***
— Белла, будь добра, присядь, у меня шея болит просто от того, что я смотрю, как ты расхаживаешь, — сказала Цисси из кресла у камина с ноткой раздражения в голосе. Беллатрикс остановилась и повернулась к сестре, — Что, если она не придет? А что, если придёт?! — Ну, значит, не придет. Ты ничего не приобретешь, но и ничего не потеряешь, — младшая оглядела свою сестру с ног до головы, — Это то, в чем ты пойдешь? — Да, я подумала, что это поможет мне выглядеть менее пугающей. Тонкий лед, Цисси, ты ходишь по тонкому льду… Черные джинсы, слишком большой зеленый джемпер и тяжелые ботинки явно не произвели на Малфой впечатление, — Ты думаешь, это будет решающим фактором? — О, заткнись, Цисси. — Она придет. Если мы что-то и знаем о мисс Грейнджер, так это то, что она умна. Она очень глубоко мыслит и вряд ли легкомысленно приняла решение о встрече с тобой. Я знаю, но я просто…я просто не хочу причинить ей ещё больше боли, чем уже успела… я хочу помочь исправить то, что натворила…не хочу, чтобы она больше боялась…я так много хочу от неё…так много, чего мне не следовало бы желать. Нарцисса следила за тем, как ее сестра вернулась к расхаживанию по гостиной, внутренняя борьба была очевидна, и в конце концов блондинка сказала единственное, что пришло ей в голову, — Я знаю, Белла, знаю. Будь, что будет.***
Только Гермиона переступила порог камина, как директриса подняла взгляд с пергамента, взглянула в сторону шума и заметила отрешённое состояние гостьи. Девушка дала профессору понять, что ей необходимо выпустить пар, и волшебницы с оговорённой целью направились в выручай-комнату. Гермиона очень старалась быть внимательной, но как оказалось, её старый профессор удивительно мастерски владеет жалящими заклинаниями, и девушке надоела постоянная резкая боль каждый раз, когда её застигали врасплох. В 3.30 Грейнджер развалилась в кресле в кабинете директрисы, на столе рядом с ней стояла чашка чая. Она была измотана, но чувствовала себя значительно лучше, чем несколько занятий назад. Но чтобы вернуться к навыкам, используемым до того момента, когда она уехала в маггловский Лондон, ей предстояло пройти ещё долгий путь. Дуэль в основном носила оборонительный характер: девушке удавалось вовремя подставить щит и бросить в сторону МакГонагалл несколько атакующих заклинаний. Гермиона была уверена, что её бывшая учительница не использовала всю свою силу, но главное, что волновало кареглазую это то, что она смогла сдержать свою магию в отношении другого под контролем. МакГонагалл доверяет мне настолько, что позволяет накладывать на нее заклинания. Это проявление веры сотворило чудеса с уверенностью Гермионы, и вместо растущей паники (которую она сдерживала, просто не позволяя проявляться эмоциям) ее полностью вытеснила более прагматичная и разумная позиция. Это был тот настрой, которым золотая девочка славилась во время войны, она давно не ощущала такого уровня спокойствия и силы. Если я собираюсь встретиться с Беллатрикс Блэк глаза в глаза, я буду смотреть на неё прямо и без страха…по крайней мере, на первый взгляд, без страха. Она больше не сможет причинить мне вреда, она уже сделала достаточно. Я просто задам свои вопросы и пойду дальше. Камин засветился зелёным светом, и Гермиона встала, готовая встретить Беллатрикс Блэк. Женщина, вышедшая из камина, была одновременно и чудовищем из её прошлого, и кем-то другим. Несмотря на невысокий рост, она стояла ровно, с прямой спиной и напряженными плечами. Дикие черные локоны, спадающие на плечи вниз по спине, контрастировали с темно-зеленым джемпером. Выразительные скулы, аристократичные черты лица, красные губы и