И ад следовал за ним

Вечеринка, посвященная открытию чемпионата мира по экси, была в самом разгаре, а Оливер Манн с досадой поймал себя, что совершенно трезв. Он любил компании, шум, веселье, танцы, но сегодня его не устраивало ни количество подаваемого спиртного, ни его собственная двусмысленная роль, на которую он согласился по веской, как ему самому казалось, уважительной, причине. Служба охраны зорко следила за взбудораженными спортсменами. По мнению организаторов, мероприятие призвано было объединить таких разных противников, сгладить углы и, пусть на время, заставить забыть о ненависти и грязных выпадах в прессе в адрес друг друга. "Как в первый раз, честное слово", - шептались между собой члены команд, косясь на соперников. И, в самом деле, в нескольких местах уже вспыхнули конфликты. Оливер не ввязался ни в одну из ссор. Он молча стоял у столиков, отведенных его сборной и наблюдал за Нилом, беседующим с Шоном Уилкинсом. Шон выглядел безупречно: держался вежливо, о чем-то расспрашивал, подсунул Джостену блокнот для автографа... Но Оливеру почему-то показалось, что его "спаситель" уж очень старается, будто выполняет не чье-то распоряжение, а лично заинтересован в достижении цели. Оливер приблизился к ним на несколько шагов и присмотрелся повнимательнее. Интересно. Шон не сводил глаз с Нила; руки его подрагивали, голос звучал как-то вкрадчиво, смущенно, что ли... "Прикольно!" - подумал Оливер. - "Мужик легко может угодить в свою же ловушку. Этот Нил ему, конечно, не по зубам. Умный, хладнокровный игрок, с возрастом укротивший свою страсть и направивший ее в правильное русло. Когда надо - быстр, как гепард, когда не трогаешь - считает и выжидает. Опасный противник. Еще бы - школа самого Ваймака! Шон обломает об него зубы и грустно пойдет дрочить в сторонку." Будь его воля, Оливер ни за что не стал бы ввязываться в предложенную ему авантюру. Причин было, хоть отбавляй. Первая и главная - симпатия Оливера к Нилу Джостену - красивому, интересному парню, с которым было бы честью дружить и пользоваться его доверием. Вторая - отсутствие времени. Очень мало времени на выстраивание хоть какой-нибудь линии обольщения. Нил - верный чувак, и просто так, ради "потрахаться" в постель не прыгнет. Третья - до жути стремная обстановка: ни тебе, алкоголя, ни травы, ни других расслабляющих факторов. Все в точности до наоборот: послезавтра жеребьевка, трени до полусмерти и бои, из которых не мешало бы выйти с честью. Шон - сука - появился, конечно, невовремя. Но это - его единственный шанс избежать повторения тех мерзких событий, вспоминая которые, так и тянет проблеваться и принять контрастный душ, запив его литром мартини. Оливер Манн считался "хорошеньким", и сам терпеть не мог это определение. Долгие годы, занимаясь спортом, он усердно работал над фигурой, не пренебрегал тренажерным залом и любыми упражнениями на выносливость, но, видимо, то, что таится внутри личности, неизбежно процарапает себе дорогу и выдаст все, что скрыто под стальными мышцами и прохладной улыбкой. Оливеру очень бы хотелось быть похожим на кого-то, вроде Нила: такого же красивого, но без слащавости, с внутренним покоем и ощущением силы. Ведь маловероятно, что Эндрю Миньярд, в ком заподозрить гея было практически невозможно, надел бы кольцо на палец изнеженному красавчику с куриными мозгами и скучным характером. Иногда Оливеру казалось, что эта пара - заметная и привлекающая внимание разных слоев общества: от бизнесменов до рекламщиков и людей искусства - вообще не имеет отношения к общепринятому понятию. Эндрю и Нил являли собой дружный союз двух сильных личностей и выводили из себя своей непохожестью. А еще, всех без исключения, поражала их непроходящая, страстная любовь друг к другу. В мире, где жил Оливер, такой любви места не находилось. Он начинал бояться, а с годами этот страх подтверждался все более многочисленными примерами, что любви вообще на свете нет. Не зарождается она в человеческих сердцах, и поэтому вселенной скоро конец. Если супруги Миньярд нашли секрет, получив этот дар от каких-то неземных существ, то хотелось бы понять, за что им такое счастье, и почему остальные должны обходиться подделками, заменами любви на уважение, на "сохранить брак ради детей" или "давай останемся друзьями," и тому подобные суррогаты. Сам Оливер теперь служил лишь игрушкой, которую, естественно, тоже безо всяких чувств, достают из шкафа поразвлечься и похвастаться гостям. Он встречался, то с девушками, то с парнями, ни в кого не влюблялся, получая от секса удовольствие, жил, играл в экси, завоевывал медали... На эти чертовы гонки в Дакар он отправился провести выходные с