Погоня за Драконами

      Тем временем в Вестеросе…       Королевская гавань была рада рождению первенца короля Станниса, принца Лионеля, который получил титул принца Драконьего Камня, и быстро получит прозвище Черного принца в честь цвета Баратеонов, который он унаследовал от своего отца.       Это событие, как и рождение всех других королевских детей, покажет проявления щедрости, неслыханной ранее от короля, казна Красного Замка откроется, чтобы обеспечить едой и развлечениями жителей столицы, даже работы на дорогах королевских земель и восстановление холма Рейнис будут остановлены государственным праздником, как объявил Суровый Олень.       Но ликование народа и короля было недолгим, поскольку вскоре стало известно, что в день рождения Черного принца Оберин Мартелл объявил, что неспособность его брата Дорана отомстить за убийство родственников и защитить честь Дома Нимерос Мартелл лишила его права называться главой их дома. Таким образом, принц Оберин провозгласил себя единственным законным принцем Дорна и призвал дорнийцев присоединиться к его войску, чтобы взять Солнечное Копье и восстановить независимость Дорна.       Одним дерзким движением Оберин Мартелл разжёг первый пожар, который станет испытанием для молодой династии Баратеонов, и первой из многих войн в жизни Лионеля Великолепного.       Началось Восстание Красного Змея…       Оберин Мартелл сел на своего любимого коня и поехал на вершину большой дюны, откуда открывался вид на его лагерь. Здесь, в великой пустыне между Песчаником и Пеклом, была истинная душа Дорна, и именно здесь жили его самые верные люди. Среди войска, откликнувшегося на его призыв, наиболее заметными были знамёна со скорпионами Кворгилов и пламенем Уллеров, а также отряд из трехсот человек из фермерских поселений вдоль берегов Зеленокровной под его личным знаменем солнца и копья, окруженных красным змеем. По периметру главного блока палаток стояли люди из других домов Дорна, бледные горцы, которые помнили о чести, смуглые рыбаки и береговые жители с побережья, и даже некоторые горожане из Дощатого города или Тенистого города, которые признали своего истинного принца.       Трубы взревели, призывая к тишине, и собравшееся перед ним войско притихло. Оберин быстро пробормотал молитву о красноречии и начал говорить.       — Сородичи, — начал он, повысив голос, чтобы его услышали даже в задних рядах, хотя были герольды, которые повторяли его слова. — Братья и сёстры Дорна! Всего год назад наша любимая принцесса Элия Мартелл была жестоко и бесчеловечно убита вместе со своими детьми. Люди говорят, что неизвестно, кто совершил это отвратительное деяние, но все знают, кто виновник! Именно Тайвин Ланнистер отдал приказ, именно Амори Лорх нанес дочери Элии, Рейнис, полсотни ударов ножом, и именно Григор Клиган, которого люди называют Горой, вышиб мозги сыну Элии Эйгону, прежде чем изнасиловал и задушил ее.        По войску прошел ропот, и некоторые завыли от скорби по убитым.       — Мы знаем это, также как и знают все люди, у которых есть глаза и уши, — продолжил Оберин. — И с того дня и по сей день мы требуем справедливости для нашей убитой принцессы и её детей. Из-за несправедливо пролитой крови, из-за ужаса, обрушившегося на нашу любимую принцессу, мы требовали возмездия, которое нам причитается по законам людей и богов. И как нам ответили? — Оберин позволил гневу, кипящему в его сердце, просочиться в его голос. — Наши требования о том, что нам причитается по праву, были встречены лишь молчанием и оскорблениями! Тайвин Мясник бездельничает в Утёсе Кастерли и упивается своим богатством и славой! Гора и сейчас занимает почетное место как верный щит сына и наследника Мясника! Амори Лорх считается надежным и любимым знаменосцем Мясника! И король Станнис, который должен нам правосудие за наших убитых, берет дочь Мясника к себе в постель и называет её своей королевой, совокупляясь с ней в тех же покоях, где была убита дочь нашей принцессы!       Из толпы послышалось освистывание, перемежаемое криками       — Позор! Позор! На копья!       — И пока нас так оскорбляют, — продолжал Оберин, теперь в полной власти своей ярости, — Наш так называемый принц ничего не делает! Кровь нашей принцессы и её детей, его сестры, племянницы и племянника, вопиют об отмщении, а он ничего не делает! Он сидит в Башне Солнца и рыдает, как плачет избитая шлюха, в то время как призраки нашей оскверненной принцессы и ее убитых детей молят о справедливости! — Поднялся рев неодобрения, но, к облегчению Оберина, все были против медлительности Дорана. Это была самая опасная часть. Тайвин Ланнистер и его собаки были легкой мишенью, но правящий принц нет.       