***
Томар Норвосский, капитан Дружины Розы, в гневе ворвался в свою палатку с грозным выражением на обветренном лице. — Вон, — рявкнул он своему телохранителю и наложницам, и когда они выбежали, он схватил стол и перевернул его с ревом отвращения и ярости. И все же его работодателям еще предстояло найти свои яйца! Уже два дня они стояли лагерем перед стенами Пентоса, наблюдая, как в лагерь андалов прибывает подкрепление, и все, о чем магистры хотели говорить, это «изучение возможностей» и «поиск взаимовыгодных решений». Томар с отвращением фыркнул, схватил бутылку тирошийского бренди и откупорил крышку, разорвав её своим кинжалом. Если бы у них был хоть малейший шанс на успех, он бы пожелал им удачи, но неужели эти глупцы всерьёз думают, что смогут перекупить Железный банк? И даже если бы они могли, подумал он, опрокидывая бутылку и позволяя бренди обжечь горло, им ещё надо было найти того, кто пожелал бы их слушать. Было хорошо известно, что андалы ненавидели рабство, боги знали почему, и, по-видимому, эта армия была нанята специально для искоренения рабства в Пентосе. У пентошийцев явно не было желания исправлять ситуацию, не против шести с половиной тысяч человек, имея на своей стороне только его семьсот тридцать восемь всадников, своих сыновей со слугами, одетыми как кавалеристы, и своих рабов. Томар сплюнул. Неужели эти жирные идиоты действительно думают, что их рабы будут сражаться и умирать за них? Даже если бы рабы так сильно любили своих хозяев, будь у них хоть какой-то боевой дух, они бы никогда не были рабами. Если бы он знал, что магистры не могут принять решения, он бы рассмеялся им в лицо и предложил свои услуги браавосцам. Но он не знал, а от своего данного публично слова он не мог отказаться. Наемник, который разорвал свой контракт без весомой на то причины, был наемником, которому нельзя было доверять, а наемник, которому нельзя было доверять, был наемником, которого никто не будет нанимать. Он поднялся с того места, где сидел на своей кровати, и вышел из палатки. В любом случае день был потрачен впустую, с таким же успехом он мог бы найти с кем выпить.***
Джейме Ланнистер обычно не был склонен к сильным эмоциям. Он больше склонялся к спокойному стоицизму, подкрепленному сарказмом, который мог бы сойти за юмор, если внимательно не присматриваться. Эта склонность только усилилась за время его службы в Королевской гвардии, ему было невыносимо думать о том, что он слышал, стоя на страже королевских покоев. Единственное, что можно было сделать с этими воспоминаниями, — это спрятать их в дальнем уголке своего сознания и не вызывать их снова. Так что гнев, который пробежал по его венам при виде знамен наемников, развевающихся на утреннем ветру, разгорелся как лесной пожар. Виновники его позора были на поле боя и, по особой воле богов, находились напротив его рыцарей. Джейме стиснул зубы, чтобы сдержать ярость, которая угрожала затуманить его разум. Холодные нервы, кроваво-красный клинок все его учителя учили его этому, и сей принцип сослужил ему хорошую службу. Кроме того, он намеревался насладиться своей местью. Он стоял впереди строя своих рыцарей, один, если не считать Григора Клигана, который наотрез отказался покинуть его и находился на полкорпуса позади него слева. Он больше не хотел бросаться на убой, но стыд за свое поражение все еще таился в его сознании. Он мог видеть, какие наполовину жалостливые взгляды его рыцари бросали ему в спину даже сейчас, глядя на дурака, который проиграл свою первую настоящую битву и погубил половину своих людей, и он чувствовал их взгляды как ножи в спине. Он намеревался победить и таким образом смыть этот позор или умереть и избавиться от него. Наконец, из центра, где стоял штандарт Баратеона, прозвучал сигнал рога. Джейме закрыл забрало и поднял копье, подавая сигнал к наступлению.***
Слева от строя Бринден Талли быстро помолился Воину, чтобы тот направил атаку Джейме. Он был абсолютно уверен, что Джейме и его рыцари смогут сломить наемников, но боги часто смеялись над планами людей. Черная Рыба еще раз прокрутил в уме план. Справа Джейме и его рыцари должны были вступить в бой с Дружиной Розы и уничтожить или, по крайней мере, взять их на себя, в то время как речники Бриндена Талли делали тоже самое с отрядом всадников на левом фланге, который, согласно их разведке, состоял из сыновей и слуг пентошийских магистров. Тем временем просторцы и штормовики Роберта вместе с железнорожденными Виктариона будут держаться в центре и ждать, что будут делать рабы. Прошлой ночью к ним пришёл дезертир принес им рассказы о широко распространенном недовольстве в рядах вооруженных рабов и общем нежелании умирать за своих хозяев. Бринден только надеялся, что недовольство что-нибудь даст. Он не хотел убивать людей, которых он должен был освобождать. Он поднял свое копье, и кавалерия Речных Земель погнала своих лошадей.***