ребятами из команды. И сначала все шло великолепно. На фуршете в чьей-то пафосной резиденции, куда друзей пригласили, узнав в них звезд спорта, он познакомился с Михаэлем Геллером - красивым мужиком неопределенного возраста с бриллиантовой заколкой для галстука и золотым "Ролексом" на руке. Пошлые атрибуты богатой жизни притянули падкого на роскошь молодого человека, как рыбу на яркую приманку. За секс он денег еще не брал, но Геллера это только рассмешило: - В чем проблема? - растягивая слова, поинтересовался магнат, - Начни, и оба получим удовольствие. И в начале их отношений Оливер, действительно, понаслаждался. Геллер не был жадным, а нечастые встречи, когда за пареньком, прямо на стадион, приходил личный "Мерседес" с водителем, льстили его самолюбию. Но месяца через три-четыре на одной частной вечеринке в роскошном имении Геллера в Нижней Саксонии все резко изменилось. К Оливеру, посреди неспешно перемещающейся людской массы, душно пахнущей дорогими духами и употребляющей спиртное в неприличных дозах, приблизился темнокожий юноша с подносом, полным напитков, и еле слышным шепотом проронил: - Вали отсюда, дебил! Пока Оливер вертел головой, парня и след простыл. Разумеется, оскорбления он не заслуживал: всегда считался смышленым, поэтому тут же стал пробираться к выходу, но звучный голос Михаэля остановил его: - Оливер, золотце, ты куда?! - Это он? - спросил кто-то рядом. Оливер подошел на негнущихся ногах. Он уже осознал, что эта вечеринка вполне может окончиться клиникой. - Да. Хороший мальчишка, только своенравный. Что поделаешь - спортсмен, свободные нравы, матерится, как сапожник, хотя меня это даже заводит, - Геллер доверительно склонился к уху собеседника, полнолицего мужчины, лет сорока пяти, с похотливым взглядом. Тяжелое дыхание и непрерывное покашливание говорили о пристрастии к излишествам и разнузданном образе жизни. Слова Геллера развеселили его. - Может, он со мной сегодня будет вести себя поуважительней, а, красавчик? - он подтолкнул Оливер к себе и бесцеремонно сжал ширинку на брюках, - не узнаешь? Взгляд молодого человека быстро окинул красноватое лицо. Да. Где-то видел. То ли политик, то ли бизнесмен самого высокого уровня. Из тех, кто точно знает, как жить простым людям и поучает их в разных пропагандистских телепрограммах. - Иди, мой хороший, - Михаэль похлопал его по спине, - я попозже присоединюсь. Словно ледяным ветром пахнуло на Оливера, и он беспомощно заглянул в лицо Геллера: - Вы не шутите? - тихим, отчаянным голосом взмолился он. - Нет. Какие тут шутки. Иди-иди, никто такого котика не съест. И он пошел следом за этим жирным боровом, не понимая, как его размеренная, не лишенная приятности жизнь, враз превратилась в какое-то говно. Они оказались в роскошной полутемной спальне. Над огромной кроватью колыхался балдахин, стены были увешаны картинами в тяжелых рамах, по углам светились канделябры, имитируя огонь колеблющихся свечей. Ноги сразу утонули в мягком персидском ковре с причудливым узором. "Боров", как прозвал его Оливер, сразу обнял его и прижал к своему пухлому животу. Второй подбородок рыхло принял в себя отточенное лицо молодого человека. Пальцы, толстые, как сосиски, поползли по телу, умело расстегивая, снимая одежду. Оливер непроизвольно сжался, когда между незащищенных ягодиц попробовал пролезть палец, смоченный слюной. Он отвернулся, но это ему не помогло. Толстяк повалил его на постель и добился своего через силу раздвинув крепкие ягодицы. Вход не предназначенный для кого попало, беспокойно сжимался, а наглый палец все наглаживал его, постепенно пробуя проникнуть внутрь. "Если не расслаблюсь, уеду на инвалидной коляске! Блядь, не охрана бы, уже давно бы ему въебал, а то самого так отхерачат, что и не поймешь, выебали, или сдох! - ужас запутал мысли Оливера, но он приказал себе не дергаться. Послышался звук расстегиваемой ширинки, и орудие пытки оказалось на месте пальца. "Боров" чем-то похлюпал, наполнив пространство запахом клубники, и стал погружать свой, не больно-таки внушительный, член во влажный проход. - О, да! - застонал он, продвигаясь все глубже. Если бы Оливер уже не имел подобных контактов, он бы сошел с ума от отвращения. Движения толстяка были ритмичными, но не сильными: его пузо мешало ему в полной мере погрузиться в задницу парня. Оно, как желе, стукалось о мышцы ягодиц, напоминая полусдувшийся мячик. Дверь открылась, и Оливер увидел Михаэля. Его хозяин был пьян, но на ногах держался уверенно, лишь немного пошатываясь, он приблизился к постели, расстегивая на ходу широкие брюки, которые тут же, оказавшись без поддержки, скатились на пол. - Попридержи коней, Рихард, - пробормотал