«Мечом не рублено, ножом не сечено, а словом сказано, словом сделано, да чёрту вверено.
Да будет так.»
В бревенчатом домике с низкими потолками пахло можжевельником. В прорези деревянных срубов длинными лучами просачивалось солнце, освещая светлые клубы дыма, парящие завитками в небольшой тусклой комнатке. Молодая женщина с белыми, почти снежными волосами сидела на низком деревянном табурете по центру комнаты, распутывая узлы запутавшейся пряжи, проникая тонкими пальцами сквозь нити, потягивая их, то к себе, то от себя. Узелок не поддавался, распускаясь с одной стороны — то и дело затягивался с другой. У дальней стены стояла старуха, помешивающая на маленькой дровяной плиточке клокочущий, густеющий морс. От кастрюли валил пар, застилающий комнату. — Тебя в этом доме стало слишком много, — недовольно отбросив в сторону запутавшуюся пряжу, обратилась молодая к старухе. Та продолжала мешать черпаком в кастрюле, царапая половником по дну каждый раз, завершая круг. — Лезешь в мои дела, всю пряжу испортила, — молодая ласково подхватила тонкими пальцами отброшенные нити и начала снова распутывать узлы. Не прошло и минуты, как она вскинула глаза к потолку, устало вздохнув. — И надымила так, что мне ничего не увидеть, — дева хмуро смотрела на тёмный силуэт старухи, стоящий в клочьях пара у дальней стены. — Так нужно, — хриплый старушечий голос прервал её монолог, — для тебя же стараюсь, милая. Сама просила. Молодая лишь отмахнулась от её слов, но, тем не менее, ласково посмотрела на старую, обманчиво хрупкую спину. — Помощь твоя хуже вреда. Если так продолжишь, то и она с тобой заговорит, — молодая кивнула в сторону выхода. — Хоть вы и не общаетесь уже давно. В дверях, на которые кивнула женщина, стояла совсем юная девушка с копной огненно-рыжих, буйных волос. В руках она держала свежие, только что собранные ирисы. Уловив взглядом сгорбленный силуэт старухи в глубине задымлённой комнаты, девушка, не желая пересекаться с ней, круто развернулась на босых пятках и гордо вышла из дома. Старуха улыбнулась, разливая по кружкам вязкий, горячий морс. Пройдя вглубь комнаты, она протянула молодой дымящуюся кружку. — Тот, кого не существует — никогда не заговорит, — сказала старуха, отпивая горячий морс. Смолистая горечь можжевельника обожгла её язык.***
Ребекка кинула последний взгляд на медленно нагревающийся чайник и неспешно прошла в комнату, перебирая на ходу запечатанные конверты: счета за квартиру, рекламные брошюры и один, со знакомым почерком. Недолго думая, отложила его в сторону:«Обязательно прочитаю. Потом».
День сегодня, как и все прошедшие, погожий, и настроение у Ребекки было гладкое, светлое. После недавнего шторма наступило желанное затишье, и только ласковые волны радости накатывали и убывали снова и снова, при взгляде на Его фото. Ребекка, отыскав его на фотографии, теперь не выпускала её из рук. Каждый раз, когда ей становилось тревожно или одиноко, она доставала Его снимок и разглядывала хмурое лицо. Сейчас же она лежала на кровати в своей спальне, закопавшись в мягких розовых подушках. Ласковое солнце освещало комнату и в лучах его витали мелкие пылинки. Ребекка держала снимок в руках, разглядывая вновь и вновь уже заученные черты, и на лице её играла лёгкая улыбка. Он есть. Он существует. И Ребекка его обязательно найдет, где бы он ни был. Сонное пространство квартиры пронзил яркий свист эмалированного чайничка. Ребекка ловко соскочила с кровати и пробежала вприпрыжку на кухню. Положив фотокарточку на стол — быстро выключила плиту, распахнула верхние полочки и достала сладкие печенья «Курабье». Выложила пару песочных цветочков на тарелку, бросила в кружку кто бы знал сколько раз использованный чайный пакетик и плеснула крутой кипяток. Ребекка сидела за столом, беззаботно болтая ногой. Откусывала с печений маленькие капельки джема, запивая горячим чаем и всё разглядывала снимок, словно пыталась почувствовать, увидеть в Нём хоть что-то, что помогло бы ей найти Его. За окном заливались раскатистым пением неугомонные птицы, и несмотря на то, что всё повторялось вновь, на душе было наконец-то легко. Теперь Ребекка вновь обрела цель. «Жалко, что я так и не спросила его имени», — думалось ей, когда она, отставив чашку, бросила взгляд на большой настенный календарь с яркими тюльпанами на обложке. «Если посчитать дни в петле, — Ребекка прищурилась, прикидывая в уме, сколько дней по её подсчётам прошло, — то сегодня должно быть двадцать четвёртое мая». Она подошла к кухонному столу и нехотя подтянула листы, исписанные разными повторяющимися воспоминаниями, и утвердительно кивнула.«Да, кажется, всё верно. Значит у мамы день рождения».