естественно изогнутые брови. Она была чиста, ухожена и более контролируема, чем та женщина, которая прижимала Грейнджер к полу в Малфой-Мэнор, и девушка не могла понять, пугает ли это ее еще больше или нет. В любом случае, сила была налицо, выбор одежды и менее безумный вид не отменяли огромных магических способностей, источаемых этой женщиной. Гермиона встретилась с ней взглядом, ожидая встретить безумный взгляд сумасшедшей из её кошмаров. То, что её встретило, было совершенно обезоруживающим: тёмные, почти чёрные глаза смотрели в ответ, но там, где она думала найти ужас, таилась уязвимость. Эти глаза — не глаза мучителя, это глаза страдающего.***
— Ты рано, Беллатрикс, необычно для тебя, — произнесла МакГонагалл с ноткой веселья в голосе. Слова были едва слышны, все внимание Блэк было сосредоточено на молодой женщине, стоящей перед ней. Гермиона резко поднялась на ноги, переложив палочку в одну руку, а другой схватилась за проклятые слова на предплечье. Беллатрикс поняла, что шатенка сделала это рефлекторно — шрам, несомненно, болел и горел от присутствия старшей ведьмы. Брюнетка почувствовала острый укол вины и отчаянно захотела отвести взгляд от представшей перед ней картины, но не могла перестать смотреть на Гермиону Грейнджер. Вины младшей ведьмы в оборонительной позе не было, в её ситуации Беллатрикс тоже бы вооружилась, но, несомненно, менее изощрённо. В меня уже должно было попасть несколько заклинаний…почему она до сих пор не напала? Гриффиндорка была одета просто и очень походила на магглорожденную, кой и была, Беллатрикс задумалась, было ли это сделано намеренно. Она не могла не заметить, как хорошо сидит на ней одежда, но тут же отогнала эти мысли в сторону, зная, что есть куда более важные оценки. В позе молодой девушки была сила, которая не отражалась в глазах: они оценивали Беллатрикс пристально, как будто пытались решить сложную головоломку. Они не были злыми, но в них читалось намерение. Она пришла сюда не просто так, и я это прекрасно знала, но, несомненно, эта причина нечто большее, чем просто понимание. Другой человек счел бы Гермиону Грейнджер уверенной и пугающей — она пришла, чтобы противостоять агрессору, как и многие другие ранее. Хотя по поверхностным мыслям Беллатрикс могла понять, что настоящей враждебности к ней нет, есть страх и растерянность, так много растерянности, но Гермиона не желала ей ничего плохого. Почему бы и нет, даже Невилл хотел причинить мне боль, а его сердце так чисто?! Ааа, это потому что ты думаешь, прежде чем действовать? Слава Мерлину, что с этими мальчишками была ты, они такие импульсивные, если бы ты не направила их в нужное русло до того, как они взорвались, как петарды, всё бы пошло прахом. Беллатрикс выпрямилась во весь рост и встала так гордо, как только смогла. Что бы она ни совершила, она всё равно оставалась старшей из древнейшего и благороднейшего Дома Блэков, и если ей предстояло предстать перед судом, она должна была сделать это с гордо поднятой головой. Как никто другой, она знала, что должна отвечать за свои поступки, за все, и Гермиона имела больше прав, чем кто-либо, судить её. Итак, брюнетка ждала вердикта, решив, что какой бы исход Гермиона ни считала подходящим, она допустит его. Каким бы он ни был. Она изо всех сил пытается сравнить меня с монстром, которым ранее считала…столько путаницы…но по-прежнему без намерения причинить мне боль…ей нравятся мои волосы, то есть они великолепны, но серьезно?!..