Они шагали в тишине, и тишина эта была соткана из тяжёлого синего вельвета, спускающегося волнами по краям высоких окон. Городская библиотека Марлии вмещала в себя целый мир: грузных знаний, оседающих тяжестью на ладонях, шуршащих между пальцами сухими листами. И мир этот был как никогда молчалив. Тишина библиотеки чувствовалась кожей, когда Леви шёл вслед за Ребеккой, быстрым шагом проскальзывающей между стеллажей, заполненных до отказа множеством разнообразных книг. От пола, до самого потолка.
Казалось, тишина просочилась внутрь неё и проросла сквозь, потому что разговорчивая, местами даже слишком, Ребекка, уже с четверть часа блуждала взглядом по разномастным корешкам, не проронив ни слова.
— Тут нет ничего, что нам нужно, — наконец она прервала молчание, задумчиво глядя на книги по истории Марлии: от начала до наших дней. — Пойдём дальше.
Ребекка натянула рукава повседневного платья на кисти рук, пряча пальцы в лёгкой ткани. Сегодняшняя погода, как и раньше, радовала отражёнными бликами солнца, плясавшими по всем поверхностям, докуда могли дотянуться его горячие лучи. Но казалось, что библиотеке не было до этого никакого дела. Внутри неё царила склепная прохлада.
Ребекка шла вперёд, время от времени оборачиваясь на Леви. Он шёл за ней беззвучно, растворяясь в шорохах библиотеки настолько, что она иногда переставала ощущать его за спиной. Леви так же, как и Ребекка, рассматривал стеллажи и посетителей, смотря на всё и ни на что — в целом. Убедившись в очередной раз, что он всё ещё следует за ней, Ребекка свернула в отдел редких книг.
Объёмные и пыльные тома исторической литературы постепенно уступали место тонкой и цветастой — художественной. На обложках книг стали появляться рисунки и зазывающие названия. Читальный зал охотнее полнился посетителями. То тут, то там за столами мелькали склонённые над книгами головы.
— А тут людно, — Ребекка сбавила ход, дожидаясь, когда Леви встанет с ней вровень.
Она недовольно разглядывала посетителей, жалея, что не пришла пораньше. Вдруг кто-то уже забрал то, что она силилась найти.
— Как и мы, пришли читать всякий хлам.
Ребекка видела, что Леви хотел бы сказать что-то ещё, но терпеливо сдерживался. И она готова была поклясться, что на это он тратил половину себя.
Они прошли между широких книжных рядов, утопая ногами в мягком полуночном ковре. Со всех сторон доносился еле слышный шёпот и перелистывания страниц. Щёлкали переключатели настольных светильников, по видавшему виды паркету поскрипывали ножки стульев. Оживший мир библиотеки дышал едва пыльным, дымно-древесным воздухом.
— Может скажешь, что конкретно мы ищем? — не приглушая голос поинтересовался Леви, когда они остановились у дальнего книжного шкафа. И тут же поймал на себе осуждающий взгляд сидящей за длинным столом уже немолодой женщины, зачем-то пришедшей в библиотеку в пенсне.
Она бросила прицельный взгляд в спину стоящей рядом с ним Ребекки, ровно между лопаток, и укоризненно покачала головой, стыдливо прикрывая длинными узловатыми пальцами название на пёстрой обложке.
— Одну старую книгу, — Ребекка дала запоздалый ответ, передёрнув плечами от неприятного ощущения, и невольно обернулась на раздражённую читательницу, но женщина уже не отрывала взгляд от страниц, жадно вглядываясь в строки. Ребекка хмыкнула, узнавая в ярких красках обложки новомодный любовный роман.
— Поэтому мы пришли в раздел мифов и легенд, — Леви посмотрел на отчеканенные медные буквы с торца стеллажа.
— Именно, — Ребекка всматривалась в потёртые заголовки и вдруг подцепила пальцем ветхий переплёт. Потянув на себя — чиркнула по гладкому дереву острыми краями книги. — Где же она была? — она раскрыла форзац и, увидев посвящение, тут же поставила на место. — Это не то…
Её пальцы скользили по разноцветным корешкам в надежде зацепиться за нужный.