Он вскинул руку, и крики про позор и бесчестье медленно стихли.       — Принц, который не защищает своих людей и не мстит за их смерть, не тот принц, который заслуживает того, чтобы править нами, — заявил он, и его слова ударили по тишине, как брошенные камни по доске.       Да пребудут со мной боги, я не могу повернуть назад сейчас…       Он подавил сожаление, которое испытывал к жене своего брата, которая была невиновна в этом деле, но только с железным сердцем он мог сказать то, что должен был сказать дальше.       — Здесь я объявляю о низложении трусливого Дорана Мартелла, и что я, Оберин из Дома Нимерос Мартелл, законнорожденный и истинный сын, претендую на титул и трон принца Дорна. В качестве своего первого указа, я заявляю, что Дорн отказывается от своей верности королю Станнису, который проигнорировал наши требования о справедливости. Своим вторым указом я объявляю безжалостную войну Дому Ланнистеров. — Нарастающий рёв одобрения утих, едва он поднял руку. — Я объявляю Дом Ланнистеров и всех, кто присягнул им на верность врагами Дорна! — провозгласил он. — Клянусь кровью моей изнасилованной и убитой сестры и могилами моей убитой племянницы и убитого племянника, я не дам покоя и пощады Дому Ланнистеров. Я уничтожу их полностью, до последнего ребенка, превращу их замки в руины и предам мечу каждого мужчину, женщину и ребенка, в ком течет кровь Ланнистеров, чтобы их род исчез. — Копья теперь били по щитам, в нарастающем грохоте, который Оберину приходилось перекрикивать. — В этом я клянусь, — закричал он, — Перед Богами и всеми присутствующими в качестве моих свидетелей! И я призываю всех истинных дорнийцев, которые любят свою землю и память об Элии Прекрасной, под мое знамя! Пусть все истинные дорнийцы объявят о своей верности или погибнут вместе с нашими врагами!       Грохот ударов копья о щит достиг пика, и завывающие боевые кличи, которые на протяжении многих поколений наводили страх на армии севернее Дорна, раскололи небеса.       Первой целью повстанцев были те благородные дома, которые не заявили о своей поддержке Оберина. Из них самым известным был Дом Айронвудов, самый могущественный из Каменных дорнийских домов и самый сильный благородный дом во всём Дорне после Мартеллов. Надеясь продемонстрировать силу, сокрушив этот могущественный Дом, Оберин вывел свои войска из пустыни к подножию восточных Красных гор, сердцу власти Айронвудов. Ослабленные дезертирством и столкнувшиеся с подавляющим численным превосходством, Айронвуды быстро столкнулись с кризисом…       Андерс Айронвуд размышлял в своём солярии, сердито глядя на земли своей семьи из окна башни. Обычно это был захватывающий вид, с суровой красотой Красных гор, контрастирующих с плодородными нагорными лугами, на которых выросла основная часть боевого потенциала Дома. Однако в данном случае это не расслабляло. Столбы дыма, поднимающиеся к сапфировому небу, позаботились об этом.       Будь проклят Оберин, с горечью подумал Андерс, будь он проклят в самом глубоком пекле. Красный Змей убил его деда из-за любовницы старика, к тому же он был здесь гостем. Хоть и официальная версия гласила, что раны Эдгара Айронвуда загноились, но у Андерса не было никаких сомнений в том, что Оберин дрался на дуэли отравленным оружием, что было вопиющим нарушением правил рыцарства. Ради мира и ради уважения принца Дорана он сделал все возможное, чтобы оставить прошлое позади, в конце концов, Оберин был фактически изгнан. Но старое предписание, древнее, как горы, что кровь требует крови, все еще таилось в его сердце.       А потом этот безумный бунт. Андерс был одновременно озадачен и более чем возмущен нерешительностью принца Дорана в стремлении отомстить за свою сестру и ее детей, но он был терпелив. Он знал Дорана с давних времен, принц Дорна никогда не проглатывал еду, когда мог задержаться над ней, и его разум был лабиринтом схем и контр-схем. Так что Андерс утешал себя мыслью, что всякий раз, когда Доран будет действовать, это будет хорошо обдуманное и взвешенное действие, потому что оно будет тщательно спланировано. Но Оберин обезумел, и в результате людей, которые были под защитой Андерса, убивали.       