***
Лин Корбрей улыбнулся с мрачным удовлетворением. Войско наконец выступило в поход, после трех недель подготовки, которые довели его терпение до предела. Если бы он хотел следить за сбором урожая или за закупкой припасов, он бы остался в Доме Сердец со своим бесхребетным братом. Он приехал в Эссос, чтобы укрепить репутацию, основанную на битвах в живых изгородях во время Восстания, и разбогатеть, и он планировал сделать именно это. Пока что у него было хорошее начало. В Пентосе ему удалось добыть много денег, а также из особняков ему достали несколько роскошных предметов, которые были проданы за кругленькую сумму у ювелира в городе, поклявшегося держать рот на замке. И если он не был так высоко оценен Баратеоном, как Ланнистер после его выступления в битве, то он, по крайней мере, заслужил некоторые поздравления за то, что он сделал в Пентосе. Если завоевание Пентоса было прибыльным, то эта кампания вполне могла стать настоящей золотой жилой. Мирийские магистры были даже богаче, чем их коллеги из Пентоса, и любили доказывать это показной демонстрацией. Хотя их предпочтения и отдавали безвкусицей, а в некоторых случаях были отвратительными, но это было даже к лучшему, по опыту Лина, чем дороже что-то выглядело, тем дороже оно продавалось. И хотя он не мог добровольно участвовать в каждом набеге на поместья, граничащих с линией марша войска, он, конечно, смог убедить рыцарей под его командованием стать добровольцами для большинства остальных набегов и следить за пропавшими ценностями в обмен на долю. Лин удовлетворенно вздохнул. День был таким же прекрасным, как и все, что он видел в Долине, с ясным небом и ярким солнцем, согревающим землю. Он участвовал в кампании против богатого и пока слабого врага, имея множество возможностей разбогатеть сейчас и продвинуться по службе позже, а пока у него было множество грубых удовольствий в жизни: хорошие лошади, хорошее оружие, хорошая компания, хорошее вино, выпитое прямо из бутылки у пылающего костра под хриплую песню, и женщины, которые Лину были не интересны. Вот как боги предназначили человеку жить. Взгляд Лина случайно наткнулся на фигуру, ковыляющую впереди латника, и выражение его лица помрачнело. Теперь, если бы только он мог избавиться от этих проклятых присоединившихся. Он полагал, что это было неизбежно. В каждом поместье, на которое они совершали набеги, было по крайней мере несколько рабов в поместье и еще больше работавших на пристроенных к нему полях, в общей сложности в некоторых крупных их было больше ста. Когда на поместье совершали налет, надсмотрщика и охранников, которые держали этих рабов в узде и выполняли свою работу, убивали вместе с хозяином, если он находился в поместье. В любом случае, у рабов, о которых шла речь, теперь не было никого, кто мог бы заставить их выполнять свою работу, и они оказались в армии, которая уже освободила рабов одного города. Немногие, очень немногие, остались в поместьях из-за возраста или страха, но большинство просто собрали то немногое, что у них было, и все, что они хотели забрать из имущества своего хозяина, и последовали за вестеросцами обратно к позициям армии. Это испытывало терпение Лина. Да, от освобождённых была своя польза, у самого Лина его личным поваром и слугой служил бывший раб, но что, пекло побери, армия должна была делать со стариками и детьми? Их даже нельзя было просто оставить в ближайшем замке, во-первых, здесь не было замков. Во-вторых, армия маршировала по вражеской земле, и хотя мирийцы, казалось, довольно медленно реагировали, но рано или поздно они очнутся. Если дело дойдет до того, что им придется опередить мирийцев, то всех кроме молодых и физически здоровых освобождённых, которые смогли бы поспевать за ними, просто придется оставить позади. И это может оказаться трудным делом. Те вольноотпущенники подходящего возраста, которые могли взять в руки оружие, не теряли времени даром, даже если это был просто нож или какая-нибудь тяжелая ветка, они настаивали на том, чтобы научиться ими пользоваться. Если им взбредёт в голову возразить против того, что непригодных и нездоровых оставляют позади, это почти наверняка закончится кровавым месивом в самом буквальном смысле этого слова. Лин сплюнул в сторону. В любом случае, это не было его заботой, пока это не произошло. Он просто надеялся, что Баратеон или Старк всё продумали и у них есть какая-нибудь умная идея, чтобы их всех не убили.Глава 18. Пробуждение Дракона
18 июля 2023 г. в 20:38
В Конклаве магистров часто вспыхивали споры, но события прошлого года приглушили их некогда оживленные дебаты. Достаточным фактом было то, что Рейгар Таргариен теперь был королём Мира во всём, кроме названия, благодаря свадьбе на единственной дочери магистра Ратеона, своим подвигам на границе против Лиса и Тироша, и тому факту, что у него было больше всего вооруженных людей в городе, в виде его полуторатысячного войска изгнанников. Он еще не короновал себя, но носил титулы губернатора Юга и Защитника Города, а у ворот Мира стояли люди с трехглавым драконом.