— Ты знаешь, я только вчера вспомнила, когда мы были на речке, — Ребекка говорила приглушённо, соблюдая тишину, и Леви приходилось напрягать слух, чтобы расслышать слова. — Мы часто приходили сюда, когда я была маленькая. Мама любила читать, — пояснила она, как будто это имело хоть какую-то значимость, как будто кто-то спросил. — Однажды я забрела сюда и нашла книгу с кучей красивых картинок… Кажется, она была где-то здесь.
Леви осмотрел полки, пытаясь понять, какая из этих книг могла привлечь внимание ребёнка. Но вокруг стояли строгие талмуды, слишком объёмные и обветшалые для того, чтобы заинтересовать обычную девочку.
— Может её поставили на другое место? — Леви поглядывал на часы в дальнем конце зала, упираясь плечом в книжные полки.
— М-м, — Ребекка отрицательно покачала головой, приводя в движение хвост длинных волос. — За этим тут следят. Больше поверю, что я хожу кругами мимо нужного отдела… Тебе, кстати, не кажется, что за нами всю дорогу кто-то наблюдает? — она осмотрелась, поведя плечами, сбрасывая с них неприятный холодок.
— Тут много посетителей, кто-то да смотрит, — он незаметно кивнул ей на сидящую позади них женщину, которая время от времени сверлила их взглядом.
— Понимаю, — Ребекка проследила за его движением, как бы между прочим осмотрев зал. — Но я не об этом… Забудь. Наверное, мне просто показалось, — она сделала небольшой шаг в сторону, к соседнему шкафу.
— Давай закончим то, за чем пришли, и пойдём отсюда, — Леви закатал рукава рубашки, сокращая расстояние с Ребеккой.
Прохлада библиотеки приятно холодила кожу. И если бы не скорбная тишина, то он готов был признать, что тут было довольно-таки неплохо.
— Нашлась! — вдруг просияла Ребекка, вытаскивая на себя большой, потрёпанный том. — Давай присядем. Это то, что нам нужно!
Жестом пригласив Леви за читальный стол, она со скрипом отодвинула небольшое мягкое кресло и села напротив, раскрывая книгу на оглавлении. Леви следил за тем, как Ребекка водила кончиком пальца по строкам, выискивая нужную страницу.
В первозданной тишине было слышно, как шуршат сухие листы от её прикосновений, как пожилая женщина за соседним столом причмокнула губами, смакуя прочитанное. В другом конце зала приглушённо тикали напольные часы. Пространство топило тёмно-синим и на этой оглушительной глубине безвозвратно размывало ощущение времени.
— Думаешь найти ответы в книге сказок? — в голосе Леви не было и намёка на скепсис. В нём было… ничего. Полная согласованность с окружающей действительностью.
— Это единственное, что мы ещё не проверили. — Ребекка раскрыла дряхлую книгу на середине, и та неловко покорёжилась, обещая разлететься на разрозненные листы. — И это не сказки, — в её голосе сверкнул осколок раздражения. — Это старые легенды.
— Разница небольшая.
Леви скрестил руки на груди, поглядывая на однотонные карандашные наброски на страницах, в которые вглядывалась сидящая напротив Ребекка, и не находил в них ни одного знакомого образа.
Позади кто-то усердно скрипел ручкой по бумаге, по всей видимости, записывая нужные мысли. Леви тихо выдохнул, взяв с ближайшей полки тонкую книгу с громким витиеватым названием: «Прочти и сожги».
Он скептично повёл бровью, раскрывая на середине.
На Парадизе многие тоже верили в создательниц Стен, но какой процент из того, что записано в таких вот фолиантах было правдой? Чушь, да и только. Его взгляд блуждал по строкам, практически не читая, как вдруг глаза, за жизнь наученные выцеплять любые странности, увидели слова на незнакомом языке. Леви нахмурился, внимательно вчитываясь.
