***
В квартире Ребекки было душно. Неплотно зашторенные окна пропускали в комнаты апельсиновые лучи вечернего солнца, рассеивая мрак. Леви смотрел на неё, совершенно расклеившуюся. Казалось, Ребекка едва держалась на ногах, слегка покачиваясь. — Я заболела, — она смотрела в пол и шмыгала носом, натягивая повыше одеяло на плечи. — Вижу, — мрачно ответил Леви, уже прикидывая, сколько дней уйдёт на выздоровление. Все вопросы, что ещё недавно кружили в голове и не находили ответа, всё что хотелось спросить — исчезло из мыслей в один момент при виде её разбитого состояния. Ребекка всего на мгновение подняла на него взгляд, пытаясь мельком уловить реакцию. Становилось не по себе. Стыдно. Так, что хотелось сгрести руками всё, до чего сможет дотянуться и закутаться в одеяло с головой. — Я могу пройти? — спросил Леви, вглядываясь в её лицо. Ребекка медленно развернулась и направилась в спальню, кивком приглашая Леви проследовать внутрь. В комнате было всё так же сумрачно, но, несмотря на неверное освещение, в его глаза бросался беспорядок. Каким-то хаотично брошенным тряпьём валялось на кресле канареечно-жёлтое платье, в котором он видел её в последний раз. На небольшой тумбочке разъехавшейся грудой лежали газеты. Леви без удовольствия осмотрелся — бардак, да и только. — Извини за это, — внезапно сказала Ребекка, падая с закрытыми глазами на смятые подушки. — Я не ждала гостей, — она шумно выдохнула, втягивая заложенным носом воздух. — Тебе лучше уйти, не то сам заболеешь. — Не бойся, не заражусь. Леви посмотрел на неё сверху вниз, оценивая состояние. А сам достал из внутреннего кармана широкий платок и повязал на лице, прикрывая нос и рот. Снял с плеч пиджак и повесил на спинку одиноко стоящего в углу стула. Он подошёл к окну и резко распахнул шторы, невольно посмотрев по сторонам. Квартира шумела, словно кто-то пытался заткнуть зудящую пустоту вещами. Повсюду были какие-то мелочи: статуэтки, флаконы и вазочки, одежда на спинках стульев и туфли возле открытых дверец шкафа. На его взгляд, у Ребекки было слишком много ненужного хлама. — В такой грязи ещё долго болеть будешь, — он распахнул створки окон, впуская в комнату свежий вечерний воздух. Леви обернулся на её подрагивающую от тихого смеха макушку, выглядывающую из-под одеяла, и в последний раз глянул вниз, осмотрев ровные кустики самшита. На улице было тепло и приятно, свежий воздух Ребекке сейчас явно не повредил бы. — Давно тебя так размазало? — спросил он, делая пару шагов по мягкому ворсистому ковру. — С утра температура, — пробормотала Ребекка слабым голосом, кутая озябшие плечи в одеяле. — У меня всегда так… Завтра будет легче, — она влажно чихнула в конце фразы, потянувшись за салфеткой, и тихонько высморкалась. Так, чтобы не слышал Леви. Ребекка старалась быть как можно меньше, тише, прячась в своей кровати. Она мельком посмотрела на его тёмные волосы, спадающие на лоб, и в голове отчётливо зазвучал вкрадчивый голос матери:«Первое впечатление самое важное».
Ребекка закрыла глаза. Хотелось провалиться сквозь землю. Ведь что он теперь будет о ней думать? — Ага, как же, — ответил Леви как ни в чём не бывало и коротко качнул головой, чувствуя на своей спине её взгляд. Заинтересованный. Упрямый. Он пододвинул ближе к кровати небольшое кресло и сел напротив неё, закинув ногу на ногу. Ребекка в то же мгновение закрыла глаза. Несмотря на недовольство, Леви чувствовал заметное облегчение с того момента, как нашёл её. Осознание, что в каком-то смысле они оба ответственны за состояние друг друга, накатило на него, не оставив выбора. По крайней мере, стоило быть взаимно внимательнее, пока они не выйдут из этой петли. Как бы ни хотелось этого признавать. — Ну что, напрыгалась по волнам? — ирония так и сквозила в его вопросе. Леви обводил взглядом её комнату, смотря на всё подряд и ни