Мерлин, неужели я была в таком состоянии? Должно быть, была, если она думает о том, насколько я чиста сейчас…ох …Эти глаза — не глаза мучителя, это глаза страдающего… Она видит меня. Поза младшей ведьмы смягчилась, палочка была убрана в рукав, вес упал на одно бедро, а голова слегка склонилась набок. Девушка по-прежнему наблюдала за происходящим, продолжая попытки разгадать головоломку, но надвигающийся страх утих. Остались гнев и растерянность, но не страх. Беллатрикс выпустила задержанный вдох. Мерлин, как она прекрасна! — Я знаю, что ты не ценишь моих опозданий, Минни, хотя я не думала, что ты уже здесь, но, признаюсь честно, я не собиралась быть слишком пунктуальной. …Минни?!.. О, это сбило ее с толку еще больше. — Как я ранее просила мистера Лонгботтома, я была бы признательна, если бы эта кличка не стала общеизвестной, — сказала профессор Гермионе, которая с большим интересом наблюдала за их перепалкой. — Почему ты до сих пор позволяешь мне использовать ее, если она тебе так не нравится, — поддразнила мягко Беллатрикс. Брюнетка знала ответ: потому что Минерва не возражала против того, чтобы Беллатрикс называла ее так, но не позволяла этого никому другому. Хотя обычно Блэк нравилась словесная перепалка между ней и профессором, в данных обстоятельствах она не смогла удержать легкой дрожи в голосе, что директриса сразу же уловила. — Потому что я была слишком занята, упрекая тебя за многие другие проступки, а у меня не так уж много энергии, — сказала Минерва, придав своему голосу притворное раздражение, — Я думаю, тебе, возможно, понадобится чашка сладкого чая, Беллатрикс, — сказала МакГонагалл, указывая на кресло напротив Гермионы, которое обычно занимала она. — Вы хотите, чтобы мы сидели и пили чай?! — сказала Грейнджер, не совсем веря в то, что услышала от своего профессора. — А что вы бы посоветовали, мисс Грейнджер? — Гермиона ощетинилась от использования фамилии, зная, что бывшая учительница тонко предупреждает ее, — Если бы больше людей были готовы сидеть и обсуждать разные вещи за чаем, было бы меньше ссор, почему бы нам не попытаться подать пример? — предложила Минерва, слегка поблескивая глазами. Интересно, Гермионе не понравилось, когда Минни использовала ее фамилию… — Мисс Грейнджер, я не обязана оставаться, если вы предпочтёте, чтобы я этого не делала? — спросила Беллатрикс так мягко и спокойно, как только могла. — Нет, пожалуйста, присядьте, профессор МакГонагалл права, мы должны постараться сделать это как можно более вежливо, — директриса выглядела довольной своим небольшим успехом, — Миссис…мисс, как я понимаю, вы вернулись к использованию своей девичьей фамилии? — Да, я больше не использую другую, — прежде чем занять предложенное место, Беллатрикс вынула свою палочку и положила её на стол рядом с Гермионой. Младшая женщина снова напряглась, когда та придвинулась к ней, но, поняв, что тёмная ведьма пытается успокоить её, отдавая свою палочку, снова расслабилась. Гермиона никак не прокомментировала этот поступок, — Мисс Блэк, я пригласила вас сегодня сюда, чтобы внести некоторую ясность. Могу я задать вам несколько вопросов? — голос гриффиндорки был выдержанным, профессиональным, почти как если бы она пыталась взять интервью. — Я считаю, что вы, как никто другой, заслужили это право. Она удивлена тем, насколько…уступчивой я бываю. Молодая девушка кивнула, — Можем мы начать с того, почему вы используете фамилию Блэк? — Можем. Есть две причины. Первая заключается в том, что у меня нет положительных ассоциаций с фамилией Лестрейндж. Вторая — это то, что она помогает мне отделить то ужасное существо, которым я стала, от того человека, которым являюсь. — Но вы признаете, что и то, и другое было правдой, не так ли? — Да, я полностью осознаю свои прошлые поступки. — Вы чувствуете какие-нибудь