— Что значит «Mundus vuit decipi, ergo dacipiatur»? — он прочитал почти по слогам. — Не похоже на марлийский.
Ребекка оторвалась от поисков, протянув руку к Леви, и бережно вытянула из его пальцев книгу.
— Хм-м, — она открыла страницу на последних листах и нашла нужную сноску. — «Этот мир жаждет быть обманутым, так пусть он будет обманут». — Ребекка ухмыльнулась слишком пафосной фразе. — Ты где её нашёл?
— На той же полке, что и ты, — Леви кивнул на раскрытую книгу и откинулся в кресле. — Предлагаешь сидеть здесь весь день и читать подобную писанину? — он ритмично постучал пальцами по подлокотнику кресла, внимательно смотря на Ребекку.
Леви не имел ничего против мифов или легенд, но он воочию видел, как разносятся в массы подобные предания. И даже взяв в расчёт их ситуацию, было очевидно, что сегодняшние поиски не просто не сработают — они бессмысленны.
— Вот, посмотри сюда, — игнорируя его слова, Ребекка вклинилась в его мысли звонким шёпотом, разворачивая к нему видавший виды том. — Есть некая река забвения, — она воодушевлённо пересказывала только что прочитанное. — Перевозчик увозит души в другую реальность, но никогда не возвращает обратно.
Леви скользил взглядом по строкам, на которые указывала ему Ребекка, время от времени натыкаясь на незнакомые слова, собирая только общий смысл с поверхности.
— И вот ещё, — она торопливо перелистнула страницу, зачитывая: —
«Также путникам, сбившимся с пути, могут повстречаться ткачи. Защитники, что подчиняются единым законам времени. Могут принимать любой облик. Их отличительной особенностью является…»
— Ребекка, — Леви строго оборвал её на полуслове, отодвигая от себя книгу. — К чему ты клонишь? Что мы сейчас валяемся где-то подохшими? — его вопросы резали слух острыми согласными. Он смотрел на неё испытующе, отвергая прочитанное.
Сомнение оседало на языке прогорклой горечью. Запирало двери на хлипкий засов, бросая один на один с неизвестностью. Леви против воли заметил совпадения, которые, словно нарочно, выстроились в стройный ряд, цепляясь друг за друга.
И если бы это был кто-то другой, то он бы увидел в этом скрытый смысл. И если бы это был не Леви, то, возможно, взял бы на вооружение. Но перед Ребеккой всё ещё сидел
он. И чьих-то фантазий, записанных на бумаге, для него было недостаточно.
— Ты вычленил самое плохое, — Ребекка раздражённо отмахнулась от колющих стрел его правды. — Я к тому, что… возможно, мы действительно сбились с пути. Возможно, нам помогает
нечто, — она резко развернула к себе книгу, пряча от Леви, как будто его глаза точно ластик, и могли изувечить и обесценить драгоценные строки.
— Но всё равно не ясно, как именно мы попали в петлю, — её зелёные глаза, подобно приставучему репейнику, цеплялись за него. — Из-за чего? Почему этого не помним?
Леви смотрел на неё, изо всех сил гася раздражение. Спускал на тормоза, как ему казалось, глупую ситуацию. Просто потому, что от слов Ребекки разило отчаянием и крайними мерами.
Вдалеке раздался пронзительный скрип. Кто-то резко встал из-за стола, проехавшись по деревянному полу ножками стула. Ребекка едва заметно вздрогнула. От внезапного шума в зале, полном тишины, по телу прошла волна мурашек.
Она на мгновение закрыла глаза. Надо было привести мысли в порядок. От чтения мистической литературы библиотека казалась тише, чем была на самом деле. В её сумраке Ребекке слышались странные шорохи, и затылком постоянно чувствовался чей-то взгляд.
