***
Люди не ценили тяжелую работу, именно этому Мейс Тирелл учился снова и снова на протяжении всей своей жизни. Он воспользовался теплым и ясным днем, чтобы прогуляться по саду, на этот раз один, если не считать его верных телохранителей, но он часто забывал об их присутствии. Как и подобает людям их профессии, лучшим телохранителем был тот, кто знал, как сделать себя невидимым, пока он не понадобится. Он особо отметил, что должен поблагодарить людей, которые ухаживали за красотой, давшей Хайгардену его название. Ни один замок во всем Вестеросе не был более красивым, более заботливым для души. Сады не только придавали красоту тому, что в противном случае было бы стерильным камнем, но среди цветов росли овощи и травы, которые со временем украсят пиршественные столы замка. Слуги утверждали, что планировку садов спланировал сам Гарт Зелёная Рука, но Мейс знал обратное. Конечно, первые сады, возможно, заложил Зелёная Рука, но с тех пор прошли столетия, и более приземленные руки занимались ими. За прошедшие годы сады несколько раз меняли, переделывали и полностью заменяли, либо из-за упадка, либо просто из-за того, что у нового лорда был иной вкус, чем у его предшественника. И все же они окрепли. И те, кто сделал их столь крепкими, заслуживают того, заслуживали уважения. Но он, как Верховный лорд Простора, таковым не считался. Они считали его дураком. Даже его собственная мать, невыносимая женщина. Вместо того, чтобы любить его также, как он её так, из-за своего четолюбия она подрывала его авторитет, чтобы править от его имени. Точно также, она свела его отца в раннюю могилу, Мейс ничего не мог доказать, но он знал, что его отец не был таким дураком, чтобы упасть случайно со скалы. Она упрекнула его за то, что он откликнулся на призыв короля. Затем, когда он вернулся, заключив мир с мятежниками, она вновь назвала его дураком за это. Казалось, она не понимала безнадёжность ситуации, в которой он оказался. Честь требовала, чтобы он ответил на призыв своего короля. И когда Тайвин Ланнистер, этот позолоченный убийца, уничтожил королевскую семью и объединился с повстанцами, его долг защищать свою семью потребовал, чтобы он заключил мир на лучших условиях, которые он мог получить. Но могущественная Королева Шипов не хотела это видеть. Нет, все были ниже её, все мужчины были глупцами, а все женщины — менее мудрыми, чем она. Её вообще волновало, как ее репутация навредит их дому? Простор не был Дорном, где слухи о правящей женщине встречались с уважением. Его гордые лорды видели только слабость и презирали за это своих владык. Она сказала ему то же самое, что и его личные шпионы: что многие из его знаменосцев готовят против него заговор. Конечно, его знаменосцы плели против него заговор, это было в природе дворян — плести интриги, но что ему остаётся делать? Последовать примеру Тайвина Грозного и выжечь всё инакомыслие, пока Простор не станет красным от крови? Лорды Простора сговаривались без передышки с тех пор, как Тиреллы впервые сели на Трон Роз, несмотря на всё их недовольство, Мейс не боялся, что они поднимут открытое восстание. Во-первых, несмотря на варварство Ланнистеров, не все повстанцы были людьми типа Тайвина. Джон Аррен был очень любезен, и даже Станнис, казалось, понимал важность чести. На самом деле, подумал Мейс, опускаясь на одно колено при виде сорняка среди куста роз, восстание может быть не так уж и плохо. Это была еще одна причина, по которой он не боялся восстания, верные ему люди намного превосходили числом тщеславных и отчаявшихся, которые мечтали о славе, потому что им ее не хватало, и были гораздо более сплоченными, чем недовольные. Флорент слишком усердно выставлял напоказ свое происхождение, чтобы понять, что его гордость