***
Сир Леофрик Корбрей жестом пригласил септона Джаспара сесть и налил ему бокал вина. — Мой сын думает, что вы слушаете мою исповедь, — сказал он, толкая стакан через стол, — Моих грехов не настолько много, чтобы рассказывать о них очень долго. Чего вы хотите? Джаспар наклонился вперед. — У меня достаточно доказательств, чтобы обвинить септона Джонотора в ереси, — сказал он, его голос, к сожалению, звучал ломко, даже когда он говорил тихо. — Двадцатиминутный допрос в присутствии Праведного, и я могу приговорить его к сожжению. Леофрик откинулся на спинку своего светлого кресла. — Интересное утверждение, — сказал он наконец. — Объясните его. — Суть в том, что Джонотор бросает вызов самому учению Веры, — сказал Джаспар, его ломкий голос стал педантичным. — Собрание в Каменной Септе 452 года до З. Э. провозгласило, что спасение лежит в вере в Семерых и совершении добрых дел в соответствии с Их законами. Вот почему те, кто поклоняются Старым Богам, лишены доступа на Небеса и должны страдать в Чистилище до последнего дня, независимо от их заслуг в этой жизни, — Леофрик кивнул, как старшему сыну, ему было суждено унаследовать Дом Сердца вместо того, чтобы становиться септоном, но он знал основные доктрины Веры. — Однако то, что Джонотор отдаёт неверных мертвецов на попечении Семерым означает, что вера в Семерых не является обязательной, что спасение может быть достигнуто только через совершение добрых дел. В данном случае, погибая в войнах этого королевства. — Джаспар развел руками. — Это ересь! — торжествующе заявил он. — Ни один человек не может попасть на Небеса, если он не верит в Семерых и не соблюдает их заповеди. Утверждая обратное, Джонотор прямо противоречит доктринам Веры. У меня есть все основания приказать вам отрубить ему голову при первой же возможности. Леофрик приподнял бровь. — Во-первых, — медленно начал он, приводя в порядок свои мысли, — Самоубийство - смертный грех, а нападение на Джонотора будет именно им. Я видел, как к нему относятся вольноотпущенники, поклоняющиеся Семерым, не говоря уже о рыцарях. Во-вторых, убить человека без суда и следствия - это убийство и тоже смертный грех. В-третьих, единственное место, где Джонотора можно будет справедливо судить, - это Королевская гавань. — Он указал на стены палатки, указывая на лагерь за ними. — Там, кстати, идет война, если вы не заметили, даже если бы мы смогли доставить Джонотора обратно в столицу Мира, усадить на корабль и пересечь Узкое море, нас справедливо осудят как дезертиров и клятвопреступников. — Когда Джейхейрис Миротворец взял Веру под свою защиту, он поклялся, что корона будет защищать Веру от ереси, а также от других ее врагов, — сердито ответил Джаспар. — Я призываю вас выполнить эту клятву, сир, и клятву, которую вы дали, когда получили задание защищать Веру. Выполняйте свой долг. Леофрик хлопнул ладонью по столу. — Не читай мне лекций о моем долге, септон, — прорычал он. — Я защищал Веру, когда ты ещё даже не родился, — Это было правдой. Джаспар должен был быть примерно вдвое моложе Леофрика. А горные племена Лунных гор ненавидели септонов даже больше, чем рыцарей, рыцари не обращали в веру насильно захваченных детей и не сжигали их священные рощи с привязанными к сердце-дереву шаманами, они просто убивали их. То, что дикари делали с захваченной септой, септоном, или с нищенствующим братом, было достаточно, чтобы вызвать тошноту даже у закаленных солдат. — Если есть доказательства того, что Джонотор еретик, — продолжил Леофрик стиснув зубы, — Тогда я приму такие меры, какие сочту нужным. И послушай меня внимательно, — он указал пальцем на Джаспара, — когда Джейхейрис поклялся защищать Веру, Вера поклялась уважать право короля судить и казнить преступников. Мне всё равно, кто твой дядя, в вопросах касающихся меча, решения принимаю я, и у тебя не больше прав командовать, чем у самого низкого пажа в этой армии. Он не видел никакого семейного сходства между Джаспаром и Верховным Септоном, но сходство не всегда