Акт первый. Прятки со смертью.
1966 год.
Весна в Кларк-Гост в лучших традициях началась неохотно. Каждую неделю поднималась сильная буря и по деревьям стучали капли ливня. Перемены погоды Густав переносил с ужасной головной болью. А иногда не переносил. Два раза его везли в больницу с обмороком. Несколько раз в месяц приходилось проходить разного рода обследования, что занимало уйму времени. Густав старался не терять время зря; занимал себя книгами, пытался вернуться к игре на скрипке и регулярно ходил с отцом на разные совещания, банкеты и тому подобное. Вскоре стало действительно лучше. Уже к апрелю Густав перестал жаловаться на боли. Но не на ночные кошмары. С тех пор как похоронили Итана, Густав появился в их общей комнате лишь раз, чтобы собрать свои вещи и перебраться в комнату поменьше. Члены семьи отнеслись к этому решению с натянутым молчанием. Только их косые взгляды выдавали неодобрение. Смириться со смертью старшего наследника не мог никто. Родители не спешили снимать общие фотографии три месяца, пока у отца не лопнуло терпение. Так бы они там и висели. Насколько знал Густав, это нелёгкое решение было связано с закрытым расследованием. Убийцу Итана не нашли в связи с отсутствием улик. Следователи пожимали плечами. Его тело обнаружили в море на побережье. Отпечаткам пальцев там взяться неоткуда, что уж говорить об оружии, которым совершено убийство. Скорее всего, оно потонуло. Может, дело бы продолжилось, скажи отец полную правду. Но Чарльз не мог сдать продающую ему фирму оружия. Тогда придётся подставиться самому. Дата приближалась к двенадцатому мая. Густав этого даже не замечал и старался игнорировать всеобщую суматоху. — Густав? Густав резко поднял голову, вспоминая, что находится на завтраке. Перед ним стояла нетронутая тарелка с кашей и ягодами. Воздух пропитался молочным запахом, на который сбегались все дети ещё до того, как их звали. Что-то всё-таки не меняется. — Ты не хочешь праздновать свой День рождения? Ты о нём ни разу не заговорил, — тихо спросила мать, отодвинув свою чашку в сторону. Отец отнёсся к данному вопросу с не меньшим интересом. Сёстры не отреагировали, но Густав знал, что они внимательно слушают. Этот вопрос прозвучал как-то неуместно. В такой траурный момент спрашивать о празднике? До Густава потом пришло осознание, что время уже не траурное. Прошло так много, что можно было уже смириться с тишиной. — Нет. Я пойду на набережную. Прогуляюсь, если никто не против. — Лучше потрать время с пользой. Ты был в доме, который тебе выделили? Можешь начать обосновываться там, — Чарльз прервался на то, чтобы отпить свежевыжатый сок. Сегодня он как-то не мудрил с одеждой, ограничившись бабочкой и темно-синим костюмом. Единственная в доме, кто хоть как-то сегодня выделялась, была мать с ненавязчивым макияжем и белой юбкой. Густав мысленно порадовался, что она пытается прийти в себя. — Значит, поеду туда. Сегодня. — Так быстро? — испуганно спросила Эмили, аккуратно откладывая серебряную ложку. — Да. Не стоять же дому просто так. От его стакана отпрыгнул солнечный зайчик, пробежал через изысканные картины, симпатичные обои и частично задел бюст из белого камня. Столовая Швагенвагенсов отличалась предметами, которые можно было долго и с интересом рассматривать. Густав иногда занимал себя тем, что глядел на ровно выложенную плитку ненавязчивых цветов. Как-то раз Эмили сказала, что их дом похож на музыкальную шкатулку. Вроде тех, что продаются в магазинах с разными безделушками. Кстати говоря, у Долорес такая была. Густав никогда не упускал возможности послушать, как играет приятная мелодия из неё. — Зайди потом в мой кабинет, — перед тем, как продолжить есть, произнёс Чарльз. Густав кивнул.***
