Из ветвей

      Первые несколько дней Кавех сильно волновался о будущих изменениях. В конце концов, беременность это не шутки... Вот только сначала их начал замечать Хайтам. Когда его возлюбленный отсыпался гораздо дольше после работы ночью. Или вспыхивал ярче и быстрее от малейшего замечания, а спустя час крепко-крепко прижимался в объятьях. Нервно смаргивал влажные капли при малейшей ошибке. Все эти изменения были столь малы, но от того так резко бросались в глаза. В конце концов, есть и множество плюсов: Нежность.       В особенности по утрам и вечерам. Когда тёплый солнечный луч выглядывает из-за штор, скользнув по полу. Птицы лениво щебечут за окном, а люди собираются на работу. Кавех лежал на боку, подперев голову рукой. Томно поглядывая на Хайтама, что лежит на спине, он не сдерживает желание прикоснуться. Тянет руку к серым волосам, начав их неспешно перебирать. Прядь за прядью, еле задевая чужую кожу. Осторожно оглаживает щёку, а затем встречается с сонным взглядом. Смотрит с тающей нежностью, а после чуть приподнимается и склоняется к приоткрытым губам. Прикрывает глаза, ощущая жар от чужого дыхания. Отстраняясь, выглядывает из под упавших волос. Их медленным ото сна убирают за ухо, задерживаясь на некоторое время. — Сегодня солнце особенно красиво. — Звучит шёпотом, не беря во внимание хриплость после сна.       Омегу часто называли солнцем. Золотистые волосы, блестящие на свету, яркая заразительная улыбка. Глаза, что так загораются при воодушевлении. Всё так подходит под образ палящего солнца Сумеру, от чего это прозвище вылетает из уст непроизвольно. Заставляет тихо хмыкнуть, смущённо поправить чёлку. В очередной раз словить себя на этой привычке и нервно отдернуть руку, залившись румянцем. Избранник на это всегда не мог сдержать смех, оставляя после поцелуй рядом с виском, из раза в раз затем почесав нос. Иногда приходит ощущение, будто эти солнечные пряди специально стараются быть настолько щекотливыми.       Однако этим утром Кавех лишь хитро улыбнулся, сощурившись, словно лис. Но затем он расслабляет лицо, потянувшись за новой порцией поцелуев. Чужая рука отпускает волосы, вновь позволим им упасть вниз, скрывая от ярких лучей, пробивающихся даже через занавесы у окна. Ладонь опускается на спину, уложившись на одной из лопаток. Другая же кладётся чуть выше талии, не позволяя сбежать из кокона объятий при всём желании, даже если бы оно было. Спустя пару тягучих минут они глупо улыбаются, всматриваясь в горящие от любви глаза. — Ты правда прекрасен. Всегда. — Хайтам произносит это с придыханием, улавливая каждый блеск своего солнца.       Омега хихикает, отстранившись, и садится на кровати. Лениво потягивается, подходя к шторам. Сегодня солнечный свет не режет глаза, не нервирует. Будто настраивает на нужный лад, из-за чего его хочется всё больше впустить внутрь. Он это и делает, резко распахнув занавески, перед этим мельком глянув на возлюбленного. Тот хмурится и прикрывает глаза ладонью, но просыпается окончательно, неспешно подбираясь к краю кровати. Смотрит с вопросом, всё ещё часто моргая. — Заплетёшь меня?       Он приоткрывает окно, впуская свежий воздух. Лёгкий холод скользит по ногам, не прикрытым ничем, заставив покрыться мурашками. — Конечно, самому ведь сложно будет.       Кавех оборачивается с напускной злостью, что сразу тает под нежным взглядом любимого и заменяется улыбкой. Свет от солнца согревает лицо, а Аль-Хайтам, кажется, влюбляется вновь. Скользит взглядом по стройным ногам, рубашке на торсе, красивому лицу. Его избранник действительно прекрасен с головы до пят. Умён, весел, красив и счастлив. Он надеется, что счастлив. — Шучу, мне нравится это делать. Иди сюда.       