бывает в семьях. Леофрик, например, совсем не походил на единственного сводного брата, которого он знал. Чтобы такому молодому человеку, как Джаспар, даровали столь важные обязанности, обычно требовались либо большие способности, либо большое влияние. У Джаспара, безусловно, были способности, хотя его стиль проповедей был раздражающим, а наказания слишком суровыми, но он все еще был слишком молод, чтобы отправиться вынюхивать потенциального еретика. Если только кто-то, ответственный за принятие таких решений, не думал, что у него есть все, что требуется. Когда Джаспар вышел из палатки, Леофрик уставился на бутылку вина, и, в конце концов решил отказаться от еще одного бокала. В эти дни чрезмерное употребление алкоголя делало его вялым и раздражительным, а намеренно выводить себя из строя во время войны было глупой идеей. Кроме того, это была его вина в том что он дал противоречащие клятвы. В его возрасте ему действительно следовало лучше соображать. Это самоосознание не помешало ему не спать полночи, молясь Старице о мудрости, чтобы найти выход из той ситуации, в которую он сам себя загнал. Наступило утро, и он был не ближе к разгадке, чем накануне вечером, и был таким же раздражительным, как если бы осушил бутылку. С таким же успехом я мог бы напиться, ворчливо подумал он про себя, вскакивая на лошадь.***
Марк Графтон сел в свое кресло, автоматически компенсируя при этом легкое покачивание своего корабля «Гордость Чайки», в то время как его слуга поставил пару кубков и графин с арборским красным вином, и положил подушку на стул напротив него. Успешный побег заслуживал соответствующего празднования. Марк гордился тем, что был практичным человеком с острым умом и даром к логическому мышлению. Вот почему он был одним из самых богатых лордов в Долине, уступая только Джону Аррену, и то только потому, что старик брал неоправданную долю таможенных пошлин с грузов, которые доставлялись в доки Чаячьего города. Древняя привилегия или нет, для этого не было причин: Джон Аррен, настоящий лорд и идеальный благородный рыцарь, отказался марать руки интимными подробностями торговли. Пальцы Марка сжали подлокотники кресла, когда он вспомнил, как старик смотрел на него с таким высокомерием, как будто интерес к торговле, делал его каким-то низшим существом. Графтоны были, по крайней мере, таким же старым домом, как и Аррены, если не старше, и так же часто фигурировали в старых легендах о завоевании Долины. Графтоны сражались на стороне Аррена в Битве Семи Звезд, и рыцари Графтонов преследовали горные племена так же яростно, как и любой другой дом Долины. И всё же ему никогда не оказывали должного уважения, просто потому, что он проявлял интерес к торговле, необходимый для процветания его дома сверх того, что могли прокормить только их земли, чтобы он мог оставить своим сыновьям большее наследство, чем получил от своего отца. Поэтому, когда Рейгар пообещал не только освобождение от королевских налогов на импорт в Чаячий город, но и почётные должности для Марка и его сыновей, он взял свой флот и присоединился к свите изгнанников принца-менестреля. И хотя его энтузиазм по поводу дела дракона угас после Тары, бегства на Волантис и смерти Рейгара, он оставался верен, в конце концов, все еще оставался Визерис, а ребёнок, которого носила королева Прейла, мог оказаться сыном. Но королева родила дочь, а на следующий день после этого триархи Волантиса сообщили им, что они не поддерживают и не одобряют притязания Визериса на Железный Трон, хотя они позволят изгнанникам остаться в городе в знак прошлой любезности, оказанной Домом Таргариенов Волантису. В ту же ночь Марк начал строить заговор. Любому, у кого были глаза и мозги, было ясно, что без значительной поддержки со стороны Волантиса лучшее, на что могли надеяться Таргариены, — это становление наемниками, а Марк не хотел такой жизни для своих сыновей и внуков. И он был не один. И его моряки, и люди королевского флота не подписывались на жизнь в постоянном изгнании, все