***
На протяжении веков управление Миром осуществлялось из Дворца Порядка. В его залах Конклав собирался на совет, подписывались союзы и договоры, принимались законы, а судьи города руководили соблюдением закона и порядка. За эти годы во Дворце Порядка проходило немало пиршеств. Сдержанных и элегантных пиршеств, на которых собирались богатые и влиятельные люди. У Железнорожденных были другие представления о том, что такое хороший пир. Разграбление Мира началось только вчера, и хотя первая волна жестокости в значительной степени прошла, армия еще не закончила свой карнавал беззакония. Было несколько мест, где пытались навести порядок, в основном вокруг Красного Храма, где со своим знаменем разместился Бринден Талли, и возле доков, где Эддард Старк безжалостно насаждал дисциплину. Но остальная часть города представляла собой столпотворение пьянства, грабежей, изнасилований и убийств. Одним из немногих островков относительной стабильности был Дворец Порядка, где вольноотпущенники и Железнорожденные могли похвастаться тем, что они позволили некоторым людям, доказавшим свою доблесть, присоединиться к ним. Других командиров пригласили присоединиться к веселью, но они отказались. Роберт и Эддард договаривались с бригадиром Франланом, который возглавлял рабов в доках во время начала восстания, Джейме решил отдохнуть в бывшем особняке Рейгара Таргариена, а Лин отказался, поскольку руководил разграблением города. Не то чтобы Железнорожденные, вольноотпущенники и их единомышленники строго нуждались в их присутствии, у них всё было под контролем. Каждый час отряды, отправлявшиеся в другие части города, возвращались с новым вином, новым пивом, новой едой и новыми женщинами. Темницы для преступников превратились в загоны для женщин, которых обычно утаскивали и насиловали. Комнаты, где судьи выносили решения, превратились в кладовые для награбленных сокровищ, а публичные дома — в места, где завоеватели брали захваченных женщин. Коридоры были заполнены солдатами, выкрикивающими пьяные аплодисменты и клятвы братства друг другу, перекрикивая крики и галлоны вина. А в зале, где Рейгар Таргариен и Конклав получили письма от Воинства Закатка о начале войны, офицеры устроили пир. Виктарион Грейджой откинулся на спинку стула, положив ноги в сапогах на стол, держа в одной руке бутылку вина, а подмышкой другой молодую женщину из Мира. Его доспехи были сняты, за исключением кирасы и наручей, и лежали на полу позади него вместе с его топором. Вокруг стола в таком же состоянии находились Дагмер Щербатый, сир Харрас Харлоу и Акхолло, который в настоящее время стоял на столе и пел песню верховой езды на дотракийском под одобрительные возгласы других офицеров и прихлебателей, которые также заполнили комнату. К руке Виктариона прижималась полностью голая молодая женщина, которой едва исполнилось семнадцать, в синяках и с каштановыми волосами до пояса, она была той, кого Виктарион взял в качестве военного трофея. Может Виктарион был жестоким и бездумным в своей похоти, но, по крайней мере, он не был намеренно жесток. Она видела и слышала женщин, которые попали в руки обезумевших вольноотпущенников, и ее разум содрогнулся от свежих воспоминаний. Другие мужчины вокруг нее бросали в ее сторону похотливые взгляды, но никто не осмеливался пытаться украсть приз их командира. Акхолло закончил свою песню под оглушительные аплодисменты и вскинул руки, призывая к тишине, которая наступила неохотно. — Братья! — прокричал он, его словарный запас улучшился за эти месяцы, но акцент все еще был сильным, и стал ещё сильнее после выпивки. — Мы мужчины! — Зрители разразились одобрительными криками, а мужчины ударили кулаками по столу. — Но у нас нет имени, — невнятно сказал Акхолло, — Нет такого имени, как у наших андальских и железнорожденных братьев! Мы должны придумать его! — Услышав крики согласия, Акхолло широко развел руками. — Давайте, давайте! — сказал он экспансивно, — Предлагайте имена! Я приветствую все идеи! — Освобожденные от оков! — крикнул грузный вольноотпущенник в судейской шляпе, лихо сдвинутой набок. — Свободные! — позвал Железнорожденный, запустив пальцы в волосы мирийской девушки. — Сыны свободы! — завопил вольноотпущенник с кружкой пива в