***
Вечер сегодняшнего дня.
Маленькое окно пропускало внутрь крохи света. Не было видно ничего — только звуки усилились во сто крат, давая ложное ощущение избыточности присутствия. Леви стоял рядом с Ребеккой в узком тёмном гардеробе, сжимая в руках билет. Снаружи, в соседней комнате в такой же темноте была возня. Что-то с грохотом падало на пол. А внутри закипала от волнения Лейн. Леви нахмурился. Возможно, у них был шанс действовать иначе, было время уйти раньше. Но билет пришлось поискать, потому что его не было на привычном месте. И потому они здесь. В ситуации, в которой хотелось со всего размаху хлопнуть себя по лбу. Так, чтобы проломить череп. Мать твою. Какого. Чёрта. — Что нам теперь делать? — вдруг прошептала Ребекка, и её голос звучал растерянно, даже испуганно, словно они попали в западню и это решение, как минимум, жизни и смерти. Как будто они два нескладных подростка, которых родители застигли врасплох на чём-то горячем, и нужно было как можно скорее придумать оправдание интимности. Отвертеться и показать, что всё не то, чем кажется. И дело в том, что не нужно. Но всё равно где-то внутри ехидно посмеивалась неловкость. — Включить свет и выходить, — немного резко ответил Леви и подошёл к двери, намереваясь распахнуть. — Пошли, — он потянулся по памяти и щёлкнул маленькой кнопкой рядом с проходом, зажигая неяркий торшер. Ребекка успела мягко прикрыть дверь, чтобы в щель не проникла полоска тёплого света. Леви был прямолинеен настолько, что захотелось улыбнуться. Казалось, ну вот они — взрослые люди, и им, действительно, нужно просто выйти из тесной гардеробной, но почему-то это чувствовалось, как нечто постыдное. Как прочитать втихаря чей-то личный дневник, просто потому что ты знал, где он лежит. — Отойди, — спокойно сказал Леви и взялся за дверную ручку, но Ребекка поймала его за ладонь, приостанавливая. — Лейн, не усложняй. Она посмотрела в его серьёзные глаза и почти поверила его уверенности. Почти, потому что Леви выдавали сведённые у переносицы брови. Он тоже понимал, что за дверью — ледяной душ. Несколько секунд позора, пара чьих-то дежурных фраз, чтобы заткнуть тишину всеобщего удивления. Ребекка отпустила его руку и сделала шаг назад, собираясь с мыслями. — Ты вообще представляешь, как мы будем выглядеть? — тихий вопрос и смешок отчаяния, как будто для неё это было и впрямь важно — выглядеть правильно в такой ситуации. Потому что в соседней комнате, за приоткрытой дверью, ни о чём не подозревая целовались Габи и Фалько.***
Несколькими часами ранее.
Музыка стихла всего пару минут назад и тяжёлые двери отворились, выпуская восторженных зрителей из зала. Свет канделябров мягко переливался в стразах платья Габи — Фалько посматривал краем глаза. Впечатлений было много, настолько, что все разом встали в горле. Хотелось поговорить обо всём, но слова не шли. Она начала первая. Мечтательно, на выдохе растягивая слова: — Как же классно было! Актёры, музыка… — Габи запнулась, быстро посмотрев на Фалько, и отвела взгляд. — И как тут красиво! Обалдеть просто! — Да-а, — он обвёл взглядом фойе, кажется, впервые за вечер рассмотрев его. — Обидно, что Леви с нами не пошёл, — даже это предложение далось ему с трудом. Слова были тягучи, подобно застывающей карамели отвратительного притворства. Габи фыркнула и остановилась, повернувшись на каблуках так резко, что лакированный паркет заскрипел под подошвами её туфель. — Он меня так раздражает сейчас! — выпалила она, перекидывая за спину разметавшиеся по плечам локоны. — Прибила бы его при встрече! — Кого? Леви? — брови Фалько недоумённо поползли вверх. — Ну а кого же ещё? — она всплеснула руками и вдруг посмотрела на него в упор. Всего пара секунд, прежде чем отвернуться, но Фалько успел заметить её раскрасневшиеся щёки. И этого было достаточно. — Сколько мы его прождали? Он так и не пришёл! Хоть бы предупредил. Это что, так сложно? Габи злилась. Это было видно невооружённым взглядом: слишком звонкий голос, почти срывающийся на крик, возмущение в карих глазах. Грайс вдруг протянул руку и легонько погладил её по плечу, успокаивая. И она отшатнулась. Просто сделала шаг, — нет, полшага, одно маленькое скольжение ногой