на что в целом. Вопреки разбросанным вещам, её дом можно было назвать уютным. Он остановился взглядом на небольшом приоткрытом шкафу, из которого выглядывали рядки цветных тканей, думая, что ему теперь с ней делать. Болезнь Ребекки спутывала все карты и пришла настолько не вовремя, что Леви не оставалось ничего, кроме как тяжело вздохнуть и постараться взять ситуацию под свой контроль. И вопреки усталости от петли, это не ощущалось в тягость. Он посмотрел на неё вновь, стараясь встретиться взглядом, как вдруг Ребекка перевернулась на бок, и несколько прядей волос упали на её лоб. Леви тихо хмыкнул. Не замечал за собой ранее подобной мягкости, но каждое её движение напоминало о чём-то давно забытом. Почему-то хотелось приготовить для неё хоть что-нибудь, чтобы ей стало легче. Словно он поступал так уже много раз. Леви смотрел на неё сквозь опущенные брови, чувствуя, как от спёртого воздуха в комнате у него самого уже щекотало в носу. Наблюдая за тем, как Ребекка старательно отводила от него свой взгляд, он списывал всё на то, что его присутствие наверняка смущает её. — Леви, — Ребекка вдруг приподнялась на локтях и отвела смутные, болезненные глаза в сторону, стараясь не пересекаться с ним взглядом, — мне завтра станет лучше. — Я уже слышал, что это просто аллергия, — он слегка подался вперёд и поправил платок, затягивая потуже узел на затылке. — Ты чем лечиться собираешься? Ребекка прижала ладони к вискам и тихо простонала. Голова болела так сильно, что держать глаза открытыми было невозможно. Любой источник света ощущался, как удар молота внутри головы. — Может, закроешь окно? — попросила она. — Ярко. Тонкие солнечные нити, которые совсем недавно едва проникали комнату, теперь полностью топили квартиру в ярком свете. — Придётся потерпеть, — он сделал паузу, — закрой глаза. Из окна потянуло свежей прохладой. Леви хотелось стянуть с лица платок и вдохнуть как можно глубже. А ещё лучше — выйти на улицу и продышаться, как следует. Но оставить Ребекку в таком состоянии одну что-то не давало. Он поднялся с кресла, наконец-то разглядев, насколько бледным стало её лицо в обрамлении тёмных волос. Леви слегка наклонился к ней, собираясь коснуться лба рукой, как вдруг одёрнул сам себя, осознавая, что делает то, что ему совсем чуждо. Ребекка посмотрела на его остановившуюся в движении руку. — Ты тоже это почувствовал? — спросила она в замешательстве. — Ты у меня впервые. Мы знакомы всего неделю, но кажется, будто я уже просила тебя проверить, есть ли у меня температура… Леви нахмурился. Она была права. С момента, как зашёл в её квартиру, он то и дело беспокоился о её состоянии: был в полной готовности помочь, сделать хоть что-то, словно следовал давно въевшейся привычке. Совершенно несвойственной ему. И Леви это не нравилось. — У тебя есть чем сбить жар? — спросил он, оставляя Ребекку без ответа. — Не знаю. Я не искала, — она вновь легла на подушки и помассировала кончиками пальцев стучащие виски. — Всё, что есть, должно быть в ящичках на кухне. Разговаривать с Ребеккой о письме её матери, странных воспоминаниях и дальше совершенно не хотелось, и потому Леви прошёл в небольшую кухню, зажигая в ней свет. По периметру светлых стен стояли такие же светлые шкафчики, а на столешнице были расставлены одноцветные сосуды для специй. — И где тут лекарства? — бросил Леви вполголоса, начиная выдвигать все ящики подряд. Он осматривал полки с разной кухонной утварью Ребекки, вспоминая, что раньше, когда у них на Парадизе ничего толком не было, они варили луковый бульон и пили, в надежде на выздоровление. Леви поморщился. Дрянь, конечно, редкостная. Но что было делать? Достать каких-либо лекарственных трав им было не по карману. Он выдвинул маленький скрипучий ящик, наконец-то натыкаясь на небольшой пучок засушенного чабреца. Леви осторожно положил