угрызения совести? Беллатрикс не могла ответить, ей не хватало слов, чтобы объяснить, насколько полно она ощущает тяжесть содеянного. В горле болезненно пересохло, и чем дольше длилось молчание, тем сильнее хотелось его нарушить. Дышать стало больно, как будто воздуха стало слишком мало, и в отчаянной панике она задышала глубже, пытаясь заполнить легкие. Брюнетка закрыла глаза, не в силах больше смотреть на женщину, которой причинила столько боли. Она была мрачной фигурой для всех тех людей, которые оказались по её вине в немилости. Тот факт, что Беллатрикс получила представление о том, какой замечательной была Гермиона, но при этом ясно видела, какой ущерб нанесла своими действиями, создавало ощущение, что каждый атом в теле отделяется, разрывая её на части. Блэк была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как Гермиона встала и направилась к ней.***
Разница была очевидна сразу, Беллатрикс Блэк — воплощение самообладания. Ведьма положила свою палочку так, что та оказалась далеко от брюнетки, но в пределах досягаемости Гермионы. Девушка понимала, что, скорее всего, Беллатрикс достаточно талантлива, чтобы быть способной на беспалочковую магию, но от неё не ускользнуло то, для чего это было сделано. Старшая даже скинула сапоги и села в кресло, скрестив ноги, чем вызвала удивление директрисы, но та сдержалась. Грейнджер до сих пор не могла понять, откуда у этой женщины столько самообладания и контроля над ситуацией, пока не задала крайний вопрос. Это поглощает ее. Гермиона не понимала, что происходит, но это было неважно. Ясно было лишь то, что женщина перед ней попала в беду. На несколько минут Гермиона перестала воспринимать её как Беллатрикс Лестрейндж, заместителя Волдеморта и женщину, которая являлась ей в кошмарах. Это была женщина, нуждающаяся в утешении, и Гермиона не могла оставить её без поддержки. Поднявшись со своего места, волшебница осторожно поставила чашку с чаем, не желая пугать женщину, и подошла к ней ближе, — Мисс Блэк? — мягко спросила Гермиона, ответа не последовало, — Мисс Блэк? — повторила она чуть громче, но все равно не получила никакой реакции. Дыхание брюнетки стало очень тяжелым, и Гермиона могла видеть, как ее глаза маниакально трепещут под веками. Грейнджер легонько положила руки на плечи темной ведьмы, ее фигура была сильной, но хрупкой, а черные кудри мягко коснулись запястья, — Беллатрикс. Тёмные глаза сразу же открылись и посмотрели на Гермиону. У младшей ведьмы не осталось никаких сомнений: она поняла, что Беллатрикс Блэк так же сломлена, как и она, если не больше, — Ты назвала меня Беллатрикс, — голос женщины утратил прежнюю невозмутимость, он был тоненьким и дрожал от эмоций. Она… — Простите, мисс Блэк, вы не отвечали, извините, — поспешно сказала Гермиона, но назад не отступила. Она не могла, так как их глаза по-прежнему были прикованы друг к другу. — Не надо, вам не за что извиняться, — прошептала брюнетка, и по выражению ее глаз Грейнджер поняла, что за этими кроется нечто большее, чем просто слова. — Гермиона, как ты думаешь, на твой вопрос был дан ответ? — обе женщины вздрогнули, забыв, что МакГонагалл всё ещё находится в комнате. Гермиона отпрыгнула назад, как будто Блэк внезапно превратилась в поверхность солнца, — Беллатрикс, я думаю, будет разумно, если ты выпьешь немного этого чая, тебе сейчас не помешает сахар, — шатенка вернулась на своё место, когда старшая женщина послушно сделала глоток из своей чашки. — Спасибо, мисс Грейнджер, — самообладание ведьмы вернулось на место, — Похоже, ваша милость и сострадание не знают границ. — Ох, я… — За последние 10 минут вы проявили ко мне