одной руке и бараньей грудинкой в другой. — Разрушители цепей! — крикнул западник с мирийскии девушками под каждой рукой. Сир Харрас Харлоу высвободился из объятий девушки и запрыгнул на стол. — Железный легион! — он взревел, заглушая все остальные. — Гискарцы утверждают, что их легионы лучшая пехота в мире, — сказал Харрас, широко расставив ноги на столе, — но могли ли их легионы собраться и взять стены, как это сделали наши братья? Я говорю, что нет! — Харрас сам ответил на свой вопрос. — Наши братья показали, что они такие же люди с железной душой, как и мы, и у них должно быть имя, которое показывает это! Имя, которое показывает, что они заплатили за это железную цену! И если железные легионы Нового Гиса возражают против того, чтобы у них украли имя, — Харрас экстравагантно развел руками, не обращая внимания на вино, которое пролилось из его кубка, — Тогда они могут прийти и забрать его обратно, если смогут! Хищный смех пробежал по толпе гуляк, когда Акхолло кивнул и снова поднял руки. — Что скажете вы, братья мои, кровь от крови моей! — закричал он. — Будем ли мы называть себя Железным легионом? — Да! — проревели в ответ вольноотпущенники в зале, поднимая свои сосуды для питья в знак приветствия. — Да! ДА!***
Септон Джонотор поднялся с койки, взял свой потрепанный экземпляр «Семиконечной звезды» и прочитал молитву над штормовиком. — Боги хранят тебя, — тихо сказал он и отошел, чтобы перейти к следующему. Штурм стен и ворот привел к тяжелым потерям. Воинство Заката насчитывало чуть меньше восьми тысяч человек, когда они начали штурм, а при взятии города они потеряли чуть более шестисот человек убитыми и около тысячи ранеными. Раненые, по большей части, были разделены на три категории. Во-первых, были люди, которые были лишь легко ранены и были пригодны для выполнения легкой работы после того, как их зашили и перевязали. Следующей группой были те мужчины, чьи раны были настолько серьезными, что они не могли встать несколько дней и ночей, из-за небольших переломов, умеренных ранам или легким ожогов, но чьи жизни можно было спасти. Третья группа была людьми, среди которых шел Джонотор. Это были люди, чья судьба была в руках богов. В войске был только один мейстер, обученный искусству врачевания, а у мейстера Энтони и близко не было ресурсов, необходимых для лечения тысячи раненых всего с горсткой помощников, и в любом случае большая часть их внимания была зарезервирована для раненых дворян и их слуг. Поэтому людей, получивших серьезные переломы, тяжёлые раны и серьезные ожоги, приносили в эту комнату, которая когда-то была главным залом Гильдии Ткачей, и оставляли, или выздоравливать, или умирать, как решали боги. Поскольку эти люди больше всего нуждались в божественной помощи, именно здесь Джонотор провел ночь. За последние два с половиной дня он спал всего семь часов. И при этом он практически не ел, хотя, учитывая запах начинающих гнить ран, это могло быть и к лучшему. Другие септоны также скользили по комнате, оказывая посильную помощь и утешение, либо с помощью молитвы, либо с помощью медицинских знаний, которые они приобрели за эти годы, мейстеры претендовали на монополию на врачевание, но многие септоны знали, как перевязать рану, наложить жгут и наложить шину на перелом, в том случае, если прихожанин в этом нуждался. Он подошел к следующей кровати, где лежал северянин с проломленным черепом, камень, брошенный с одной из башен, упал на его шлем, и с тех пор он не просыпался. Джонотор опустился на колени у кровати, пощупал пульс на шее мужчины и не нашел его. Его сюрко не было украшено, на нем не было никакой геральдики. Джонотор повернулся к штормовику, с которым он только что разговаривал. — Прошу прощения, сын мой, — спросил он, — но ты знаешь, кому служит этот человек? Штормовик со сломанными обеими ногами приподнялся на локтях. — Понятия не имею, святой отец, — сказал он, покачав головой. — Никогда не видел его до того, как его привезли сюда. Множество здоровенных северян внесли его внутрь, на них не было никакой геральдики. Извините. Джонотор кивнул. — Не думай об этом, сынок, — сказал он, ободряюще махнув рукой. Когда штормовик опустился обратно на свой тюфяк, Джонотор лихорадочно размышлял. По