его на столешницу, стараясь не раскрошить. — Да уж, не густо, — сказал он вслух, задумавшись, что из этого получится сделать. — У тебя есть нормальные лекарства? — спросил Леви чуть громче обычного и немного подождал, прислушиваясь. В соседней комнате было тихо. — Значит, будешь пить чабрец, — сказал он сам себе, получив в ответ тишину. По-хозяйски поставив чайник на плиту, он раскрыл верхние полки, доставая с них пару чашек и небольшой чайник для заварки. Ему тоже не помешает выпить чего-то горячего, пока сидит с ней. — Еда дома есть? — вновь крикнул Леви наудачу, пока отламывал и бросал внутрь чайничка сухие ветки пахучего чабреца, думая, что если Ребекка со вчерашнего дня ничем не лечилась, то и вряд ли что-то ела. — Всё, что есть — в холодильнике! — вдруг откликнулась она в ответ, закашлявшись. — Посмотри! Леви залил кипятком травы, мысленно усмехнувшись — значит и первый вопрос прекрасно слышала. Он распахнул холодильник без особой надежды на что-то. Разумеется. Не то, чтобы полки его были пусты, но как для Леви — хранился на них всякий хлам. Внизу стояла небольшая корзинка со свежей клубникой и пара проросших, забытых всеми луковиц. На полке повыше стоял бумажный пакет. Он отогнул один шуршащий край, заглянув внутрь — там прижимались друг к другу два каких-то розовых пирожных. Он закатил глаза и закрыл дверцу. Вернувшись в комнату, Леви остановился в дверном проёме, опираясь плечом о стену. — У тебя дома ни лекарств, ни человеческой еды, — казалось, недовольство в его голосе было способно понизить температуру комнаты на несколько градусов. — Одни сладости. — Неплохой будет ужин. Ребекка отшучивалась в ответ, стараясь не замечать его недовольства. — Ага, чтобы потом сопли свисали до колен, — Леви приблизился к ней, всё-таки приложив тыльную сторону руки к её лбу, и тихо цыкнул — ещё горячий. — Ну, мне осталось немного до твоего прогноза, — хмыкнула Ребекка и поудобнее села на кровати. Ей хотелось заверить его, что всё будет в порядке. Но Леви смотрел на неё, и с каждой секундой всё больше сомневался в сказанном. Не было похоже на то, что завтра Лейн станет лучше. — Иди домой, — она прервала его размышления. Ребекка тяжело дышала, так и не поднимая на него взгляд, только провела ладонью, убирая пряди волос со лба. — У меня всегда так… — она шумно втянула воздух, медленно подогнув под одеялом колени, словно это требовало серьёзных усилий. — Я утром приду на набережную. — Сдурела, что-ли? — серьёзно произнёс Леви, показывая всем видом, что сейчас не время для шуток. Внезапно Ребекка посмотрела на него. Прямо. Впервые за вечер. Между бровей Леви залегла морщинка, и ей вдруг стало так стыдно перед ним, что припекло затылок. Отчётливо вспомнилось недавно услышанное: «Не думай, что мне живётся проще». И вот оно, живое доказательство. Леви снова переживал, думая за них двоих. — Ты не злишься на меня? — спросила Ребекка, как будто между прочим, на ходу меняя тему. Она хотела бы извиниться, хотела бы сказать что-то, что отменит всё то, что наговорила в последнюю их встречу, но короткое «прости» вставало поперёк горла. И не хватало никаких усилий для того, чтобы вытолкнуть его из себя. Ребекка смотрела на Леви блестящим, лихорадочным взглядом, мысленно умоляя, чтобы он понял её без лишних объяснений. Но ей казалось, что сейчас он обязательно потребует извиниться, настаивая на своём. — Не злюсь, — Леви ответил ровно, прекрасно понимая, что она имела в виду. И вопреки ожиданиям Ребекки ничего не стал просить. Не желая больше продолжать эту тему, он кивнул в сторону кухни. — Чай уже на столе. Пошли. — Я не хочу пить. Ребекка отрицательно качнула головой. Стало так легко, словно Леви всего парой слов снял с её плеч непосильную ношу. Она только сейчас заметила, что в комнате стало свежо, и что вечерний ветер легко играл с её волосами, щекоча