они верили, всем было обещано, что через год-другой Баратеоны будут свергнуты, а дракон восстановлен на своем законном троне, а каждый кто сохранил в них веру будет вознаграждён. Но вот год подошел к концу, Рейгар погиб и превратился в пепел, единственными оставшимися драконами были десятилетний мальчик и маленькая девочка, а дело Таргариенов находилось в руках двух оставшихся Королевских гвардейцев и прославленного торговца тканями. Очевидно, пришло время выбираться, пока у них еще был шанс. Казна Ратеона могла быть большой, но он не мог содержать флот из ста восьмидесяти кораблей и бесконечно платить своим морякам. У Марка были средства и мотив, и возможность, когда к нему пришел маленький человечек и сообщил, что триархи сочтут за услугу, если он выведет основные силы Таргариенов из-под их контроля, у Волантиса, похоже, были не самые приятные воспоминания о драконьих лордах из старой Валирии, несмотря на их заверения в дружелюбии к их нынешним наследникам. План быстро сформировался, но не хватало только подсластителя. Стук в дверь каюты и объявление слугой прибытия «Её светлости королевы» заставили Марка подняться на ноги с натренированной улыбкой на лице. Она была даже по большей части искренней: Прейла не только обладала всеми достижениями, которыми должна была обладать молодая женщина её класса, она была очень привлекательна на вид. На вкус Марка, она была слишком смуглая, с кожей на пару оттенков темнее оливкового, но достаточно симпатичная лицом в форме сердечка и черными глазами. Она не совсем соответствовала воспоминаниям Марка об Элии Мартелл, например, она не была такой стройной, как дорнийская принцесса, но он, конечно, мог видеть, чем она привлекла внимание Рейгара. Она была не одна, высокий мужчина с тёмной летнийской кожей нес в своих массивных руках запертый сундук. Марку потребовалось немалое самообладание, чтобы не распустить слюни при виде него. Вместо этого он склонился над рукой Прейлы с той же церемониальностью и приличием, как если бы они были при дворе, жестом пригласил ей сесть на её место, которое его слуга выдвинул для нее с миллиметровой точностью, и налил им обоим вина, подняв свой кубок в тосте. — За наш успех, ваша светлость, и пусть Боги будут добры к нам, — сказал он, позволив огоньку блеснуть в его глазах. — За превосходно организованный побег, милорд, — промурлыкала Прейла. — Я достаточно мало знаю о подобных делах, но мне дали понять, что подготовить флот к отплытию в полной тайне и осуществить побег из охраняемой гавани довольно сложно. — Мужество, здравый смысл и божественная милость делают все возможным, ваша светлость, — сказал Марк, ставя свой кубок на стол и не упоминая тот факт, что триархи отдали приказ не препятствовать их побегу. — И для такой прекрасной леди, как вы, я бы пошёл еще на более тяжёлые авантюры, — Особенно, если бы ему помогал кто-то вроде самой Прейлы, как ей удалось усыпить бдительность не только сира Эртура и сира Барристана, но и своего отца ложным чувством безопасности, было за пределами понимания Марка. Ему это удавалось благодаря тому, что он избегал их, когда мог, и говорил как можно меньше, когда обстоятельства вынуждали его находиться в их компании. Если бы Прейла не отвлекала их внимание, один из них заподозрил бы неладное. Прейла поставила свой кубок на стол. — Милорд, вы должны называть меня по имени, — сказала она, сияя ему. — В конце концов, мы партнеры, а партнеры не нуждаются в формальностях между собой. Марк слегка наклонил голову. — Как пожелаета, моя… Прейла, — сказал он, заставив ее хихикнуть. Боги, я почти забыл, насколько весело было соблазнять дам. Подумал он про себя, когда они продолжили флиртовать. Его жена умерла при родах много лет назад, и он никогда не чувствовал необходимости повторно жениться после этого или даже заниматься безобидным распутством, характерным для лордов Вестероса. Работа поглотила его на долгие годы после смерти жены. Наконец, после разговора, который начался с флирта и закончился