отталкивает его потенциальных сторонников. Пики заработали репутацию неудачников, пожертвовавших всем и вся, кто не был необходим для достижения их желаемой цели. Хайтауэры медлили и колебались и почти никогда не отдавали предпочтение той или иной фракции, пока исход уже не был предрешен. Ни один из них, или любой из других домов, которые жаждали Хайгарден, не доверял никому из других сидеть на Троне Роз. Не то чтобы это имело значение. Даже если не принимать во внимание лояльные дома Простора, земли Хайгардена были богаты, а его лорд был широко известен своей щедростью к тем, кто хорошо ему служил. Пятьсот рыцарей и латников носили ливрею Мейса Тирелла и ели его еду, во всем Вестеросе только Тайвин Ланнистер мог собрать такую сильную свиту. То, что случилось с Рейгаром — это печально, подумал Мейс, осматривая куст роз в поисках пути к сорнякам. Он с трудом мог поверить, что принц является насильником. Возможно, леди просто пыталась спастить от своего грубого жениха? Боги знали, что Роберт не был осторожен в своих распутных похождениях. Рейгар всегда был странным человеком, и, конечно же, он выглядел как «идеальный и нежный рыцарь», прямо из сказок королей-Гарденеров. Неужели он просто так увлёкся романтикой происходящего? «Зачем» и «почему» не имело большого значения, напомнил себе Мейс. С Рейгаром было покончено, его изгнали с Вестероса, чтобы он никогда не вернулся. Если он был мудр, то он уничтожит Роберта Баратеона и начнёт новую жизнь на востоке. Из того, что Мейс слышал, он уже нашел для себя новое королевство в Мире. Хмурый Олень не представлял угрозы, несмотря на всю свою суровость. Станнис легко наживал врагов, но если он уловит хотя бы намек на лояльность дракону в любом восстании, направленном против Хайгардена, тогда королевские рыцари с грохотом спустятся по Дороге Роз. И хотя Мейс никогда не согласился бы, чтобы собак Тайвина выпустили на свободу на его землях, они были бы отличной угрозой, чтобы нависнуть над головой любого, у кого есть мысли возвыситься. С мастерством, отточенным с детства, он вырвал сорняк из куста роз, даже не прикоснувшись к шипам. Если бы его мать была здесь, она, вероятно, сказала бы, что боги сделали его садовником, а не лордом. Пусть она издевается. История запомнит его как лорда, который провел Дом Тиреллов скозь смутные времена и расширил их власть. И она, и остальные насмешники будут либо забыты, либо высмеяны, когда его противники будут побеждены. «Вырастая — Крепнем», таков был девиз его дома, и с благословения богов Мейс Тирелл планировал окрепнуть очень сильно. И, похоже, дорнийские псы собирались оказать ему помощь на этом пути, если в том немногом, что он услышал про эту забытую богами дыру, была хоть капля правды. Пусть Красный Змей шипит, как ему заблагорассудится. Несчастье дома Мартелл станет счастьем для Дома Тиреллов.***
— Пункт двадцать третий, — сказал мейстер Лювин, — Спор между лордом Карстарком и лордом Мандерли относительно их соответствующих прав на рыболовные угодья у Скагоса. — О каком споре идет речь на этот раз? — устало спросил Брандон Старк, — Это серьезно или просто очередное соревнование по написанию писем? — Лорд Карстарк утверждает, что корабли Мандерли забирают больше той рыбы, чем им было выделено по решению короля Джейхейриса Первого, — сказал Лювин, просматривая бумагу. — Лорд Мандерли утверждает, что лорд Карстарк, цитируя слова лорда Мандерли, «говорит своей задницей», и далее заявляет, что именно Карстарки ловят рыбу не там. — Знаем ли мы, кто прав? — Спросила Кейтилин Старк с места, где она сидела по правую руку от Брандона, в накинутом на плечи флисовом халате от утренней прохлады, даже летом Север напоминал вам, что зима никогда не за горами. Лювин покачал