открытые плечи. Леви только сложил руки на груди, так и стоя в проходе, в ожидании, когда она поднимется с кровати. — Разве ты не должен принести чай мне в постель? — уголок губ Ребекки едва пополз вверх. Она понимала, что ей не отвертеться — Леви уже всё решил. Но между ними всё ещё чувствовалась эта леденящая пропасть ссоры: в долгих взглядах, в скованных движениях. Это ощущалось, как горькое послевкусие сладкого сока, и Ребекка пыталась разбавить горечь глупыми шутками. — Тогда почему бы тебе не спать на кухне? — подыграл ей Леви, и Ребекка нахмурилась, пытаясь вникнуть в суть его слов. — Это не обсуждается. Поднимайся, нечего свинарник в комнате разводить. Потом снова ляжешь, — скомандовал он и вернулся обратно. — Ладно, — протянула она ему вслед, повеселев от мысли, что общение между ними кое-как налаживалось. Леви расставил две чашки на столе, наполняя их заварившимся отваром, и слегка поморщил переносицу. Напиток пахнул слишком терпко для того, чтобы быть годным для питья. Ребекка вышла к нему, завёрнутая в одеяло, как прежде — только голые колени выглядывали из-под нижнего края. Плюхнувшись на стул, она пододвинула к себе ещё дымящуюся чашку и, подув на неё, сделала шумный маленький глоток. — Фу, — коротко бросила она, скривившись, и покосилась на дверцу холодильника. — Горько. Леви сел напротив неё и аккуратно придвинул к себе свою чашку, ожидая, пока чай в ней немного остынет. — Терпимо, — сказал он, пробуя. Да, приятного мало, но пить можно. — Это лучше, чем ничего, — добавил он, вспоминая, что холодильнике, как и в аптечке Ребекки, шаром покати. — Ну да, — она согласно кивнула, припоминая, что за последнее время редко захаживала в магазин, перебиваясь уличными перекусами. — А хотя… Ребекка вдруг соскочила со стула под внимательным взглядом Леви и открыла холодильник, доставая из него то самое лукошко с клубникой. Она вернулась на своё место, поставив его в центре стола. — Угощайся, — кивнув ему на спелые ягоды, она выловила кончиками пальцев самую крупную. — А нет, подожди! — добавила Ребекка быстро, заглядывая в небольшую корзинку. — В чём дело? — спросил Леви, прищурившись, в попытке увидеть в ней то, что ищет она. Он наблюдал, как Ребекка принюхалась к клубнике и кивнула собственным мыслям, вернув ягоды на стол. — Свежая... — протянула она в задумчивости, глядя на гладкие сочные ягоды. — А должна быть тухлая? — заметил Леви, накрыв ободок чашки пальцами. — Я её купила так давно, — Ребекка вскинула на него взгляд, тихо шмыгнув заложенным носом. — А она не испортилась, хотя обычно дольше трёх дней не лежит… Странно. Леви взял одну клубнику и присмотрелся. Ягода блестела в свете ламп и пахла сладко, едва уловимо. — Помнишь, когда ты её взяла? — спросил он и отпил из кружки отвар чабреца. После горячего напитка дышать становилось явно легче. Ребекка поправила съехавшее с плеча одеяло и пригладила волосы. — Кажется, в день премьеры… — она задумчиво посмотрела на кружащие в её чашке соцветия. — В первый, — уточнила, вдруг разволновавшись. Ребекка почувствовала, что волосы под её ладонью шли беспорядочными волнами. Отчаянно захотелось посмотреться в зеркало и привести себя в порядок. Хотя бы расчесаться. Она снова и снова провела по волосам рукой, быстро распутывая их пальцами. «Господи, на кого я похожа?» — чуть ли не хныкнув, подумала она. Ребекка мельком посмотрела на Леви, успокаивая себя мыслями, что вряд ли он обратил внимание на её причёску. Казалось, ему было абсолютно всё равно на то, в каком виде она сидит перед ним. — Значит, еда, которую мы покупаем в петле — не портится? — спросил Леви риторически, совершенно не обращая внимания на суету Ребекки. — Интересно получается. — Думаешь, что всё это какой-то бред? — она легко улыбнулась, оставляя волосы в покое, и допила отвар, пока тот не остыл. — Мне