больше доброты, чем кто-либо другой за всю мою жизнь, и я человек, недостойный вашего сочувствия, — настала очередь Гермионы терять дар речи, поэтому она сделала большой глоток ромашкового чая, — Да, я чувствую угрызения совести, это одно из моих основных чувств, преобладающее над другими, но я не могу изменить то, что сделала. Я могу повлиять только на то, что мне еще предстоит сделать. Этот урок дается мне труднее, чем кому бы то ни было. — Так вот почему вы помогаете Лонгботтомам? — тихо спросила Гермиона. — И да, и нет. Они заслуживают помощи, а я в состоянии ее оказать. Однако я не могу утверждать, что способна отделить свое желание помочь от чувства вины, которое я испытываю из-за того, что приложила к этому руку. — Она помогала не только Лонгботтомам… — вмешалась Минерва. — Минни, — голос Беллатрикс Блэк был низким и предупреждающим, отчего волоски на руках и шее Гермионы встали дыбом. — О, ради всего святого, Беллатрикс, — терпение директрисы достигло предела, — Как ты думаешь, откуда взялись деньги на восстановление Хогвартса? Хотя мне потребовалась целая вечность, чтобы выяснить это. Мне сказали, что это сделал «благотворитель», но скорость и сумма финансирования вызвали у меня подозрения. А тут еще Абботты и эта монета — какая еще семья может иметь такие исторические связи с гоблинами? — Минни, — сказала Беллатрикс с легкой болью в голосе. — Почему вы не хотите, чтобы люди знали об этом? — юная ведьма все еще пристально смотрела на Блэк, нахмурив брови, продолжая работать над своей головоломкой. — Слизерин, — сказала брюнетка, как будто это все объясняло, а затем добавила, — Также я не хочу, чтобы люди думали, что я покупаю свой путь обратно в общество или стремлюсь к прощению. Абботты не знают, так и должно быть. Невилл и Целители — единственные, кто знают, что это я помогаю, и это потому, что это единственный способ. Я даже не была в курсе, что Минни знает о Хогвартсе, — Беллатрикс повернулась к МакГонагалл, — Держи рот на замке, старая кошка. В словах Блэк не было яда, и Гермиона не могла поверить, что директриса не огрызнулась в ответ, а просто мило улыбнулась и сказала, — Ты была прощена задолго до того, как мне удалось обнаружить скрытые тобой следы. Темная ведьма заметно поморщилась, — Я не заслуживаю прощения, я ниже подобных вещей. Она действительно верит, что… — Но Невилл простил тебя, — растерянно сказала Грейнджер. — Я согласна, Гермиона, но она просто не хочет об этом слышать. Я до сих пор не уверена, что это было самое мудрое решение, даже учитывая сегодняшний день, но он его принял. Словно услышав мысли девушки, Беллатрикс спросила, — Смогли бы вы так же быстро это сделать? — Нет, я не уверена, что его доверие к вам разумно. Вспышка боли промелькнула в черных глазах, — Спасибо за откровенность, но я с вами согласна. Думаю, он слишком торопится с прощением, я нанесла непоправимый ущерб их жизням. Все, что я могу сделать, это попытаться восстановить равновесие, но чаши весов никогда не будут равны. Она считает, что это недостаточно. Она не может исправить то, что, по её мнению, сломала, потому что не может сделать так, чтобы этого никогда не было…Она может дать Абботтам лучшую жизнь, но не может вернуть миссис Аббот. Она может восстановить Хогвартс, но он никогда не будет таким, как прежде. Она может вернуть разум Лонгботтомам, но не может вернуть им потерянные годы…И она разрушает себя из-за этого… Во взгляде Беллатрикс Блэк были мягкость и понимание, как будто она говорила «Наконец-то ты это поняла», не открывая рта. — Мерлин, вы двое ничем не лучше друг друга! — раздраженно воскликнула МакГонагалл, вскидывая