Омега довольно улыбается, почти что падая на кровать. Подаёт гребень с тумбы, смахнув волосы назад. Альфа старается прочёсывать пряди осторожно, но при этом не упуская ни единого клочка. После берёт те волосы, что стали довольно волнистыми, и неспеша заплетает их. Движение за движением, ловко перебирая пальцами. Затем закрепляет маленькой заколкой, а после скрывает прядями, закрепив их уже большими. Затем аккуратно смещает волосы, оставив поцелуй на шее и вложив гребень в чужую руку. Кавех благодарно улыбается, позволив себе расслабить спину и откинуться назад, улечься на грудь в чёрной футболке. Затем приподнимается, глянув на серые волосы, прежде поцеловав где-то у щеки. — А можно?       Хайтам непроизвольно поднимает взгляд, только после поняв, куда смотрел любимый. Хмыкает, склонив голову. — Не то чтобы мне это нужно, но хорошо.       Он почти никогда не может отказать желаниям возлюбленного. Что-то в этом взгляде — просящем, прячущем улыбку — ломает его. А отказать в такое утро, в таком положении, в столь глупой просьбе — вообще невозможно. И не хочется...|       |...Аль-Хайтам возвращается домой за полночь, тяжело выдыхая на пороге. День выдался ужасным. Хотелось бросить все дела и просьбы, даже чёртово задание с Путешественником, и вернуться в любимый дом. К любимому человеку, что сейчас, вероятно, спит. Свет не горит нигде, и с болью промасировав виски, хмурясь, он ступает в зал. Нервно зажигает небольшую лампу и скидывает плащ. Падает на диван, после издав недовольный стон и протерев лицо. Внутри неприятно покалывает, когда рядом слышатся шаги. — Я тебя разбудил?       Кавех вздыхает, присаживаясь рядом. Укутанный в большое белое одеяло, накинутое капюшоном на голову, при этом всё ещё волочась по полу. Он неуверенно повёл плечом, сонно моргая. — Я ждал тебя.       В ответ альфа печально улыбнулся, склоняясь к чужому лицу. Нежно провёл по одному из прикрытых век, чуть смял пухлую щёку и потянулся за поцелуем. Ответили ему совсем лениво, и то всего на пару секунд. После его возлюбленный отстранился, до ужаса мило протрев глаза внутренней стороной ладони. — Ты похож на невесту.       Омега с вопросом проморгался, непонятно глядя на любимого. Тот поцеловал его в лоб, погладив золотистые волосы, скидывая одеяло. — На мою прекрасную невесту.       Кавех слегка покраснел, чувствуя, как разогрелись щёки. Затем поправил ткань на плечах, с ехидством подняв нахальный взгляд. — Тогда где же моё кольцо?       Он вскинул правую руку, демонстрируя безымянный палец. А после еле сдержал улыбку, заметив странный укол вины в измурдных глаза. Его ладонь с нежностью склонили, а после поцеловали место, где было бы кольцо. — Будет. У вас обязательно будет кольцо с прекрасным камнем.       Только недавно отошедшее смущение вновь вернулось, и омега с лёгкой улыбкой посмотрел на свой живот. Ещё плоский, в котором частичка за частичкой формируется кто-то. — Пойдём спать.       Хайтам кивнул, переплетая их пальцы. Неспеша встал с дивана и направился в спальню, потянув за собой избранника. Не важно насколько плохим был день и сколько внезапных планов обвалилось на голову, если дома тебя ждут. Уже распустив волосы, случайно уснув, но ждут. За спиной потухла лампа. Плаксивость.       