кажется, я уже скоро ко всему привыкну, — Леви отрицательно покачал головой, тоже отодвигая от себя чашку, и внимательно посмотрел на Ребекку. — Если допила, то иди и ложись. Она усмехнулась, глядя на то, как его тёмные волосы спадали на лоб. Так и хотелось протянуть руку, чтобы отодвинуть их, но она не стала. Яркие лучи солнца, подобно плавящейся канифоли, стекали со стен на светлый пол, пока Леви о чём-то усиленно думал. И Ребекке стало на мгновение так хорошо, будто она сделала шаг в прогретый солнцем песок. Тепло. Просто от осознания, что он сидит с ней, в её квартире, на её кухне. И пьёт чай из её посуды. — Я уже устала лежать, — отмахнулась она, просто ради того, чтобы беззлобно поспорить с ним, растягивая общение. — Что, полегчало? — Леви посмотрел на неё, скептично вскинув бровь, и встал из-за стола, давая понять, что посиделки закончились. Он подхватил со стола опустевшую посуду и отнёс её в раковину, промывая проточной водой. Ребекка осталась сидеть за столом, подперев рукой подбородок, и наблюдала за тем, как Леви протирал чашки, проворачивая их в ладонях. Он быстрым движением смахнул с них последние капли воды и закинул маленькое полотенце на плечо. В его движениях было что-то смутно знакомое, и эта невесомая память баюкала в тёплых объятиях, прогоняя волнения. — Ты занималась чем-то последние пару дней? — спросил Леви, вновь почувствовав на себе её взгляд. — Или дома сидела? — Точно! — оживилась Ребекка и быстрым шагом ушла в комнату. Леви мельком посмотрел ей вслед и приоткрыл заварочный чайник. Внутри осталось немного отвара. Как раз хватит ещё на пару порций. Ребекка чем-то зашуршала в комнате и, наконец, появилась в кухне, переодетая в простую домашнюю одежду, со стопкой газет в руках. — Я была в архиве, — она поспешно водрузила на стол прошлые выпуски и прикрыла лицо рукой, звонко чихнув. — А-а, — страдальчески протянула она, доставая салфетку, — ненавижу болеть. — Как туда попала? — спросил Леви, уже предугадывая ответ. Он разложил влажное полотенце на столешнице, чтобы оно лучше просушилось, и подошёл к столу, раскрывая ближайший экземпляр. — Взяла ключи со стола коллеги, — Ребекка пожала плечами, пока Леви читал первую полосу. — Не спросив, конечно же, — просто заметил он, вникая в напечатанные строки. И это был не вопрос. И не обличение. Это было так, словно кто-то решил сказать вслух очевидное: небо голубое, зимой идёт снег, она — лгунья. И Леви был уверен в том, о чём говорит. Ребекка усмехнулась. — Слишком много времени ушло бы на объяснения, — ответила, не увиливая. И не оправдываясь. — Я ещё не в той должности, чтобы меня пускали всюду, куда захочу, — она облокотилась на стол, экономя последние крохи сил. Леви стоял с газетой в руках, пока Ребекка наблюдала за тем, как бегают его глаза по строчкам. Он стоял против света ламп и весь его силуэт мягко подсвечивался. И это ощущалось так правильно, будто так и должно быть. Она пару раз быстро моргнула. — Не ищи, — её голос стал тише. — Я проверяла, там ничего нет. — Может мы не знаем, что искать, — сказал Леви, вчитываясь в статьи о прошлых событиях, силясь воссоздать их в памяти. Накатывало странное ощущение. Леви понимал, что читает о чём-то знакомом, о том, что уже когда-то было в их городе. Но старые новости воспринимались, как выдуманная кем-то история, суть и концовку которой помнил, но словно этого никогда не происходило в реальной жизни. — Там только еженедельные сводки и политические новости, — Ребекка вклинилась ржавым гвоздём в его размышления, пробегая пальцами по сложенной стопке. Она как сейчас помнила, что на начало весны не было никаких событий, достойных освещения, отчего показатели продаж их газеты стремительно падали два месяца к ряду. — То есть мы опять остались ни с чем и вернулись на старт? — хмыкнул Леви. — Получается так, — Лейн пожала