руки в воздух, — Когда же ты доберешься до того места, где твоя вина будет неуместна?! — многозначительно обратилась Минерва к Беллатрикс. — Я сотворила все это, возможно, тогда я полагала, что это был лучший вариант, но все же сотворила. Я убивала людей и причиняла им боль, мне нет никаких оправданий. — Вы забываете, что я видела воспоминания, мисс Блэк, — Гермиона заметила, что тот же прием, который профессор использовала в отношении нее ранее, подействовал и на старшую женщину, сидящую напротив нее. Обмен мнениями между ведьмами был более чем жарким, и, как ни странно, единственным человеком, которому, по мнению шатенки, в эту секунду угрожала опасность, была Беллатрикс Блэк, судя по тому, как на нее смотрела МакГонагалл. — Вы видели их все? — тихо спросила Грейнджер, не уверенная, что сможет справиться с мыслью о том, что её профессор видел то, что она пережила на полу Малфой-Мэнора. — Не все из них, — сказал Минерва, понимая дискомфорт подруги, — Я не видела того, что касается вас, но я видела достаточно из них, чтобы знать, что любые решения, повлекшие причинение вреда другим, были приняты, потому что она искренне верила, что это наилучший исход, достаточно, чтобы знать, сколько боли она перенесла, совершая эти поступки, достаточно, чтобы знать, что она никогда не делала зла, потому что хотела этого. Я знаю Беллатрикс с тех пор, как она поступила в школу, так же, как и тебя, Гермиона. Она совершала ужасные вещи, но я не могу представить, что Беллатрикс когда-либо делала их без причины. — Вы позволите мне увидеть некоторые из них? — спросила Гермиона, не уверенная, что это то, чего она действительно хочет. Увидеть самую ужасную часть своей жизни глазами другого человека — это было бы познавательно и страшно. Беллатрикс кивнула, — Конечно, те, которые касаются вас, — заметив вопросительный взгляд Гермионы, Блэк продолжила, — Они не предназначены для всеобщего обозрения, другие участники, возможно, не захотят, чтобы кто-то посторонний узнал их историю, они очень…огорчают. Ну вот, наверное, хочет защитить своих темных друзей…***
Она думает, что я защищаю Пожирателей Смерти?! Злость вспыхнула в Беллатрикс, и она не смогла сдержать ее, — Я защищаю не тех, кто причинил вред, а жертв. Хотела бы Ханна Аббот, чтобы вы увидели, что Сивый сделал с её матерью вскоре после того, как убил? Я не против того, чтобы люди знали, что Фенрир в любом случае изнасиловал бы ее, неважно живой или мертвой, но не за счет достоинства этой бедной женщины или воспоминаний ее семьи. Я сделала выбор, что ей не следует проходить через это, и убила, потому что это сократило ее страдания. …о…это…варварство…бедная Ханна, она знает? Наверное, лучше, чтобы не знала… Беллатрикс смогла стоять и смотреть… Не знаю, что и сказать… Я сказала слишком много. — Мне нужно было убедить себя в том, что я приняла правильное решение, — сказала Гермиона в ответ на мысль, которую не успела озвучила. Выражение жалости, появившееся на лице девушки, заставило Блэк почувствовать себя неловко. — Я не хотела, чтобы другие видели их, я передала воспоминания Дамблдору, потому что ему нужно было знать, что происходит и на что способны Пожиратели Смерти, и я понятия не имела, что он их хранит. Воспоминания использовались на моем судебном процессе…я не имела права голоса, поскольку они считались доказательствами, но я не считаю, что их должен просматривать кто попало. — Понятно, — сказала директриса. — Спасибо, — произнесла девушка так тихо, что Беллатрикс едва расслышала её. — Спасибо? — спросила Блэк, не понимая, за что Гермиона могла бы ее благодарить. — За то, что согласились показать мне