А сам Андерс ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Даже если бы никто из его людей не сбежал под знамёна Змея, у Айронвуда не хватало людей, чтобы противостоять войску такого размера, которым командовал Оберин. Все его вороны, отправленные к Солнечному Копью за помощью, остались без ответа, Андерс мог бы с таким же успехом съесть их.       Однако был еще один человек, к которому он мог обратиться за помощью. Одна только мысль об этом уязвила гордость Андерса, но его гордость не могла защитить его людей. Бросив последний взгляд на столбы дыма, обвиняюще повисшие в воздухе, Андерс отошел от окна, сел за свой стол и с желчью в горле начал писать.       Приветствую Его светлость короля Станниса, Первого Его Имени, из Дома Баратеонов, короля Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Владыки Семи Королевств и Защитника Державы.       Как я уверен, вашей светлости известно, что около трех недель назад Оберин Мартелл восстал, объявив о своем намерении свергнуть своего брата принца Дорана, отказаться от верности Дорна Железному Трону и уничтожить Дом Ланнистеров. В этом к нему присоединились дома Кворгил и Уллер, их знаменосцы и различные другие Дома по всему Дорну. Некоторые, однако, остались верны своему принцу и Королю и отказались присоединиться к восстанию. Я с гордостью заявляю, что мой Дом занимает первое место среди них. В ответ на мой отказ отречься от верности мятежник объявил мне войну с явным намерением заставить меня подчиниться.       С сожалением вынужден сообщить вашей светлости, что у меня нет сил должным образом защитить свои земли и свой народ от мятежников. Мои силы в настоящее время состоят из ста рыцарей, их оруженосцев, пятиста лёгких кавалеристов и семиста пехотинцев, из которых только половина — обычные латники. Мои лучшие разведчики, оценивают силы повстанцев примерно в три-четыре тысячи человек, среди которых одна из лучших легких кавалерий во всем Дорне.       За прошлую неделю я отправил всех воронов, которых мой мейстер обучил в Солнечное Копьё, умоляя принца Дорана о помощи, поскольку это мое право согласно моей клятве верности ему. Мои неоднократные просьбы были встречены лишь продолжающимся молчанием. Я вынужден сделать вывод, что принц Доран не может или не хочет выступить против мятежников.       Поэтому я обращаюсь к вашей светлости за справедливостью и защитой, надеясь, что ваша светлость вспомнит о клятве своим людям защищать их от всех врагов. Я молю вашу светлость прибыть в Дорн с достаточными силами, чтобы подавить мятеж и восстановить королевский мир в Дорне, я обещаю помочь всеми доступными мне силами. Если ваша светлость сделает это, я поклянусь в своей верности вам и буду вашим верным и преданным слугой, буду воевать против всех ваших врагов, пока существуют горы.       Я молю вашу светлость не затягивать с ответом на эту просьбу, мы находимся в отчаянном положении.       Я остаюсь вашим смиренным и послушным слугой,       Андерс Айронвуд, Королевская Кровь, лорд Айронвуда и Хранитель Каменного Пути.       Андерс аккуратно сложил письмо, запечатал его своим перстнем с печаткой и позвал своего мейстера. В тот же вечер ворон улетел на север. Остаток ночи Андерс провел, стараясь не думать слишком много о том, что подумали бы его предки, увидев, что он просит помощи у северянина, и при этом Баратеона, происходящего от Дюррандонов. Он подозревал, что они не проявят особого понимания.       Письмо лорда Айронвуда нашло чуткий отклик в Королевской гавани. Хотя известие о восстании стало шоком для короля Станниса и его Малого Совета, молодой король проявил стойкость и решительность. Дома марок из Простора и Штормовых Земель были немедленно приведены в боевую готовность, и был отдан приказ о формировании двух королевских армий. Первая, состоящая в основном из просторцев и речников, должна была собраться в Хайгардене и пройти по Принцевому Перевалу под командованием Мейса Тирелла и Рэндилла Тарли. Другая, состоящая из штормовиков, жителей королевских земель и долинников, должна была собраться в Летнем замке и пройти по Костяному пути под личным командованием Станниса. Предложение Тайвина Ланнистера о десяти тысячах всадников и пехотинцев было отклонено, как выразился Русе Болтон: «С Дорнийцем можно подружиться, можно убить или можно проигнорировать, но никогда нельзя их оскорблять.»       