плечами и, тяжело вздохнув, постучала ноготками по столу. — В нашем городе не происходило ничего странного. Только недавно театр со столицы приехал. Леви посмотрел на Ребекку, которая в задумчивости начала разравнивать смятые уголки газет. — Ты знаешь, что-то не так, — она слегка прищурилась. — Обычно колонка происшествий кипит событиями, да и по весне начинаются городские мероприятия. А в этот раз было тихо… — К чему ты клонишь? — Леви сел за стол, сложив на нём руки в замок. — Если бы петля началась раньше, мы бы заметили. — Наверное… — Ребекка согласно кивнула, всё ещё смотря куда-то вдаль, вспоминая. — А может наша жизнь настолько скучная, что мы не замечаем событий, пока не уткнёмся в них носом? — она задумчиво покрутила в руках зелёный стебелёк клубники. — Может мне к гадалке сходить? Она бы помогла разобраться. Я уже была однажды… — Ребекка вдруг бегло мазнула по нему взглядом и не стала заканчивать фразу, оборвав её на полуслове. Леви сидел, не шелохнувшись, смотря на неё так, словно она выдала какую-то чушь. За окном пролетела стайка щебечущих птиц, разрезая повисшую тишину. — Тебе бы лекарств, да посильнее, — Леви хмыкнул и достал свой блокнот, собираясь записать сегодняшний день, пока не забыл. Ребекка звонко цокнула языком — зареклась же разговаривать с ним о чём-то глубоком. Но жгучий интерес так и подначивал разузнать о Леви побольше, нашёптывая на ухо вопросы. — Ты что, совсем не веришь в нечто подобное? — не выдержав, спросила она с вызовом и уселась поудобнее, продолжая. — А как же все эти негласные законы жизни? — Это больше похоже на обычное мошенничество, — отрезал Леви, не отрываясь от своих записей. Ребекка тяжело вздохнула. Ну какой же он неподъёмный. — Как в это можно не верить? — она мягко хлопнула раскрытой ладонью по столу. — А как же всякие фразы, что посеявший ветер пожнёт бурю, м-м? Их то хоть знаешь? Ребекка продолжала гнуть свою линию, уже потеряв мысль — зачем? Она не считала свой взгляд на мир единственно верным, но как будто верить во что-то было… Правильно? И она зачем-то пыталась убедить в этом Леви. — Тебе нужно верить во всякую ерунду, чтобы понимать причинно-следственную связь? — он наконец-то поднял на неё свой взгляд, в котором не было ничего: ни интереса, ни удивления. — Да ну тебя, — заключила Ребекка, скрестив руки на груди. Невозможный. Он был для неё невозможный в своём стремлении не верить в то, что для неё самой было чем-то разумеющимся. — В детстве ты тоже ни о чём не мечтал? — Ребекка зашла с другой стороны, обещая себе — в последний раз. — Твои родители не дарили тебе подарков на зимние праздники, притворяясь, что они появились в комнате сами по себе? — она вздохнула, устав ему что-либо доказывать. — Как ты вообще живешь… — Если называть волшебством сытую неделю, то, наверное, мечтал, — бесцветно сказал Леви, откинувшись на спинку стула, вспоминая, что когда-то давно считал световых «зайчиков» чудом, каждый вечер ожидая их появления на неровных стенах с осыпавшейся побелкой. Но они появлялись только вместе с Кушель. Ребекка тихо хмыкнула, задумавшись. Наверное, было правильным что-то сказать, о чём-то спросить, но она продолжала просто смотреть на него, не мигая. — Пойду собираться. Вижу тебе уже лучше, — сказал Леви, поднимаясь из-за стола. — А ты ложись, пока хуже не стало. Я зайду завтра, — предупредил он, чтобы не смущать её, застав врасплох. Ребекка нехотя прошла в комнату и, не зажигая свет, встала у распахнутого окна, вдыхая сладковатый воздух. Солнце уже давно закатилось за горизонт. Было хорошо, прохладно, и хотелось прогуляться к морскому берегу, но она чувствовала, как к щекам снова подкатывал утомляющий жар. — Леви, не уходи, — внезапно попросила Ребекка и медленно легла на кровать, накрывшись одеялом. — Останься ещё ненадолго, — она искренне улыбнулась. Ночной