— Помнишь, о чём мы говорили? Ты должен был придумать себе правдоподобную легенду. Уже прошло много времени после похорон. Больше тянуть нельзя. От упоминания похорон горло передавило удавкой. Густав зашёл в кабинет, заставив себя выглядеть невозмутимым и холодным. Отец уже сидел за столом и водил по нему рукой, не поднимая глаз. По привычке Густав осмотрелся, отмечая несколько изменений: во-первых, со стен исчезло всё оружие, которое раньше скупал отец. Во-вторых, здесь стало пахнуть спиртным. Чарльз представлялся в обществе стойким мужчиной. Никто не верил и не мог вообразить, что его семью способно подкосить хоть что-то. А сейчас что-то изменилось. За маской Чарльза Швагенвагенса скрывалось много боли, которую даже он от себя не ждал. — Придумывать толком ничего не нужно, — Густав выбрал самый дальний стул, чтобы отец не смог до него дотянуться. — Скажу, что я жил в Элс-Велли до того, как нашу семью не ограбили. А потом поступил в музыкальное училище. Это даже правда, я ведь там учился. — Версию с училищем можно оставить. Скажи про службу, если будет необходимость, но не надо врать про другой город. Такая информация легко проверяется, поэтому нужно что-то, к чему не будут сильно придираться. Ограбление — вещь масштабная, знаешь ли. При всём этом тебе нужна мотивация работать в этой контрабанде. Сейчас туда никого силой затащить не могут. Перевозка, знаешь ли, опасна. Время такое. Убили многих... Чарльз прервался, взглянув на Густава. У второго по телу забегали мурашки. — Мотивация... А если сказать, что ты лишил меня наследства? — Это странно. Ведь ты мой единственный наследник. Как только владелец тобой заинтересуется, обработает каждого из нас. Единственный наследник... — И что с того, что единственный? Мало ли, что я мог натворить. Отец, у меня предложение. Ты наверняка знаешь про сбежавших женихов с собственной свадьбы. Наша семья похожа на приверженцев выгодных браков. Почему бы мне не стать одним из тех идиотов, кто не захочет жить с нелюбимой? Как по мне, звучит убедительно и настолько по-идиотски, что проверять стыдно. Лично я бы не стал. — Неправдоподобно. Каким же болваном нужно быть, чтобы такое сделать? — недоумевал отец. Густав уловил в его суровом взгляде интерес. Почёсывая щетинистый подбородок, Чарльз долго смотрел на сына в нелёгких размышлениях. Неизвестно, что его так тяготило. Густав и сам понимал, как тупо будет выглядеть в глазах окружающих. Учитывая то, что в ближайшие два года его действительно будут женить, эта сказка рисковала стать чистой правдой. — Значит, я буду в глазах владельца болваном. Это мне на руку, — не услышав ответа или отказа, Густав решил, что отец согласен. — Обозначь мне задачи, которые я должен выполнять. Месть — понятие обширное. Нужна конкретика и какие-то этапы, наверное. — Быть как можно более эффективным. Ты должен стать приближенным любыми путями. Повторяю: любыми. Будь они аморальными или незаконными. Пока что это твоя задача. Будешь докладывать обо всём, что там происходит. Старайся не пропадать и не общаться со мной напрямую. Особенно в первый месяц. — Я тебя понял, — безучастно отреагировал Густав. Его переполняло равнодушие и тем же временем жажда отомстить. Не важно, кому. Он чувствовал, что кровь врага сможет его успокоить. — Разве владелец не знает, кому продавал оружие? — вырвался вопрос у Густава перед тем, как он начал уходить. Мало кто знал, что оружие предназначалось для группы захвата, которую держал у себя Чарльз. Об этом нельзя было распространяться даже(!!!!!