— Не забыть отправить цветы, — произнесла Ребекка вслух, чтобы этот факт покрепче впечатался в её памяти. Каждый год, ровно двадцать четвёртого мая, Ребекка посылала матери красивый букет розовых пионов, больше похожих на огромное облако нежной сладкой ваты. Обязательно прикладывала открытку с добрыми пожеланиями и своей любовью. Через несколько дней бежала на почту, забирая пропахшее насквозь ароматом фужерных духов письмо матери и забывала об общении с ней ещё на целый год. Несмотря на присутствие телефонов в современной жизни — их связь остановилась на обмене письмами и открытками. Нельзя сказать, что отношения с матерью у Ребекки были плохие. Вовсе нет. Она считала, что в этих отношениях была даже любовь. Порой странная, порой непривычная, но всё же между ними сохранялось это особое тепло. И Ребекка это осознавала, но сердцем чувствовала, что они уже не так близки, как раньше. Прижав снимок набережной к груди, Ребекка прошла в комнату. Распахнула дверцы платяного шкафа и перебрала пальцами по прохладным, струящимся тканям. Хотелось, по привычке, надеть что-то тёмное, но рука, ведомая внутренним светом, сама остановилась на нежном, кремовом платье с россыпью красных розочек на прозрачном шифоновом слое. — Ого! Сто лет его не надевала, — воскликнула она, удивляясь собственному выбору. Когда-то давно она неслась в магазин, только чтобы успеть купить себе редкий на то время фасон с новомодной застёжкой на молнии. И не важно, что платье было на размер меньше. Ребекка пообещала себе, что обязательно постройнеет специально ради такой покупки. И тогда обещание своё сдержала. Она потянула за ткань, и та податливо соскочила с металлической вешалки прямо ей в руки, одобряя выбор. Ребекка быстро скинула с себя домашнюю бесформенную рубашку и втиснулась в платье — оно немного поджимало в районе талии. Молния на спине, застревающая на середине пути, никак не хотела сдвигаться ни на миллиметр. — Да быть не может, — недовольно осматривая себя в зеркале, Ребекка резко выдохнула и изо всех сил втянула живот. Быстро, пока не закончился воздух в лёгких — завела руки за спину и дёрнула молнию, застегивая платье. Шумный выдох звучал удовлетворённо. Получилось! Она покрутилась возле зеркала, критично осматривая себя со всех сторон. — М-да… — протянула Ребекка, явно недовольная увиденным, — надо будет срочно заняться собой! Она поправила волосы, стараясь не обращать внимания на плотно прилегающую к талии ткань, и легко впорхнула в бежевые лаковые туфельки на плоском ходу. В свете тёплого весеннего солнца Ребекка выглядела прекрасно в выбранном наряде. И никто никогда не узнает, что сердце её под этим выходным платьем было наспех перебинтовано после того, как недавно разбилось вдребезги.***
Ребекка стояла в морозной прохладе цветочного магазина, пытаясь выхватить пальцами из недр сумочки вертлявый кошелёк. Она заглядывала внутрь — «вот же он, справа!», но как только опускала в руку, ей всё время попадались то ключи, то снимок. Цветочница в клетчатой косынке бережно собирала букет тяжёлых пионов, оборачивая их красивой, нежно-голубой бумагой. — Доставим по адресу сегодня к вечеру, — пропела она звонким голосом. — С вас пять золотых монет. Три за букет и ещё две за открытку. Что-то писать будете? Цветочница окинула мучающуюся Ребекку весёлым взглядом. — Да, минутку, — раздражённо выдохнула она, выложив на прилавок фото набережной, и по локоть утонула в сумочке. — Вот он, маленький демон! Ребекка победоносно достала из сумки кошелёк и торопливо вынула из него оплату. Цветочница рассмеялась, и смех её прокатился звоном колокольчиков по небольшому пространству магазина. — Да, кажется он самый, — отсмеялась она, собирая монеты с прилавка, и вдруг остановила взгляд на снимке, лежащем у самого края. Пока Ребекка заполняла поздравительную открытку, цветочница подхватила двумя пальцами карточку и внимательно всмотрелась в кадр. Синева её глаз впечаталась в одну точку, словно она