головой. — Не на основе информации, представленной в этом письме, миледи. — Тогда положи это в стопку к «расследованиям», — сказал Брандон. Лювин кивнул и бросил письмо в соответствующую стопку. Когда Брандон просматривал переписку за день, большую часть которой составляли споры, переданные ему на рассмотрение, происходило одно из двух. Во-первых, в тех случаях, когда правильное и неправильное в вопросе не оспаривалось, решение выносилось тут же, обычно с быстрой подписью, "Подтверждено" Брандоном в нижней части письма. Такие дела обычно уже рассматривались в любом случае, и все, что оставалось сделать Брандону, — это одобрить их. Во-вторых, в случаях, когда факты были спорными, Брандон посылал надежных людей для расследования и вызова спорщиков и любых свидетелей в Винтерфелл, где Брандон допрашивал их и выносил решение. Эти суждения почти всегда вызывали недовольство проигрывающей стороны, но, к счастью, никто еще не оспаривал обоснованность суждений Брандона. Если бы Брандону пришлось приговорить кого-нибудь к смертной казни, все могло бы быть по-другому, но, к счастью, это испытание еще не возникло. Кейтилин знала, что ее муж тайно упражнялся с топором, готовясь к тому дню, когда ему, возможно, придется собственноручно отрубить преступнику голову. В те вечера он обычно приходил к ужину угрюмый. — Пункт двадцать четвертый, — продолжил Лювин, — Воинство Заката оставило службу в Браавосе и выступило на юг против Мира. — Хорошо! — Рявкнул Брэндон, ударом кулака по столу заставив их стаканы задребезжать. — Я знал, что мой брат в конце концов оборвет нити «Титана». Есть какие-нибудь новости о реакции Насильника? — Никаких, милорд, — сказал Лювин, просматривая остальную часть письма. — Похоже, нет ни слова о какой-либо реакции Мира на выдвижение войска. — Застал эту ящерицу врасплох, клянусь богами, — свирепо сказал Брандон, двигая пальцами так, словно они держали Рейгара Таргариена за горло. — Ну, он точно с ней разберётся, не так ли? Старина Нед позаботится об этом, если я его вообще знаю. Он засунет голову Насильника в мешок прежде, чем тот поймет, что случилось Кейтилин скрыла дрожь. Она, конечно, желала брату своего мужа всего наилучшего, но с таким же пылом надеялась, что он никогда не вернется в Вестерос, не говоря уже о Севере. Её муж верил в преданность своего брата, как она верила в Семерых, но если Брандон допустит слишком много ошибок, его знаменосцы поспешат отказаться от него в пользу знаменитого, испытанного, здорового Эддарда, у неё не было иллюзий относительно её собственных шансов на выживание в этом случае, а тем более о шансах ребенка под её сердцем. Однако, пока этот день не настал, лучшее, что она могла сделать, это укрепить власть своего мужа любым доступным ей способом и утешить себя знанием того, что Насильник Рейгар также был опасным человеком, а те, кто его охранял, — еще более опасными. Она не желала, чтобы ее деверь погиб на чужой земле от меча сира Эртура Дейна или сира Барристана Селми, такое граничило с убийством родственников, но его смерть устранит по крайней мере одну опасность для её мужа. — Пункт двадцать пятый, — продолжил Лювин, взяв в руки другое письмо. — Просьба от лорда Хорнвуда, он хочет, чтобы вы взяли на воспитание его сына Дарина, когда он достигнет нужного возраста. — Конечно, — мгновенно ответила Кейтилин. — Во всяком случае, моему сыну понадобится подходящий напарник для игр. — И в то же время мы сможем обеспечить лояльность Хорнвудов как сейчас, так и когда Дарин унаследует земли, — сказал Брандон, улыбаясь своей жене. — Отправьте Халису наше согласие. — Пункт двадцать шестой, — продолжал бубнить Лювин, поднимая еще одно письмо. — Отчет от лорда Мандерли о ценах на пшеницу из Королевской гавани…