Она глубоко вздохнула, пригладив ладонью волосы. Открыв глаза — словно вынырнула на поверхность, и библиотека снова ожила. Повсюду скрипели карандаши, переворачивались страницы книг. И перед ней всё ещё сидел Леви и смотрел на неё изучающим взглядом.
— А может быть, — спросила Ребекка с полуулыбкой, — если сильно-сильно напрячься, мы что-то да вспомним?
— Если сильно-сильно напрячься, можно только штаны испачкать, — ответил Леви под тихое цыканье Ребекки, явно недовольный сегодняшним днём.
Он хотел докопаться до фактов. Подобно старателю, промыть в реке грунт, найдя на дне осевшее золото подтверждения. А если не повезёт, то хотя бы нащупать явное опровержение. Но искать уверенность в детской книжке с картинками…
Ребекка же, казалось, хотела верить каждой строчке, найденной в ней.
— Тебе не приходило в голову, что это просто выдумки? Написано для тех, кому охота нервы пощекотать, да детей перед сном пугать, — слова Леви ощущались, как едкий лимонный сок, брызнутый на язык. — Ты же сама пишешь статьи в газету. Как будто не приукрашиваешь для верности.
— Это совершенно другое. Что на тебя нашло? — Ребекка прошипела на него, шумно втягивая воздух, и как можно тише захлопнула книгу. — Ты невыносим! Тебе это уже говорили?
— Говорили, — чем больше распалялась Ребекка, тем спокойнее становился Леви. Он смотрел на неё в упор, предсказывая десятки возражений, созревающих за её плотно сжатыми губами. — Если это всё, то пошли отсюда.
Ребекка уже была готова что-то сказать в ответ, как заметила краем глаза, что их спор привлёк внимание сухой библиотекарши. Она, как дикий коршун, наметивший цель, уже нависала над макушкой Леви, смотря на него колючим взглядом сквозь прямоугольные стёкла очков.
— Молодые люди, — её голос был приглушён почти до шепота, но ощущалось так, что её слышал весь зал, — ваши разговоры нарушают покой посетителей. Наговоритесь на улице, а потом приходите.
— Мы уже уходим, — Леви неторопливо поднялся из-за стола и бесшумно задвинул за собой кресло. — Пойдём, — он кивнул Ребекке, указывая на выход.
Женщина смерила их взглядом поверх очков и отошла к стеллажу напротив, аккуратно расставляя книги, оставленные посетителями, по местам. Ребекка в последний раз взглянула на страницы, убрала руку в узкий карман платья и, искоса поглядывая на острый профиль библиотекарши, подошла к Леви, тихонько прошептав ему на ухо:
— А ты хоть раз спрашивал у своих старух, кто они такие? Может они и есть ткачихи?
Её тёплое дыхание приятно согрело прохладную кожу. Леви молча перевёл взгляд на Ребекку. Они стояли в неловкой тишине несколько секунд, пока он не закрыл глаза с тяжёлым, усталым выдохом. Точка. Она ощущалась так, будто Леви мысленно поставил ей клеймо, отпечатывая красными буквами на лбу:
«дура», и, не оборачиваясь, пошёл к выходу.
Ребекка посмотрела ему вслед, победно усмехнувшись. Закрыв книгу, прижала её к груди и быстро подхватив со стола свою сумочку, обратилась к старой библиотекарше:
— Я могу взять её для домашнего чтения? — Ребекка показала ей грузный том, и та перехватила его цепкими, длинными руками.
— Я не выдаю на дом старые экземпляры, — ну конечно — категоричность её голоса сплелась воедино с резкостью движений, когда она убирала книгу обратно на стеллаж. — Захотите ознакомиться — приходите в читальный зал, — библиотекарша сделала выразительный акцент на последних словах, как будто нежно любила это сочетание букв. А следом гневно отчеканила, вздёрнув тонкий длинный нос: — И в следующий раз будьте тише.
Она быстрым шагом направилась за стойку, больше не удосужив Ребекку взглядом, а старая книга так и осталась стоять на полке, оставляя уходящий день с размышлениями наедине.
