Никого драть нельзя.
На человека и на животное можно
действовать только внушением.
— Я бы попросил тебя унять свой норов, братишка. — В манере речи Ростова не было привычной наигранности, присущей южной столице в его игре «весельчака». — Я тебе не цуцик, одупляешь? — Ага, ты ещё начни бацать по-старому. И я говорю — нет. — Красная прядь, словно живая, лезла в светлые глаза. — А спросишь ещё раз, отвечу также, братец. За столом, кажется, выделанным крепким дубом, сидело всего-то человека четыре да и причём, было такое ощущение, что двое других сидели тут, как самые настоящие свидетели действа. Всем было известно, насколько Ростов и Краснодар импульсивны, особенно, в собственных взаимоотношениях. А потому — каждая их встреча тет-на-тет проходила под контролем, минимум, двух других городов. И чаще всего — Волгограда и Астрахани. — Дарен, не глупи. Я ведь прав, как ни посмотреть, — Лёша ткнул пальцем в гладь стола, бросив взгляд на отчет брата. — Или же ты мне сейчас кажешь, что я не прав и никакого налета не было? — Вы балашки или столицы? — Астрахань кидает себе в рот пару ягод, слащаво улыбаясь хмурому Краснодару. О, да. Столица Кубани явно был почти на грани взрыва. — Я тут вообще-то южная столица. — фыркает Ростов, складывая руки на груди. — Если брать общую информацию, то да. Ты — столица ЮФО- — Гриша, мне не нравится твоя пауза. — Донской щурит глаза, опираясь подбородком о руку. — Очень. — Дарена неофициально зовут также столицей юга, как и тебя. Плюс столица Кубани ж. — Волгоград в своей привычной неприступной манере, спокойно вываливает на головы слушателей сухие факты, не понимая их реакцию. Краснодар в открытую улыбается. — Закончили. — обычно веселый голос Рахима разрезал тишину. — Сели и решили вопрос, пока вам не устроил юг хипеш по всем ростовским традициям. Астрахань вообще участвовал во всём этом крайне отвлеченно, что опять ставило в тупик всех южан. Рахим был вроде и своим в доску, но от него исходило нечто иное, обычно такое исходит от диких цветов, перед которыми живности не устоять. Не зря про него ходили байки, мол, вот он — южная Венеция, секреты которой знают лишь усопшие. И да — даже Дарен не горел желанием лезть. Почему? Было много причин, но, пожалуй, самой главной причиной была всего одна летопись, которая попалась ему в руки ещё в 19 веке. Именно тогда Астрахань впервые подшутил, что он любит каспийские розы или, по-нашему, лотосы. «Город, что был центром торговли Золотой Орды», «город, что знает намного больше остальных» и «город, где располагался политический центр той же Орды» — всё это рвало понимание о веселом Рахиме. Он тут же преобразился, став чем-то крайне далёким и одновременно до странного близким. Никто из молодых, по сравнению с Астраханью, городов не знал, как обьяснить это чувство — когда ты вроде понимаешь, что вас связывает немного прошлого, но все как один ощущали эту родственную связь, словно все столетия были вместе. Это было также странно, как и уважение Московского к нему. Так себя ведут обычно с тем, с кем у вас уговор. Кто, кроме южан, расскажет, что лихие 90-е для юга завершил вовсе не Ростов? Точнее, официальной версией утверждалось именно это, однако города не люди, чтоб играть в столь простую шахматную игру, даже не придумав пару лишних стратегий. В принципе, города находили даже веселым то, как их иногда представляли. Слишком очеловечивали, веря в приближенность города к народу и человеку в целом. Это не так. Города всегда играли роль этакого манипулятора, индикатора, способного направить народ в то или иное русло. И, что уж происходило крайне редко, так это — город делал что-то против своей воли, но и такие случаи были. А если говорить совсем честно, то города даже игрались в «человека», но специфика их жизни не позволяла им стать « настоящим человеком». Для города человек быстро рождается, быстро умирает. На его смену придет такой же предсказуемый человек, что будет мнить себя незаменимым. Однако заменить можно любого. Проживая не одну сотню лет, города лишь больше отрываются от смертных существ, подмечая, сколь быстро и глупо падает человеческое создание, как жалко и легко он прощается с историей и верит другим таким же людям. Пожалуй, то, за что могли цепляться города, всеми руками, так это их история. Не столько