изначально знала, что искать. Подняв от письма голову, Ребекка чуть не ахнула от неожиданности. В груди неприятно дёрнуло. — Отдайте! — воскликнула она чуть резче, чем хотела и выдернула из пальцев цветочницы снимок. Мельком осмотрела — Он в порядке: ни царапин, ни заломов нет. Ребекка быстро убрала карточку в сумку. Незваная тревога утихла стремительно, и она вдруг осознала, что была слишком груба с продавщицей. Та же всё это время не сводила с неё весёлый огонь глаз. — Извините, — протянула Ребекка, переводя дыхание глубоким вздохом. — Я в последнее время сама не своя. Она благодарно кивнула стоящей за прилавком женщине и прошла к выходу. И уже звякнула дверным колокольчиком, как до неё донеслась фраза, изменившая впоследствии всё. — Да, и он тоже, — как бы, между прочим, проговорила цветочница, обжигая Ребекку холодным огнём синих глаз. Она обернулась, предугадывая её следующие слова. Лавочница загадочно улыбнулась, и роковая фраза сорвалась с её наливных губ: — Он, — цветочница задорно кивнула, указывая на сумочку, в которой недавно скрылась фотография. — Леви Аккерман.***
В тёплой квартире пахло пылью. Леви стоял возле распахнутого окна, отодвинув в сторону персиковую штору. На небольшом столике ждал пузатый чайничек, но сегодня до чая никому не было дела. На грушевом диванчике бесилась молодёжь: Габи и Фалько, не решив между собой, кто подойдёт к сцене первым и будет поздравлять актёров, устроили шуточный бой. От души приземлив подушку на голову Фалько, Габи испустила триумфальный клич и, спрыгнув с дивана, победоносно направилась в свою комнату, захватив по пути заранее приготовленное выходное платье. «Что-то в этом театре есть необъяснимое, — не обращая внимания на суету вокруг, Леви озадаченно смотрел в окно, наблюдая за движением города. — Я помню, что видел старуху, но совсем не помню, что было дальше, когда погас свет». «Нужно найти и её, и ту журналистку. Может быть, мне повезет, и они обе будут в театре. В крайнем случае, узнаю адрес редакции и схожу к ним», — он опустил руки на широкий подоконник и глубоко вдохнул бодрящий воздух. Потихоньку мысли в голове приходили в порядок, а порядок Леви любил. До театра осталось совсем ничего времени. Он мысленно усмехнулся: если бы ему кто-то сказал, что он будет так туда торопиться — в жизни бы не поверил. Но делать всё равно нечего. Мало того, что все дни свободны, так теперь и гоняют по кругу. «Нужно разобраться в ситуации. Ключа к решению у меня всего два». Леви посмотрел на Фалько. «Молодёжь совсем не представляет, что их жизнь бежит по кругу. Как и прежде проживают единственный день на полную». Он обернулся в комнату как раз к тому моменту, как патефон, источающий лёгкие звуки рояля, снова заел на трёх привычных нотах. Фалько мигом встал с дивана и приостановил пластинку, потирая затылок в недоумении. Леви хмыкнул и снова выглянул в окно. В жёлобе чирикали птицы, время от времени пролетая мимо окон квартир с маленькими веточками в клювах. Вили гнёзда, заливаясь пением. Под окнами шумели деревья. Люди прогуливались вдоль бульвара и снимали пиджаки, освобождая плечи. Пекарня раскрыла двери, выпуская наружу горячее облако, пропитанное запахом свежеиспечённого хлеба. Размеренная жизнь шла своим чередом. «Раз я сюда попал, то смогу и выйти», — думал Леви, разглядывая купающихся в дорожной пыли воробьёв. — «Разгадка должна быть на поверхности. Что же я упускаю?» Если посмотреть вдаль, то разогретый тротуар подёргивался маревом. Леви всматривался в эту игру света и усиленно думал. Ленивые мысли проворачивались в голове нехотя. В чём же дело? Он прислушался к себе, но никак не мог уловить маячащий вблизи ответ. — Леви, — голос Фалько непрошено вернул его в реальность, — можно вас кое о чём спросить? Леви, вырванный из пелены размышлений, прищурил глаза и недовольно вздохнул. Не любил, когда его выдёргивают из размышлений. Сейчас же, тонкая мысль, которую он так тяжело распутывал, выскользнула у него из рук