***
Солёный ветер променада с тихим звоном ударял в цветные ромбики маленькой лавки, раскачивая дверной колокольчик взад и вперёд. Пожилая женщина, укутанная в несколько слоёв меховых шалей, ухватилась длинными тонкими пальцами за дверную ручку, и металлическая прохлада обожгла сухую кожу.
Набережная жила своей жизнью. Вдоль мощёной дороги с визгами проносились дети. Вслед за ними плелись утомлённые жаркой погодой взрослые, с горькой завистью поглядывая на ушедшие за море грозовые тучи. Старуха сливалась с золотым закатом. Редкие лица прохожих оборачивались на её душный наряд, остальные же, казалось, вовсе не замечали. Люди проходили мимо, торопливо размахивая руками, поглощённые своей жизнью — хмуро смотрели в даль.
Старуха потянула на себя дверь и вошла в цветочную лавку. Мелодичный звон колокольчика разлился по небольшому залу. Внутри магазинчика царила леденящая, спасительная прохлада. За одиноким прилавком стояла продавщица. Ловко орудуя ножницами, она обрезала нежные стебли свежих ирисов. Ритмичное проскальзывание лезвий заполняло собой всё пространство, напоминая странный, искажённый пульс.
Щёлк-щёлк.
— Здравствуй, дорогая! — старуха уверенно прогуливалась вдоль цветочных рядов, не обращая внимания на продавщицу. Её розовые шали на удивление органично вписывались в скромное убранство лавки, словно она прожила здесь всю жизнь и впитала в себя эту атмосферу.
Старуха водила носом по полкам, поправляла вазы и смахивала кончиками шали небольшие пылинки. Складывалось впечатление, что лавку посетил её владелец. Под видом любезной беседы с работниками, старающийся скрыть внезапную проверку: что и как происходит в его отсутствие.
Старуха остановилась возле дальнего ряда с тяжёлыми бордовыми георгинами.
— Может быть этот? — протянула она скрипучим голосом, задумчиво рассуждая вслух.
Щёлк.
Цветочница резко выдохнула и заправила за ухо огненно-рыжую прядь. Не отрывая взгляда от неожиданного посетителя — убрала крупные ножницы в сторону и аккуратно сгребла со столешницы отрезанные листья, отправляя их в урну.
— Я просила не приходить больше, — её голос разрезал напряжённую, густую тишину, так и норовящую лечь на плечи тяжёлым грузом.
Старуха внезапно оторвала взгляд от цветов и впервые посмотрела на продавщицу. Её глаза были светлые, словно покрытые тонкой коркой льда. И сейчас в них читалось безмолвное снисхождение.
— Нет. Этот сегодня не подойдёт, — как ни в чём не бывало, продолжила она, поставив георгин обратно в вазу, и неторопливо отошла в другую сторону. Пышные бордовые бутоны закивали ей вслед.
— А на этот букет покупатель к тебе так и не пришёл, — она покачала головой, остановившись у простенькой композиции у самого прилавка. — Зачем только время тратишь? — старуха поглаживала пальцами мелкие цветки голубых незабудок.
Цветочница нахмурилась, сжимая в руках обрезки стеблей. От сильного сжатия на тонкие пальцы просачивался зеленоватый сок.
— Моё время ещё не наступило, — она бросила эти слова, сверля синевой глаз старую спину.
В лавке повисла многозначительная тишина. Словно это действительно был тот момент, в котором стоило бы задержаться. Вдруг отворилась дверь, принося с собой волну душного воздуха и женский смех. Нарядные посетители тут же прильнули к витринам, выбирая букет к премьере.
Старуха словно отмерла и проворно развернулась, чиркнув кистью шали по свежим цветам.
— А вот этот в самый раз. Я возьму? — и, не дождавшись ответа, с треском ломающихся листьев выдернула из вазы одну ветвь белой лилии.
Она поднесла крупный, белый бутон к носу, втягивая тяжёлый цветочный запах. Прошаркала мимо прилавка, и, глядя на недовольную цветочницу, бросила вместо монет:
— Как-никак, сегодня представление.
