И ад следовал за ним

Он слышал о стремительно надвигающихся закатах Мексики. Небо разом наливается густой синевой, солнце исчезает за горизонтом, и только черные силуэты пальм остаются пока чернее подступающей ночи. Эндрю поднял голову. Синее небо набирало цвет и становилось таким же теплым и таинственным, как глаза Нила. Его глаза, от которых не поможет побег даже на край света. Он хорошо говорил по-испански. Несколько лет назад они с Эриком всерьез задумывались открыть дочернюю компанию в Мадриде, но обстоятельства изменились. Эндрю горько усмехнулся, вспомнив, как они с Нилом учили испанский. Ржали, целовались, расклеивали по дому маленькие шпаргалки с названием предметов и переводом с обратной стороны. Иногда они так и говорили на нем весь день. Эндрю закинул сумку на плечо. Небо над аэропортом Канкуна снова встречало лайнер из Штатов. Движение, как на оживленной магистрали. А вот французский как-то обошел Эндрю, хотя Нил говорил на нем прилично, чем страшно возбуждал и бесил, именно потому, что возбуждал. Чего стоило это его: "Parle-mui en francais, Andrew!", сказанное нежным с хрипотцой голосом в полумраке спальни. - Еще раз назовешь меня Андре, и я тебя отправлю спать в кресло к Саймону! - но Нила его якобы раздражение обмануть не могло. - Андре, - с сексуальным грассированием, склоняясь к его уху, повторял он, очаровательно улыбаясь, - Je t`aime! - Я тебя тоже, - сдавался Эндрю. Почему Мексика? Эндрю не знал ответа на этот вопрос. Его измучили бесконечные слезы; он начал сдаваться. Зависимость от своей любви пугала, но раздражения или злости он не чувствовал. Он не мог злиться на Нила, разве что, на себя, потому что не мог поверить в коварство любимого. Эти образы не совпадали. Он не мог увязать их между собой. Эндрю знал, что скоро умрет. Он уже смирился с фактом собственного исчезновения. Боль мучила его. На людях он держался, но, как только оставался один, впадал в тихую истерику. Во сне он постоянно искал Нила, руки его тянулись на другую сторону постели и находили пустоту. Ему так хотелось позвонить Нилу, чтобы просто услышать голос... Он словно потерял разум и способность рассуждать здраво. Его измученное сердце управляло всем организмом, и пока он не мог остановиться в этом издевательском ритме боли и подумать: а как так вышло, что в самый неподходящий момент в его телефоне появилось это проклятое видео. Кто-то прислал его. Кто? Эндрю отмел эти мысли. Терзаемый бесконечной перманентной ревностью, он принял факт измены всегда верного ему человека, безо всякого сомнения. Эндрю сел в такси и попросил довезти его до любого гостиничного комплекса, где можно снять отдельное бунгало с полосой личного пляжа. Он любил солнце и не хотел видеть людей. Он жаждал одиночества и тихой смерти вдали от суеты, вопросов, необходимостей и зависимостей. Перед отъездом, он направил Асагаве пакет документов с сопроводительной запиской. Там было завещание, по которому все отходило Нилу, кроме опекунского счета их сына, ежегодно пополняемого из доходов компании. В день совершеннолетия Алана Миньярда счет переходил полностью в его распоряжение. Через час такси высадило его у живописной череды легких белоснежных построек, находящихся друг от друга на внушительном расстоянии. Пальмы лениво покачивались, упираясь широкими листьями в небо. Карибское море облизывало белый песок. Стояла тишина. Прибыв в аэропорт под вечер, Эндрю, уже в полной темноте, направился к главному зданию. Он выбрал самое отдаленное бунгало. За его условной границей начинался пустынный пляж. Рассыпанные кое-где валуны, образовывали