тем более полиции, а не то получается, что Чарльз больше всего доверяет полиции) полиции. — Я же не под своим именем это делал. Никто не знает и не знал, что принимал товар Итан. Он всего лишь был передатчиком. Всё же Густава что-то тяготило. Вся эта история нуждалась в каком-то пояснении. — Ты сможешь меня из всего этого вытащить, отец? — помедлил со своей репликой Густав. Неизвестно, откуда у него вообще взялись такие сомнения, ведь отцу он бесспорно доверял. — Смогу. Ты выйдешь чистым из воды, что бы ни сделал. Обещаю. Всё будет хорошо, — черты лица Чарльза разгладились в странной грусти. Густав сверкнул в полумраке глазами. Боль душила. — Ты ему так же говорил, — резко ответил он. Выбросить из головы последний вечер разговора с Итаном было невозможно. — Ты сказал: «справишься сам. Густав останется здесь. Всё будет хорошо». Густав пожалел, что сказал это. Но он больше не мог молчать. Ему было бы приятнее умереть, чем жить с тем осознанием, что Итан погиб в одиночестве. Как будто чужое присутствие могло что-то изменить. Перед вылазкой вся семья в пух и прах разругалась. Вот такое вот вышло прощание. — Густав, уходи, — со здержанной яростью сквозь зубы процедил Чарльз. Его глаза были темнее грозовых туч. Не хватало только грома. Густаву захотелось его придушить. Чувство собственной ничтожности обрубило всякие попытки добиться полноценного разговора. — Ладно, — настроение упало так низко, что пробило плинтус. Внешне Густав не изменился, а внутри сжирался чавкающими демонами. — Сообщи, когда мне приступать. — В субботу вечером. Я уже со всеми договорился. А теперь проваливай.***
Густав привык не задавать вопросов. Если отец сказал, что нужно пробраться в незаконную фирму, значит, так оно и будет. Ему никто не перечил. И никогда не будет. Хорошо, что Густаву делать это не приходится. В семье он носил звание гордости. Даже Итана так не превозносили. Его вообще не превозносили. Итан был... Лишним. Гадким утёнком. Густав начал осознавать это относительно недавно. Старший брат был светлым лучом среди тёмных пятен. Смешливым, совершенно бездарным. Так говорил отец. Он не упускал даже малейшего шанса, чтобы упрекнуть Итана. Густав всегда наблюдал за этим с жалостью. Брат не был последним глупцом. Нет. Его привлекало искусство, но никак не большой бизнес. — Дурак... — Густав проходил мимо комнаты, из которой перебрался полгода назад. Помедлив у порога, он зашёл внутрь. В помещении была невыносимая духота. Без приступа кашля дышать было невозможно в стоящей столбом пыли. Густав побежал к окну и распахнул его, вдыхая свежий воздух. После этого незамысловатого действия к нему вернулись силы приступить к тому, зачем он сюда пришёл. Всё на половине Итана осталось так, будто он всего-то отлучился. На столе был жуткий бардак, как будто кто-то взял и намеренно всё разбросал. За это отец долгие годы лупил Итана по рукам, чтобы тот начал убираться. Не сработало. Под кроватью лежала приключенческая книга. Густав бережно поднял её, сдул толстый слой пыли и раскрыл. Страницы зашуршали и остановились на том моменте, где был заломлен уголок. Густава всегда ужасно бесило, как Итан обращается с книгами. Он грешил рисованием в них, подчёркиванием. Даже в этом толстом томе была куча заметок. В самом конце, ближе к обложке, Густав обнаружил стопку листков. С самого верха и до самого конца они были исписаны аккуратным почерком брата. Итан мечтал посвятить себя литературе. Принести в неё что-то своё. Книги писать хотел, проще говоря. У него получалось так хорошо, что Густав не спал до самого утра, внимательно слушая, как Итан читает ему свои рассказы. Это была их еженедельная традиция. Когда Густав приносил в комнату украденные сухари и горячую воду, становилось ясно: наступил вечер пятницы и пора обсуждать следующий сюжет. Однажды Чарльз сжёг все сочинения, которые нашёл в комнате. Густав тогда впервые увидел, как Итан плачет над камином и проклинает Господа за несправедливость. Его писательская деятельность приостановилась на несколько лет. А после двадцати он стал заниматься этим в тайне. Уныние надавило на крепкие плечи. Под весом подавленного отчаяния они легко могли сломаться и опуститься к полу. Густав чувствовал, что вот-вот пойдёт на поводу безумия. Оно так и нашёптывало самые изощрённые способы убийства работников фирмы. Густав хотел видеть, как потухнет жизнь в глазах