Поэтому, когда прибыл герольд с посланием от Воинства Заката, Конклав раздумывал, стоит ли принимать его. Конечно, герольды, как и послы, должны были быть неприкосновенны при исполнении своих обязанностей, но было хорошо известно, что все андалы были безумцами, а Таргариены и подавно. Тем более, некоторые отчеты о пограничных стычках указывали на то, что Рейгар сражался как человек, мало заботящийся о себе.
В конце концов, однако, сам Рейгар потребовал, чтобы Конклав принял герольда. В итоге, Конклав собрался вокруг овального стола в Государственной палате, Рейгар сидел по правую руку от магистра Ратеона, который находился во главе стола, и принял герольда с почестями, обычно предназначенными для иностранных сановников. Все члены Конклава были в своих лучших официальных одеждах, без украшений, но идеально сшитых из самой дорогой доступной ткани, на мантии одного магистра рукава были сделаны из шелка, за огромные деньги доставленного из далекого Йи-ти. Магистр Ратеон, который благодаря Рейгару стал гонфалоньером Конклава, носил богато расшитую накидку гонфалоньера, накинутую на его широкие плечи и бочкообразную грудь, на его лице с резкими чертами застыло непроницаемое выражение, которое так сильно помогло ему подняться к богатству и власти. Герольд носил табард, украшенный черным оленем на желтом фоне Баратеонов.
Но, безусловно, самым поразительным человеком в зале был Рейгар Таргариен, Принц-Менестрель, Король-Изгнанник. Его камзол и верхняя одежда были из плоского черного льна, который не тускнел благодаря множеству маленьких разрезов на рукавах верхней одежды, из-за которых его малиновая рубашка просвечивала, как чешуя. Будь у Рейгара хотя бы чуть более светлая кожа, в этом наряде он выглядел бы как призрак, как бы то ни было, его красивое лицо выглядело суровым, что подкреплял короткий конский хвост, в который были собраны его волосы, и морщины на лице, которых не было полтора года назад.
После традиционного объявления и обмена приветствиями герольд достал свиток и начал читать его вслух.
«От Его светлости Роберта из Дома Баратеонов, генерал-капитана Воинства Заката, и его командиров лорда Эддарда Старка, сира Бриндена Талли, сира Джейме Ланнистера, сира Лина Корбрея и лорда Виктариона Грейджоя Конклаву Магистров города Мир.
Мы знаем о том, что среди вас есть человек по имени Рейгар Таргариен, который называет себя королем андалов, Ройнаров и Первых Людей, Владыкой Семи Королевств и Защитником Державы. Мы заявляем нашей честью, что этот Таргариен является преступником, виновным в нескольких преступлениях таких как похищение, изнасилование и убийство, справедливость которых мы докажем на его теле, когда ему будет удобно. Поэтому мы просим вас, во имя богов, чтобы вы сняли с него свою защиту и изгнали его из вашего города. В противном случае у нас не будет иного выбора, кроме как считать вас пособниками в его преступлениях и вести с вами войну так же жестоко, как и с ним, до тех пор, пока мы не будем удовлетворены».
— Подписано собственноручно в городе Лукания, в двести восемьдесят четвертом году после Завоевания.
Герольд опустил свиток и брезгливо свернул его заново.
— Есть второе письмо, милорды, которое мне было поручено доставить лично сиру Рейгару, — сказал он после того, как закончил сворачивать свиток и передал его одному из секретарей Конклава.
Рейгар встал со своего стула.
— Я здесь, — спокойно сказал он. — Прошу вас, прочтите вслух.
Герольд поклонился, вынул свиток поменьше и открыл его. Он просмотрел содержимое, немного побледнел и посмотрел на Рейгара.
— Прошу прощения, ваша светлость, — пробормотал он, — Но оно очень грубое.
— Прочти его. — приказал Рейгар, с раздражённым выражением лица. — Полностью.
Герольд коротко поклонился и, запинаясь, начал читать.
— По… похитителю Рейгару Таргариену. Мы пришли на эту землю, чтобы найти тебя… насильника и убийцу… И мы не уйдем, пока не получим… твою голову на пике. Подпись: Роберт Баратеон и Эддард Старк.
Все взгляды обратились к Рейгару, когда герольд опустил письмо. Лицо Рейгара было белым от гнева, его ноздри раздувались от ярости, а глаза почти горели яростью. Долгое время единственным движением в зале было легкое шевеление гобелена, изображающего основание города. Когда он наконец заговорил, это был голос обезумевшего дракона.
— Ваши послания услышаны, — сказал он, его тон был едва ли не рычащим. — Убирайся.
Герольд с поклоном вышел за дверь и почти побежал по коридору. Конклав нервно посмотрел на Рейгара, который, казалось, долгое время боролся с самим собой. Наконец, выражение его лица лишь слегка расслабилось, он повернулся к магистру Ратеону.
— Наймите каждую компанию наемников, которую только сможете, — прямо приказал он. — Прикажите каждому гражданину, обученному владению оружием, явиться на военную службу. Нам объявили войну.