причудливые фигуры, которые на фоне темного неба казались живыми существами. Где-то бросив сумку и тут же забыв о ней, Эндрю вышел уже на свой пляж и молча замер у кромки воды. Ему нужна была эта передышка для спокойного перехода из одного мира в другой. Маловероятно, что в дверь снова кто-нибудь начнет ломиться, лишая его возможности просто попрощаться с жизнью. Он посмотрел на свои запястья. Ночь коротка, но ее хватит. Его найдут под утро истекшим кровью; и синяя вода слижет половину, и белый песок впитает другую. Он прожил хорошую жизнь. До двадцати пришлось выживать, но потом, после встречи с Нилом, счастье озарило даже самые потаенные, глубокие, израненные закоулки его души. Он и сам не понял, как влюбился. Этот взгляд, словно ожог. В нем страх, но боялся Нил не его. В нем ненависть, но не к нему. Что за тайны скрывал этот худенький паренек, казавшийся хрупким и уязвимым, а на деле, явивший совсем другое лицо - уверенного в своей правоте человека, настойчивого, отчаянного. Эндрю не помнил себя в период приема лекарств, зато, он помнил его. Колумбия. Глупая бравада. Попытка прикрыть собственную слабость и недоверие к людям. И вдруг - эти глаза, смотрящие на него в упор, с вызовом, безо всякого страха или намека на подчинение. Вовсе не хрупок. О, нет. Сильные, стальные мышцы под модной одеждой, которая неожиданно, как прожектор, высветила все изящество и благородство, маскируемое дешевыми футболками. Сердце Эндрю тогда болезненно дернулось в сторону этого парня. И пришли сны. А за ними - какое-то беспокойство, которое не помогали потушить ни лекарства, ни алкоголь, ни грубость. Нил. Дерзкий взгляд синих глаз в длинных ресницах, на красоту которых этот измученный паренек не обращал никакого внимания, а Эндрю видел их во сне. И ненавидел себя за это чувство восторга, так чуждое ему, отнявшее его покой. Он и сейчас, с готовностью призывая смерть, будет видеть эти глаза. - Неужели ты и в самом деле предал меня, Нил? - произнес он, глядя в темное небо, усыпанное крупными звездами. - Ты поцеловал меня, пожелал удачи, а потом пошел и спокойно лег в постель с другим человеком? Я не представляю, Нил, что ты мог так поступить. Что заставило тебя? Эндрю нашел на берегу ракушку с острым краем, сел на песок у самой воды и поднес к нежной белой коже с отчетливо видимыми венами. Его руки всегда были красивы: белые, с аристократически длинными, сильными пальцами. Их ничто не испортило: ни бесконечные драки в юности, ни спорт. Нил любил его руки, всегда восхищался их нежностью и силой... - Я люблю тебя, - шепнул Эндрю в небо. - Моя любовь никак не хочет умирать. Придется ее убить. Он с нажимом резанул острым краем ракушки по запястью. Кровь - чернее ночи - потекла на песок. - Ну, теперь до следующей жизни, любимый. Если только она вообще существует. Белоснежные пряди рассыпались по белому песку, еще хранившему солнечное тепло. В голове зашумело и немного затошнило. Ничего. Еще чуть-чуть, и все. Уйдет и боль, и невыносимые видения; исчезнет память... Очнулся он, как и положено, в каком-то филиале ада. Тусклая свеча бросала качающуюся тень на глиняную стену. Прямо перед глазами возвышался алтарь с изображением скелета, а под ним стояли в ряд маленькие плошки, наполненные сластями, рисом, монетками... Разрисованные маски пялились на него безумными глазами, а их намалеванные краской рты лыбились, словно ожидая оскала в ответ. Низкий, монотонный голос что-то напевал из темного угла; стойкий аромат благовоний ударил в нос. Эндрю медленно повернул голову. Где это он? Или все самоубийцы попадают сюда на передержку? Сейчас