назад. Но Фалько, уловив её движение, тут же убрал руку, чтобы пригладить и без того аккуратно постриженные волосы на затылке, стискивая губы в неловкой улыбке. — Подожди меня тут, ладно? Я сейчас. Габи мигом развернулась, сбегая в дамскую комнату, и с силой захлопнула за собой дверь. — Хорошо, — пробормотал он ей вслед и обречённо прошёл к небольшому столику с графином воды. Фалько покачал головой, не зная, куда деть руки, уже привыкшие стискивать тяжёлый букет. Определённо, он сделал что-то не так. Или не сделал того, что был должен. Ему казалось, что без Леви этот вечер должен пойти иначе. Всё складывалось как нельзя кстати. Даже тот факт, что по счастливому стечению обстоятельств они сегодня наблюдали за представлением на сцене только вдвоём. Неловкость, которую он никогда не чувствовал раньше рядом с Габи, пришла внезапно. И фатально было позволить ей разрастись, потому что она заполнила собой всё: слегка долгую паузу перед ответом, пуговицу рукава, зацепившуюся за складочки её платья. Этот вечер хромал на обе ноги, оступаясь на мелких камнях казавшейся гладкой дороги, и в итоге затих, чтобы не привлекать к себе внимания карих глаз. Грайс потерянно смотрел по сторонам, придумывая на ходу дальнейший план действий на вечер. Как вдруг услышал за своей спиной знакомый голос: — А говорил, берёшь для девушки. Белые астры, верно? Фалько обернулся и поднял голову, встречаясь взглядом с молодой женщиной, весело улыбающейся ему. Её улыбка была слишком искренняя, какая бывает у людей, умеющих радоваться простым вещам: солнечной погоде или радуге после дождя. Когда-то он тоже так умел, или ему казалось? — Мы знакомы? — Нет, но да, — она подмигнула, поправляя пучок огненно-рыжих волос. — Ты, наверное, забыл. Я помогаю в цветочной лавке на набережной, — она кивнула в сторону, словно где-то там был магазин, и протянула ему руку для пожатия. — Но я покупал цветы у мужчины, — Фалько посмотрел на этот непривычный жест, но ответил умеренным рукопожатием. — Я вас там не видел. — Я отходила, — уклончиво ответила женщина и склонила голову на бок, вкрадчиво смотря на него. — Он мне потом рассказывал, как старательно ты выбирал, и какой красивый букет в итоге купил. Жалко, что отдал его актёрам. Ей бы он понравился, — цветочница буднично пожала плечами и кивнула на дверь, за которой скрылась Габи. Фалько задумался. Когда в концертном зале зажглись первые огни он замялся всего на мгновение, но этого замешательства хватило, чтобы Габи мягко подтолкнула его в спину к вышедшей под общие аплодисменты труппе. Откуда ей было знать, что букет предназначался вовсе не для них? Но в словах этой внезапно появившейся женщины было что-то такое, чего быть не должно. Нечто такое, чего она знать не могла. Если букет он покупал у цветочника, то откуда ей известно про Габи? Ведь она даже не заходила с ним в лавку. — Я видела её у входа, — цветочница поправила его мысли и следом добавила: — Хорошее было представление, правда? Видимо, его размышления читались на лице, потому что она перебила их совершенной бессмыслицей. — Хочешь, поделюсь с тобой одной хитростью? — и цветочница продолжила, не дожидаясь реакции Грайса. — Когда у меня не складывается букет, я разбираю каждый цветок и начинаю заново. Потому что, если продолжать выравнивать новыми стеблями — в итоге получится охапка, а не букет. Как-то так, — она широко улыбнулась, прищурив глаза. — Эм-м… спасибо? — Фалько попытался улыбнуться, потому что это прозвучало больше как вопрос, нежели благодарность. Что вообще это было? — Ну ладно, до встречи в лавке, — она махнула ему рукой на прощание и быстро растворилась в толпе гуляющих по красиво убранным залам зрителей, оставляя Фалько со спутанными мыслями наедине. Габи стояла, уперевшись руками в розоватую раковину и смотрела на то, как стекает ледяная вода в блестящий слив. Она снова смочила ладони и приложила к горячим щекам. Но это не помогало. Отражение в аккуратном туалетном зеркале выдавало с потрохами влюблённую девчонку: слишком горящий взгляд, предательский румянец на щеках. — Соберись! — прошипела Габи, глядя на себя со злобой. Как на предателя, вытряхивающего всё самое сокровенное, пока она не