проворной нитью. — Грайс, не сегодня, — Леви прекрасно знал, что собирается спрашивать Фалько. Только ему сейчас было не до вопросов. — Иди, позови Габи, не то опоздаем. — Да, конечно, сейчас. Фалько чуть смутился. Хоть голос Леви был ровный и совсем не громкий, но всё же, взглянув на его задумчивый силуэт он понял, что разговора сейчас не выйдет. Грайс прошёл мимо столика и легонько постучал в комнату Габи, в которой она недавно чем-то шуршала. — Габи, ты скоро? Пора выходить. Межкомнатная дверь распахнулась в то же мгновение и Габи, расправляющая складки юбки, чуть не столкнулась со стоящим у порога Фалько. Оба смутились от внезапной близости и щёки их заалели в тон персиковым шторам, развеваемым тёплым ветром. — Ты чего под дверью делал? — наигранно возмутилась Габи, пытаясь скрыть предательский румянец. — Да я только подошел! — вспыхнул Фалько в ответ, не зная, куда деть взгляд. Леви отошёл от окна и, сняв со спинки стула пиджак, накинул на плечи. Он решил прекратить разгорающийся спор, ибо медлить было некогда. — Жду вас на улице. По сравнению с тенью квартиры, под прямыми лучами солнца находиться было жарко. Только порывистый солёный ветер, идущий с моря, спасал от неминуемой духоты. Габи, решившая купить перекус на вечер, быстро махнула рукой и скрылась в распахнутых дверях пекарни. Леви и Фалько остались ждать снаружи в тени раскидистых деревьев. Грайс время от времени посматривал по сторонам, словно выжидая подходящего момента. — Говори, — Леви, давно заметивший его беспокойство, начал разговор первым. — Эм… что? — Знаю же, что хочешь задать свой вопрос. Так спрашивай, — он повернулся к Фалько, внимательно слушая, и в тот момент Грайс понял — Леви уже догадался, что ему нравится Габи. Но всё равно решился спросить. — Я думал купить для Габи цветы, — начал тихо он. — Могли бы вы зайти со мной в магазин? За всё время Леви ни разу не заходил в цветочную лавку. Как он мог забыть её проверить? Почему-то не посчитал это значимым. После секундного удивления он быстро вернулся к холодному рассудку. Леви внимательно посмотрел на Фалько, держа в уме события прошлых дней. Надо убедиться, изменит ли что-то его действие, потому что во всём остальном Фалько вёл себя, как и прежде. — Могу, — ответил Леви, всё думая, откуда в нём сегодня столько терпения.***
Колокольчик цветочного магазина, весело звякнув, ударился о дерево, извещая о приходе посетителей. Леви аккуратно прикрыл за собой и Фалько дверь. В магазине было светло и прохладно. Пахло свежестью, цветами и розовой водой. Он осмотрелся: небольшой коридорчик, заканчивающийся белой дверью. Вот и весь магазин. Коридорчик, в котором они сейчас стояли, был заполнен разными праздничными обёртками для букетов. Матовая бежевая бумага предлагалась в паре с тяжёлыми, бордовыми бутонами роз, возвышающихся готовым букетом возле витрины. Прозрачные и глянцевые обёртки стоили дешевле и предлагались к цветам попроще. На прилавке возле кассы стояли рядками открытки с поздравлениями. Рождения и свадьбы, годовщины и юбилеи. Леви перевёл взгляд на тёмное пятно в самом дальнем, неприметном углу прилавка — там была смерть, выраженная в чёрных траурных лентах. Прах к праху. Фалько стоял перед витриной, в ожидании владельца, неуверенно поглядывая по сторонам. Вдруг, щёлкнула, открываясь, дальняя дверь, выпуская волну морозного воздуха. Из-за двери вышли довольные покупатели с большим букетом розовых приторных роз с высокими стеблями. За ними шла совсем молодая женщина в клетчатом платье. На голове её была надета косынка в тон к платью, полностью прячущая волосы. — Заходите ещё! — звонко кликнула она вслед уходящим, переводя взгляд на новых посетителей. — Добро пожаловать! — сказала цветочница. — Ну что, какие цветы хочешь купить? — спросила она, обращаясь, скорее, к Леви. — Это молодёжь спрашивайте, — кивнул он в сторону Грайса. На мгновение задержав задорный взгляд ярких небесных глаз на его лице, продавщица повернулась к