Томар сплюнул в пыль рядом со своим боевым конем. Враг уже наступал, а магистры только построили своих вооруженных рабов в ряды. Так называемая «армия» сыновей и слуг магистров все еще поднималась и формировала ряды. Теперь наступал правый фланг андалов, и единственной силой, которая могла им противостоять был Томар и его дружина. Томар ненавидел вот так сталкиваться с врагом лицом к лицу, но ничего другого не оставалось. Любая надежда на победу зависела от того, чтобы держать вражескую конницу подальше от пехоты. Против другой пехоты они могли бы, могли бы послужить достаточно хорошо, особенно когда страх сделал бы их дикими. Но если всадники когда-нибудь попадут в них, они станут мясом на плахе мясника. Среди наемников и большинства других солдат считалось, что тяжелая кавалерия при правильном подходе в любой день разгромит такое же количество пехотинцев, если у них будет возможность для манёвра. Вот почему так много отрядов наемников состояли в основном или даже исключительно из кавалерии. Томар повернулся к своим людям, большинство из которых он знал много лет. — Следуй за мной, Роза! — взревел он, вытаскивая свой меч и направляя его на приближающихся рыцарей. — Пекло или добыча! — Пекло или добыча! — хором ответила ему Дружина Розы, пришпоривая коней и обнажая мечи.***
Дружина Розы была старой наёмной компанией. За почти три столетия они сражались со всем, кто мог бросить им вызов на Эссосе, от дотракийцев до Безупречных. Но они не сталкивались с андальскими рыцарями. Это была не только их вина. Необходимых условий для развития конных рыцарей в Эссосе не существовало. Конечно, в Эссосе была открытая местность и много хороших лошадей, но аристократы Эссоса по большей части были торговцами или землевладельцами, а не воинами. Сражаться — это работа для наемников или рабов, а не для дворян. В Браавосе, где аристократия была более склонна к войнам, общественное давление усилилось против того, чтобы они сражались как отдельный корпус бронированной кавалерии. В Браавосе дворяне служили либо на море на галерах республики, либо офицерами полков городской армии. Более того, Вестерос лишь изредка вмешивался в дела Эссоса. Вестеросцы постоянно посещали Эссос, но они были торговцами, наемниками или дипломатами, и их редко было много. Объединенный Вестерос только дважды сражался против жителей западного побережья Эссоса. В «Танце драконов» все сражения происходили на море, а в «Войне Девятигрошовых королей» большая часть сражений происходила либо на Ступенях против пиратов, либо в Спорных Землях против наемников. Города-государства Эссоса решили, что им нечему учиться у них. Справедливости ради, в Эссосе были рыцари андальского стиля в виде Золотых мечей, но они были уникальны, и достаточно часто одна только репутация Золотых могла решить конфликт. Прошли годы с тех пор, как рыцари Золотых Мечей атаковали врага массированным строем. Поэтому, когда Воинство Заката привезло тысячу двести рыцарей и пятьсот северных тяжелых всадников (отличающихся от рыцарей только отсутствием титула Сир), они перевезли и способ ведения боя, который никогда должным образом не был представлен в Эссосе, и, следовательно, разрушительный против тех, кто столкнулся с ним впервые. Когда Дружина Розы выехала на поле Пентоса, они были экипированы как тяжелые кавалеристы по моде Эссоса, в доспехах и с оружием верхом на лошадях среднего веса. Против них западные рыцари по большей части были одеты в полные доспехи, за исключением нескольких более бедных воинов, которые носили доспехи поверх кольчуги и владели копьями в дополнение к мечам и другому ручному оружию, в то время как их лошади находились на тяжелом конце спектра среднего веса. Относительно легкое снаряжение эссосцев сделало их более быстрыми и маневренными, а также более устойчивыми для длительной кампании. Однако в атаке они были намного сильнее. Капитан Томар прожил недостаточно долго, чтобы усвоить этот урок, копье Джейме Ланнистера пронзило его бригандину и выбило из седла. Он умер ещё до того, как упал на землю. Буквально через несколько секунд то же самое произошло с девятью из десяти солдат первой шеренги Дружины Розы и почти со всеми их офицерами, когда западные рыцари ударили по ним. Большинство кавалерийских сил были бы разбиты мгновенно, но люди Дружины Розы по большей части были закалёнными ветеранами, и даже их новички сражались упорно, трусы не выбирают жизнь наемника. Однако храбрость не могла заменить броню, и в течение следующих двадцати минут Дружина Розы была уничтожена за двадцать минут. Из семисот тридцати восьми