слышит. — Соберись! Снова руки в холодной воде, лёгкие похлопывания по щекам, скрип выключенного крана, вздох. Как же давно она мечтала сходить куда-то с Фалько только вдвоём. Без Леви, без родных и друзей. Просто вместе провести время, — и вот он шанс. Она представляла себе это сотни раз — себя и Фалько — как они идут куда-то вместе. Она обязательно будет в красивом платье, обязательно будет шутить и выглядеть непринуждённой, получать удовольствие от вечера. Но на деле… Да что на деле? Габи вздохнула, вытирая руки о бумажные салфетки, предусмотрительно расставленные в туалетной комнате. На деле она не знала, как себя вести. Она снова бросила уничтожающий взгляд в зеркало. Весь вечер они сидели практически молча. Габи замечала краем глаза, что Фалько смотрел не на актёров, а на неё, но когда она набиралась сил повернуться в ответ — он уже отворачивался на сцену. Она скомкала в руках салфетку — комкая этот вечер, и бросила её в мусорное ведро так, что лёгкая бумага издала глухой стук. — Ну завтра я ему всё выскажу, — она ухмыльнулась почти мстительно, думая о Леви. Это всё он виноват. Конечно, это всё он. Просто взял и не пришёл, просто оставил их вдвоём; как всегда, делает, что вздумается. Габи глубоко дышала, как будто пробежала кросс, а не сделала пару шагов. Злиться на себя было просто, непросто было выдержать это чувство в одиночку, и потому она злилась на Леви. Как же приятно было скинуть с себя ответственность. Ведь если бы он пришёл, такого бы не случилось. Она бы сейчас не стояла в дамской комнате, прячась от Фалько. Они сейчас наверняка бы гуляли и пили пунш на набережной. И что с того, что Леви тогда был бы буфером между ними? Габи резко выдохнула и решительно вышла в фойе в надежде, что хотя бы прогулка до дома приведёт в порядок мысли. Она точно прибьёт его при встрече. Выйти на воздух после надушенных залов было за счастье. Но даже свежесть улицы не принесла ясности. Габи и Фалько шли домой молча, быстрее обычного. Не задерживаясь, прошли мимо набережной. Не остановились для того, чтобы рассмотреть догоревший закат у горизонта и даже для того, чтобы сыграть в излюбленную игру — правда или действие. Так сильно хотелось поговорить, но каждый — молчал. Фалько разочарованно вздохнул. Говорят, об острое слово можно порезаться. И если это было правдой, то их уговор «быть просто друзьями», который они дали друг другу, запросто мог убить.***
Фалько тихо отворил дверь, пропустил Габи вперёд и задержал дыхание. Она весь вечер была рядом, так близко, что дышать едва уловимым запахом терпкого чая с чем-то необъяснимым, но непременно сладким, не хватало никаких сил. Она прошмыгнула внутрь и остановилась, развернувшись к нему. Их небольшая квартирка утопала в холодном лунном серебре, который перемешивался с тёплой охрой света уличных фонарей. Косые прямоугольники задевали их обеденный стол, отражались от квадратов фотографий, и в этой строгой геометрии останавливались свечением на гладкой, округлой щеке Фалько. Он остался стоять в тени коридора, не зажигая свет. Так, что Габи не могла толком разглядеть выражение его лица. — Я хотел тебе кое-что сказать, — сказал Грайс тихо и сделал шаг ей навстречу, выходя под блёклые лучи. — Тот букет, что мы подарили актёрам… — он сделал небольшую паузу. — Я купил его для тебя. Плечи Габи сами дёрнулись вверх. Она вздохнула резко — едва различимо — и в удивлении округлила глаза. Напряжение, что зрело между ними весь вечер, выплеснулось наружу вот так просто. Оставляя её совершенно не готовой. Безоружной перед ним. Нужно было что-то сказать. Поддержать Фалько. Или отшутиться? Непременно пошутить, чтобы не придать этому значения. Чтобы он не понял, что от его тихого признания взволнованное сердце подскочило к самому горлу. Они стояли друг напротив друга в полной тишине. Тихо капнул старый кран, и скрипнула половица, когда Габи отступила на полшага назад. Она неотрывно смотрела в серьёзное лицо Фалько, словно видит его впервые. Мазала взглядом по выделившимся скулам, гадая, когда он успел так сильно повзрослеть? И он смотрел на неё в ответ: рассматривал отросшие пряди волос, чёткую линию накрашенных губ. — Габи… — он сблизился с ней, положив тёплые