каждого из них. Следующим он забрал нотные листы Итана. Абсолютно все. Отдельно в чемодан сложил те, которые брат не успел сыграть. Густав взял с себя слова сделать это самостоятельно уже в своём доме, чтобы никто лишний не услышал и не вмешался. — Всё забрал? — Долорес появилась тихо и незаметно. У них с Густавом это было семейное. Крадутся как призраки, пугая всех вокруг, кроме друг друга. — Нет. Всё не влезет. Сестра села на кровать Итана, поправив синюю юбку, и достала из-под матраса листочек, на котором была изображена какая-то девушка с мягкими чертами лица, вздёрнутым носом и волнистыми заштрихованными волосами. Рисовать, конечно, братец не особо умел. — Кто-то из его героев? — Густав посмотрел в лист через плечо сестры. Судя по тому, с каким упоением рассматривает художество Долорес, она его не отдаст под страхом смертной казни. — Он не успел тебе о ней рассказать. Мы с Эмили заслушались, когда он читал эту историю, — Долорес впервые за утро улыбнулась. Ей это шло. Особенно хитрым прищуренным глазам. — Расскажешь, пока я собираюсь? — Густав закрыл чемодан. Осталось только по мелочи собрать одежду на первое время. Долорес без приглашения последовала за братом, который вышел в длинный коридор. По красному, чистому ковру идти пришлось через весь этаж до небольшой комнаты, в которой безвылазно сидел Густав. — Да. Итан вроде бы говорил, что она — явление чужих чувств. Странник создал её в момент отчаяния, когда их народ проигрывал войну врагам. Эта девушка сказала, что у неё нет конкретного имени. Её называли надеждой, счастьем, победой или героем. Главный герой назвал её Солнцем. Как-то так. Так вот, — Долорес ловко перепрыгнула через чемодан, который Густав поставил на пол. — С её появлением солдат наполнился верой в лучшую жизнь. Он перестал бояться смерти и бросал ей вызов каждый раз, когда кидался в бой. Его всегда ждала награда на восходе. Проходя туда, он встречался с Солнцем. Густав перестал собираться. Пока сестра говорила, он сидел на полу и никак не мог перестать слушать. Ему показалось, что его окунули в чан с прошлым. На душе стало ещё холоднее. — Она даровала ему надежду, хотя её происхождение никак с этим не вяжется. Она ведь порождение негатива, но в итоге воплощала любовь, наверное. Сложно, мне кажется. — Занимательно. А народ выиграл войну? — Не знаю. Он не дописал, — Долорес замолчала. Она бесшумно всплакнула, но быстро стёрла дорожку слезы с лица. — Я уверена, что выиграли. — Итан ненавидел плохие финалы, — Густав затих, прикусив губу. Он хотел, чтобы боль заткнула чувства. Эмоции разрывали его и пробивалась через равнодушие. Собственная тесная комната начала сжимать тело, выдавливая лёгкие. Густав не мог вдохнуть. На одну единицу тоски приходилось три единицы гнева. Он пытался успокаивать себя. — Он иногда специально читал конец книги, чтобы знать, чем она закончится. Сестра что-то вспомнила и хихикнула себе под нос. Густав прервал её хлопком крышки чемодана. Он уже забыл, что собирался взять. Кажется, какую-то книгу. Но раз забыл, значит, не надо. — Я провожу тебя, — Долорес поняла недобрый намёк и поспешно покинула спальню.***
Родители отсутствовали дома. Густав специально выждал момент, чтобы уйти без их участия и расспросов. Долорес смотрела, как он застёгивает на брючном повседневном костюме лёгкое пальто. За окном дул ужасно сильный ветер. Даже при таком тёплом климате легко замёрзнуть или заболеть. — Так и не обнимешь меня? — хмыкнула Долорес. С разрешения брата она поправила ему синий шарф, придав ему нужную форму. Густав для этого наклонился, терпеливо выжидая, когда сестру устроит результат. — Ты знаешь, что нет. Из коридора выбежала Эмили. Она остановилась рядом с Долорес. Её брови свелись домиком. На глаза навернулись слёзы, которые она быстро вытерла рукавом белой блузки. — Берегите себя. Если что-то случится, мои двери для вас открыты, — Густав шагнул к Эмили и погладил её по голове. Её шок за миг сменился улыбкой. Голубые глаза благодарно засияли.***