он и подождал, пока толстяк немного приостановится, - повернись сюда, возьми-ка его в рот. Оливер, уже ничего не соображая, взял член Михаэля губами. Остальное тот доделал сам: вцепился ему в волосы и вставил до горла приличный инструмент, к которому молодой человек, спасибо их встречам, уже привык. Пока они разделывали его вдвоем, он начал терять связь с временем. Здравый смысл подсказывал ему, что эти игрища не могли продолжаться долго, но когда его, наконец, отпустили, утопив с двух сторон в липкой жиже, ему показалось, что за окнами уже светает. На следующий день он собрал вещи и попытался исчезнуть. Ребят из команды он предупреждать не стал, покинув квартиру, сначала пешком, а потом, вызвав такси из маленькой хлебной лавчонки. В аэропорту к нему подошел...охранник Геллера и, взяв за шкирку тяжелой рукой, повел к машине. По дороге он сообщил ему, что теперь все его счета заморожены, а гонорары за игры и победные матчи будут перечисляться на отдельную карту, которую разблокирует только сам герр Геллер, когда посчитает нужным. Оливер чуть не впал в депрессию, но алчность победила. "Борову" он приглянулся, и в следующий раз тот, отпуская его, бросил на тумбочку пачку евро, со словами: - Мы же не Древнем Риме, сынок. Никто не станет скидывать тебя со стены, как строптивую наложницу. Второй раз Оливер попробовал сбежать почти перед самым чемпионатом. Ему уже было наплевать на деньги, на репутацию, на собственную жизнь. Душевные и физические силы таяли на глазах, но в тот вечер их сохранение, в принципе, оказалось под угрозой. Оливер, с недавних пор, стал побаиваться вечеринок, суаре, званых обедов и прочей светской мути, означающей всегда одно и то же: разнузданную оргию, скандалы, а иногда, и перестрелки, с последующими приездами полиции. В честь юбилея какого-то знаменитого гостя собралась просто немыслимая толпа. Официанты сбились с ног, от музыки закладывало уши, туалетов на всех не хватало... Оливер, уже закаленный извращенным воображением своего хозяина, осторожно прохаживался по периметру залитой светом гирлянд площадки за домом, когда его окликнул Михаэль: - Ты чего бродишь тут, я тебя ищу-ищу?! - холеная рука обнимала хорошенького юношу, которого Оливер видел здесь впервые. Мальчишке едва исполнилось восемнадцать, судя по виду, и он вообще не представлял, куда попал. Властно, мягко, исключая всякие сомнения, Геллер повел пацана в холл, а оттуда - в спальню. - Хочу поснимать для коллекции, - объявил он и приказал, - Оливер, он твой. Это было уже слишком. Пацан испуганно переводил взгляд с одного на другого, и Оливер, разозлившись на собственную покорность, рявкнул: - Какого хуя ты вообще сюда приперся?! - Я не знаю! - стуча зубами, ответил пацан. Словом, сцена вышла отвратительная, как и всегда. Михаэль носился с телефоном, а Оливер осторожно пытался совершить акт с малолетним придурком, попавшимся на сладкие речи хитрожопого магната. Парню было страшно и больно, как бы ни старался Оливер поберечь его хрупкое тело. Член продвигался неохотно, пусть и обильно сдобренный смазкой. Ход был узким, да еще и страх сковывал жертву по всем мышцам. Наслаждения это издевательство не принесло никому, кроме, разве что, самого затейника, вопящего: - Кончай! Оливер, облей ему попку, чтоб я видел! - Урод конченый, - прошипел парень под ним и, тяжело дыша, оперся о ближайшую тумбу с цветами. - Скажи спасибо, что тебе достался я, а не герр Рихард, - выдохнул Оливер и кинул ему футболку, - иди в душ. У меня есть обезболивающее, но я тебе ничего не повредил, пройдет. Той же ночью он покинул территорию имения, угнав чью-то тачку. Геллер нашел его, избил, но решил все-таки учесть нрав любовника и отпустил на чемпионат. - Поезжай. Отвлечешься-развеешься. Ты понимаешь, что этот фортель ты выкинул в последний раз? - Да, - коротко ответил измученный болью Оливер. - Молодец. Понять я тебя могу. Стерпеть - нет. Ты мой. Я тебя купил. Хочу, чтобы так оставалось и дальше. "А вот и хуй тебе, долбоеб!" - заключил Оливер, уверенно шагая к стоящим у окна Шону и Нилу. - "Этот рыжий лис - мой путь на свободу, и к хренам сомнения!" Уилкинс предостерегающе зыркнул на Оливера, чтобы Нил не дай Бог, не заподозрил их в сговоре. Оливер вежливо поздоровался и обратился к Нилу: - Привет, ты не хочешь выпить с нами немного? Пацаны хотят обсудить игры...