города, сколько страны, ставшей их матерью, вскормившей их на определенной почве. — Аггел тэбэ возьмы, — Дарен фыркает, забирая из рук брата отчёт, — будет тебе другой отчет и положительный ответ- — Дарен, я знал, что ты пойдёшь на встречу! — Лёша облегченно улыбнулся, но всё же преждевременно. — …за это согласие ты не будешь лезть на рожон, ты же разумиешь, что я имею в виду? Кажется, что-то лопнуло в образовавшейся тишине. Зеленые глаза опасно сверкнули свинцом. Только Богу известно, как Рахим смог предугадать следующее движение и притянуть к себе Дарена, тем самым спасая столицу Кубани от захвата рук Ростова. — Кажется, я неправильно пояснил, Екатеринодар. — Алексей смотрит на них троих сверху вниз, едва ли моргая. — Этот вопрос вне вашей юрисдикции. — Лёша, уймись. — Краснодар понимает что задело брата, но у них итак дел много, не до разборок. — Ты никуда не рыпнешься без московского разрешения, да? Это будет нашим компромиссом. Что думал об этом Донской? Что человек с пулей во лбу — не жилец. А ещё то, что он скоро начнет продавливать Астрахань, если его мелкий брат продолжит гнуть линию сдерживания. Им легко говорить, они остались в одной стране и в принципе не разделены. А южная Пальмира, русский город Екатерины, был отрезан от Ростова, что лишь сильнее доводило итак не самое крепкое терпение. Пойти за женой ему мешало всего лишь четыре фактора. Первый фактор — Дарен вполне начистит ему лицо, если Ростов наплюёт на просьбу. Второй фактор — столица федерального округа не может сорваться и пойти куда-либо без согласования со столицей страны. Третий фактор — Петербург. Четвёртый — Одесса в этом вопросе встал бы на сторону Краснодара, хорошенько приложив муженька за такие импульсивные решения. Кто-то мог шутить или всерьёз полагать, что Донской бы действительно начал бы налево и направо расправляться с каждым на пути к Одессе, но это совсем не так. Города — не люди — не занимаются бесполезным делением на нации, для Ростова не было разницы между малороссами, великороссами или белорусами, которые были одинаковы на лица, на цвет волос, на культуру и на язык. Однако города были обязаны стране. Города ощущали привязанность к стране, к своей кормилице. Ещё хуже дела обстояли у стиля, которые буквально были связаны с государством всеми нитями. Люди представлялись Донскому неким подобием скотины, химеры, которая, будучи здоровой и сытой, устраивала войны, драки и конфликты. И лишь получая лекарство от своего пресытившегося здоровья, человечество возвращалось в норму, болезненно исцелялось от перенасыщения миром и благами. — Я вас услышал, — Алексей встал, поправляя манжеты светло-голубой рубашки, — пока что всё будет тихо. Его шаги раздавались в зале громко, как его же глухие удары сердца о грудину. Внутри колотилось ещё живое сердце, больно ухая в ушах, да так сильно, что на мгновенье Ростов услышал столь желанный голос Одессы возле себя. И еле заметный аромат моря и леса. Краснодар поджал губы, он-то отлично знал, какое значение для брата имела южная Пальмира, всегда бывшая русским городом. Люди умели ломать поистине жизни всех. Нет, не городов. Но они умели усложнять то, что им трогать не стоило. Впрочем, городам с их многовековыми жизнями подобное лишь помогало ощущать себя живыми. Борьба, сопротивление или смех над человеческой тупостью — это порой показывало, что ты ещё жив, твои эмоции не атрофировались совсем. И если проводить аналогии, то людям принадлежала лишь одна вещь в этом мире — смерть, в то время, как городам принадлежала — жизнь в её вечной погибели. Города подобно скоплению звёзд — они находились в другой плоскости, нежели смертные горе-хозяева своих коротких жизненных отрезков.* * *
Кирилл вертел в руках толстенный конверт, на котором размашистым почерком писано было кому письмо, как будто он бы перепутать смог. — Услышал, передам. — Он смотрит на Ростов, который мрачно глядит на сложенные бумаги в чужих руках, — Алёша, ты меня знаешь, связь среди семьи отлажена давно. С Женей контакты не терялись и не потеряются, позже поймёшь. — Смотри мне, Кирюша. — Кстати, ты права думал пойти голыми руками на них за Дунайского? — Кирилл усмехается, подсказывая Донскому источник такой информации. — Я на него Рахима натравлю, а то болтает лишнее. — Не он один. — Естественно.