Поскольку этим войскам требовалось некоторое время, чтобы собраться и отправиться на войну, а времени у Айронвудов было мало, в Чёрный Приют, Грандвью, Каменный Шлем и Воронье Гнездо быстро полетели приказы, предписывающие Дондаррионам, Грандисонам, Сваннам и Морригенам как можно быстрее пройти по Костяному пути и перейти под командование лорда Айронвуда. Этот беспрецедентный шаг сотрудничества прошел на удивление без проблем, хотя объединенные силы марочных домов не преследовали войска Оберина, ограничиваясь охраной земель Айронвуда и удержанием Костяного пути открытым до прибытия королевского войска.       Месяц спустя в Айронвуде состоялось еще одно беспрецедентное событие…       Всю свою жизнь сир Кортни Пенроз знал, что дорнийцы — враги.       Согласно семейной легенде, первый Пенроз был писцом, который спас жизнь своего хозяина от дорнийского убийцы. Пенрозы следовали за Штормовыми Королями, воюя в Дорнийских марках за столетия до Завоевания, после Завоевания они последовали за трехглавым драконом Таргариенов на юг за Эйгоном Завоевателем и Дейроном Молодым Драконом. Еще мальчиком Кортни мечтал преумножить подвиги своих предков в тех давних войнах: воевать на Костяном Пути против Виллов и Айронвудов, зачищать берега Зеленокровной мечом и огнём, противостоять набегам Уллеров и Кворгилов, штурмовать стены Солнечного Копья и Башню Солнца.       Никогда за всю свою жизнь он не мечтал, что станет старшим офицером королевской армии, вступающей в Дорн по приглашению дорнийцев.       И все же он был здесь, лорд-командующий королевской гвардией, сопровождающий короля в Дорн, который прибыл по просьбе дорнийского лорда, чтобы сражаться с другими дорнийцами. Если бы его предки, которые в те далекие дни воевали с Дорном, дожили до этого события, они бы умерли от шока. Может, парочке из них, хватило бы духа, чтобы дать предостережения опасаться предательства, прежде чем испустить дух, но Кортни сомневался в этом.       Позади них дорнийская половина Костяного Пути была заполнена королевскими войсками. В центре была пехота: лучники и копейщики в бригандинах из Речных Земель, копейщики и лучники из Долины, алебардщики и лучники из Штормовых земель и шестисот копейщиков из Королевских земель в нагрудниках и полушлемах под черным оленем королевского дома. На обеих концах колонны были рыцари и вольные всадники армии, жители Долины и Речных Земель в тылу, а штормовики и жители королевских земель впереди.       Обычно Станнис занимал место в колонне на стыке авангарда и пехоты, окруженный Королевским штормовым орденом, Кортни отказывался называть его Штормовой гвардией, как это делали некоторые люди, из-за веры в то, что вещи следует называть своими именами. Однако сегодня Станнис поехал впереди армии на встречу с лордом Айронвудом, взяв с собой двадцать рыцарей Ордена, которые шли с армией, остальные двенадцать остались в Королевской гавани, чтобы защищать королеву Серсею и принца Лионеля. Когда они приблизились к замку, Кортни поджал губы, увидев открывшийся им вид, очевидно, налетчики Красного Змея подобрались довольно близко к замку, прежде чем были отброшены прибывшими марочниками, которые были отправлены на помощь Айронвуду. То, что они так разорили второй по силе дом Дорна, уступающий только Мартеллам, многое говорило о численности и мастерстве повстанцев.       У ворот замка, в тени его хмурых башен, ждало зрелище, которое Кортни мечтал увидеть на поле битвы в дни своей юности, лорд Айронвуд, самый могущественный лорд во всем Дорне, не считая Мартеллов, вооружённый сидел на лошади, его окружали слуги с его знамёнами. Несомненно, на войне, человек, что взял или убил бы его, получил бы золото, честь и славу. Кортни пришлось напомнить себе, что лорд Андерс вовсе не враг, а такой же подданный короля, который был вынужден просить помощи против врага, которого он не мог победить в одиночку. В каком-то смысле он мог почти посочувствовать ему, ни одному мужчине не нравилось что-то просить, тем более упрямым дорнийцам.       Когда королевская свита приблизилась и натянула поводья, лорд Айронвуд спешился, гремя доспехами. Передав своего коня оруженосцу и выйдя вперед, он медленно преклонил колено и склонил голову, в то время как рыцари его свиты опустили свои копья, пока длинные наконечники не коснулись земли в знак приветствия. Станнис, всё еще молодой, но уже высокий и выглядевший почти так же царственно, как когда-то Роберт, тоже спешился и прошел вперед, пока не встал перед дорнийцем.       — Милорд, — торжественно произнес он, — как вы и просили, я пришел. Чего вы хотите от меня?       — Справедливости, ваша светлость, — хрипло произнес лорд Айронвуд. — Справедливости для моего убитого народа, моих убитых людей и моих опустошенных земель. Справедливости и голову Оберина Мартелла, которого люди называют Красным Змеем.       — Тогда справедливость восторжествует, — сказал Станнис, и в его голосе прозвучали нотки железной суровости. — Пусть все присутствующие засвидетельствуют: Я объявляю Оберина Мартелла преступником и врагом Железного Трона. Я осуждаю его мятеж, и приказываю всем законным людям противостоять ему, столько сколько возможно. Я сам возглавлю охоту на него, и да защитят нас боги.       Лорд Айронвуд вытащил свой меч, и держал его перед собой, упираясь острием в землю, а его руки сжимали рукоять.       — Здесь я клянусь в верности и преданности Его Светлости королю Станнису из Дома Баратеонов, — сказал он, теперь его голос стал тверже. — Ему я должен безоговорочно служить, отдавая свои налоги и предлагая совет в мирное время, а также свои мечи и копья на войне. Его враги — мои, как и его друзья. Так я клянусь, связывая себя и моих наследников после меня, пока существуют горы.       — Я слышу и принимаю вашу клятву, милорд, — ответил Станнис, — И при этом обязуюсь вознаградить то, что дано, верность любовью, доблесть честью, хорошую службу хорошим правлением. Все, кто на свой страх и риск причинит вред тебе, причинит вред мне. Так я клянусь, связывая себя и моих наследников после меня, пока не пресечётся мой род.       Лорд Айронвуд вложил меч в ножны и поднялся на ноги. Даже тогда Кортни не расслабился полностью, пока все присутствующие не разделили хлеб и соль, в конце концов, старые привычки отмирают с трудом. Даже позже вечером, во время приветственного пира в зале замка, когда принесли вино и дорнийцы выпили за здоровье короля Станниса и его новорожденного сына, Кортни слишком хорошо помнил, где у него на поясе висели меч и кинжал.       Прибытие королевских войск к Айронвудам вынудило Оберина отступить к верховьям реки Плети, хотя он командовал самой большой армией в Дорне, Оберин не мог встретиться с армией Станниса в открытом бою, особенно после того, как она была усилена дорнийскими роялистами, такими как лорд Айронвуд. Ничуть не смутившись, Красный Змей продолжил движение вниз по Плети к Зеленокровной, надеясь заманить Станниса за собой, угрожая захватить Солнечное Копьё. Станнис, не теряя времени, отправился в погоню, чему в значительной степени способствовало то, что он заручился лояльностью Дома Джордейн благодаря добрым услугам сира Гарольда Джордейна, который был в Каменном Шлеме по делам и удостоился чести быть первым дорнийским рыцарем, присягнувшим на верность Станнису во время Восстания.       В Солнечном Копье Мартеллы готовились к осаде. Они делали это с большим трудом, принц Доран находился в нестабильном психическом состоянии с тех пор, как умерла его любимая сестра. Известие о том, что его брат восстал против него, вызвало то, что в то время медики называли тяжелой меланхолией, а современная медицина назвала бы острой депрессией. В результате ответственность за организацию обороны в значительной степени легла на его жену, принцессу-консорт Мелларио, и прижближённых его семьи. К счастью для Мартеллов, Мелларио взяла власть в свои руки…       — Последний отряд всадников вернулся, миледи, — сказал Рикассо, сверяясь со свитком в руке и благодаря богов за возможность укрыться от солнца, эта внутренняя комната Башни Солнца была благословенно темной и прохладной после невыносимой жары позднего лета на юге. — Собранная ими еда была отправлена в зернохранилища замка, а трудоспособные мужчины и женщины заносятся в списки призывников и получают оружие и доспехи. Все, что остается, это поджечь ту часть Тенистого города, которая лежит за Петляющими стенами, и мы сделаем все возможное, чтобы подготовиться.       Мелларио, принцесса-консорт Дорна, и его правительница, из-за недееспособности своего мужа, задумчиво кивнула.       — Прикажите сиру Манфри подготовиться, но подождать, пока мятежники не окажутся в пределах видимости стен, а потом уже поджечь город, — приказала она. — Будет плохо, если мы без необходимости разрушим дома и средства к существованию наших людей.       