проверят, так ли уж он отвратителен, изучат, перетрясут на предмет наличия души и определят окончательно, где его истинное место. Вдруг ему поможет, что причина ухода из жизни - невыносимая любовь... - Ну, и идиот же ты, гринго! - пение прекратилось. Раздался какой-то негромкий металлический стук; полилась вода, а потом из сумрака ко рту Эндрю кто-то протянул чашку без ручки. - Пей. Шву необходимо затянуться. Эндрю присмотрелся и вздрогнул. Невысокий старик с повязкой на лбу, удерживающей буйную копну седых нечесаных волос, присел перед его ложем, держа в руках зеленоватое питье с приятным травяным ароматом. "Он сказал: шву? Какому еще шву?!" Эндрю с трудом поднес руку к глазам и разглядел аккуратно наложенные скобки на запястье. - Я, что, жив? - тихо спросил он. - Санта Муэртэ вернула тебя, - прозвучал ответ. - Она сказала, ты ошибаешься, и в ее царстве тебе пока делать нечего. - Что за бред?! - простонал Эндрю. Но старик подтолкнул ему чашку и заставил выпить отвар: - Спи, придурок, - сказал он на чистом английском, и глаза Эндрю закрылись. В следующий раз он проснулся уже в более ясном сознании. В хижине - а иначе было и не назвать крошечный домишко с глиняными стенами - было совсем светло. Старик куда-то пропал, а вместо него у постели Эндрю, сложенной из матраса и кучи одеял, прямо на полу, сидела пожилая женщина и что-то вышивала. Ее волосы, длинные, почти до пояса, отливали синевой, как крыло ворона, а глаза, живые, темно-карие, красиво поблескивали, обведенные черным карандашом. Заметив, что молодой человек пошевелился, она вмиг отложила вышивание и ласково посмотрела на него: - Вам лучше? - напевно прозвучал правильный испанский. - Да, спасибо, - Эндрю с любопытством оглядел ее, - а где я? - Хесус принес вас вчера ночью. Он - служитель культа и часто принимает посетителей. Но вчера людей было слишком много, и на работу он вышел позже, - на вопросительный взгляд Эндрю, она пояснила, - он убирает пляж. Эндрю перевел взгляд на алтарь и тихо спросил: - Это для службы? - Именно. Здесь многие пытаются, но Хесус - потомственный знахарь. Когда вам станет полегче, может рассказать вашу судьбу, - она ласково убрала волосы со лба Эндрю, - я еще ни разу не встречала таких красивых мужчин. Ваши волосы, как солнце, белое золото! Это натуральный цвет? Немного смутившись, Эндрю кивнул. - Меня зовут Мария, - она пожала его руку, осторожно коснувшись пальцев. - Хесус говорит, так звали вашу первую девушку. Ее нет в живых... Эндрю подбросило; глаза сделались огромными: - Как, черт возьми?... Она с улыбкой успокаивающе погладила его руку: - Вы приехали в эту страну не за смертью, а чтобы получить ответы. Именно здесь откроются все тайны. - Но я не хочу жить, - Эндрю отвел глаза. - Ваше чувство дано вам в дар. Вы не избавитесь от него. - Я больше не могу, - шепнул он, и горячие слезы обожгли глаза. - Зачем ваш Хесус меня спас?! - Разве вы сами поступили бы иначе, найдя на берегу истекающего кровью человека?! Вы - нет! Вы - сильный мужчина, умеющий ценить жизнь. Вы богаты, любимы... Хесус говорит, у вас есть враг. - Кто? - Эндрю поднял на нее глаза, и нежная рука потянулась к его лицу, чтобы вытереть слезы. - Не плачьте, несчастный мальчик. Все скоро закончится, - она вдруг тоже всхлипнула, но улыбнулась сквозь слезы. - Вам надо пожить здесь немного. Будет трудно, будут еще печали и страх, и еще не раз захочется умереть. Надо продержаться. Если станет совсем невыносимо, приходите к нам. Он тяжело вздохнул. Вот уж не повезло! И надо было этому колдуну выпереться на пляж именно в эту ночь! - Скажите, как