«Такое бывает только раз в жизни. Уже сегодня!»
Леви буднично отпил чай, с недоверием наблюдая за происходящим на экране. — Крутят дрянь. Одно и то же каждый день. Он сухо прокомментировал рекламную новость. Собрав за собой опустевшую посуду — выключил телевизор. — Не знают, как ещё народ к себе завлечь. Неужто на выступление пришло настолько мало народа, что они остались ещё на день? На кухне терпкая чайная заварка смешивалась с запахом свежего моющего средства. Ложки и несколько тарелок сушились ровными рядками на разложенном кухонном полотенце. Леви домывал за собой чашку, тщательно проходя мыльной губкой по внутренней стороне, смывая налёт. В открытые окна непрошенным гостем ворвался прогретый солнцем ветер. Его потоки свободно гуляли по комнатам, не находя сопротивления. Вещей в доме Леви было совсем немного: маленький деревянный стол с такими же стульями, серый тканевый диванчик и телевизор, пара книг в углу на ореховой тумбе. Светлый деревянный пол без ковров отражал солнечные лучи. Белая кухня с бирюзовыми дверцами шкафчиков отделана плиткой — единственное яркое пятно в квартире. Леви цвет не нравился, но выбирать не приходилось. Стены, выкрашенные светло-серой краской, пустовали. На них не было ни картин, ни фотографий. В первое время жизни тут Леви долго восстанавливался — было не до украшений жилища. А после, встав на ноги, так и оставил все воспоминания в шкафчиках комода. Так уж вышло. Леви сентиментальным не был, но иногда доставал фото, вспоминая старые лица. И каждый раз приходил к выводу — совсем ни к чему вешать их на стены. Пусть отдыхают. Несмотря на это, временами Леви казалось, что от этих пустых серых стен внешний вид квартиры создавал впечатление, словно в ней никто не живёт. Никто и не жил.***
В доме Габи и Фалько — тепло и ярко. Солнце отражается от глянцевых поверхностей, играя бликами на стенах. Голова Леви всё ещё болела, сдавливая виски. Солнце к обеду разыгралось так, что воздух, наполненный испаряемой влагой прошедших ливней, был густой и сладкий. Леви, приглашённый к чаю, сидел с Фалько за столом, наблюдая за солнечными бликами на стенах. Как там Кушель называла эти пятнышки? Кажется, «зайчиками». Леви мысленно ухмыльнулся — в последнее время он часто ворошит прошлое. Надо завязывать. Габи скрылась за дверью соседней комнаты, а патефон тихонько искрился роялем. Леви прислушался к лёгкой мелодии. Голова его тяжелела, припекаемая в затылок свербящими лучами солнца. Странное, тягучее ощущение повисло на шее, обвивая её словно тонкими руками. Мелодия заела, гоняя по кругу три ноты. Леви прикрыл глаза, проводя рукой по горячему лбу. — Надо иглу переставить, — он поднялся с кресла и вместе со вскочившим вслед за ним Фалько подошёл к патефону. — Что у вас с пластинкой? — спросил Леви, приподнимая иглу. — Второй раз заедает на том же месте. Леви приблизил взгляд к чёрному диску, высматривая на том пылинки или царапины, но винил выглядел сносно. Он достал из внутреннего кармана простой белый платок и протёр иглу. Может, забилась чем? — Пластинка новая, — обиженно ответил Фалько, отрицательно качнув головой на слова Леви, тоже всматриваясь в винил, — я сегодня первый раз её поставил. Леви убрал платок, опуская иглу на пластинку. Мелодия заиграла дальше. — Чушь не говори, — начал Леви, и покосился на Фалько. — Вчера она так же заедала, — он перевёл взгляд на крутящийся винил. — Не забывайте иглу