человек только сто восемьдесят два избежали гибели в схватке, в которой рыцари Западных Земель рубили их товарищей на куски. Из них только девяносто семь будут объявлены «годными к службе» на следующем собрании наёмников, которое будет проведено после битвы. Дружина Розы уже терпела поражения, но это было самым тяжёлым. На другом фланге кавалерия пентошийцев была разгромлена с ещё большим треском. Сыновья и слуги магистров, составлявшие этот отряд, в основном не участвовали ни в каких боях, кроме дуэлей, и хотя некоторые из них были в великолепных доспехах, подавляющее большинство из них носили только гамбезоны или кольчуги. Пустить их против речных рыцарей и латников, подавляющее большинство из которых были ветеранами, отобранными лично таким авторитетом как Черная Рыба, было все равно, что натравить домашних собак на мастифов, и с почти тем же результатом. В то время как Дружина Розы и кавалерия Пентоса были уничтожены, позади них вспыхивали первые угли Войн рабов.***
Хастрон Орделло, глава Лиги Магистров, кисло нахмурился, когда Дружина Розы выехала навстречу андалам. Он сказал Томару не начинать общее сражение, пока ему не подадут сигнал, но вот они здесь. Посмотрим, стоит ли выплачивать ему премию за победу после этого неповиновения, свирепо подумал Орделло, тем временем обращаясь к своему трубачу. — Объявляй наступление, — небрежно сказал он, потягивая свой утренний гиппокрас. Трубач взмахнул своим инструментом и протрубил две восходящие ноты, которые сигнализировали армии наступать и сокрушить врагов Пентоса. Офицеры обнажили мечи и отдали приказ наступать. Ни один раб в рядах пехоты не пошевелился. Орделло не мог поверить своим глазам. Долгое мгновение он недоуменно моргал, глядя на неподвижные ряды рабов, прежде чем снова жестом подозвал своего трубача. — Объявляй наступление, — повторил он, — Как можно громче. Снова взревела труба, снова заревели офицеры. И снова рабы проигнорировали их. Проигнорировали их! Орделло вскочил на ноги, отбросив свой кубок во внезапном гневе. — Боги милостивые! — закричал он. — Это мятеж?! Их будут пороть у столба так долго, что они не смогут даже встать, а муравьи съедят их глаза! — Он подошел к своей лошади и вскочил на седло, в молодости он мог бы сесть на лошадь без проблем, но сейчас он был слишком толст, и его руки больше не были так сильны. Проявление слабости никак не улучшил его настроение. Орделло вскочил на ноги и в гневе отшвырнул кубок. — Боги милостивые! — он крикнул. — Это мятеж?! Их будут пороть так долго, что они встать не смогут и муравьи съедят их глаза! — Он подошел к своей лошади и подскочил в седло. В молодые годы он мог бы без проблем сесть на лошадь, но теперь он был слишком толст, а его руки уже не были такими сильными. Проявление слабости никак не улучшило его настроение. — Следуйте за мной! — крикнул он отряду молодых господ, которых он сделал своей личной охраной, он потрусил к ближайшему отряду. К тому времени, когда они прибыли, он был в неимоверной ярости. — Вы что, оглохли?! — взревел он, добравшись до войска. — Вперед, пекло вас побери! Рабы-слуги бросили на него угрюмые взгляды, но не двигались с места. — Клянусь богами! — Закричал Орделло, окончательно потеряв самообладание. — Вы пойдёте вперед, или я прикажу выпороть каждого из вас и ваших детей до тех пор, пока вы больше не сможете стоять! Вперед! Раб-слуга в первом ряду поднял на него глаза и совершенно спокойно сказал: — Нет. Орделло уставился на него, не уверенный, может ли он доверять своим чувствам. Сначала слуги-рабыни отказывались выполнять приказы, а теперь говорят «нет» своим хозяевам?! Это было ужасно, немыслимо. — Что? — прохрипел он, его голос дрожал от шока и ярости. — Нет, — сказал раб, высокий мускулистый парень, чьё дотракийское происхождение выдавала медная кожа, черные волосы и сильный акцент. — Мы не будем сражаться. Орделло еще мгновение смотрел на него, разинув рот, а затем, охваченный приступом ярости, поднял свой хлыст и обрушил его на голову раба. Раб-слуга уловил это, внезапно впившись взглядом в Орделло. — Я Ахолло, сын Джазамо, кровь крови Кхала Ханнарбо, — сказал он, его голос внезапно стал яростным. — Меня больше не будут пороть, как раба. Орделло что-то бессвязно бормотал. Это было безумие. — Убейте его! — наконец закричал он, выпустив хлыст, чтобы показать на раба, который посмел перечить приказам своего хозяина. — Убейте его! Убейте их всех! Раб-слуга запрокинул голову и издал пронзительный крик, который эхом разнесся по рядам рабов. — Свобода или смерть! — проревел он, бросаясь вперед с грубым копьем и вонзая его в живот Орделло. Последнее, что услышал Орделло, прежде чем потерять сознание от боли, были две тысячи рабов, оглашающих призыв к восстанию.