Cover to Cover

Беллатрикс ждала поезд на платформе в метро, ​​пытаясь отгородиться от окружающих ее людей. Так громко. Замолчите. ЗАМОЛЧИТЕ! Ее окружало слишком много людей и слишком много мыслей. Брюнетка всегда, когда хотела, могла прочитать и расшифровывать поверхностные мысли других и погрузиться в глубины их разума. Беллатрикс, не столь одаренная от природы в легилименции, как ее младшая сестра, была вынуждена искать, что требовало усилий. В детстве Нарциссу преследовали чужие мысли, она читала их без фильтра, поверхностные мысли смешивались с воспоминаниями, секретами и желаниями. Беллатрикс проводила часы, крепко обнимая младшую сестру, используя свой собственный разум как щит, чтобы отгородить других от Цисси, когда та была подавлена. Азкабан изменил ситуацию. Беллатрикс вошла туда с умением, а вышла с проклятием. Движимая отчаянием, она потратила 14 лет на то, чтобы найти и прочесть мысли всех, кто был в пределах досягаемости, пытаясь узнать все, что могло бы помочь ей и ее делу. Все, что могло бы помочь ей сбежать и вернуться к плану. А главное, все, что позволило бы ей узнать, что те немногие люди, о которых она действительно заботилась, находятся в безопасности. Она всегда была отличной ученицей, когда прилагала усилия, и ее нарекли как самую яркую ведьму своей эпохи. 14 лет - долгий срок для того, чтобы посвятить себя изучению одной области, оттачивать мастерство, которое в будущем станет ее погибелью. Ирония судьбы заключалась в том, что единственное занятие, которое, как она думала, даст ее разуму успокоение в ее заточении, на самом деле повредил его. Читать внутренние мысли сумасшедших и ненормальных, запертых в Азкабане, было явно неразумно, но Беллатрикс считала, что у нее нет выбора. Хотя, возможно, они и не начинали такими, когда впервые попадали сюда, большинство из них оставались неуклюжими оболочками тех, кем они когда-то были. Человеческие туши, полностью оторванные от внешнего мира, голодные и лишенные счастья. Это были те, кого не уносили в мешке для трупов. Спустя 14 лет Беллатриса узнала много нового. Люди, с которыми она была осуждена, были в бреду. Она и так это знала, но это подтвердилось, когда Беллатриса добралась до самых глубин их разума. Все умы были разными, наполненными разными мотивами, разными извращениями, но всех их объединяло одно - страх. Беллатрикс обнаружила, что приходит в возбуждение, когда появлялся новый заключенный, новая информация. Новый разум для пожирания, новый вкус. Она стала ещё одним дементором, не питающимся душами, но всё ещё питающимся теми, кто был рядом с ней. Дементоры не думали как таковые, они были более простыми монстрами в некоторых отношениях. Они лишали людей чувств, чтобы прокормить себя, пожирали их души, если предоставлялся шанс, они существовали на влечениях и реакциях. Если заглянуть в разум таких мерзких существ, то ты будешь побежден низменными потребностями, которые они испытывали. Беллатрикс с содроганием вспоминала, какому порыву она поддалась, когда пыталась заглянуть в мысли дементоров, - порыву лишить людей человечности, забрать у них маленькие искорки счастья, чтобы использовать их в качестве пищи. Хуже того, когда она стала свидетелем поцелуя дементора с одним из других заключённых, Беллатрикс почувствовала счастье, исходящее от призрака, когда он высасывал душу из несчастного хозяина. Люди считали, что дементоры не чувствуют счастья, утверждая, что именно поэтому они крадут его у других, но они ошибались. Этот дементор процветал за счёт души живого человека, он получал удовольствие от того, что высасывал последний огонёк существования из живого существа. Это было единственное проявление счастья, которое она видела за 14 лет своего пребывания в тюрьме. Была одна вещь, которую Беллатрикс особенно усвоила. Разум ломается раньше тела, и теперь она знала это слишком хорошо. Мое тело вышло целым и невредимым, истощенным и хрупким, но мой разум... До Азкабана поверхностные мысли были для нее бесплатным подарком от большинства людей, она выделяла то, что ей было нужно, и игнорировала остальное. Для более личных мыслей она осторожно использовала свою легилименцию, стараясь ступать в сознание других так, чтобы не вызвать подозрений. Это все требовало больших умения и усилий в сфере контроля, поэтому она старалась не делать этого в избытке. В основном в те моменты, когда она хотела убедиться, что ее сестры в безопасности, во время встреч с Пожирателями смерти, чтобы выяснить их истинные намерения и в бою, чтобы предугадать планы заклинателя и быть на шаг впереди. После этого