***
Эддард встал на колено на краю дороги к северу от Пентоса в окружении своих приближённых. — Что дальше? — он спросил Этана Гловера, который фактически стал его оруженосцем с тех пор, как они прибыли в Эссос. Этан развернул карту Северных равнин, которую им предоставили, и проследил их продвижение по дороге, ведущей на север. — Что-то на валирийском, что я не могу разобрать, — кисло сказал он, — хотя, насколько я могу судить, это переводится на общий как «Светлые дубы». — Он сверился с пачкой заметок, которые прилагались к карте. У Титана было много глаз, чему в немалой степени поспособствовал Оуэн Мерривезер, который предложил устроить пир для офицеров Воинства Заката при первой возможности. — Очевидно, поместье принадлежит какому-то ублюдку по имени Иллирио Мопатис, торговцу сырами, специями и другими вещами. — Другие вещи, без сомнения, это рабы, — прогрохотал Большой Джон, хрустнув костяшками пальцев. — Он был в городе, когда мы его взяли? — спросил Марк Рисвелл. — Очевидно, нет, поскольку он был в немилости у принца, — ответил Этан, просматривая записи. — Кажется, он был женат на троюродной племяннице принца, но она умерла несколько лет назад, и он недавно женился во второй раз, на работнице «дома подушек». Очевидно, Принцу это не понравилось. — Последовал ряд кивков, ни один из присутствующих лордов не отнесся бы благосклонно, если бы их родственник опозорил память об их родстве, женившись на шлюхе. — В любом случае у нас есть предписание юстициариев на него. Похоже, несмотря на враждебность принца, дела у него шли хорошо, он купил «Светлые дубы» всего два года назад, «нанял» около двухсот слуг-рабов для обработки полей вокруг особняка. Со стороны северян послышалось низкое рычание. За последние две недели с тех пор, как они вышли из северных ворот, они захватили четыре больших поместья и полдюжины меньших и нашли рабов в каждом из них. Эти рабы даже не были замаскированы под «слуг», на них были ошейники и клейма, и у многих из них были шрамы от ударов плетью. По большей части, владельцы этих поместий отсутствовали, предпочитая жить в городе и оставлять управление своими поместьями надзирателю и небольшому отряду стражников. Эти люди либо пытались сопротивляться их кавалерии и пехоте и были убиты , либо впоследствии были растерзаны недавно освобожденными рабами или воинами севера, возмущенными злом, свидетелями которого они стали. В первом освобожденном ими поместье, когда они подъехали, Эддард увидел надсмотрщика, который порол женщину, ее преступление состояло в том, что она разбила некую вазу, которую ценил хозяин, пока она убирала дом. Эддард обезглавил его на месте, вместе со всеми другими стражниками в поместье. Впоследствии в каждом поместье любой надсмотрщик или стражник, взятый живым, также был казнён, будь то самим Эддардом или другим северянином. Милосердие к виновным было жестокостью к невинным, как говорится. — Я полагаю, стратегия такая же как и с другими? — Спросила Мейдж Мормонт, подняв бровь на Эддарда, который кивнул. — Да, — сказал он, ткнув пальцем в карту. — Арнольф, возьми своих всадников и объезжай поместье с востока. Марк, веди своих всадников прямо по дороге и отрежь любой путь на север. Большой Джон, ты будешь отвечать за охрану поместья, пока люди Вендела зачищают территорию. Не торопитесь объявлять о себе, мы можем сделать это позже, — По строжайшему закону, они должны были объявить о себе и вызвать человека или людей, указанных в их приказе об аресте, чтобы дать им возможность сдаться прежде чем нападать на них, но юстициарий Бахолис предоставил им право по необходимости поменять методы. Получив такие инструкции и испытывая растущее отвращение к тому, чему они были свидетелями, вестеросцы возвращались к правилам войны, где справедливое предупреждение не требовалось. — Если этот Иллирио сдастся, мы отправим его обратно в Пентос для суда. Если он решит сопротивляться, — Эддард пожал плечами, — тогда ему следовало бы думать получше. Пусть его деяния падут на его голову, — Его приближённые улыбнулись по-волчьи. Один магистр, который был в своем поместье, когда они захватили его, был убит при сопротивлении аресту, тот факт, что он сопротивлялся не очень умело, не был отмечен. Если человек обнажал меч, то он принимал на себя ответственность за то, что с ним случилось потом. Эддард встал и стряхнул пыль со своего колена. — Вперёд, милорды.***