стоящему перед ней Фалько. — А чего желает смущённый юноша? — весело спросила она. Щёки Фалько заалели, под стать розам, представленным на стенде. — Эм… раньше тут работал владелец лавки, — он неуверенно осматривался по сторонам, явно не ожидавший предстоящего общения с женщиной. — Его сегодня нет? — Сегодня я за него, не обращай внимания, — беспечно отмахнулась лавочница. — Я тоже могу тебе помочь. Говори, что хочешь? — она озорно подмигнула Грайсу. — Я хочу подобрать букет для девушки, — сказал он еле слышно, но продавщица слушала внимательно, не пропуская мимо ни одного слова. — Могли бы вы помочь мне выбрать? Цветочница, взмахнув полами длинной юбки, резво вышла из-за прилавка и прошла в дальнюю часть зала, открыла дверь и приглашающе махнула, заходя внутрь. Леви и Фалько прошли за ней. За дверью располагался самый настоящий цветочный сад. Фиалки и розы, гардении и лилии. От пола до самого потолка витрины были уставлены свежими цветами на любой вкус и карман. Морозный воздух был сладкий и мягкий — не надышаться. Леви осмотрелся в поисках термостата. — Зачем вам такой большой холодильник? — спросил он цветочницу. — Для лучшего хранения цветов, — звонко ответила она, проходя внутрь светлого зала, едва задевая Леви плечом. — Ну смотри, — обратилась она к Фалько, — какие цветы любит твоя девушка? Фалько водил растерянным взглядом по витринам, рассматривая цветы, так и не найдя ответа на заданный вопрос. — Она не моя девушка… — начал он и тут же запнулся, — я просто хочу… Мысли Фалько так и не оформились в то, что он хочет, но цветочница понимающе кивнула и улыбнулась светлой, чистой улыбкой, прогоняющей любую неуверенность. — Есть гиацинты, — она указала на насыщенные розовые цветы, возвышающиеся аккуратными шляпками в самом верху витрин, — красивый, нежный цветок. Фалько сомнительно покачал головой: «немного не то», помнится, Габи не любит розовый. Продавщица кивнула. — Тогда вот, — она выдвинула высокую вазу с белыми, распушившимися цветами, — это астры, — она внимательно смотрела на Фалько, словно между ними происходил немой диалог. — Их выберет тот, кто хочет сказать: «кажется, я люблю тебя сильнее, чем ты меня», — сказала она, улыбаясь. Теплый взгляд её глаз, словно ласкал по голове опечаленного ребёнка. Фалько смущённо обернулся на Леви, проверяя, слышал ли он замечание цветочницы и еле заметно кивнул, подтверждая выбор — астры. Леви внимательно следил за разворачивающейся сценой, стараясь запомнить каждое движение цветочницы. Будет ли она вести себя завтра так же? Заметив на себе его долгий взгляд, она, не отрываясь от сбора букета, обратилась к Леви. — Если увидел что-то интересное — смотри, я не против, — голос её был чистый и звонкий. Такой голос хотелось слушать. — Рад это знать, — нехотя ответил Леви, не отводя глаз. Она хитро посмотрела на него, прищурив смешливый взгляд. У Леви по телу пробежали мурашки — из-под термостата дунуло освежающей волной. Цветочница ласково встряхнула букет, оборачивая его нежной, красивой бумагой. — Вот, держи, — она протянула астры Фалько, — с тебя три золотых. Фалько достал из кармана летней куртки маленький кошелёк, явно не отличавшийся значительным весом. Выудил пальцами три монетки и вложил в руку продавщице, перехватив поудобнее цветы. Она ловко сложила оплату в кармашек передника и задорно подмигнула Леви. С лёгкой укоризной качнула головой, не найдя на его лице реакции. Весёлый колокольчик звякнул, выпуская Леви и Фалько в прибрежный вечер. Цветочница смотрела вслед уходящим сквозь квадратные стёклышки на двери. Закрыв за ними дверь, она перевернула деревянную табличку. Завитки надписи снаружи гласили:«Закрыто»
— Значит, так тому и быть, — выдохнула она, последний раз смотря на тёмную макушку. Легко прошла к прилавку, напевая под нос затейливую мелодию. Золотые монетки, уплаченные Фалько, звонко ударились о столешницу. Цветочница стянула с головы косынку, отбрасывая за спину крупные кольца огненно-рыжих волос.