вас зовут? - спросила Мария, - я помолюсь за вас. - Не стоит, - Эндрю закрыл глаза. - Не думаю, что я нужен кому-то там... - Скажите свое имя, - требовательно проговорила она снова, - это не вам решать, нужны или нет. Кроме того, глупо не замечать, что вас уже второй раз спасает случай, или я ошибаюсь? - Меня зовут Эндрю, - сдаваясь, прошептал он. У него просто не было душевных сил вести теологические споры. Нил уж точно бы сказал, что он - дурак, слепо открещивающийся от чуда. - Эндрю, - певучий голос повторил его имя, - очень красиво. Еще несколько дней Эндрю провел в этом странном месте. Мария ухаживала за ним, но с "волшебными" сказками больше не приставала. Он слышал, как она молится на какой-то смеси наречий, чуть видоизменяя его имя, и где-то в глубине души ему становилось тепло, что в своих молитвах она упоминает и его. Знания о религии у Эндрю были отрывочны, и как всякий цивилизованный человек, он больше верил в случайности. Вот только, сны Нила перевернули его представление о стопроцентной материалистичности мира: спорить с видениями, которые сбываются, было трудно. Хесус оказался хитрым дельцом, внаглую торгующим чудесами. Эндрю понял, что "хижина" - это такой "офис" для наивных жителей близлежащих поселков, хотя, справедливости ради, признавал, что колдун часто бывал прав и оказывал настоящую помощь людям. Посетители начинали выстраиваться к нему в очередь еще до рассвета. Кто-то молил помочь с работой и повышением заработка, кто-то - чтобы не поймали таможенники с контрафактным товаром, у кого-то болела душа за близких, отправившихся в светлую, свободную страну Америку, и переставших отвечать на звонки. Странно, но меньше всего к колдуну обращалось женщин с просьбами о любви. Они, как правило, смущенно мялись на пороге, очень робко, тихим речитативом выдавали свои секреты, не преставая лить слезы. Эндрю пытался разобрать, в чем заключаются их беды и, к своему разочарованию, делал вывод, что нигде в мире не осталось уважения к чувствам. Обычно женщины умоляли вернуть изменщика-мужа или, наоборот - чтобы чей-то муж бросил жену и ушел к ней, единственной, кто может дать ему счастье. Примерно через неделю, Эндрю окончательно задолбался. Держало его только странное ощущение слабости, которое не давало пошевелить ни рукой, ни ногой. Неужели он потерял столько крови, что целую неделю не может нормально сесть и самостоятельно пообедать?! Невероятно. Последний на сегодня проситель ушел, с благодарностью поклонившись Хесусу и наполнив баночку для подношений долларовыми купюрами. Колдун что-то сказал Марии и вышел тоже, бросив острый взгляд на Эндрю. - Странно, - тихо произнес Миньярд, уже не в первый раз пытаясь подняться, - служитель культа, уважаемый в поселении, а работает уборщиком... - Наш землевладелец поставил такое условие, - просто ответила Мари. - Уже не один десяток лет мы соблюдаем договоренности: Хесус спокойно помогает людям, власти его не трогают, поскольку у него легальная работа. - Ясно, - Эндрю устало вздохнул. - А когда я смогу уйти? - Когда ваша душа немного успокоится, - просто, как будто говорила о погоде, ответила Мария. Свет солнца стал теплеть. Мягкое сияние из ярко-золотого, превратилось в туманно-желтое. Воздух запах морем. - Я ничего не понимаю, - раздраженно дернулся Эндрю. - Я хочу к себе...