ладони на её плечи. И она почти не расслышала его шёпот за гулом пульса в ушах, — …только не сбегай, ладно? — он бросил это на выдохе и наклонился к ней, накрывая её губы своими. И всё внутри Габи замерло. Всего на миг, чтобы после сорваться к нему. Она выдохнула, чувствуя, как из-под ног проваливается пол, и обхватила руками его крепкие плечи. Поддаваясь какому-то неизвестному чутью, она приоткрыла губы и осторожно, едва уловимо провела кончиком языка по его губам. И это чувствовалось, как свободное падение. Губы Фалько были на вкус, как уходящее лето. Немного сухие и тёплые, и лунные блики ложились на них слишком уж ровно. В темноте квартиры что-то щёлкнуло, подобно спусковому крючку. Он прижал Габи к себе и сделал шаг вперёд, проталкивая её внутрь квартиры. Грайс вёл её в тень, неумело целуя. Невесомо гладил по спине, изучая, почти извиняясь. Но Габи порывисто схватила его за ворот рубашки и резко шагнула назад, больно ударяясь бедром о край обеденного стола. Она сжато простонала в его губы, ловя приоткрытым ртом воздух, и почувствовала, как её спина мягко ударилась обо что-то твёрдое. Грайс прижимал её к стене, углубляя поцелуй, слизывая с языка сладость ягодного чая, который они ещё недавно пили в буфете. И это воспоминание посреди сумрака и прерывистого дыхания ощущалось чем-то из другого мира — светлого и невинного. Она зарывалась пальцами в его волосы на затылке. Надо было остановиться. На краю сознания ещё держалась мысль, что нужно взять себя в руки и наконец, поговорить обо всём откровенно. Но в венах закипала кровь, выжигая напрочь всю силу воли. Низ живота сводило теплом и хотелось прижать Фалько к себе ближе. Он, словно прочитав её мысли, прижался к ней. Габи, не осознавая толком, что делает, обхватила его ногой, ещё сильнее прижимая к себе. К щекам подкатил жар. Она точно знала, что завтра ей будет стыдно, но сейчас это ощущалось… так правильно. Её длинная юбка задралась, скомкавшись между ними. Фалько подхватил её под колено и провёл подушечками пальцев по коже бедра. Габи вздрогнула и попыталась ухватиться за край обеденного стола, но рука поехала на оставленной салфетке, потянув за собой столовые приборы, разложенные днём. Чайная ложка с пронзительным звоном упала на пол. — Ты это слышал? — Ребекка взволнованно обернулась на шум за дверью. — Кто-то пришёл? Насторожившись, она посмотрела на Леви и тихо подошла к двери, мягко положив ладонь на ручку. — Замри! — отрезал он, подозрительно прислушавшись, и посмотрел на часы. Погасил и без того тусклый торшер, погружая маленькую комнату во мрак. Спектакль закончился, но ребята не должны вернуться ещё как минимум с час. Ребекка тихо приоткрыла дверь, приложившись глазом к узкой щели. — Там темно, ничего не вижу, — прошептала она через плечо, и Леви подошёл к ней, прислонившись к двери. Если бы это были Габи и Фалько, то они наверняка включили бы свет. — Кто это может быть? — спросила она тихо. — Воры? Мысль о грабителях — первое, что пришло Ребекке в голову. В Марлии и вправду раньше случались домовые кражи. Жители по привычке держали самое ценное рядом с собой: кто-то хранил украшения под половицей, кто-то хвастался деньгами. И были те, кто не брезговал поживиться всем этим. Но времена постепенно менялись, и после войны люди стали тянуться к миру. Она внимательно смотрела на Леви, стараясь предугадать ход его мыслей. — Слишком громко орудуют для ворья, — сказал он тихо, прислушиваясь к шорохам за дверью, проверяя догадку. — Я ещё раз гляну, — она кивнула на дверь, снова прислоняясь к небольшой щёлочке, и вдруг замерла. В гардеробной повисла немая тишина. Ребекка медленно отступила от двери и повернулась к Леви, чтобы хоть немного видеть его в густом сумраке. — Там твои друзья и, кажется… — она слегка усмехнулась, — они целуются. — Что? — эхом спросил Леви, когда хотелось спросить: «что за…». Он подошёл к приоткрытой двери, посмотрел в проём. И тут же отошёл. Какого хрена. Хорошо, что опасения не оправдались, но… Леви тяжело вздохнул. С его головой было явно что-то не так, потому что спутать двух зажимающихся подростков со взломом. Мать твою. Да он совсем уже бредит. — Что нам делать? — тихо прошептала