Я не уверен, что это хорошая идея - пить с врагом, но... - он обезоруживающе улыбнулся. - Я подойду, Оливер, минутку, хорошо? - Нил расслабленно улыбнулся в ответ. Этот полузащитник сборной Германии не вызывал в нем никакого беспокойства, ни в жизни, ни на поле. На прошлом чемпионате сборная США уделала немцев еще в одной восьмой. Конечно, в этом году, по слухам, они готовы, как никогда, да и жеребьевки еще не было, чтобы пугаться раньше времени, но стоит перетереть по-дружески, как там и что. Вдруг поможет в предстоящих матчах. Из всей команды Оливер Манн мог довериться только нападающему Паулю Бергману, росшему с ним вместе с Малой Лиги и считавшемуся его другом. Обычно они находили общий язык, когда речь заходила о развлечениях или экси. Остальных тем они касались весьма поверхностно, и теперь Оливер, с некоторым сомнением решал для себя вопрос: можно ли обратиться к Паулю со столь деликатной просьбой, да еще и без подготовки. Он сел за столик, с грустью повертел пустой бокал из-под шампанского и негромко окликнул друга: - Пауль? - Чего? На Джостена глаз положил, что ли? Нашел, с кем связываться! - Мне он в хер не стучал, - склонившись к нему, шепнул Оливер, - помочь можешь? - Не понял, - Пауль окинул его подозрительным взглядом, - ты мне пытаешься сказать, что все-таки планируешь к нему подкатить? - Умный ты, но не совсем, - хмыкнул напряженный Оливер, - все так, только на спор. - А тебе нахуя! - Сделай пару снимков, а? - Оливер скроил умоляющую мину. - Да кто сейчас верит снимкам-то?! - усмехнулся Пауль, - видео, да еще не помешал бы приличный монтаж. - Ты гений! - Оливер вдруг застыл, уставившись перед собой, - слушай, у меня тут есть один знакомец, он точно сумеет... Так, у нас последняя ночь перед балом; придется действовать в темпе. - Пиздец, Оливер, тебе, что, заняться нечем? - У меня пари на такую сумму, что я отсюда уеду не только свободным, но и в трусах от Гуччи. - Как будто сейчас на тебе китайская подделка... - Нет, конечно, - с достоинством ответил Оливер, - но ты меня понял. - Трусы от Гуччи и мне бы не помешали, - Пауль посмотрел на него в упор. - Окей. Отсыплю. Сколько? - Ну, договоримся, наверное. - Отвечаю, - Оливер пожал ему руку. Ясно, что такая деликатная миссия должна быть оплачена, - и еще, Пауль. Хотелось бы сохранить сие действо в секрете. - Какой идиот о таком треплется?! Оливер нервно улыбнулся, поднялся, прошелся вокруг столиков. Оставалось самое главное: вынудить Джостена как-то остаться с ним наедине. Что же делать?! Он запустил руки в волосы, чуть не выдирая их с корнем. Блин. Джостен не пьет. Как сделать, чтобы человек в трезвом уме ничего не заподозрил?! Ведь если он поделится своими переживаниями с Миньярдом, по поводу того, что какой-то немецкий хлыщ из команды потенциального соперника пытался затащить его в койку, этот белокурый псих явится в Бостон сам, и деньги Оливеру больше не понадобятся. На том свете они нахрен не нужны. Стоп. А если попробовать что-нибудь из аптечки командного врача?! Там только допустимые комиссией препараты... По спине стекла капля пота. Сука! Вот он попал, а! - Пауль? - Ну? - У нас еще пробы на допинг брать будут? - Че, уколов боишься? - Типа того... - Нет. Результаты проб придут после жеребьевки. Это послезавтра. Предполагается, что здесь нам накидаться нечем. - А нам и так нечем, - Оливер с досадой указал на бутылку шампанского, сиротливо торчащую посреди накрытого к банкету стола, - мне одному на глоток. - Алкаш, - беззлобно отозвался Пауль, - но ты прав: ни телок, ни выпивки. Шон Уилкинс наблюдал за ужимками и прыжками Оливера не без некоторого удовольствия. Парень близко к сердцу принял задачу, открывавшую ему, в случае успеха, путь к свободе. Интимная беседа Оливера с каким-то черноволосым, тощим пареньком сначала насторожила Шона, но потом он решил дать своему новому подчиненному карт-бланш: неважно как, задание должно быть выполнено, и если для этого потребуется коллективное вмешательство всей сборной Германии, пусть так и будет. Минут через двадцать, после того, как Оливер закончил перешептываться с другом, Шон заметил странные знаки, которыми он пытается привлечь его внимание. Указав Оливеру пальцем на террасу, Шон прошел туда первым, подхватив бокал шампанского с подноса официанта. - Нам не следует болтать на людях! - скороговоркой пробормотал он, не поворачивая головы, - что тебе надо? - Мне нужно снотворное, - выпалил Оливер, - оно есть у врача. Это тот мужик, вон, рядом с тренером. Его номер в отеле 55, на втором этаже. Это раз... - А будет и два?! - Шон разозлился, - ты мне тогда зачем? - А два, - невозмутимо продолжил Оливер, - это монтаж после. Ты пресса, ты можешь. - Идиот, - скривился Шон, - я, кажется, тебе сказал, что не имею к писакам никакого отношения. - Бейдж есть, имя есть, ходишь тут беспрепятственно, никого не интересуешь, значит, и с монтажом справишься. Я, что, должен на изнанку вывернуться? Ты же видишь, в каких я рамках?... - Ладно, - бросив