Здесь, на побережье у меня арендован дом. - Я знаю, - она присела рядом, положив прохладную руку ему на лоб, заставив лечь обратно, - еще день или два. Вы много страдали по-настоящему, но все это в прошлом. Я вижу, что вам не нравятся загадки, и то, что я говорю - тоже не нравится. Ваша проблема в том, что вы пошли по пути ошибок. Сами его выбрали, понимаете? Я пока не говорила с Хесусом, о какой именно ошибке идет речь: он злится, что вас кто-то обманул, а вы поверили. - Он, что, действительно, видит? - Эндрю вздохнул, - не сердитесь, я... - Он видит, - она просто кивнула. - Здесь полно обманщиков. Им тоже удаётся зарабатывать на бедах людей, но так получилось, что Хесуса учили его дед и прадед. Искусство, помноженное на некоторые способности, данные природой. Когда он принес вас той ночью, он сказал, что вы - единственный человек, из миллиона его просителей, кто по-настоящему любит. Эндрю закрыл глаза и отвернулся: - Я ненавижу, - глухо произнес он. Мария сдержала слово, и через два дня, ближе к вечеру, Эндрю легко поднялся с постели, с удивлением отметив, что шов почти зажил, оставив красную полоску, перечеркивающую какой-то символ. - Что это? - в полумраке, сгустившимся вокруг, трудно было разглядеть, что именно написано на запястье, и Миньярд прошел к двери, еще светившейся под закатным солнцем. Когда проявилось слово, он резко покачнулся и схватился за глиняную стену. Имя "Нил", набитое готическим буквами, пересекало белую кожу. Эндрю медленно обернулся и встретил ласковый взгляд Марии. Ему показалось, что он все же мертв, и это - просто ад, как он и подумал с самого начала. - Кто? Как это здесь оказалось? - хрипло произнес он, но угроза в голосе не проявилась. "Как же заебал меня этот дурдом!" Эндрю сделал над собой усилие и негромко добавил: - Я, наверное, должен поблагодарить вас за спасение моей жизни, но вы и сами знаете, что никакой благодарности я не испытываю. Это...имя, - он запнулся, - не надо было...я не знаю, откуда вы...я бредил, наверное, или еще что... - Эндрю, заткнись, - Хесус сделал знак Марии, чтобы не причитала, - однажды ты вернешься сюда. Тебе следует опасаться только повторения ошибок. И еще: когда будешь мстить, постарайся не пачкать руки кровью. Эндрю молча смотрел на них, чувствуя, как дурман рассеивается, и на душе становится тише. Он и не собирался убивать Нила. - Как мне добраться до курортной зоны? - бесцветным голосом спросил он. - Я дам машину. Просто оставь ее на границе пляжа. - Спасибо, - он постоял еще несколько секунд и вышел. В полной тишине он открыл жалюзи, огляделся, нашел свою сумку на диване. Когда он ее сюда бросил? Скорее всего, не заметил даже. Мысли тогда были заняты совсем другим. Стеклянная дверь, отодвинувшись, пропустила его на пляж. Кнопка, расположенная на панели управления всей техникой, зажгла лампы вдоль аллеи из цветов, ведущей к воде. Эндрю постоял на дорожке, вслушиваясь в плеск волн. Сердце болело ровно, и эта боль синхронизировалась с красотой ночи. Зачем ему эта красота, эта ночь и звезды без Нила, который остался только в памяти и надписью на запястье. Сука! Колдун ебучий! Просили его. Эндрю повернул руку на свет. Имя Нила проступало яркой черной канвой, маскируя шрам. Потеки крови на нем, уже зажившие, бередили рану на сердце. Каким образом им стало известно, по кому он так мучается? Эндрю вернулся в просторную гостиную. Поискал бар и вытащил бутылку текилы. Заебись. Уже хорошо. Но алкоголь не брал. "Что это за мучение?!" В ярости он, не глядя, распотрошил сумку, достал легкую рубашку и джинсы, переоделся и вышел в ночь. Полукруг огней сиял неподалеку. Гремела музыка, кто-то даже запускал фейерверки... Отель "Пуэрто-Альба" только приступил к ночному загулу, развлекая курортников. - Мне не сюда, - скривился Эндрю. - Задрал этот гламур. Прогуливаясь по роскошным дорожкам, разглядывая странные