Да, Хайтам записал это в плюсы. Просто потому что он не может спокойно смотреть на чужие блестящие капли. Хочет крепко обнять, нежно-нежно целуя покрасневшие глаза. Слушать тихие всхлипы, дыхание, что постепенно выравнивается. Особенно любил видеть его слёзы во время близости. В обычное время Кавех редко себе позволял, сдерживался, но вот во время течки... Влага всегда скатывалась от долгих прелюдий, слишком нежных или наоборот резких движений. От переизбытка чувств, сопровождаясь тщетными стонами и лёгкой дрожью, что телом, что голосом. Он любил всё это, и теперь, когда его возлюбленный может заплакать с пары слов, внутри него радуется некий извращенец. Специально он до истерики не доводит, вы что, но если это всё же произошло... — Ты же обещал!       Кавех ударяет обеими ладонями по столу, резко вставая. Он хмуро глядит на сидящего напротив, пока тот тяжело выдыхает, прикрывая глаза. — Но если ему действительно нужна помощь? — Да какая разница?!       Ладони обтянутые чёрной кожей вскидывают вверх, а после скрещивает на груди. Голос становится громче на пару уровней. — У тебя каждый день то одно, то другое! Путешественник, Фарузан, Тигнари..! Скажи уже, что тебе со мной скучно!       Хайтам в удивлении вскидывает брови, мгновенно открыв глаза и вставая следом из-за стола. Его возлюбленный поворачивается спиной, неопределённо склонив голову. Он ещё крепче прижимает руки, когда чужие тёплые ладони ложатся на талию, потянув ближе к себе. Тихий голос звучит совсем рядом с ухом. — С тобой я чувствую себя самым счастливым. Мне никогда не скучно.       Сердце внутри быстро колотится, а Кавех молчаливо удивляется внутреннему спокойствию второго. И так же молча благодарит за терпеливость. Потому что сам понимает, что эти истерики ни к чему. Что они вызваны лишь глупыми гормонами, но никак не может перестать потакать им. Он бессмысленно поправляет волосы, разворачиваясь, почувствовав поступающие слёзы. — Счастливым?       Зелёные глаза наливаются ещё большей теплотой, а теплые губы оставляют поцелуй в уголку глаза. Его сгребают в объятья, уложив голову на плече, нежно поглаживая. — Счастливым. Самым счастливым. Не будь настолько плохого мнения о себе.       Омега надувает щёки, сам крепче сжимая чужую одежду. Вновь слегка хмурится, что-то недовольно пробубнив. Затем отстраняется, уже внятнее повторяя: — Просто ты в последнее время очень занят, и... И мне обидно. — Знаю. Я скоро всё закончу и буду рядом с вами.       Хайтам коротко целует розоватые губы, с удовольствием смотря на чужие покрасневшие щёки. Его возлюбленный всегда так мило смущается, стоит упомянуть о беременности. Вероятно это от непривычки, но перестать вот так его загонять в краску невозможно...|       |...В комнате раздаётся краткий стук. Кавех быстрыми движениями вытирает щёки, отворачиваясь к бумаге на коленях, спрятав взмокшие рукава под одеялом. — Кавех? Всё хорошо?       Он угукает, чересчур серьёзно смотря на своё творение. Нервно теребит край рубашки, молясь всем Архонтам чтобы Хайтам ушёл. Не заметил, не спросил, не подошёл ближе. Ситуация сейчас до ужаса, до абсурда глупая, пусть её просто проигнорируют. Вот только не так его обучали, потому он подходит ближе. Чуть хмурится и присаживается на край кровати, пока его возлюбленный отворачивается, спрятав лист. — Всё точно в порядке?       В этот раз омега призадумывается. Долго молчит, вытащив руки из под одеяла. Затем смотрит на своё искусство, на перо, лежащие рядом, и кивает. Только ответ его уже не ждали, и потому избранник тихо, чёрт бы побрал их нескрипучие кровати, придвигается ближе и выглядывает из-за плеча. На белом листе тонкими линиями вырисовывалось некое здание, а после было зачёркнуто. — У меня уже неделю ничего не получается...       