— Что, блять, — решительно спросил Роберт, — всё это значит? Толпа женщин бурлила перед длинным низким зданием с одним входом и несколькими маленькими окнами. Некоторые падали на колени и рыдали. Одна из них откуда-то взяла в руки нож и ударила себя, двое солдат отчаянно пытались остановить кровотечение. Но остальные, почти пятьдесят женщин, пытались добраться до дрожащего магистра, который сдался и теперь охранялся отрядом алебардщиков, которые были полностью заняты тем, что удерживали женщин на расстоянии с помощью своего оружия. Осторожно удерживали их, потому что почти все женщины были явно беременны. — Судя по всему, милорд, — сказал командир отряда, седой ветеран с пышными усами, — этот магистр управлял этим местом как школой для рабов для удовольствий. Скупал молодых женщин-рабынь у охотников за рабами и учил их, как доставлять удовольствие мужчине.— Лицо командира посуровело. — Что касается того, почему они беременны, то похоже, что магистры платили больше за рабынь, которые доказали свою плодовитость. Если рабы сами рождаются, то куда меньший риск, чем получать новые товары под носом у Браавоса, по крайней мере, так сказал нам счетовод, когда мы заковали его в цепи. Роберт с трудом сдерживал рвоту. Боги знали, что у него был блуждающий взгляд и любовь к дамам, но это было… жестоко. — Что происходит с их детьми? — он тихо спросил, вспомнив свою дочь в Долине, его маленькую Мию. — Продаются другим магистрам, милорд, опять же по словам счетовода, — сказал командир. — Очевидно, здесь модно, чтобы у благородных детей был напарник-раб их возраста, — Его лицо стало мрачным. — В дополнение к этому… счетовод сказал нам, что они удовлетворяют любой вкус, милорд. Разрешите сегодня вечером напиться, милорд? Я мог бы обойтись и без того, чтобы знать кое-что из того, что рассказал нам тот счетовод. Роберт был слишком потрясен, охвачен ужасом и растущим гневом, чтобы сделать что-то большее, чем согласно кивнуть сержанту, когда он подвел свою лошадь к магистру и спешился. Это же дети, милосердные боги. — Зачем? — спросил он дрожащего магистра. Магистр упал на колени и схватился за поножи Роберта. — Милосердия, — пробормотал он. — Милосердия, молю… Роберт прервал его ударом наотмашь рукой в перчатке, которая открыла глубокую рану на скуле магистра и сбила его с ног. — Я задал тебе вопрос, работорговец! — взревел он, выхватывая свой молот — Зачем, Пекло забери твою душу?! Это же дети, во имя Богов! Магистр дотронулся до рассеченной щеки, посмотрел на кровь на своих пальцах и стал очень спокойным, страх на его лице сменился холодным равнодушием. — Потому что это удовлетворяло мои потребности, и мне за это хорошо платили, — сказал он холодным голосом. — Почему бы и нет? Не то чтобы они были как-то важны, — продолжил он, поднимаясь и отряхивая мантию. — С самого начала они были рабами, а я должен был избавиться от них. Это просто деловой вопрос. Боевой молот Роберта был могучим оружием, семифунтовый зазубренный квадратный молот, подкрепленный пирамидальным шипом длиной в фут и увенчанный наконечником копья размером с человеческую ладонь, уравновешенный на другом конце трехфутовой рукояти круглым железным шаром, наполненным тремя фунтами свинца. С гигантской рукой Роберта, приводящей его в движение, он может разрушить нагрудник или пробить шлем. Когда Роберт, ослепленный красной яростью, поднял его и, развернувшись, ударил им магистра в голову, череп магистра не проломился, а просто разлетелся вдребезги. Роберт пришел в себя минуту спустя, тяжело дыша, стоя над изуродованным трупом магистра, как