формы кактусов, будто специально высаженных по всей территории курорта, Эндрю оказался на парковке. Такси здесь тоже хватало, и он, проверив карманы, не забыл ли карты и наличку, подошел к первой же машине. - Мне бы хотелось прокатиться в местечко попроще. Таксист взглянул на него, как на психа, но, видимо, многолетняя привычка возить чокнутых отдыхающих, куда бы им не приспичило, взяла верх. - Здесь есть несколько поселков... но места там опасные: могут и пристрелить. Я так понимаю, вам не совсем туда? - Именно туда, - холодно бросил Эндрю. - Я же говорю, могут и убить, - повторил парень, начиная сердиться. - Я тоже могу, - сверкнул глазами Миньярд. - Что там еще интересного, кроме возможного избавления?... - Что, совсем хреново? - таксист сел за руль, отбросив окурок, и воровато огляделся, - пиздец, курить даже на улице запрещено.... - Хреново, - кивнул Эндрю. - Ладно, - медленно проговорил парень, - смотри, там сейчас намечаются гонки, знаешь, как в кино... - он покосился на Эндрю, - ставят азот, прокачивают свои тачки, торгуют, играют. Могут подогнать чего-нибудь по интересам: травку, там, или шлюх. На гонках установлен призовой фонд, можешь в одном из заездов выиграть тачку и посражаться за главный приз. Хотя тебе, - он оглядел Эндрю проницательным взглядом, - важнее адреналин, чем бабки, да же? - не дождавшись ответа, он сменил тон, - едешь? - Еду, - Эндрю поднял глаза, - тачки-то хоть, годные? - Всякие есть. - Гаражи найдутся? - Конечно. Там все есть. Главный бар называется "Тортуга". Название для детей, заезженное намертво. Туристы мимо проезжают, ржут, но уж, что есть - то есть... Девочки, выпивка, кстати, тоже в изобилии. Смотри, чтобы из-за тебя какие-нибудь красотки не подрались; волосы свои золотые лучше под бандану спрячь. - Что за хрень?! - скривился Эндрю. - Да ты себя в зеркало-то видел? - Блядь, - выругался Миньярд, - поехали, хватит херню пороть. - Я тебя предупредил: туда просто так не шастают. Эндрю упал в пассажирское кресло и в упор посмотрел на таксиста. - Ты заколебал уже. - Ладно, - он завел двигатель, потом отогнул козырек и протянул Эндрю визитку с номером, - если жив останешься, набери. - Грасиас, - Эндрю сел поудобнее и пристегнул ремень. Примерно через час машина запетляла по бездорожью: каменистой местности, наводненной, то тут, то там разбросанными валунами странной формы. Посреди этой пустыни торчали кактусы, а пальмы совсем исчезли. Дорога, приличная, даже по европейским меркам, неожиданно пересекла их путь и свернула параллельно в направлении "Пуэрто-Альбы". - Вот, по ней мы и возим туристические группы, - пояснил новый знакомый Эндрю, - отсюда, кстати, видно название бара, во-о-он, в стороне. - "Тортуга! - прочитал Эндрю, вглядевшись в темноту ночи. - Да, хорошо еще, что не "Мехико", - рассмеялся таксист, - здесь почти все стараются угодить туристам, а на деле - никакой оригинальности, лишь бы деньги платили, короче... - Там остановиться-то можно где-нибудь? - спросил Эндрю. - Да, конечно, там полно всяких комнатенок сдается. В том месте, где залив делает такой, типа, крюк, и у кого из комнат вид на воду, умудряются драть втридорога. А ты, я смотрю, оптимист... - А тебе, я смотрю, похуй на все, раз везешь меня туда, - Эндрю усмехнулся, - интересно, сколько тебе башляют за белых туристов, желающих увидеть "настоящую Мексику"? - Ладно, че ты? - сдался парень. - Я никому этих подробностей не сообщаю, только тебе. - И чем же это я отличаюсь? - холодно поинтересовался Эндрю. - Ты - совершенный псих. Мне такие нравятся. И волосы твои мне тоже нравятся, - он