ветер покачивал тяжёлые шторы в лунном полумраке спальни. И Леви тяжело вздохнул, остановившись в коридоре. — Хорошо, — уступил он против воли, добавляя, — только недолго, — он вернулся обратно в кресло, стоящее перед её кроватью. Ребекка одной рукой взбила подушку и устроилась на ней поудобнее, подобно избалованной девице, готовой слушать на ночь интересную историю. — Расскажи мне о титанах, — даже в ночном сумраке он чувствовал на себе её цепкий интерес, от которого свербело в затылке. — Это же он нарисован у тебя в блокноте? Леви закинул ногу на ногу, облокотившись на спинку кресла. Прислонившись затылком к изголовью, он посмотрел на расчерченный серебристым светом потолок. Конечно же она поняла. — Зачем тебе? — спросил он, думая, что ему только сказки на ночь не хватало начать рассказывать для полного безумия. — Они подохли не для того, чтобы о них вспоминали. Ребекка то и дело проваливалась в сон от приглушённого голоса Леви, но всё равно силилась держать глаза открытыми, не желая заканчивать этот день. — Это точно… — её тихое согласие поддержал шелест сухой листвы в раскидистых кронах за окном. — Мы тоже их всегда боялись, — сонно произнесла Ребекка, закрывая глаза. — А кто тебе его нарисовал? — Ханджи, — тотчас ответил Леви, неподвижно глядя на отблеск луны в стёклах окон. — Она была хорошим другом, — он тихо выдохнул, словно усмехаясь какой-то мысли. — Помешанной на титанах. Весенняя ночь зажигала на ясном небе первые, самые яркие звёзды. В траве застрекотали сверчки, и Ребекка мечтательно улыбнулась. — Хотела бы я с ней познакомиться. Наверное, она милая. Пауза повисла в комнате всего на мгновение. — Нет, — ответил Леви после короткого молчания, длившегося, казалось, вечность. И отвёл взгляд на левую руку, как когда-то сжимая в кулак. — Жаль, — Ребекка повернулась на бок, силясь разглядеть его силуэт. — Пообещай, что сходишь со мной на рыбалку? — сказала она в полудрёме. — Не сейчас, потом. Когда мне станет легче, ладно? Она обхватила двумя руками подушку и крепко стиснула её. Леви вдруг нахмурился. — Зачем? — коротко спросил он, снова касаясь её лба тыльной стороной руки. Горячий. — Мой отец всегда ходил на рыбалку, когда нужно было собраться с силами. Он говорил, это помогает успокоить и прочистить мысли. Забавно. Леви сидел напротив неё, охваченный отголосками чего-то забытого, словно сам был во сне. В забытьи. Не реальности. Весь этот вечер был таким. От самого начала, когда он сделал шаг в её дом и заваривал для неё чай, до момента, когда согласился остаться ещё ненадолго. Леви вглядывался в её лицо, угадывая черты, словно когда-то видел его ровно перед собой, на соседней мягкой подушке. И думал, зачем делает всё это? Почему до сих пор не ушёл? Он тяжело вздохнул и провёл рукой по лицу, смахивая с себя странное наваждение — чем дольше оставался тут, тем меньше хотелось возвращаться. — Ребекка, — пересилив себя, Леви встал с кресла и наклонился над ней, пытаясь дозваться. — Ты меня слышишь? Я должен идти. Закрой дверь. Он видел, что она уже засыпает, встревоженно хмуря брови. Леви недовольно поджал губы и прошёл на кухню, намочив холодной водой маленькое полотенце. Быстро вернулся обратно, положив его на лоб Ребекки, и снова позвал. Касание холодной ткани к горячей коже принесло короткое облегчение, и она на мгновение приоткрыла глаза. — Ключ… в прихожей… — едва слышно произнесла Ребекка и мерно задышала, окончательно проваливаясь в беспокойный сон. Леви вышел из спальни, усилием воли выгоняя из своей головы мысли о прошлом. Он подхватил ключ от квартиры Ребекки с небольшого блюдца, не замечая, как задел кончиками пальцев засушенное соцветие голубых незабудок. Цветки, качнувшись, так и остались лежать на цветном стекле немыми свидетелями их слишком живого, слишком личного разговора, родившегося в мёртвой петле.