***
Переступив порог дома, Ребекка быстро скинула с ног туфли на плоской подошве и босиком поспешила на кухню. Тёплый свет ламп разгорался постепенно, затапливая собой всё пространство. Ребекка всегда любила свой дом, но сейчас находиться в этой светлой, идеально выверенной кухне было… гадко. Опустив взгляд, она достала из сумочки блокнот для записей и села за стол.
В груди с неприятным холодком крутилось веретено лжи. Они расстались с Леви около получаса назад, и она ему так ничего не рассказала. А он и не заметил. Ребекка сделала долгий выдох, выпуская напряжение, и водрузила локти на стол, потерев пальцами уставшие глаза. Откуда ему было заметить, если он так торопился покинуть библиотеку?
Она раскрыла блокнот на чистой странице и нырнула рукой в кармашек платья, доставая из него смятый, вырванный из книги лист. Аккуратно распрямив его, Ребекка поджала губы. Идеальная кухня утопала в белом, и Ребекка сидела посреди неё тёмным пятном, до кончиков пальцев состоящим из топкого разочарования, маленьких обманов и притворства.
Конечно, она знала, что так делать нельзя; конечно, ей было жалко уродовать старую, редкую книгу. Меньше всего хотелось врать. Меньше всего — ему.
Конечно-конечно.
Но.
Ребекка тяжело вздохнула. Если бы она могла отмотать время и вернуться на несколько часов раньше — она бы повторила всё, не раздумывая. Потому что, какой бы драгоценной ни была эта книга, её личные предпочтения всегда были самым дорогим лотом аукциона. Ребекка закрыла глаза и тоскливо усмехнулась. Как же это было эгоистично. Как же в её стиле.
Она достала карандаш, старательно переписывая с мятого листа крупицы информации о ткачах, которую не удалось дочитать с Леви.
— Так-так… Что я вижу? — с другого конца кухни до Ребекки донёсся старческий, скрипучий голос. Она вздрогнула от неожиданности, испуганно вытаращив глаза — в её светлой кухне стояла та самая старуха с набережной. — Идём дорогой маленьких искушений? Или дорогой разочарований? Кто знает, — старуха рассмеялась совершенно молодым, девичьим смехом. — Путь только начался.
Ребекка сидела не в силах пошевелиться. Карандаш выпал из похолодевших пальцев. Она отчаянно пыталась вспомнить, закрывала ли дверь? Не было ли признаков чужого присутствия в её доме, когда она только переступила порог? Но все мысли начисто исчезали из головы, уступая место панике. В открытое окно подуло вечерней прохладой; старуха, казалось, чувствовала себя в её кухне, как дома.
— Что же лучше подойдёт для знакомства? Хм-м… Может, слова колыбельной? — старуха мягко улыбнулась, подобно любящей матери своему дитя. — «И коли кошка побежит за мышкой в лабиринт, готовя коготок. Ударив лапой, окажется сама в ловушке — вот итог». В Марлии раньше придумывали отличные строки, не правда ли? — она тихо посмеялась, смакуя сказанное.
— Вы… ты кто такая?! — значительно снизив интонацию, спросила Ребекка, приходя в себя. — Как ты попала ко мне домой?
Она попыталась резко набрать воздуха в грудь, чтобы чуть что — быть готовой кричать, но подавилась вдохом. По кухне разливался тяжёлый запах терпкого можжевельника и душных лилий. Старуха вскинула седые брови и развела руками в стороны.
— Не переживай, я
здесь, — она указала пальцем на лоб Ребекки, — почти случайно. Ты уж прости меня. Стало так любопытно.
Образ старухи вспыхнул в памяти Ребекки мелкими искрами, отдаваясь резкой болью в висках. Череда почти забытых воспоминаний проходила перед глазами мутными, рассеивающимися картинками. Ребекка обхватила голову руками и протяжно застонала, облокотившись на стол.