подмигнул. - Понятно, - зыркнул на него Эндрю, - блондинов здесь, я думаю, хватает. Американцев точно больше, чем самих мексиканцев. - Да не в этом дело, - отмахнулся парень и свернул на парковку, которая была просто каменистой площадкой, обнесенной горизонтальными балками, - чувствую я в тебе какой-то азарт. А красота еще никому не повредила, разве нет? - Хрен с тобой, - махнул рукой Эндрю, - все равно от тебя хер че добьешься, и на том спасибо, - он расплатился и вышел из машины. На своем веку Эндрю Миньярд повидал много подобных заведений. И это ему даже понравилось. Деревянная постройка с высокими потолками, под которыми в кроваво-красных огнях танцевали юноши в черной коже и масках. Их, впрочем, через каждые полчаса сменяли девушки. Танцпол, а он здесь был достаточной просторный, размещался в полу в виде круга, обнесенного галереей. Музыка гремела, как и в любом клубе по ту сторону границы, пробираясь басами до костей. Эндрю опустился за столик, прикидывая, поможет ли ему сейчас хоть какой-нибудь напиток, кроме яда. Возле стойки бара толпился народ, а вот большинство столиков пустовало. Эндрю сразу заметил, что привлек внимание пятерых парней, сидящих у стены под рядом масок, похожих на атрибуты для колдовства из хижины Хесуса. Их стол был весь заставлен пустыми рюмками. Эндрю пожал плечами и отвернулся. Через минуту ровно в центр его стола кто-то воткнул нож, а рядом, по обе руки, уселись два типа в майках и сплошных татуировках. - Хочешь поразвлечься, амиго? - спросил один и, склонившись, заглянул Эндрю в лицо. "Понеслось", - равнодушно констатировал Миньярд и выдернул нож из столешницы: - Я здесь на отдыхе, - проговорил он холодно и повертел нож в руке, - может, побудешь моим гидом? - Охуеть, это что-то новое! - опешил первый тип и, изобразив волнение, посмотрел на второго, - Хорхе, пацан - идиот. Даже жалко: такой был красивый... - Надо узнать, как его, хоть, звали-то, - Хорхе - дерганый, невысокий парень, лет тридцати, сверкнул железными зубами и достал еще один нож. Но вот приставить его к горлу Эндрю не получилось. Миньярд, резко оттолкнувшись от стола, ударил его по локтю ребром ладони, вызвав кратковременный паралич кисти и, быстро склонившись, подобрал выпавший нож с пола. С двумя ножами он уже знал, как управляться. Дело пошло веселее: - Меня интересуют местные развлечения, - спокойно оглядев присмиревшую компанию, проговорил Эндрю. - Люблю машины, к примеру...Знаете что-нибудь об этом предмете? Оставшиеся трое собутыльников, приблизились к столику Миньярда, и остановились в нерешительности, соображая, стоит ли вписываться, или конфликт уже почти улажен... - Тихо, парни! - откуда-то из-за спины Эндрю раздался нормальный человеческий голос, без дебильных ужимок, и в поле зрения возник худощавый волосатый парень в джинсах и аккуратно застегнутой рубашке. - Я Джош, - он вдруг протянул руку Эндрю, - Значит, хочешь погонять? Компания странных полугопников, бросивших разборки посреди процесса, не доведя до логического завершения, расслабилась, а Эндрю пожал руку Джошу и представился: - Меня зовут Эндрю, - на лице его не дрогнул ни один мускул. - Окей, может, присядем. Диего сказал, ты с придурью, вот я и поторопился... - Диего, - соображая, повторил Эндрю, - таксист, - он усмехнулся, поняв, что оказался на виду, еще никуда не доехав. - Да. Он сообразительный чувак. - А они? - Эндрю кивнул на притихшую компанию, - меня пугали смертью. Чего-то даже жаль, что у них не вышло. - Странно, что не вышло, - жестко поправил его Джош, - они, вообще-то, не по одному сроку отмотали. Я еще ни разу