протирать. Фалько растерянно посмотрел на Леви, недоверчиво проверяя название на центральной поверхности, обклеенной круглым ярлычком с перечнем мелодий. — Но я в первый раз её поставил… — тихо проговорил он и тут же осёкся. Решил перевести тему, чтобы не тревожить и без того раздражённого сегодня Леви. — Я бы хотел посоветоваться, — сказал Фалько, будто вспоминая нечто важное. — Можно вас кое о чём спросить? — Опять? — Леви вернулся за стол. — Ну давай, спрашивай, что ещё удумал? — сохраняя спокойствие сказал он, наполняя чашку ещё хранящим тепло чаем. — Подскажите, как понравиться девушке? В смысле, Габи… Вопрос ударил в голову тупой болью. Леви со звоном опустил чашку на блюдце — не рассчитал. По задней части шеи волной прошёлся холодок — открытые окна потревожил слабый поток воздуха. Леви пристально всмотрелся в смущённое лицо Фалько. — Слушай, в прошлый раз я тебе всё уже сказал. Если ты будешь спрашивать у меня этот вопрос каждый день — ничего не поменяется, — Леви смотрел на Фалько в упор, пытаясь разгадать, что у того на уме. — Я не понимаю, — протянул Грайс, растерянно бегая глазами от Леви к закрытой двери, за которой шуршала Габи. — Не понимаешь что? — не сводя пристального взгляда с Фалько, спросил Леви, заставляя того смутиться пуще прежнего. — Я сказал так, как думаю, и предложил купить цветы. Не нравится мой совет — подумай над вариантом получше, — голос Леви был спокоен, но, признаться честно, ситуация начинала раздражать. — Но я не спрашивал… Не успел Фалько договорить, как дверь щёлкнула, и из соседней комнаты выпорхнула Габи. Расстроенный Фалько запнулся на полуслове, удивлённо потирая висок. Леви хранил пасмурное молчание. — Чего вы так резко притихли? О чём общались? — Габи хихикнула, проскользнувшая мысль добавила ей весёлости. — А-а, всё потому, что я сегодня классно выгляжу? Она крутанулась, словно волчок, вокруг своей оси, радуясь тому, как здорово сидит на ней новое, голубенькое платье. — Ну чего вы такие? Пойдёмте скорее, не то опоздаем! — бодро скомандовав, она прошла к выходу, останавливая по пути патефон.***
Игристое вино, выпитое в конце интервью на вчерашней премьере, стояло сухим, крошащимся комом в горле, гудело в голове выветрившимися пузырьками. Полуприкрытые жалюзи на окнах спальни пропускали наглое солнце, безжалостно бьющее прямо в лицо. Лучи его, устроившись рядом на подушке Ребекки, уходить не собирались, заставляя проснуться с шумным вздохом. Ребекка села на краю кровати, раздражённо отбросив одеяло. Опрометчивое действие сразу же вернулось последствиями — к горлу подкатила вязнущая тошнота. Последний бокал на пустой желудок явно был лишним. Осторожно встав с кровати, Ребекка, не открывая глаз, пошаркала в сторону ванны, потягиваясь по пути. Плечо отдалось тупой болью. Она опустила руку, прижимая ладонь к порезу. — Вот зараза! Опять разболелось, — голос Ребекки, немного севший от сковавшей горло сухости, надломился досадой. В ванной было тепло и влажно, вовсю пахло свежим персиком и анисом. Ребекка выскочила из горячего душа, прикрытая только облачком ароматного пара. Ступала мокрыми ногами по плитке, оставляя после себя растекающиеся лужицы. Бросив взгляд на пол, она беспечно повела плечом — само высохнет. Ребекка ещё раз оглядела порез и аккуратно перевязала плечо свежими бинтами. Странно, что такая маленькая царапина не хочет заживать сама.«Надо взять выходной и сходить к доктору».