некоторые ваши воспоминания, я понимаю, что это может быть очень неуместно, и, как вы указали ранее, вы бы доверили мне нечто важное. Вы могли бы сказать «нет», сохранить власть надо мной, зная, что я пришла сюда за каким-то объяснением, но вы не сделали этого. Беллатрикс Лестрейндж сохранила бы любую возможную власть над другим человеком, но, похоже, Беллатрикс Блэк этого не делает. Как она может быть такой внимательной? — Пожалуйста, — несмотря на то, что Беллатрикс меньше всего хотела этого делать, она признала, что потребность шатенки выше её собственного дискомфорта, — Вы хотите сделать это сейчас? …НЕТ…нет, я не могу…не сейчас… — Нет, мне уже многое нужно переварить. Может быть, вы согласитесь встретиться снова, когда у меня будет немного времени? Она хочет встретиться снова… — Конечно. — Пожалуй, я пойду, — повернулась девушка к МакГонагалл, — Если вы не против? Поведение директрисы сразу же смягчилось, — Конечно, нет. Она боится использовать камин в моём присутствии, понимает, что ей придётся сказать место назначения…умно, она всё ещё не доверяет мне. — Я пойду первой, — сказала Беллатрикс, вставая, — Тогда вам не нужно будет беспокоиться о том, что я знаю, куда вы пошли, — Гермиона выглядела удивлённой, а затем слегка пристыженной, — Нет, не извиняйтесь, это разумно, вы мне не доверяете, и это совершенно справедливо. Спасибо, Минни, — Блэк повернулась и заметила, что Гермиона Грейнджер протягивает ей палочку, брюнетка с благодарностью взяла её. Как одно маленькое действие может вселить в меня столько надежды? — Поместье Малфоев, — бросив немного летучего порошка в камин, четко произнесла Беллатрикс и шагнула в пламя. Вся решимость и самообладание покинули женщину, как только ее ноги коснулись земли в месте назначения. Она рухнула на пол и зарыдала. — Белла? — в комнату вбежала Цисси в небесно-голубой мантии с распущенными волосами и присела к старшей сестре, — Белла, ты в порядке? — В порядке, просто эмоции…слишком сильные…нужно выпустить, — пролепетала Беллатрикс между всхлипами. — Она была добра к тебе, — сказала Нарцисса, уловив мысли, крутившиеся в голове старшей. — Прости, я пришла…сюда…не хотела…быть одна, — выдавила брюнетка, цепляясь за шелковую ткань мантии сестры. Цисси устроилась на полу, прислонилась спиной к стене, отбросив мысли о состоянии своего наряда, и притянула сестру к себе. Она поцеловала гриву черных волос, — Тебе здесь всегда рады, Белла, я не уйду, пока ты не будешь готова, — Беллатрикс продолжала плакать, уткнувшись головой в плечо блондинки, позволяя нежным объятиям укрыть ее от мира, от которого ей так нужно было спрятаться.***
— Ты хорошо справилась, Гермиона, очень рационально и по-взрослому, не то чтобы я ожидала чего-то меньшего, — произнесла МакГонагалл, возможно, кому-то другому слова директрисы показались бы снисходительными, но Гермиона прекрасно поняла, что она имела в виду. Девушка была измотана, но, по крайней мере, у нее были ответы на некоторые вопросы. И еще много-много вопросов. — Спасибо, что были со мной. Без вас я бы не справилась. — Справилась бы, я не сомневаюсь, но ты не обязана все делать сама, — добродушно сказала профессор. — Я становлюсь лучше. — Да, но это не значит, что нет места для совершенствования. — Скажите честно, вы когда-нибудь прекращаете преподавать? — поддразнила Гермиона, пытаясь разрядить обстановку. — Ха, один час с Беллатрикс Блэк, и ты становишься дерзкой, это именно то, что сказала бы она, — рассмеялась МакГонагалл. — Мне лучше пойти, друзья будут волноваться. — Куда ты пойдешь? — В Нору, там будут семьи Уизли и Тонкс, — ответила Гермиона. — А, понятно, хорошего