Deception

— Их очи. Они чудесны… разве нет? Живость их и глубина их, взгляд всепонимающий, кристально чистый, ясный. Смотрит в суть того, кто думает, что смотрит на них. Будто люди с картин знают больше, знают всё. Знают о тебе то, чего ты сам не знаешь. Знают твою душу… — в полумраке раздавался голос.       Достоевский всматривался в картину, в глаза, склонял голову, приподнимал величественно руки, восхищённо приоткрывал уста. — У тебя её, правда, нет! — он улыбнулся. — Так что не бойся, понять тебя они не могут… Да и не нужно! Кому будет интересно существование жалкого, растратившего свой потенциал и тихо сдохшего глупца? Твои глаза всегда казались мне лишь зеркалами мира. Сами по себе они пусты и могут только отражать то, что видят, или то, что им показывают. — Тогда тебе стоило бы в них посмотреть, — хрипло, тихо отозвался глупец, — удивительно много увидишь в них собственной лживости, бесчестия, порочности, подлости и самообмана.       Фёдор резко опустился подле, сжал чужие щёки пальцами и напористо вгляделся в коньячные глаза.       В тихом напряжении не слышалось дыхания. Всё застыло. — Ах да, вижу… — протянул он, будто о чём-то задумываясь, — как жаль, что мне всё равно.       Достоевский оттолкнул тело, брезгливо оттряхнул свой плащ. Губы расплывались в оскале. — Каково зеркалу остаться одному, разбитому? — Так же безразлично, как когда оно было целым.       Не оборачиваясь, Достоевский покинул галерею.       В отражении зеркала застыли ясные глаза девушки с картины. «Ты смогла бы понять меня?..»       Последний выдох забрала тьма.