Подгоняемая жаждой, Ребекка скорее прошла на кухню и набрала полный стакан воды. Пила жадно, залпом, пропуская капельки, стекающие из уголков губ по шее. Вдоволь напившись, поставила пустой стакан в раковину и открыла холодильник. Проверила купленную недавно первую клубнику — ещё свежая. Взяв из ящика красное, наливное яблоко, Ребекка наспех ополоснула его в раковине под потоком холодной воды и откусила с сочным хрустом. А следом — сердце упало в груди, подкатив к горлу практически нестерпимой тошнотой. На кухонном столе перед Ребеккой лежал фотоаппарат Кирка. Мысли в панике закрутились веретеном. Что его вещи делают на её столе? Неужели она забыла оставить его фотоаппарат в кабинете? Или вчера он был у неё дома? Она судорожно распутывала веретено мыслей, прокручивая в голове вчерашний день: распечатала фото, пришла в издательство, так и не сдала статью — уголки её губ едва дёрнулись вниз — и перед отъездом в театр, она была в этом уверена, оставила фотоаппарат на рабочем столе. Ребекка облегчённо выдохнула. Домой она точно приехала одна. Она отложила едва начатое яблоко и недоверчиво подошла к столу, взяв в руки фотоаппарат. Покрутила его в руках, рассматривая, дотошно цепляясь к мелким деталям. Совершенно точно фотоаппарат Кирка. Наспех собравшись, Ребекка вышла на улицу и быстрым шагом направилась в сторону работы. Солнечный, яркий день гонял ветром облака по небу, рассекая его поперек белыми линиями. Она смотрела по сторонам. Пробегая мимо неё, носились «галстуки», спешащие начать рабочий день. Ребекка усмехнулась своим мыслям — дежавю — но на центральном проспекте каждый день одно и то же. Ребекка радовалась, что сама она сегодня никуда не спешила. Зашла в ближайший кафетерий за стаканчиком кофе, чтобы сбить с себя завесу внезапной слабости. Очередь была небольшая, перед ней покупал напиток сбитый, лоснящийся жирным блеском работник со второй колонки их издательства. — Джим, сделай кофе покрепче, — обращался он к кондитеру мясистым голосом, — и это... плесни туда грамм двадцать, — добавил он, совершенно отвратно поиграв бровями. — Прямо в рабочее время, — сказала Ребекка в знакомую спину, ухмыляясь. Журналист вздрогнул от неожиданности, резко развернулся и облегчённо выдохнул, видя знакомое лицо. — Бекс, не подкрадывайся так, — сказал он, забирая готовый напиток, — ну люблю я перед новой неделей немного расслабиться. Только шефу ни слова, — он приложил пухлый палец к губам и, не оборачиваясь, пошёл к выходу. — Сегодня понедельник, — крикнула ему вслед Ребекка, укоризненно качая головой, но на лице её играла улыбка. Войдя в издательство с порцией ароматного кофе, Ребекка бодро пробежала на второй этаж, распахивая двери знакомого кабинета. Внутри было жарко и душно — той духотой, которая образуется от энергичной командной работы в маленьком помещении. Кирк и Робби что-то сосредоточенно складывали. — Чем занимаетесь? — спросила Ребекка, усаживаясь за свой рабочий стол, — Кирк, опять ты разложил свои бумаги? Убери. Недовольство на её лице заиграло легкой морщинкой между бровей. Кирк легко взял с её стола небольшую статью, снисходительно глянув на Ребекку. — Да ладно тебе, всего один раз положил, — начал он расслабленно, — тебя всё равно не было. Что-то ты сегодня припозднилась. Ребекка в ответ подняла стаканчик кофе, показывая причину задержки. Кирк понимающе кивнул и отдал лист статьи Робби. Прошёл к своему столу и плюхнулся на кресло от усталости. Ребекка внутренне напряглась — «только бы он не начал искать фотоаппарат». Но Кирк ничего искать не собирался и просто закинул руки за голову, шумно выдохнув, переводя дух от кропотливой работы. — Мы статью собирали, — дал он Ребекке свой запоздалый ответ. Она встрепенулась, переводя на него заинтересованный взгляд. На фоне фыркнула Люси в ответ на слова Кирка, никак их не комментируя. — Что вы ещё придумали? — спросила Ребекка, и удивлённо вскинув брови, завязала волосы в высокий хвост. Разговоры о работе всегда придавали ей строгой собранности. — Только вчера новость про порт сдали. Кирк резко опустил руки, глухо ударив ладонями по столу, заваленному бумагами. Встрепенувшийся Робби переводил удивлённый взгляд с Ребекки на Люси, обращаясь, в итоге, к последней, нарушая свинцовую тишину. — Ты же только нам рассказывала, — он поглядывал на Люси с явным недоумением, словно пытаясь проникнуть в ход её мыслей, — откуда младшая знает? — Снова что-то у меня за спиной проворачиваете? — Ребекка сделала внушительный глоток слегка остывшего кофе. Напряжение от повторения неприятной для неё ситуации передавалось телу. — Вы бы хоть перерывы делали — чем полезным занялись. Ребекка ухмыльнулась, снисходительно поглядывая на поражённых её поведением коллег. Кирк взял себя в руки первым, и, сняв со стола стопку свежих статей, подошёл к ней. — Всего-то один раз не поставили тебя в известность, — голос его играл саркастичными нотками. Он встал рядом с ней, вальяжно облокотившись на стену, словно стоять без какой-либо опоры ему было в тягость. — Держи, — Кирк протянул ей лист с короткой выжимкой и фотографией, прикреплённой на скобку, — порадуйся лучше за коллег. Ребекка взяла лист, и ещё не взглянув на фотографию, уже словно предчувствовала, что там увидит. Фото освещали ржавые сумерки, знакомые ангары высились на фоне старого порта. Чуть ниже чернело двусмысленное и броское название статьи:«ВОЙНА В ЦЕНТРЕ ГОРОДА»
