одно «но»… Люси плавно прошла к своему столу, достала мундштук с тонкой сигаретой и спички. Чиркнула по коробку, выпуская искру, и прикурила. По кабинету растёкся терпкий запах вишнёвого табака. Гроссо села на рабочий стол, закинув ногу на ногу. — Я подарила Кирку эту новость и надоумила сделать материал ещё вчера, — она выпустила дым, запрокидывая голову к потолку, — поскорей бы он свалил на повышение и съехал на этаж выше. Он полный козёл и от него воняет. Люси некрасиво поморщила нос, бросая полный отвращения взгляд на соседний захламленный стол. — Все новости, что он писал, подкидывала ему я, — она залилась холодным, словно хрусталь, смехом, стряхивая сигарету в аккуратную пепельницу, — жду не дождусь, когда его погонят из издательства. Без меня он там не протянет и месяца. Ребекка качнула головой. Она ощущала себя полным ничтожеством, пустым местом. Если все идеи, действительно, принадлежали Люси, то насколько бессмысленна она, Ребекка? Она печально усмехнулась своим мыслям. Бездарность. Глаза Ребекки до отказа заполнились невыраженной тоской, готовой выплеснуться наружу. — А ты, — продолжила Люси, спрыгивая со стола, — если так и продолжишь кидаться на каждую обглоданную кость — тоже долго не протянешь. Люси подошла к окну и открыла настежь створку, впуская свежий воздух в заполненный дымом кабинет. — И зачем ты мне всё это говоришь? — хрипло спросила Ребекка, её горло пересохло от длительного молчания и стоящей в горле удушающей обиды. — Потому что ты кончишь так же, как он. — Люси подошла к ней и положила руку на плечо. — Жаль твой потенциал. Голос Люси был настолько мягкий, что отдавался щемящей болью в груди. Ребекке, отчего-то вспомнилась промелькнувшая перед глазами клетчатая юбка и чьи-то родные руки, ласково поглаживающие её по голове, пока она прятала румяное лицо в подоле. Ребекка посмотрела на Люси, но горечь стояла пеленой в глазах, размывая формы. Внезапно распахнулась дверь кабинета, тревожа спящие на столах стопки статей. Створка окна с громким стуком захлопнулась, дребезжа стёклами. На пороге стоял главный редактор издательства. — Люси, собирайся, ты мне нужна на выезде. Едем в театр, — шеф деловым взглядом окинул кабинет, сразу прикидывая, кто чем был занят в его отсутствие. — Возьмёшь интервью, пока я выбиваю разрешение пройти за кулисы. — Морти, я не смогу поехать, — ловко скинув с ноги туфельку, Люси начала растирать лодыжку. — Ногу подвернула. Ходить не могу. У нас младшая свободна, — она кивнула в сторону Ребекки. — Совсем не вовремя, — пробасил шеф, осуждающе глядя на Люси, — иди тогда домой. Люси виновато улыбнулась. — Это всё твои каблуки, — он продолжал ворчать, повернувшись к Ребекке. — Смазливенькая… — пробубнил он себе в усы и тут же звонко проголосил, — пойдёт! Собирайся. Ребекка послушно встала из-за стола, закрывая замки рабочей сумки. Редактор прицельным взглядом оценивал её внешний вид, и когда она поравнялась с Морти, он тихо проговорил. — Ты бы оделась во что-то более нарядное… там, в платье, что-ли, — он пожал плечами, осматривая её тёмно-зелёную рубашку. — И улыбайся. Ребекка скривила губы в подобии улыбки и сухо ответила. — У меня есть только брюки. Простая ложь сорвалась с губ стремительно, и Морти лишь покачал головой, жестом приглашая следовать за ним. И она пошла следом. На самом же деле Ребекке хотелось сейчас лишь одного — исчезнуть, закрыться в своей комнате, раствориться в темноте. Потому что в мире, наполненном самыми разными чувствами, её удел — пустота.