не видел их растерянными. Эндрю вздохнул: - От неожиданности, наверное. Я не справился бы с ними. Почему отступили? - Думаю, справился бы, - Джош проницательно глянул на него, - знаешь, у них нет цели кого-нибудь поломать. Это так, для контроля. Наши гонки запланированы без присмотра властей. Вне закона, как говорят в кино, - он улыбнулся. - Не хотелось бы нарваться на копов. Ты не коп, надеюсь? - Вы наивные, как дети, - усмехнулся Эндрю, - я не коп. Еще не хватало. Но и это - не проверка. - Сам знаю. Правда, тут еще нет действительно серьезных персонажей и, надеюсь, не будет. С недавних пор они сменили дислокацию, и наши скромные покатушки их не интересуют. - Когда заезд, Джош? - спросил Эндрю, - и я хочу нормальную машину. - Три недели идут пробные гонки. Потом финал. Тачку, в принципе, можешь и купить, но особым шиком считается выиграть. Завтра здесь будет столпотворение. Трассу покажу. Это тебе не ваши хайвеи, хотя дороги есть приличные, даже на зависть. Решишь поучаствовать, записывайся и - вперед! Ограничений нет. Да и запись чисто номинальная, чтобы иметь представление, сколько примерно народу. Попрощавшись до утра, Эндрю без труда нашел комнату для ночлега. Ему было плевать на комфорт, потому что именно это приятное состояние осталось в недалеком прошлом. Он поднялся на второй этаж маленького домика, расположенного в ста шагах от бара, и оказался в небольшом помещении, даже не лишенном некоторого уюта. Разглядывать обстановку он и не стал, а просто прилег на кровать у окна и закрыл глаза. Ночь стояла душная, черная. Наполняясь звуками чужой страны, она не приносила облегчения, хотя Эндрю устал и очень хотел спать. Его рука подвинулась в сторону окна, пытаясь отыскать горячее тело рядом, чтобы притянуть его к себе, устроив голову на плече. Эндрю открыл глаза. Тяжелый вздох не смог наполнить легкие кислородом. Опять это, бесконечное, как космос, одиночество. Он прижал руку тыльной стороной ладони к губам. - Нил, - нежно шепнул он. - Услышь меня. Я скоро умру. Мне плевать на всякие пророчества и знаки. Тебя нет со мной. Я тебя не чувствую. Знаешь, чего я хочу больше всего на свете? Проснуться утром на этом чертовом пляже перед бунгало и дотронуться до тебя, еще сонного, в лучах поднимающегося солнца. Я бы не стал тебя будить, Нил. Я целовал бы тебя...каждый сантиметр твоей нежной кожи...я просто смотрел бы на тебя...как ты спишь рядом со мной после ночи любви. Где я, Нил? Где ты? Кто сломал нас и разбросал, как осколки? Эндрю попытался лечь поудобнее, но теплые руки не обнимали его, и рыжие волосы не касались щеки. Он не чувствовал мягкого аромата шоколада, смешанного с апельсином, заключенного в духах Нила, которые он сам привез ему из какой-то поездки. Память крутила ленту. Улыбка, синие глаза, горячие споры. Простые слова... "Эндрю, будешь кофе? Нет, будешь, я говорю! Доброе утро!" Он чувствует и не чувствует, как Нил нападает на него сзади, обняв за шею, зарывается лицом в волосы, целует. "Эндрю, Эндрю, Эндрю!" - голос с нежной хрипотцой удаляется, становится тише, тише, тише. - Нил! - всхлипывает он, уже во сне, и слезы опять возвращаются, сдавливая спазмом все тело. - Нил! - плачет он, пытаясь догнать стройную фигурку, все удаляющуюся от него, - постой, Нил! Я не могу без тебя! - стонет он, - я прошу тебя, вернись, разыщи меня, пойми меня! Ты стал родным мне, я зову тебя, неужели не слышишь? Вернись. Я больше никогда, ни в чем не упрекну тебя. Только дай знать, что ты все еще любишь. К утру он теряет его из виду окончательно, и просыпается весь в слезах, продолжая шептать его имя.