Кавех шепчет в никуда, а после выходит из прострации и грубо трёт свои глаза, откуда вот-вот норовят скатиться новые слёзы. Его осторожно целуют в макушку, забирая листок из рук. Альфа никогда не умел и не любил льстить и врать, а потому он сразу готовится к привычному разговору. Когда его нежно обнимут, нашептав тихие нежности. — Всё у тебя получится. Ещё неделя, месяц быть может, и ты вновь с горящими глазами будешь рассказывать мне про очередной заказ.       Хайтам всегда так говорил, и это всегда было правдой. Но сегодня он почему-то долго смотрит на лист, а затем с осторожностью, будто спугнуть может, спрашивает: — А это что..?       Кавех резко обернулся, паникующе бегая глазами по рисунку на обратной стороне листа. Подушка с реалистичными складками, поверх которой красовалась голова с сероватыми волосами. Закрытые глаза, приоткрытые губы, и ниже шеи голая грудь. Омега смущённо отвёл глаза, стыдясь чего-то, а мыслях думая, его ли это рисунок. — Неважно, это так... — Он отвернулся, что-то себе прошепча.       Бумагу отложили в сторону и руки тепло сцепились на животе. Слишком нежно, от чего слёзы вновь приливались к глазам. — Это не то, что мне нужно. — Но то, что ты хочешь, так?       Солёные капли покатились по щекам и омега принялся их вытирать, почувствовав, как тело задрожало. Его ещё крепче прижали к себе, неспеша целуя в районе уха. — Занимайся тем, чем хочешь. Тем, что тебе нравится. Не гонись за славой или деньгами, иначе совсем потухнешь. Я ведь уже говорил тебе...       Кавех кивнул и развернулся, сам обнимая возлюбленного. Его продолжали гладить по спине, кончиками пальцев второй руки слегка массируя голову. Спустя пару минут тот начал постепенно провалиться в дрёму, а спустя ещё десяток окончательно уснул.

***

      А затем наступили настоящие проблемы. Начиналась девятая неделя и нормальное состояние сошло на «нет». Кавех всё чаще воротил нос от еды, а в некоторых случаях и вовсе убегал в уборную. Потому Хайтам принялся постепенно, но верно, вводить ему определённый график. Чуть ли не силком пришлось уговоривать отказаться от кофе и пить больше воды.       По утру, не проснувшись ещё до конца, омега лениво садился на кровати и тянулся к небольшому пакетику с миндалём, без которого почему-то жить невозможно стало. Закидывал несколько штук в рот, а спустя пару минут странное утреннее послевкусие пропадало. Там уже и в комнату заносили стакан воды. И что удивительно: его возлюбленный отчего-то всегда просыпался раньше.       Понятие «завтрак, обед, ужин» пропало, заменившись лёгкими, однако частыми порциями. Овощной салат, бутерброды, небольшая тарелка риса с чем-нибудь — рацион и не изменился толком, стал лишь чуть более правильным. Ну и гулять он больше стал, это уже под чётким присмотром альфы наблюдалось. А если на улицу не хотелось, то было достаточно и открытого окошка, рядом с которым сидел заядлый архитектор-художник.       Бывали пару раз, когда температура у Кавеха поднималась выше нормы. По началу это пугало обоих, но после Хайтам успокоился, а следом успокоил и избранника. Нежно переплёл их пальцы, пока омега хмуро лежал на кровати с небольшой влажной тряпкой на голове. Объяснил что такое бывает, и что это просто от перестройки организма, а после склонился за поцелуем. Ему охотно ответили, а затем свободной рукой резким движением перетянули на кровать, нависнув сверху. Мокрая ткань со шлепком упала на чужой лоб, и только рассмеявшись, Кавех с мучительным стоном улёгся на чужое плечо, что так удачно расположилось под головой. — Всё же, лучше было не делать резких движений...|       |...Первый триместр, что длился слегка больше трёх месяцев заканчивался. Неприятное подташнивание и чрезмерная раздражительность пропали, а живот и не изменился толком. Это пугало совсем чуть-чуть, Кавех ведь тоже читал, что все видимые изменения будут позже.