Прыснув от смеха, Ребекка вернула статью Кирку. — Вы всерьёз собираетесь скормить шефу старую новость? — голос её еле сдерживал готовые сорваться на смех связки. — Или уже что-то новое там накопали? Кирк настороженно посмотрел на Робби, словно сомневаясь в качестве подготовленной новости. Решили быстро — бросив вглубь кабинета, обращённое к Люси: «мы к шефу», оба журналиста скрылись за дверью. Ребекка удивленно качнула головой, глядя им вслед. Что за ерунда происходит? Пользуясь моментом, она встала из-за стола и прошла к столу Кирка, возвращая фотоаппарат на место. Посмотрела — отмечая про себя — теперь совершенно точно оставила. Следом спешно подошла к столу Робби, случайно задевая кипы газет и архивных статей, мирно лежащих в проходе. Обернулась — в груди кольнуло неприятное чувство. Кажется, это Кирк в прошлый раз снёс стопку. Или ей это приснилось? В полном смятении Ребекка нашла на столе Робби маленький календарик. Сегодня должен быть понедельник. Вчера, в воскресенье, состоялась премьера и приём свежих новостей на следующую неделю. Всё верно? Ребекка отбросила календарь и села на кресло коллеги, положив обе руки на стол. Со стороны могло показаться, что она смотрит в никуда, словно сквозь, застывшим взглядом. На деле же в её голове закипали странным варевом вязкие мысли. Люси недовольно простучала каблучками, приближаясь к её столу. — Когда большие девочки узнают что-то интересное, они не болтают об этом на каждом шагу, — она окинула Ребекку взглядом, полным ласковой надменности. — Особенно этим двоим. Какая же ты маленькая дурочка. — Гроссо фыркнула, поморщив нос. — У кого подслушала? Ребекка смотрела прямо в лицо Люси, пытаясь уловить тень насмешки, иронии — чего угодно, чтобы убедиться, что это всё не взаправду. Глупый розыгрыш её коллег. Люси смотрела в ответ не мигая. Внезапно её взгляд смягчился наброшенной на лицо лёгкой улыбкой. Она уже открыла было рот, набрав в грудь побольше воздуха. — Хочешь сказать, что не ожидала увидеть во мне такой потенциал? — перебила Ребекка, привстав с кресла, пытаясь не упустить ни одного ответного движения. Люси на мгновение опешила, подозрительно прищурившись, чтобы следом разразиться звонким, как тонкий хрусталь, смехом. — Не плохо, Лейн, — её голос звенел нескрываемой радостью. — Смотри не закончи, как Кирк. Тут же развернувшись на каблучках, Люси прошла к стопке рассыпавшихся газет, в попытке привести кабинет в относительный порядок. Ребекка смотрела на её спину, слегка приоткрыв рот в удивлении. Если не спросит сейчас, то уже будет не у кого. — Люси, — начала она тихо, — тебе не кажется, что мы об этом уже разговаривали? Голос Ребекки приглушённый и тихий, разрезал накалённый за день солнцем воздух в маленьком кабинете. — Что? — Люси обернулась и нахмурила брови, придерживая светлые локоны, норовящие упасть на лицо. Ребекка легко улыбнулась, она не была такой наивной, чтобы запросто поверить в какую-то дурацкую сценку коллег. Но не успела ответить, как дверь кабинета шумно распахнулась. На пороге стоял главный редактор. — Люси, занята? — деловой тон его голоса не требовал отлагательств. Увидев утвердительный кивок Гроссо, Мортенссон поджал губы, раздосадовано качнув головой. — Тогда собирайся ты, Бекс. Скорее. Поможешь мне на премьере. Улыбка соскользнула с лица Ребекки стремительно, забирая с собой остатки былой весёлости. Страх застыл в её взгляде несчастным насекомым, попавшим в смертельную ловушку каменеющей смолы.***
Театр гудел изнутри, словно улей, кишащий дикими пчёлами. Позади Ребекки так же гудели, в бессмысленной ссоре, редакторы прессы. В фойе шумно и шум этот сгущает воздух. Тяжёлый. Пыльный. В ушах звучит её слегка грубое, раскатистое имя:«Ребекка»
Имя звучит так, словно оно каждый раз отбивает какой-то известный только себе ритм. Так и норовит поскорее выпрыгнуть на свободу, оттолкнувшись от языка. Она отмахивается, словно сквозь сон, наблюдая за суетными, безликими горожанами. После появления шефа — всё пошло наперекосяк. Внутри Ребекки поселилось клейкое чувство чего-то необъяснимого. Остатки дня она силилась вспомнить вчерашнее, но мысль ускользала тонкой нитью из рук, дразня сознание.«Здесь и сейчас кто-то вот-вот должен появиться».