Рикассо моргнул.       — Госпожа верит, что король Станнис сможет победить мятежника?       — На войне, как мне говорили, всё возможно, — ответила Мелларио. — По крайней мере, у Станниса, похоже, гораздо больше людей, чем у Оберина.       — Возможно, так, моя госпожа, но численность, это ещё не всё на войне, — ответил Рикассо, возможно, чересчур смело, но он успел состарится, пока служил Дому Мартелл. Такое длительное пребывание в должности давало определённые привилегии. — Если бы было иначе, Дорн пал бы ещё перед Эйгоном Первым, и нас бы почти наверняка здесь не было.       — Действительно, — заметила Мелларио, ее тон был слегка ледяным. — В случае, если дело дойдет до осады, как мы сможем оказать сопротивление?       — Мне нужно будет просмотреть окончательные цифры после того, как будут подведены итоги сегодняшнего дня, — ответил Рикассо, — Но, по последним данным, у нас в городе тысяча рыцарей и латников, а также вдвое больше пехоты. У нас есть провизия на три месяца при полном пайке и на пять месяцев при половинном. Наши цистерны и колодцы полны, и при необходимости мы можем вскипятить морскую воду, это даст немного, но, по крайней мере, хоть сколько-то.       — Все солдаты нам верны? — Многозначительно спросила Мелларио.       Рикассо развел руками.       — Миледи, мы вряд ли можем ожидать, что предатель раскроется до того, как начнет действовать, — сказал он. — Однако природа стен обеспечивает защиту от самого опасного вида предательства. Любой предатель, желающий открыть врата мятежнику, должен будет открыть все Тройные Врата одновременно и удерживать их до тех пор, пока мятежникам не удастся их захватить. Я надеюсь, миледи разделит мой скептицизм по поводу того, что столь опасный план может быть осуществлен.       Мелларио кивнула.       — Я, конечно, признаю, что это может показаться притянутым, — признала она, — но все же я должна учитывать, что даже такой рискованный заговор может увенчаться успехом. — Невысказанной осталась мысль о том, что никто всерьез не предполагал, что Оберин взбунтуется против своего брата.       Рикассо поклонился.       — Даже в случае такой катастрофы, миледи, мы не будем полностью уничтожены, — заверил он ее. — Ковчег песков могут удерживать менее двухсот человек, если они храбры и под хорошим командованием, капитан Хотах поклялся, что в случае предательства он будет удерживать Ковчег Персков с помощью домашней гвардии.       Мелларио улыбнулась.       — Если Арео так говорит, тогда я верю ему, — просто сказала она, напомнив Рикассо, что принцесса-консорт знала Хотаха много лет, прежде чем приехать в Дорн. — Есть ли еще новости о мятежнике и короле?       Рикассо покачал головой.       — Ни один из них не может считаться надежным, миледи, — с сожалением сказал он. — Согласно нашему последнему достоверному сообщению, мятежники все еще находятся в окрестностях Дара Богов, пытаясь подчинить Аллирионов, а король движется к ним.       — Очень хорошо, — сказала Мелларио. — Благодарю вас, мастер Рикассо.       Рикассо поколебался, затем поклонился.       — Могу ли я спрость, миледи… — начал он.       — О принце? — Резко спросила Мелларио, ее глаза сверкнули. Рикассо поклонился еще ниже. — Он остается таким, каким был с тех пор, как до нас дошли новости о восстании, — сказала она, ее голос был лишен интонации. — Мейстер Келотт ухаживает за ним в меру своих возможностей, но он опасается, что состояние принца каким-то образом связано с ходом восстания, он надеется, что победа может привести к некоторому улучшению.       Рикассо выпрямился и спрятал руки в рукава.       — Тогда я буду молиться за победу короля, миледи, — спокойно сказал он.       — Пожалуйста, делайте, — сказала Мелларио, выражение ее лица смягчилось. — Вы можете идти, мастер Рикассо.       Рикассо поклонился и вышел из комнаты.       Так получилось, что приготовления Мелларио оказались ненужными. Через четыре дня после того, как Тройные Ворота были закрыты, королевский разведывательный отряд столкнулся с отрядом повстанцев в миле вниз по реке от Дара Богов. Оба командира, думая, что им противостоят гораздо большие силы, чем они были на самом деле, немедленно отправили срочные запросы о подкреплении…       — «Кровь и песок: Восстание Красного Змея» Мейстера Корана, опубликовано в 1745 году от З. Э.