короткий взгляд на разгоряченное лицо молодого человека, произнес Шон, - не ори. С монтажом разберусь, а вот что прикажешь делать с допинг-пробами? Найдут химию, снимут с соревнований. Идиот, что ли? Нил Джостен должен выйти на поле, как ни в чем не бывало! - досаде Шона не было предела. Если бы этот дебилоид не имел связи с Нилом, он никогда не втянул бы его в эту историю. - Допинг-проб больше не будет! - торжествующе заявил Оливер, - еще даже предыдущие результаты не пришли. Так что, в принципе, можно ширнуть Нила, чем угодно. - "Что угодно" я уже не достану. Ты уверен, что у вашего медика есть снотворное? - Конечно. Половина команды хреново засыпает на новом месте. Только вот этот жлоб выдает по одной таблетке. Говорит, там какие-то барбираты, что ли... - Барбитураты, - холодно поправил Шон, на минуту задумываясь. - Ладно. Этот, с позволения сказать, праздник, скоро подходит к концу. Как только принесу лекарство, не мешкай. Я оставлю таблетки на перилах, вот здесь, за этим цветком. Сам придешь и возьмешь. Вещество опасное, больше четырех нельзя. Но срубит мгновенно, особенно, на голодный желудок. Это и хорошо, и плохо, главное, чтобы на завтра оклемался. Так, Оливер, я тебя еще раз предупреждаю: эта хрень может его убить! Никакой самодеятельности: сначала разведешь в небольшом количестве воды, а потом подсовывай чего другого. Сука, оно горьковатое, лучше бы шампанским перебить, но уж, что есть, то есть... Запиши мой номер, скинешь на него все, что получилось. - А бабки? - Уже, - презрительно скривился Шон. - Все переведено час назад. - Охуеть! - с чувством выдохнул Оливер, - Ты реально крут! - Знаю. Отработай на совесть, а то ведь и обратно можно отыграть. - Не беспокойся. Шон медленно прошелся по террасе, задержавшись у дверей. Взгляд вернулся к Нилу, будто магнит тянул его в синие омуты, заманивая, обещая погибель. Нил сидел за столиком рядом с Кевином Дэем, который что-то горячо ему доказывал. Джостен отвечал неохотно; на красивом лице таилась печаль. Шон ненавидел Кевина, ничего не зная о нем. Его бесил этот статный, симпатичный парень с привлекательными зелеными глазами. Кевина немного портило недовольное выражения лица, но зато, когда он улыбался, можно было и переменить мнение. Шон не собирался анализировать свои впечатления, он просто ненавидел этого молодого мужчину, добивавшегося невероятных успехов в спорте, рядом с Нилом. Он в любой момент мог дотронуться до Нила, посмотреть на него, прямо в глаза! Он мог услышать чарующий голос и встретить нежную улыбку, чуть приоткрывающую острые белые зубы, как у скалящейся лисы с его затылка, готовой к прыжку. Шон резко отвернулся, на минуту вцепившись в перила, и заставил себя вдохнуть поглубже теплый вечерний воздух уже наступившей весны. "Я получу его. Пусть умру или потеряю душу, или сойду с ума, но получу. Буду гладить его волосы, путаться в них пальцами. Буду перецеловывать все веснушки на его крохотном вздернутом носике. Буду держать его в объятиях, купать в роскоши; подарю ему все, что пожелает. Увезу туда, где никто нас не найдет. Спрячу его от этого безумца Миньярда, помешанного на нем...как и я теперь...Твою мать. Как и я." Кевин, заметив настроение Нила, смолк и спросил: - Что-то не так? - предстоящие схватки с уже изученным противником, не волновали его так, как в юности. Кровь струилась по венам ровным потоком; сердце билось спокойно. Нил с рассеянной улыбкой поднял глаза: - Все так. Я не очень люблю подобные сборища. Лица, лица... достали уже. - Я знаю. Давай, побудем еще часок. Президент федерации скажет речь, которую, если че, я сам могу повторить, слово в слово, и свалим. - Ладно, - Нил кивнул, налил себе воды и, что-то вспомнив, дернул уголком рта, - блин, я же немцам обещал... - Сдались они тебе, - Кевин, немного повернув голову, глянул на столики справа и поймал беспокойный взгляд Оливера, - Этот Манн какой-то дерганый, да? - Точно. Не теряют надежду нас обставить, - усмехнулся Нил и тоже перевел взгляд на Оливера. Тот, спохватившись, улыбнулся и кивком позвал Нила. - Ой, только не пей с ними, - сморщился Кевин. - Я и не собирался, - Нил поднялся, - схожу на полчасика. Может, чего интересного расскажут. Они же не в курсе, что я говорю по-немецки, - и, подмигнув Кевину, пошел к столикам с черно-красно-желтым флажком. Оливер уже с трудом держал себя в руках. Он понимал смысл своей гнусной затеи, но только теперь до него стал доходить весь ужас и возможные последствия, в случае, если что-то пойдет не так. Таблетки, доставленные ему Шоном в рекордно короткий срок, он мелко раскрошил и спрятал этот порошок в салфетку. Тонкая бумага нагрелась в руке, и