Этот кто-то был важным и значимым. Позднее, спустя несколько месяцев, Ребекка ещё не раз будет прокручивать в голове этот момент, понимая, что именно тогда оно всё и началось. Но сейчас она растеряно оглядывалась по сторонам, словно потерявшийся ребёнок в поисках родителя, цепляясь за странное, туманное чувство.«Ребекка!»
Она моргнула, стряхивая с себя объятия тугого наваждения. Обернулась, встречаясь всё ещё мутным, зелёным взглядом с напряжённым и красным, словно норовившим лопнуть прямо на грядке помидором, лицом Морти. — Ребекка, — голос его звучал настойчиво, неотвратимо, — ты что, уснула? Принеси нам воды. Проветри голову! — и, отворачиваясь, буркнул себе под нос. — Морока с ней. Кивнув шефу, она прошла к столику с водой. Чувство необъяснимой, совершенно дикой дрожи, обрушилось на неё, сбивая пульс. Возле столика стоял темноволосый, невысокий мужчина, с неприветливым выражением на лице. Взгляд его тёмных глаз острый и тяжёлый. Тёмные дуги под глазами — как подумала Ребекка, сделав поспешный вывод — выдавали в нём человека неспокойного и мрачного. Она даже хотела вывести заключение, повесив на мужчину вывод-клеймо: «скучный пессимист». Но вот только что-то в его образе не вязалось с образом странного зануды. Несмотря на общую подтянутость, мужчина обладал мягкой формой лица с круглыми и, как ей казалось, на ощупь мягкими щеками. На воротнике рубашки был повязан шейный платок. Узкие глаза хоть и были хмурыми, но смотрели ясно. И эта симфония образа выглядела настолько парадоксально, словно упрямый ребёнок сложил вместе два совершенно не подходящих друг другу паззла. Неуместно и немного мило. Мысль эта появившись раз — закрепилась намертво и Ребекка дала этому хмурому мужчине мысленное прозвище — «бука». Уголки её губ дрогнули в слабой улыбке. И как только вспомнила такое странное слово? Ему подходит. Если бы Ребекка умела прислушиваться к себе, то непременно почувствовала бы, что после его появления её охватила необычайная легкость. Словно не было позади пугающего тревожными звоночками дня. Словно не было ни прошлого, ни проблем. Все дороги, по которым шла Ребекка, словно соединились в одной: неприметной и неприглядной точке в центре театра. Она подошла к столику, не упуская из виду «буку». Волнение накатывало буйными волнами. «Сейчас выпью воды и подойду к нему», — думалось Ребекке. Леви стоял, облокотившись на перила главной лестницы в тот момент, когда увидел приближающуюся знакомую копну каштановых волос. Недостающее звено, крутившееся юлой в голове — неподдающееся и ускользающее — наконец-то обрело своё место. Он присмотрелся — к столику подходила бойкая на первый взгляд, ещё молодая девушка. С каждым шагом теряя крупицу уверенности. Леви, прищурив глаза, присмотрелся. Он хорошо запомнил это лицо в тот вечер у порта. Растерянное и грустное, с выбивающимся из общего впечатления дерзким взглядом. Это «лицо» стояло у столика, спокойно разливая воду в стаканчики. Леви подошёл первый. — Рука уже не болит? — он спрашивал, вглядываясь в неё, отслеживая реакцию. Кажется, в прошлый раз она на него сорвалась. Что ж, посмотрим. Пока Леви ждал ответа, в Ребекке медленно гаснул огонёк, сумевший продержать её до конца дня. Его голос был спокойный, даже мягкий, но сказанные слова придавливали невыносимо тяжелой плитой. В черепной коробке билась судорогой горькая мысль: «Он такой же, как все». Ребекка улыбнулась печально, безнадежно. А с чего она вообще решила, что он должен быть иной? Потому, что так казалось? Чувствовалось? Бекки — Бекки — Бекки. Пора уже перестать верить глупому сердцу. Ребекка открыла рот и сказала только одно, честное: — Болит. Леви на мгновение дёрнул бровью, чуть подавшись вперёд, но тут же взял себя в руки, наблюдая. Одного несовпадения недостаточно. Не терять головы. Он понимал, что нужно что-то спросить, завести разговор, но ощущение странности, иррациональности происходящего давило. Леви напряженно думал, на чистом упрямстве перебирая в голове фактами. Он пробежал по ней взглядом, цепляясь глазами за именную карточку на шее. — Ребекка Лейн, — Леви прочёл вслух, не общения ради, а для себя, запоминая. Хмурился, глядя на карточку — запомнить бы, пока не перевернула. Но Ребекка к карточке не притронулась, слабо кивнув. — Да, мы с вами уже виделись, — голос её был тих, но сдержался, не дрогнул. — Значит, огрызаться сегодня не собираешься? — Леви ещё раз попытал удачу, проверяя, не совпадение ли то, что девчонка ведёт себя иначе. Она ничего не ответила, лишь опустила взгляд, сжимая в руках стаканчик, обретая внутреннюю опору. Звонок с антракта созывал зрителей внутрь. Леви звонки не считал. Взглянув на неторопящихся горожан, подкрепляющихся у буфета — сделал вывод, что время у него ещё есть. И, кажется, он спросил что-то не то, потому что внешне девчонка как-то уменьшилась, опуская плечи, словно из неё выдернули опору. Интуиция Леви, которой он привык доверять, вопила диким зверем, что в девушке с прошлого раза что-то изменилось. Но ему отчаянно не хотелось действовать без достаточных, на свой взгляд, подтверждений. Неизвестно чем всё это может обернуться. Странностей сегодня и без того хватало. — Часто ты мне на глаза попадаешься, — Леви снова повёл в разговоре, желая растормошить Ребекку, оценивая реакцию. — Возможно, — Ребекка приподняла двумя пальцами именную карточку, постучала по ней, привлекая внимание. — Я репортёр газеты. «Всегда там, где есть новости», — Ребекка тяжело вздохнула, — в последнее время часто приходится бывать в театре… — Мне тоже, — недовольно заметил Леви, предполагая, что почти разгадал эту загадку. Последние слова утонули в дребезге третьего звонка, и Ребекка их не расслышала. Она мысленно ходила вокруг да около, не говоря прямо о том, что помнит его, что они уже общались, и она знает, чем всё закончится. — А вам не кажется, что всё это уже было? Мы с вами виделись и раньше, — голос её звенел натянутой до предела надеждой, одно неловкое движение — оборвётся. Спросила она, проверяя, желая убедиться, что он другой. Что он её поймёт. Что он всё ей сейчас объяснит. Но так уж вышло, что надежды её трещали по швам. Ничего примечательного в нём не было. Люси и Кирк тоже вели себя иначе, реагируя на смену её, Ребекки, действий. — Мне пора, — негромко сказал Леви, — надеюсь, больше не увидимся, — добавил, уходя в зал. Ребекка, ныряя в своих мыслях, не обратила внимания, невнятно кивая. Как тонкой иглой сознание пронзило чёткое воспоминание. В прошлый раз он, уходя, пытался выведать информацию, а сейчас? Вот оно! Ребекка круто развернулась, пытаясь взглядом выцепить его силуэт, но возле входа слишком много мужских, таких похожих, почти одинаковых спин. Она было дёрнулась ко входу в зал, но капельдинеры уже взялись за медные ручки тяжёлых, резных дверей. В голове Ребекки билась крыльями мысль:«Постой!»
Хлоп.
Гулкий стук закрытых массивных дверей разрезал театр пополам, словно торт. Жадно забирал себе кусок, что побольше с тем, что хранится внутри, бросив на произвол то, что не жалко — вне.