Густав покинул дом и ни разу не обернулся. Ветер испоганил ему волосы до состояния пугала. Приглаженные кудри благополучно разлетелись по голове и хлестали его по лицу. Песок поднимался в маленькие ураганы. За стеной пыли силуэты зданий и деревьев размывало. Глаза слезились от обилия грязи, которая в них попала. Нормальные люди в это время сидят дома, а не идут в непонятном направлении к чёрту на куличики, чтобы остаться в вакууме одиночества. К одноэтажному дому из белого дерева Густав добрался за двадцать минут на машине. Нельзя было назвать его очень маленьким, но и до большого не дотягивал. Скромный. Но для одного Густава сойдёт. К тому же он не видел никакой разницы, где отдыхать в редкие перерывы от работы. Главное, чтобы подальше от родителей. Вокруг практически не было соседей. Собеседниками служили птицы и бесстрашные белки, иногда забирающиеся за ограждение. Густав встал на крыльцо, где его не достанет поднявшаяся буря, и стал осматриваться. Домик окружали зелёные луга с длинными, казалось, что бесконечными тропинками вдаль. Воздух пропитался запахом скошенной травы и лёгким ароматом пыльцы. Улица тонула в тени извилистых деревьев. Даже дышать тут было проще. На секунду у Густава внутри блеснул огонёк надежды, что он сможет проникнуться любовью к жилищу и столику, что стоял на крыльце. Но эта тяга быстро потухла, задавленная равнодушием. В один момент он услышал, как что-то шуршит за спиной. А потом прямо рядом с ногой. Густав опустил взгляд и шарахнулся, сдерживая матерные вопли. На него смотрела собака. Большая и очень беспардонная. Густав с раздражением глядел на рыжего, вислоухого пса. Тот особо не реагировал на попытки себя прогнать. Более того, пёс попытался добродушно гавкнуть, чем только напугал нового соседа. Густав не знал, что за порода так нагло вторглась в его личное пространство, но знал, что со стороны хозяина безумно безответственно оставлять животное на самовыгуле. Пёс с любопытством принюхался, бурча что-то на своём собачьем. Густав шумно сглотнул, моментально отходя на несколько шагов в сторону. Тревога смешалась с желанием отогнать животное. Решаясь не испытывать судьбу, Густав аккуратно скрылся в дверях своего жилья. Он следил несколько минут за собакой, пока та не потеряла интерес к новому «другу» и не сбежала. Внутри домик состоял из коридора, который вёл к светлой и просторной гостиной. Густав устремил взгляд на цветы, стоящие в белом горшке на подоконнике. Розовые бутончики раскрывались и тянулись к солнцу. Такие симпатичные, что Густаву стало стыдно от них избавляться. Густав подумал о том, чтобы выделить бо́льшую часть пространства для библиотеки. Пусть даже небольшой. Хорошо, что места для этого предостаточно. Кухню Густав даже смотреть не стал. Всё равно питаться будет где-то не дома. Размышляя, он случайно задел выпирающую половицу ногой, которая выбилась из пола от лёгкого удара. Густав сначала хотел поставить её ровно, но потом передумал и наоборот чуть приподнял дощечку. Если в дом кто-то проникнет, велик шанс, что он легко споткнётся об эту подлянку и поправит её, тем самым выдав себя. Спальня особо не отличалась размерами от его прошлой. Кровать, прижатая к стене, отдельная гардеробная и большое окно с широким подоконником. Палитра цветов продолжала радовать спокойными и не раздражающими оттенками. Серый, белый. Густав не присматривался. Его задачей было прожить здесь пару лет, потом, возможно, взять жилье получше.***