медведь над своей добычей, весь двор смотрел на него со смесью благоговения и ужаса. Наконец-то вспомнив, кто, где и кем он был, он плюнул на труп магистра и повернулся к усатому сержанту, рассеянно вытаскивающему тряпку из-за пояса. — Займитесь тем, чтобы об этих женщинах заботились, — приказал он, начав счищать кровь со своего молотка. — У нас есть несколько женщин с обозом, проследите, чтобы они оказали ту помощь, которую способны. Ни один мужчина не должен прикасаться к ним, если явно не приглашен. — Он уставился в глаза командира, круглые от шока. — Это понятно? Сержант кивнул так сильно, что чуть не упал.***
— Я совершил ошибку, — с сожалением подумал Джейме Ланнистер, когда у него заболела голова. Последнюю неделю до него доходили слухи о том, что магистры и землевладельцы Южных Равнин вступили в переговоры с наемниками, чтобы защитить свои владения, но он не обращал внимания на них. Большая часть богатства, доступного магистрам, либо хранилась в виде монет в счетных домах и хранилищах ростовщиков в Пентосе, и, следовательно, захвачена ими и Браавосом, либо была связана с их рабами. Он не думал, что у них будет достаточно средств, чтобы нанять наемников. Очевидно, он ошибался. Он шёл по южной дороге из Пентоса уже две недели, тоже самое делали Старк, Талли, Корбрей и Баратеон в остальных Равнинах, исполняя приказы об аресте магистров, которых не было в городе, когда воинство захватило его, и освобождая рабов в поместьях. Чтобы быстрее преодолеть большую территорию, Джейме разделил свою кавалерию на полдюжины летучих отрядов, каждый из которых состоял из пятидесяти рыцарей и латников, которые отделились от основной части войска, чтобы захватить поместья за пределами их марша. Раздраженный медленным продвижением пехоты, он передал командование Тигетту и взял под контроль летучий отряд, двигавшийся на два дня впереди пехоты. Из-за этого он и его люди оказались беззащитными перед контрударом, подобным тому, который обрушился на них тем утром. Они ехали рысью по дороге, когда из небольшой рощицы в двухстах ярдах от их правого фланга выскочил отряд из сотни кавалеристов. Джейме собирался развернуть своих людей и контратаковать, когда заметил отряд кавалерии такого же размера, появившийся слева от них из складки земли. Отбросив осторожность, он все равно решил атаковать всадников справа, надеясь быстро разбить их, а затем повернуться к всадникам, которые теперь были позади них. Они разбили кавалерию перед собой, западные рыцари срывали их с коней своими длинными копьями и выбивали из седла мечом и топором, но он слишком долго возился с этим, и всадники позади них почти остановили его рыцарей. Их спасли только три вещи. Во-первых, смешивание западных рыцарей с всадниками Эссоса ослабило эффект атаки. Во-вторых, пластинчатые доспехи рыцарей делали их практически неуязвимыми для ударов мечом в одиночку, и их было трудно победить даже топорами и боевыми молотами, в то время как их противники были гораздо легче защищены кольчугами или бригандинами и, следовательно, сравнительно уязвимы. В-третьих, и, наконец, когда дело доходило до ближнего боя, Григор Клиган был лучшим бойцом в мире. Он держался на левом фланге рядом с Джейме, как будто был привязан, и они вдвоем бесчинствовали во время битвы, как вышибалы из таверны, разбивая группы вражеских всадников и объединяя рыцарей по одному и по двое, пока эссосцы не сломались. Джейме не хотел брать Гору с собой, но отец настоял. Как сказал он тем ужасным учительским тоном, который Джейме научился уважать в юном возрасте, он не допустит, чтобы его наследнику причинили вред из-за отсутствия защитников, и поэтому Джейме принял Клигана в качестве своего личного телохранителя. Затем отец отвел его в сторону и сказал, что если Клиган не будет подчиняться, то он должен без колебаний казнить его на месте. Иметь на побегушках самого свирепого пса — это прекрасно, сказал он, но пёс, который не подчиняется приказам, хорош только как корм для