вечера, Гермиона, увидимся на следующей неделе, в обычное время, — МакГонагалл повернулась и направилась к своему столу, — О, и принеси в следующий раз торт, думаю, мы обе его заслужили, — профессор улыбнулась девушке и пошла по своим делам. Гостиная Норы гудела от шума, люди были на всех доступных поверхностях, и, как бы Грейнджер ни ценила заботу, на самом деле она была не в настроении общаться с таким количеством людей. Как только она вышла, на неё посыпались вопросы, и Гарри, заметив огорчение на лице подруги, встал со своего места и образовал барьер между ней и Уизли, — Хорошо, хорошо. Она вернулась и она в безопасности, вы все её увидели, а теперь почему бы нам не дать ей немного времени и пространства, я думаю, она не отказалась бы присесть и выпить чашечку чая. — Я займусь этим, — крикнул Джордж откуда-то из глубины комнаты, — Мама, у тебя остался банановый хлеб? — Только если Рон его не съел, — сказала миссис Уизли из другого угла комнаты, радостно качая Тедди на руках, как всегда выглядя по-матерински заботливо. — Извини, Гермиона, ты же знаешь, какие они. Милые, но не очень-то понимают, что такое личное пространство, — сказал Гарри, и Уизли постепенно разошлись, в том числе и Рон, который одним из первых вышел за дверь. — Да, мы похожи на одну из тех разгоряченных девчонок, которая валяется на дереве, — пошутила Джинни. Гермиона заметила, что Энди неподвижно сидит на диване, и мягко оттолкнула Джинни в сторону, чтобы подойти к ней. Девушка села рядом и без предупреждения прижалась к боку старшей женщины. Было так странно, что, проведя последний час с ее старшой сестрой, она поняла, насколько они теперь похожи, не только физически, что было хорошо заметно, но и душевно. Гермиона никогда не представляла, что Беллатрикс вообще может быть доброй, но сегодня впервые она увидела девушку, о которой Энди изредко вспоминала. До сегодняшнего дня она не могла понять, как Энди могла считать Беллатрикс своей сестрой, а теперь знала, насколько это было ужасно — чувствовать, что она потеряла и её. Хуже того, она потеряла ее и считала, что все, чем она была, изменилось. Энди обняла Гермиону и поцеловала в макушку, и та прижалась к ней ещё теснее. В объятиях Андромеды она чувствовала себя любимой и в безопасности, — Спасибо, Гарри, извини, Джинни, но Энди выглядела так, будто ей нужны объятия. — Похоже, не мне одной, — всхлипнула Энди, вытирая слезы с глаз и снова крепко обнимая Гермиону. — Все в порядке, — сказала Джинни, — Мы все знаем, что ты приходишь ко мне за другим видом ласк. — Только в твоих снах, — сказала Гермиона. — Это была шутка, мисс Грейнджер, — сказала Джинни, смеясь, — Значит, всё прошло не так уж плохо. Джордж вернулся с чаем и тортом на подносе, как и обещал, у него хватило ума принести и для остальных, извинившись, он откланялся. Перед уходом юноша взъерошил волосы Гермионы, сказав на прощание, — Я не волновался, я знал, что ты справишься с ней. Гермиона сидела в объятиях Энди с чашкой чая в руках, и рассказывала трем своим друзьям о своей встрече. Она опустила некоторые моменты: то, что утешала Беллатрикс Блэк, что именно случилось с миссис Аббот и, конечно, о «Минни». Гарри и Джинни задавали вопросы, но в основном давали Гермионе свободно говорить. Тонкс всё время молчала, но по её сердцебиению и дыханию девушка поняла, что на женщину, несомненно, повлияли некоторые моменты рассказа. Гермиона не стала требовать от Энди комментариев, а допила чай и зарылась в объятия как можно глубже, понимая, что в этот момент старшая женщина, скорее всего, получает от нее столько же физического комфорта, сколько и она от нее.