— Дорога знаний, значит… — выждав небольшую паузу, продолжала карга, — снова привела тебя ко мне. Как иронично.
— Что тебе нужно от меня? — Ребекка слышала свой голос словно со стороны.
Собственная кухня расплывалась и меркла перед глазами, когда пожилая женщина села за стол напротив неё. Что-то было не так. Ребекка по привычке прикусила нижнюю губу и вдруг не почувствовала никакой боли.
— Перестань, — старуха почти ласково одёрнула её и положила ветвь лилий на кухонный стол. — Сколько времени прошло после того, как мы с тобой последний раз виделись? — она немного помедлила, считая в уме прошедшие дни. — А ты так ничего и не поняла.
— Что… Ты про петлю? — Ребекка встала из-за стола, сморгнув с глаз пелену. Боль отхлынула так же внезапно, как и пришла. — Почему я… — она запнулась, — мы здесь?
— Ты задаёшь вопрос, дорогая, на который все хотели бы знать ответ, когда впервые попадают сюда, — старуха мягко улыбнулась и продолжила бесцеремонно рассматривать Ребекку. — Но ты уже понимаешь, верно?
— Нет… — просто ответила она, тупо глядя перед собой.
Ребекка ничего не понимала. Решительно. Любопытный взгляд старухи залезал ледяными щупальцами под кожу и ворошил внутренности. Она улавливала суть разговора, но сознание, цепляясь за крохи реальности, вопило о том, что всего этого попросту не может быть.
— Мы с тобой уже разговаривали. Разве ты это забыла? — спросила старуха, явно подтрунивая над Ребеккой, и тоже поднялась из-за стола, поправляя на плечах сгустки мятых шалей.
Ребекка стояла не шелохнувшись, стараясь незаметно нащупать ладонью стену, чтобы прислониться и съехать по ней, а не рухнуть на пол. Разом схлынули все эмоции. Не было даже страха. Только едкое желание замереть и не шевелиться.
— Ладно, — произнесла старуха, увидев, как побледнела Ребекка. — Отнесёшь листочек на место? — она попыталась изобразить улыбку, указывая пальцем на вырванный пожелтевший лист.
Она прошла мимо Ребекки, как будто собиралась выйти через дверь.
—
Порядок и
Хаос, — проскрипела карга, остановившись в проходе. — Один лишь ощущается тяжелой ношей. Другой ею же и является…
— Я не понимаю… — Ребекка стояла не шелохнувшись, провожая незваного гостя взглядом. — О чём ты?
— Раз не понимаешь, то
всё повторится, дорогая моя, — лицо старухи исказилось, и в этот момент голос её стал похож на далёкие раскаты грома. — Ты ведь уже поняла, что существует две правды. И всего лишь одна истина. И необходимо услышать обе стороны, чтобы разобраться.
Старуха внезапно развернулась, посмотрев на Ребекку в упор, и лёд её глаз в мелких деталях отражал пространство кухни. Казалось, что если приглядеться, то она увидит своё отражение у стены. Морщинистая рука опустилась на её плечо, слегка сжав.
— А теперь
вставай.
За окном раздался раскат грома. Уснувшая за столом Ребекка подскочила на месте, ударяясь коленом о ножку стола. На полу, распластавшись, лежал упавший блокнот. Ребекка отпихнула его в сторону и резко поднялась со стула, оглядываясь. В кухне было пусто.
— Что за… — прошептала она и подошла к окну.
Город догорал в розовых сумерках, в кронах пели вечерние птицы — и не было ни единого намёка на грозу. Ребекка вдохнула полной грудью, переводя дыхание: сердце всё ещё бешено колотилось в груди. Сон… Это был всего лишь сон. Она тихонько усмехнулась. Не замечала за собой раньше такой впечатлительности.
Ребекка провела тыльной стороной руки по лбу, смахивая холодную испарину. Зашторила окно и собралась поднять блокнот, как резко остановилась, едва не вскрикнув.
На краю кухонного стола лежала белая лилия.