Ребекка, и он уловил в её голосе испуг. — Включить свет и выходить, — Леви зажёг торшер и обернулся на Лейн, когда она перехватила его за руку. И этот её вопрос: «ты вообще представляешь, как мы будем выглядеть?». Он мог представить даже осадок, в который выпадет ребятня, когда увидит их, но стоять здесь и продолжать тупить было самым худшим решением из всех возможных. — Встань за мной, — успокоил её Леви и распахнул дверь гардеробной, заливая гостиную мягким светом. Хлоп. — А-а! — громко взвизгнула Габи, отталкивая от себя Фалько, и они оба заняли оборонительную позицию. Отработанное годами тренировок движение. — Леви?! — отмер Грайс, зависнув на грани удивления и возмущения. — Что вы… Вы давно тут?! Их поцелуй оборвался слишком резко, оставаясь в мелких деталях: во взъерошенных волосах, помятой одежде. В их глазах мерцал страх, вперемешку с накатывающим стыдом. Ребекка стояла бок о бок с Леви, и пыталась улыбаться как можно искреннее. Она посмотрела по очереди на Фалько и Габи — ребята пялились на них в ответ, ещё не осознавая в полной мере произошедшее. — Я заходил за билетом, — прервал тишину Леви. — Зачем положили в гардеробе? Ребекка удивилась тому, как ловко он взял ситуацию под свой контроль. Габи понадобилось несколько секунд для того, чтобы проморгаться и сообразить, что был задан вопрос. — Я… Я не знаю… — она беспомощно глянула на Фалько, который пытался незаметно поправить её задравшуюся сзади юбку. — Наверное, я забыла, когда переодевалась… Ребекка перевела взгляд на Леви, чтобы убедиться, что ему так же неловко, как и всем в этой комнате. Но Леви был просто… Леви. Всё такой же спокойный, и только губы поджаты чуть сильнее обычного. Ему явно хотелось убраться отсюда поскорее, но сделать это молча даже для него было за гранью. — А кто это с вами? — Габи стрельнула глазами на его спутницу, стремясь как можно скорее сменить тему. Ребекка дружелюбно улыбнулась и уже набрала воздуха в грудь, чтобы сказать, что они давние друзья, как Леви ответил, опережая: — Знакомая. Ребекка. — Раньше вы к нам со знакомыми не приходили, — передразнила Браун, явно пытаясь завоевать лидирующую позицию в разговоре, чтобы не так был заметен румянец на её щеках. По комнате пронёсся лёгкий девичий смех. «Знакомая». Ребекка сделала незаметный шаг назад и замолчала, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Леви что-то ответил — она толком не разобрала, что — собственное дыхание слышалось оглушительно громко. И снова смех. Чужое счастье ощущалось опустошающе. Как поставить на кон всё и проиграть, потому что сам дурак. Вид чужих отношений убивал нежно. Тихой радостью, притаившейся в приподнятых уголках губ Фалько. Леви что-то говорил ему, и он отвечал, становясь поближе к Габи. Ребекка только сейчас отчётливо поняла, что между ними есть свой негласный мир доверительной дружбы. Тот мир, в который не впускали посторонних. Не пускали таких, как она. И чем шире улыбался Грайс, смущённо потирая затылок, тем стремительнее гасла улыбка вежливости на лице Лейн. Захотелось как можно скорее уйти. Рядом прозвенела связка ключей, и до слуха долетел тихий смех и обрывок фразы Габи: — …и с вас должок, — она упирала руки в бока, за что-то отчитывая Леви, и он это почему-то спокойно принимал. Ребекка пару раз моргнула — грусть царапнула по нёбу. С ней он в такие моменты всегда стоял на своём. — Договорились, — Леви развернулся, шагая к выходу, и кивнул Ребекке, указывая, мол, пошли. Ничего не сказав ребятам на прощание, она пролетела за ним, растворяясь в сумерках общего коридора. За ними затворилась дверь небольшой, уютной квартирки и темнота ощутилась блаженно. Весенняя ночь окатила прохладой. Леви обернулся к ней и что-то спросил. Ребекка не расслышала и просто кивнула. Вся неловкость этой ситуации ощущалась неприятным зудом на коже. И она была готова поклясться, что Габи и Фалько чувствовали сейчас то же самое. Секунда, и счастье превратилось в недоумение, влечение — в стыд. И от этого навсегда испорченного момента внутри что-то тихо урчало, как сытый кот. Ребекка дёрнула губой в отвращении. Она остро почувствовала то, что в контексте омрачённых улыбок прилипало к ней, как грязь. Облегчение.