она стала слишком проницательной. Люди выкрикивали ей свои мысли, уже не создавая различий между поверхностными и более глубокими скрытыми мыслями. Никакого фильтра, волшебница слышала все: желания, ненависть, секреты, планы, глупости и мелочи. Ее бомбардировали всем этим. Мир был таким шумным. Цисси была единственной, кто понимал ее и пытался помочь. Но в разгар войны, окруженной заговорами и схемами, когда все говорят одно, а думают другое, Беллатрикс не могла справиться с ситуацией так, как это получалось у Цисси в детстве. Одно из ее величайших преимуществ обернулось против нее. Было почти невозможно принимать решения, основываясь на окружающем мире, когда шум был настолько сокрушительно экстремальным, и ты уже не мог отличить ложь от правды. Брюнетка очень старалась, но баланс был нарушен, и границы между разумным и ужасным исходом были слишком тонки. Женщина, которая так хорошо контролировала ситуацию, начала превращаться в безумную психопатку, которую она изображала все это время. Чем больше людей, тем труднее, и Беллатрикс позволила случиться тому, чего никогда не должно было произойти. За что я никогда не смогу себя простить. Сириус...если бы она смогла вычленить его намерения из этой какофонии, то он никогда бы не провалился сквозь завесу от одного из заклинаний Беллатрикс. Потеря любимого кузена тяжело ударила по ней, и тот факт, что она стала причиной этого, сделал боль еще более невыносимой. Самым страшным предательством было предательство Нимфадоры. Хотя Беллатрикс не посылала ее на смерть, она вступила с ней в бой, намереваясь удержать ее от столкновения с тем, кто планировал причинить ей вред. Отчаянная попытка защитить ребенка своей средней сестры от вреда. Но она так боялась повторения инцидента в Камере Смерти, так была увлечена чтением мыслей своей племянницы, что не смогла распознать угрозу Долохова. Она не смогла сделать то, что заставило ее встать на этот путь - защитить свою семью. Как я могу просить Энди простить меня за то, чего не могу простить себе? Было так много других, кто страдал из-за того, что ее рассудок был нарушен, ее разум был не в состоянии отгородиться от шума. Потом была Гермиона Грейнджер. Людей вокруг было меньше, но всё равно хаос, и Беллатрикс была в смятении. Хотя она сделала то, что считала правильным в то время: увела её от похитителей, позаботилась о том, чтобы часть её волос оказалась на Гермионе, намекнула ей, где находится один из крестражей. Даже связала Гермиону с ней, чтобы она могла следить за ней, предупреждать и держать других на расстоянии. Она сделала это одним из худших возможных способов. Насилуя ее. Разум одного человека тянулся к ней громче других - Гермиона Грейнджер. Это выбивало Беллатрикс из колеи. Она часто слышала ее среди бесконечной болтовни, которую так старалась заглушить. Беллатрикс полагала, что это побочный эффект проклятия, которое она вырезала на руке младшей ведьмы, - поспешный, плохо продуманный план, выполненный с практичными намерениями. Но сейчас он был там, такой громкий, словно она находилась рядом. Беллатрикс знала, что Гермиона Грейнджер пыталась исчезнуть из мира, через месяц или около, того после войны. Ведьма искала ее, решив попытаться помочь тем, кого ранее обидела. Она нашла ее не так давно и знала, что девушка живет недалеко от Лондонского моста, но отступила, поняв, что Гермиона еще очень хрупка, и в последствии потеряла мужество разыскивать ее дальше. Беллатрикс вошла в вагон метро и села, тревожное чувство нарастало внутри нее, она надела наушники. Музыка могла бы заглушить людей. Она сосредоточилась на выборе того, что хотела бы послушать, выбор определенно упал на классику в этот вечер. Брюнетка остановилась на "Цветочном дуэте", широко известном, но все равно прекрасном. Она закрыла глаза, сделала мелодию погромче и попыталась расслабиться. Она не могла перестать думать о юной ведьме, лежащей на полу, о ее крови, пролившейся на пол под их телами, кричащей от боли, ее глаза умоляли волшебницу остановиться. Беллатрикс подняла веки и встретилась с теми же глазами, которые наблюдала несколько месяцев назад и часто видела в своих неспокойных снах. Гермиона стояла на платформе, с которой она только что сошла, и смотрела на нее, крепко держась за изуродованную руку. Сердце Беллатрикс упало, во рту пересохло, она не могла ничего сделать, только оглянуться. Лестрейндж не могла поверить, она слышала ее столько раз, и решила, что это ее сломанный разум жестоко наказывает ее, но Гермиона стояла там. Она увидела меня и узнала. Она увидела монстра из своих кошмаров.