более послушных собак. Джейме с готовностью согласился, он не знал точно, что Клиган сделал с принцессой Элией, но зная репутацию Горы, можно было легко догадаться. Джейме проглотил желчь, которая была вызвана не только ударом топора, который он получил по шлему. Его первое серьезное сражение в качестве независимого командира было проиграно. Обычные наемники, не больше, поспешно допрошенный пленник сказал им, что они были людьми из Дружины Розы. Он потерял двадцать человек убитыми и пятерых тяжело ранеными, хотя, по счастью, никто из них не был слишком тяжело ранен, чтобы ехать. Несмотря на это, факт его поражения обжигал его, как кислота в кишечнике. По крайней мере, он хорошо проявил себя в реальных боях и благополучно вывел по крайней мере некоторых из своих рыцарей. Мысль о том, что он мог сам попасть в плен, была невыносима.***
Тигетт Ланнистер нахмурился, когда Джейме рассказал свою историю о засаде и поражении, а также о потере половины своего отряда. — Я говорил тебе, что это плохая идея, но ты меня не послушал, — проворчал он себе под нос, поворачиваясь к своим посыльным. — Отправляйтесь к летучим отрядам, — сказал он. — Прикажите им немедленно присоединиться к основному войску. Мне также нужно, чтобы один из вас отправился в каждое из других подразделений и сообщил им, что они нужны нам для усиления. Эти магистры, кажется, хотят дать нам бой, — Когда посыльные посовещались между собой и ускакали, взглянув на Джейме, который нетерпеливо махнул им, он повернулся к своему брату. — Герион, нам нужно развернуться и вернуться на север, чтобы перегруппироваться с остальной частью войска. Я разверну колонну, но мне нужно, чтобы ты взял наших сопровождающих и прикрыл наше отступление. Нам нужно выяснить, с чем мы здесь столкнулись, и нам нужно держать их подальше, пока мы выбираемся из этого беспорядка. Герион кивнул, его обычно мерцающие глаза были смертельно серьезны. — Я все устрою, — ответил он, развернул лошадь и поскакал галопом прочь, вызывая командиров патрулей. Тигетт повернулся к двум другим старшим командирам западников. — Лайл, Аддам, мне нужно, чтобы вы помогли мне развернуть эту передвижную ярмарку. Я хочу, чтобы наша пехота выстроилась в ряд вокруг обоза, а наши лошади, когда мы их вернем, выстроились на каждом углу, чтобы наблюдать за засадой и сопровождать колонну. Лайл, ты будешь в хвосте колонны, Аддам, ты будешь впереди. Аддам Марбранд нахмурился. — Мы отступаем? — недоверчиво спросил он. — Мы только что потеряли каждого двенадцатого нашего тяжелого кавалериста, мы маршируем по вражеской территории, остатки нашей тяжелой кавалерии рассеяны по ветру, а ближайшее подкрепление находится в двух с половиной днях пути, — мрачно сказал Тигетт. — Готов поспорить на свою задницу, что мы отступаем, по крайней мере, пока мы не объединим наши силы, не воссоединимся с остальной частью воинства и не получим лучшего представления о том, с чем мы столкнулись. Лайл Крэйкхолл взглянул на Джейме, который утвердительно кивнул, и кивнул сам. — Я могу принять это, — пророкотал он. — Я буду держать заднюю часть колонны вместе, сир Тигетт, даже если мне придется держать их вместе голыми руками. — Хорошо, потому что тебе может понадобиться, — ответил Тигетт, поворачиваясь спиной к Аддаму. — Аддам, если ты столкнешься с сопротивлением впереди, мне нужно, чтобы ты его подавил. Не двигайся слишком быстро, но и не позволяй никому и ничему остановить тебя. Аддам кивнул, его лицо стало серьезным. — Да, сир, — просто сказал он. — Тогда давайте, приступайте к делу, — сказал Тигетт, отмахиваясь от молодых рыцарей и поворачиваясь в седле, чтобы посмотреть на юг. Его глупый племянник получил хорошую взбучку и избежал смерти или пленения, но, если повезет, они смогут уберечь остальную часть армии от катастрофы, по крайней мере, до тех пор, пока они не получат подкрепление. — И когда мы снова придем на юг, — он поклялся себе, — мы посмотрим, насколько хорошо эти магистры сражаются с армией.