горе-конспиратор уже начинал подпрыгивать от нетерпения. Он завидовал хладнокровию Шона, умудрившегося пробраться в номер врача, отыскать там лекарство, пройти незамеченным по территории гостиничного комплекса, и все это - за каких-то десять минут. - Учись, салага, - бросил он ему на ходу и скрылся в районе парковой зоны, растворившись среди цветущих деревьев. Оливер начал подозревать, что он больше никогда не увидит Шона Уилкинса - странного посланника судьбы с жирным знаком "минус" на крыльях. "Сука этот Шон. Он ведь как бы и не при делах! Я даже сослаться на него не смогу, в случае провала." Оливер улыбнулся Нилу и постарался добавить голосу радостного гостеприимства: - Садись. Выпьешь? - он небрежно указал на шампанское, уже готовый к отказу. - Спасибо, нет, - Нил устало оглядел небольшую компанию, - по-моему, они вообще зря все это затеяли. Некоторые ребята из команды Оливера согласно кивнули, а Пауль даже проговорил, поддерживая мнение Нила: - Я бы еще понял, нажраться после... Нил улыбнулся, а Оливер спросил: - Ну, воду-то ты пьешь? - Минералку или "Пепси", если есть, - не глядя на стол, ответил Нил и расправил плечи, потягиваясь, - выспаться никак не могу. Перед полетом не получилось... - Супруг не дал поспать? - рискнул Оливер. Нил окинул его лицо насмешливым взглядом. Он никогда не говорил об Эндрю с кем попало. - Извини, - отступил Оливер, струсив так очевидно, что Нил усмехнулся. - Итак, вы готовы сдаться? - улыбка Нила стала шире. - Я же за этим здесь? - Ну че ты, Нил? - Оливер заискивающе заглянул ему в лицо, - может, побьем вас, как нехуй петь. Пауль фыркнул: - Я, конечно, реально смотрю на вещи, но в этом году у нас есть шанс. - Смотря кто у них на воротах в первом тайме, - встрял какой-то малознакомый Нилу парень, видимо, новичок сборной. - Это тайна,- спокойно заметил Нил, - Джей не дурак. Он объявляет состав только перед матчем, у вас не так? Оливер поставил перед ним бутылку "пепси", открыл и налил в бокал. На первый взгляд, все было чисто, но пока ребята общались, он успел растворить порошок в небольшом количестве воды и налить его в бокал, отвернувшись за бутылкой. Все прошло ровно, только Оливера начало трясти. "Никто не видел, никто не видел. В бокале просто немного воды. Я ходил за "пепси", потом открывал ее; никто не видел!" - он уставился на руку Нила, спокойно лежащую на столе. "Пей! Ну, пей же!" Минуты шли. Треп ни о чем начал стихать. Да и какие могут быть темы для разговоров с малознакомыми людьми, да еще и соперниками? Глупая идея. И, вообще, уже почти ночь. Сейчас все просто так, потому что навалится усталость, захотят спать. И снотворное не понадобится. Нил поднял бокал и медленно выпил почти половину терпкого и сладкого напитка. Оливер чуть не упал со стула. На сцену поднялся президент федерации экси. Забегали журналисты. Свет в зале потушили, оставив красивое обрамление из гирлянд, и светильники - матовые шары, установленные на каждый столик. Оливер, внимательно следил за Нилом и первым обхватил его за талию, когда тот начал заваливаться набок. - Пойдем, - шепнул он и пнул ногой Пауля, - давай резче, пока темно! Втроем они напомнили бы веселых пьяных студентов, если бы за ними вообще хоть кто-нибудь стал наблюдать. Но все внимание было приковано к выступлению, и пропажу троих игроков, вольных перемещаться, где им вздумается, никто не обнаружил. Очутившись в своем номере, который он делил, помимо Пауля, еще с двумя игроками, Оливер запер дверь и зажег только небольшой прикроватный светильник. Нил открыл глаза; все плыло. Спать хотелось чудовищно, и он с наслаждением откинулся на мягкую подушку. Что-то, или кто-то коснулся его лица - он не понял. Ему не хотелось прикосновений... Оливер успел поцеловать Нила, сначала в щеку, потом - в губы. Щелчки камеры не мешали ему, он перестал думать о посторонних вещах. А Пауль четко делал свое дело: просто снимал, безо всяких комментариев. Раздеть Нила оказалось непросто. Ладно, была бы футболка и брюки, так нет же - костюм, а это и сорочка, и пиджак, и галстук, и ремень, и так далее... Пришлось проявить чудеса ловкости, изображая страсть за двоих, обнимая самого себя руками Нила, уходя за кадр, меняя позы. Нил находился в каком-то состоянии полубреда, и оставалось только надеяться, что мощный препарат не подведет, и парень на утро подумает, что с усталости увидел дебильный сон. - Ну, минут на пятнадцать, - с сомнением заключил Пауль, - плюс те два снимка, когда вы трепались за столом. Вот... Оливер даже руки потер от удивления и радости. На фото Нил улыбался ему, а руки их касались друг друга. Случайно, но так вовремя! - Бинго! - шепнул он в восторге. - Пауль, ты - гений! - Что теперь? - напряжение было сильнее радости. - Теперь одеваем и выгружаем в его номере. Да, еще надо проверить, чтобы Кевина там не было... - А кто-нибудь знает... - похолодев, шепнул Пауль. - Погоди, - Оливер обшарил брюки Нила и нашел ключ с биркой, - фу, блядь, чуть не обосрался... - Поехали, - трясясь произнес Пауль, - только надо так, чтобы никто не спалил. - Я пойду гляну и Кевина заодно проверю. Попробуй, одень его, как сумеешь. Я вернусь и помогу. - Давай, уже! С улицы раздавались звуки музыки. Зашумели аплодисменты, значит, речь только сейчас закончилась. Еще будут танцы, и большая часть придурков, считающих, что это уместно перед такими ответственными играми, еще ненадолго зависнет в зале. Хорошо, что американцев разместили рядом, а то пришлось бы тащить нелегкую ношу аж в другое крыло. Обхватив Нила за плечи и талию, они выбрались в полутемный холл. Флаг, звездно-полосатой расцветки, колыхался под легким ветром, буквально в трех шагах. Охрана прошла совсем рядом, и Оливер уже попрощался с жизнью, вынужденный прижаться к простенку с плакатами. - Пиздец. Я сейчас рожу ежа. - Заткнись. Потащили, пока они в другой стороне! Номер Нила оказался почти люксовой версией этого демократичного жилища. Главное, он был просторный и только на двоих. На двери стоял знак в виде золотой звезды, и Оливер, даже сейчас, в этот неподходящий момент, завистливо вздохнул: - Только для звезд, - пропыхтел он, - нам тут не место. - Это уж точно, - отозвался хрупкий Пауль, не с первого раза попадая ключом в замок. Они уложили Нила на постель, не зажигая света и, крадучись, покинули номер. Решив не рисковать, они прямо в коридоре открыли торцевое окно, ведущее в парк, и вылезли через него на улицу. Музыка играла, голоса гудели, смех взлетал к небу. Они переглянулись. Лица их выражали облегчение и еще с десяток чувств, ни одно из которых не являлось угрызениями совести. *** Оказавшись в отеле, Шон опустил жалюзи и прилег на кровать. Сердце рвалось назад. Личное пересилило необходимое. Он не хотел думать, что скажет боссу; каким хладнокровным ему предстоит явиться в офис и сдержать эмоции при встрече с Миньярдом. Какие душевные страдания еще ждут его, уже сейчас разгораясь черным огнем в сердце, которое никогда не знало ни любви, ни страсти. Зачем он посмотрел в эти глаза - синие, как небо над заливом? Какого хрена вообще вызвался погубить эту пару? Жил бы себе спокойно, не задумываясь о будущем. Даже интересно, что будет, если Миньярд узнает, что он - виновник его потери, интересно... Адреналина, что ли, мало? При таком раскладе, следует свалить куда-нибудь подальше, и уж точно, не на Голливудские холмы - предел мечтаний этого недоумка Оливера. Гондурас или Филиппины, будет в самый раз, а то и, остров Окинава... На телефон пришло два сообщения, и Шона подбросило, будто от звука выстрела. Оливер сдержал слово: выполнил свою часть сделки. Шон трясущимися руками взял телефон и открыл сообщение. Два фото, где улыбающийся Нил сидел в подозрительной близости к Оливеру, заставили дернуться что-то внутри, как будто, это его любимый, с которым он прожил много лет, смотрит в глаза другому человеку, находя его привлекательным. Видео... Оно было сделано исчерпывающе. Топорно. Грубо. Но, если поколдовать, может превратиться в смертельный удар ножа. Не хотел бы он оказаться на месте Эндрю. Его подпись у босса в кармане. Под таким впечатлением еще не то подпишешь. Не пустил бы себе пулю в лоб прямо в переговорной. Конечно, в таком виде пересылать видео Миньярду немыслимо. Как же трудно-то все! А если телевизионщики откажутся? Или, не дай Бог, сдадут его, куда следует, вдруг узнав Нила: ведь он же не просто парень с улицы. А сейчас его красивая мордашка мелькает по всем каналам. Шон даже застонал от досады. Придется применить все влияние, иначе поездка в Гондурас обеспечена. На календаре стояло 14-е мая, превратившееся, прямо на глазах, в 15-е. Время уходило, как будто издеваясь. У него меньше суток. Шон набрал номер босса, передумал, сбросил, снова набрал, тяжело вздохнув. Он уже был готов выслушать любые упреки, лишь бы обстоятельства перестали вставлять ему палки в колеса. Хотя, если подумать, грех жаловаться: нужного персонажа нашел, уговорил, видео получил. Осталось всего-ничего. Приободрившись, Шон ровно поздоровался с боссом, разгневанным дальше некуда: - Уилкинс! Ты как смеешь мне названивать, будто это я вызвался помочь тебе, а не наоборот?! - прорычал Кауниц, - попробуй только, скажи, что у тебя не выгорело! - Все в норме, босс! - отрапортовал Шон, - просто мне нужно, чтобы вы снова пугнули телевизионщиков. - Я с прессой связываться не буду. Это