законам Веры, любой человек мог получить благословение богов. Тем не менее, здесь требовалось не простое благословение, а молитва о передаче мертвых на попечение богов, и этого Джонотор не мог дать ему, по законам Веры, только верующие могли попасть на Небеса Семерых и жить в свете богов. Северянин мог быть человеком Мандерли и, следовательно, верующим в Семерых, но на это были небольшие шансы, и Джонотор сомневался, что Праведные благосклонно отнесутся к такому предположению. С другой стороны, этот северянин доблестно сражался за дело, благословленное Семерыми, и отдал за это свою жизнь. Если бы эта причина, строго говоря, не была его, то это сделало бы его жертву еще более великой. В любом случае, напомнил себе Джонотор, важным моментом было то, что здесь был человек, который сражался так же доблестно, страдал так же сильно и умер так же, как и любой из верующих. — Вот и всё, — подумал он наконец, поразмыслив над этой проблемой в течение получаса. Что сделают с ним Праведные? Прогонят? Они уже это сделали. Он легко положил руку на лицо северянина. — О, Боги, — тихо сказал он, — здесь покоится тот, кто доблестно сражался и отдал свою жизнь за дело, дорогое вашим сердцам, хотя и не знал вас. Мы молимся, чтобы недостаток его веры в вас не сделал его недостойным в ваших глазах. Суди его справедливо, Отец. Будь милосердна, Матерь. Поприветствуй его как родича, Воин. Приветствуй его как друга, Дева. Дай ему сил, Кузнец. Освети ему путь, Старица. Веди его хорошо, Неведомый. Пусть Врата Небес не будут закрыты для него из-за его неверия в вас, но пусть вечный свет сияет над ним и дарует ему мир. Об этом мы просим во имя вас, всемогущие боги. Джонотор встал и взглянул на штормовика, который смотрел на него в шоке. — Тот, кто заплатил цену, заслуживает награды, — твердо сказал он. — На моей совести будут последствия. Он подошёл к следующей кровати, на которой лежал западник с раздробленным плечом. В этом отделении находилось более трехсот человек, и его долгом было оказать всем им посильную помощь и утешение.***
Разграбление Мира продолжалось четыре дня, прежде чем порядок был наконец восстановлен. Мирийская аристократия была практически уничтожена, а купеческий класс сильно сократился, первая точная перепись после Разграбления, проведенная чуть более двух лет спустя, зарегистрировала едва ли четверть купеческих семей из списков переписи до Разграбления. К счастью, хотя несколько зданий были сожжены (в основном для того, чтобы выкурить несгибаемых сторонников сопротивления), разрушение сооружений было ограниченным. Кроме того, ремесленники Мира, многие из которых родились рабами, меньше пострадали от Разграбления, в действительности, многие из них присоединились к Воинству и вольноотпущенникам во всеобщем хаосе. В одном письме, сохранившемся в архивах Великой Септы, написанном Его Святейшеству септоном Джонотором, который в те дни был капелланом штормовиков, мирийские рабы описывались как «невероятно жестокие в своей мести. Они не смотрели на возраст и пол. Ни к кому не проявляли милосердия, а вместо этого уничтожали всех и часто с большой жестокостью» . Несмотря на то, что это отвратительно по современным стандартам и рассматривается многими недавними исследованиями как черная метка в послужном списке Воинства Заката, неправильно рассматривать исторические события и действующих лиц через призму современной морали. По законам военного времени, существовавшим в то время, армия имела полное право разграбить Мир, поскольку они взяли его штурмом после того, как он оказал им сопротивление. Более того, для простых солдат, как и для любой армии того времени, зарплата была настолько низкой и выплачивалась так нерегулярно, что для своего выживания они полагались на мародёрство, не говоря уже о том, чтобы извлечь выгоду из своей службы. Только Железный банк Браавоса мог позволить себе регулярно платить армии в течение долгого периода времени, и даже тогда их армии были не очень большими. Контракт, по которому Воинство завоевало Пентос от имени Браавоса, был во многом аномалией в Узком море конца двухсотых и начала трехсотых годов. — Погоня за Драконами: Воинство Заката, пересмотренная Мейстером Хендрикусом, опубликована в 1539 году.