серьезным обсуждением того, что им нужно для создания пиратского флота на Ступенях, он неловко прочистил горло. — Я, эм, надеюсь, ты не возражаешь, — натянуто сказал он, — но что касается обещаний, которые мы дали друг другу… — Конечно, конечно, — спокойно ответила Прейла, всплеснув руками. — Сделка есть сделка. — Щелчок ее пальцев заставил ее раба выйти вперед с того места, где он стоял с сундуком, чтобы поставить его на стол по левую руку от Прейлы. Опустив руку под платье и подмигнув Марку, что почти заставило его разочарованно покачать головой из-за очевидности хитрости, она достала тяжелый железный ключ. — К сожалению, я смогла раздобыть только половину из них, — сказала она, вставляя ключ в тяжелый висячий замок, удерживающий сундук закрытым, и поворачивая его с небольшим усилием, — Но их было слишком много, чтобы один человек мог унести, и у меня не было никого, кому я могла бы доверять, кроме старого Джабаса, который был со мной с тех пор, как я была девочкой — Летниец молча поклонился, когда Прейла откинула крышку сундука. — Сокровище Дома Таргариенов, мой… Марк, — величественно сказала она, указывая на пять драконьих яиц, которые лежали в сундуке на бархатной подушке. — Выбирай. Улыбка Марка стала совершенно искренней. — Эрак, — спокойно сказал он. Без колебаний его слуга достал из рукава кинжал и дважды вонзил его в спину Джабаса. Удар в почку мог бы стать смертельным в течение нескольких мгновений, но второй удар пронзил сердце летнийца, и крик, который Джабас открыл рот, чтобы издать, превратился в булькающий вздох, когда он рухнул. Эрак, привередливый и бесконечно полезный человек, нашел время, чтобы вытереть свой клинок о штаны Джабаса, прежде чем постучать в дверь в синкопированном ритме, который мгновенно вызвал звуки борьбы снаружи. Прейла была в ужасе. — Ты с ума сошел?! — наконец воскликнула она, после почти целой минуты, проведенной, переводя взгляд со своего мертвого раба на Марка, Эрака и обратно. — Знаешь, я не был уверен, действительно ли ты мне веришь, — сказал Марк, откидываясь на спинку, когда пара его воинов вошла в дверь, счищая остатки крови со своих мечей. — В конце концов, зачем такому здравомыслящему и рациональному человеку, как я, становиться пиратом, со всеми вытекающими отсюда опасностями и неудобствами, когда я могу одним ударом завоевать расположение короля, вернуть свои земли и титулы и стать одним из самых богатых людей в Вестеросе. Если тебе от этого станет легче, то нечто подобное произошло бы, даже если бы я действительно планировал стать пиратом, женщина, достаточно холодная, чтобы бросить свою новорожденную дочь ради собственной выгоды, слишком холодна, чтобы делить со мной постель. Я старый человек, но я хотел бы ещё пожить, — При внезапном испуганном взгляде Прейлы назад, на воинов, Марк покачал головой. — Не бойтесь, ваша светлость, вам не причинят вреда, в конце концов, вы станете украшением двора короля Станниса. Я признаю, что достаточно мало знаю о характере Станниса, но ни одному мужчине не понравится разворачивать подарок только для того, чтобы обнаружить его сломанным. Прейла, чье лицо исказилось от внезапной ярости, попыталась схватить свой кубок и швырнуть в него, но ее остановили двое вооруженных мужчин, которые схватили ее за руки. — Вероломный ублюдок! — взвизгнула она, ее прежде смеющиеся черные глаза вспыхнули ненавистью. — У нас была сделка! — Я меняю условия сделки, ваша светлость, — спокойно сказал Марк. — Если вы хотите провести остаток путешествия с комфортом, тогда я предлагаю вам молиться, чтобы я их ещё больше не поменял, — Он переключил свое внимание на двух вооруженных людей. — Отведите её в каюту на корме и поставьте охрану у двери. Любой мужчина, который тронет её, лишится того, чем он к ней прикоснулся. Оповестите об этом всех. Когда воины кивнули в знак согласия и выволокли визжащую бывшую королеву из каюты, Марк снова наполнил свой кубок и поднял тост за свои новые драконьи яйца. — Люблю, когда планы срабатывают.