шакалье меня на лоскуты растащит! - отрезал Том. - Нет-нет, вам и не придется. Мне не нужна никакая пресса. Мне нужны услуги оператора и монтажера: рабочий момент... - Что, позвонить и попросить полного содействия? - оттаивая, спросил Кауниц. - Во! То, что нужно. Можно еще сказать, что мы ведем внутреннее расследование о неподобающем поведении сотрудников или еще что-нибудь похожее... - Ладно. Будет тебе содействие. Только и сам не теряйся. Если пошлют, а они ребята с принципами, просто уходи, а лучше, исчезни. Нам накануне сделки вообще внимание противопоказано. Ясно? - Спасибо, босс. Как только запись будет у меня, ее конечный вариант уйдет Миньярду. - Можешь не посвящать меня в подробности. Шестнадцатого ты должен быть в Берлине, ровно в одиннадцать утра. Ты достаточно прожил в Германии, чтобы перенять нашу привычку к пунктуальности. - Считаю ее достоинством, - фальшиво прогнулся Шон. - Все. Слышать тебя больше не могу! Попрощавшись, Шон тут же забронировал билет до Берлина. Он успевал минута в минуту, и это обстоятельство опять показалось ему добрым знаком. Он забылся беспокойным сном на несколько часов, а ранним утром, пока солнце еще не поднялось над городом, неутомимый искатель счастья уже выехал в офис "ТВ - Берлин". Видимо, звонок босса не остался без внимания, потому что Шона сразу встретил встрепанный со сна помощник оператора и повел за собой длинными коридорами в самое нутро редакции. - Подождите здесь, пожалуйста. Парни поздно ночью вернулись со съемок. Сейчас кофе по-быстренькому попьют, и в монтажную. Давайте, я вам тоже чашечку организую... - Спасибо, не откажусь. Я бы не торопил, но у меня рейс... - Понимаю. Сейчас все будет. Кофе не порадовал. Шон давно уже смирился, что в Америке редко где можно выпить прилично сваренный напиток. Шон предпочитал кофе по-турецки, приучившись в Европе к хорошему, как он сам думал, вкусу, но сейчас оставил свое фырканье при себе: какой бы ни был, горячий кофе взбодрил его, прогнав сон. Парни, действительно, освободились быстро. Шон искренне порадовался, что они не стали испытывать его терпение, а сразу приступили к делу. - Привет, я Дик, - высокий, нескладный молодой человек пожал ему руку, - а он - Джейми, но его мы трогать не будем, пока не столкнемся с конкретной жопой. Он, как скорая помощь. Джейми - симпатичный, невысокий шатен, хмыкнул на эту рекомендацию, надел очки и расположился за соседним компьютером. Как только раздались дикие вопли и стрельба, он, бросив извиняющую улыбку, пристроил на голове огромные наушники, и пропал, будто его и не было. - Спец? - Шон ткнул в него большим пальцем. - О, да! - уважительно кивнул Дик. - Ладно, Шон, что тут у нас? Минут пятнадцать он просматривал отснятый материал, лишь изредка качая головой, и что-то невнятно бормотал. Потом, коротко глянув на Шона, спросил: - Может, порно-сцену вставим, и все заиграет яркими красками? Шон испуганно вздрогнул. Он считал, что и без физиологических подробностей Миньярду хватит стресса на всю оставшуюся жизнь, но азарт куснул его за яйца, и он кивнул: - Давай. Только одну, а то там инфарктом не отделаемся. Когда "работа" была закончена, Шон решил, что ему надо в аптеку. Кадры сменяли друг друга в такой грамотной последовательности, и звук наложенный на видео добавлял убедительности, настолько...что не поверить было невозможно. - Это развод, - заключил Шон, чувствуя испарину от осознания содеянного. - А, может, и убийство. Он поблагодарил Дика, пожал ему руку, перекинул названную сумму, на которой, впрочем, сам и настоял и, пошатываясь, покинул телекомпанию. На воздухе ему лучше не стало. Он четко понимал, что находится сейчас в шаге от какого-то переворота, будто ему доверили колесо судьбы, и повернуть его можно лишь раз. Он осторожно вытер мокрые от пота ладони. "Сначала надо написать какую-нибудь гадость." - прошептал он, впадая в детство. - "Что-нибудь, типа: "Привет. А ты в курсе, что твой лисенок тебе неверен?" Держа палец на значке "отправить", Шон трясся от ужаса. До самолета оставалось два часа. А Эндрю уже летит в Берлин. Его телефон выключен, но как только он вернет его в рабочее состояние, первое, что прочтет, будут эти слова... Солнце поднялось выше первых этажей и осветило Шона, сидящего на скамейке с телефоном в руках. Он отправил первое сообщение. Потом просмотрел видео еще раз. В это злодейство трудно было поверить, но он уже отрезал себе пути назад. Миньярда надо ликвидировать. Ему очень хотелось сказать: "Ничего личного, чувак!" Но, вспомнив глаза Нила, сердце болезненно дернулось. "Ты - лживый мудак, Шон. И как бы тебе потом не пожалеть об этом весеннем утре в цветущем Бостоне!"