Даже поздним вечером в Кларк-Гост было душно. Густав легко переносил такую погоду до того, как пошёл воевать. Сейчас это у него вызывало сложности. Он стал чувствительным и легко податливым к перегреванию. За весну потерял сознание от солнечного удара по меньшей мере три раза. Хорошо, что на дело он вышел ночью. Всё, как и задумывал: полный чемодан, «свадебный» костюм с мятой розой на грудном кармане, волосы, выбившиеся из укладки как бы случайно. Сначала Густав искренне не понимал, к чему весь этот маскарад, будто не верил в собственную удачу и заранее с этим примирился. Но отец уже всё решил и пришлось идти в ночь через трассу на место «спектакля».***
Густав не особо боялся ходить по пустой дороге, освещённой одной лишь луной и тысячами звёзд. Ему было удобнее надеяться, что всё под контролем. Сейчас сюда приедет бригада с оружием на сделку с «липовыми» покупателями. Совершенно случайно случится перестрелка, свидетелем которой Густав будет... Старое, недостроенное в своё время здание отбрасывало огромную тень от луны. Укрытий было много, нужно лишь выбрать лучшее. Густав так и сделал. Ни о чём не подозревая, он направился в тень, тихо и плавно лавируя между деревьями. Способность бесшумно ходить практиковалась ещё с раннего детства, когда нужно было пройти мимо комнаты отца так, чтобы он не услышал. Густаву вдруг показалось, что здесь есть кто-то ещё. Он остановился под нависшей веткой, прислушиваясь к пению сверчков и завыванию собак. Тяжёлый воздух хранил в себе чей-то дух, доносил до слуха беспокойные обрывки дыхания и шелеста высокой травы. Густав прильнул к стене, надеясь слиться с ней. Мелкие камни под его ногами со стуком ударились в стену. Тихо, но ужасно слышно среди сплошного ничего. Где-то вдалеке Густав увидел фары. Его спокойствие поглотила темнота. Он в панике попятился, неосознанно ускоряя шаг. По плану его должны взять в «плен» и дальше дело импровизации. Однако вся схема рухнула каким-то мифическим образом. Точно над Густавом потешался сам дьявол... Было совсем не весело. Ветер поднимался. Чьи-то тени плясали вокруг, создавая иллюзию кого-то, кто вот-вот схватит и утащит под землю. Густав вздрагивал от каждой цепляющей его ноги ветки. Грудь вздымалась быстро и резко. Собственное дыхание казалось неприлично громким. Густаву показалось, что он растрачивает его просто так. Ориентирование в пространстве дало сбой. Густав вдруг врезался во что-то живое, притаившееся в своём убежище. Потом он влетел в кирпичную стену лбом. Перед глазами заплясали искры. Густав упал на землю, наступая на того, об кого споткнулся. Голова загудела от невероятной боли. Уши заложило от писка, который блокировал все остальные источники звука. — Эй...! — тот, кто сидел в засаде, моментально собрался, подскакивая. Густав ударил по какой-то части тела, но не нанёс сильного урона. Напавший был слишком юркий и ловкий. Улизнул, ещё и руку вывернул в несвойственное положение. Густав издал сдавленный выдох. Падая на колени, он припал лбом к земле, пока руку тянули вверх. — Ты ещё кто?! — тревожно и зло воскликнул женский голос. — А ты? — Густава поистине оскорбило это открытие. Его скрутила девушка. А он даже не видел ничего. Не можешь дать сдачи — считай, что уже подох. — Ты не в том положении, голубчик, чтобы вопросы задавать, — тонкие пальчики схватили Густава за шкирку, заставив его приподняться. Эта дама зацепила волосы. Не имеет значения, случайно или нарочно. Стало ещё больнее. Густав мотнул головой, но захват стал сильнее. Волосы потянули вверх. А в это время фары стали приближаться. Густав и Напавшая заметили это одновременно. Хватка ослабла. Это шанс! Густав вырвал руку и перевернулся, потянув девчонку на себя. Физически она была ужасно слабой и мелкой, так что на землю упала легко. — Отпусти!.. Машина остановилась где-то за стенами. Схватка остановилась, толком не начавшись. Густав не видел, чью руку вжимал в рассыпчатую каменную дорожку, прикрытую мятой травой. Как и она понятия не имела, кого со всей силы пнула в живот. Целилась, судя по всему, в пах. — Слезь, — прошипела девочка. — Шпион их, что ли? — Какой шпион? Что ты несёшь? — тихо злился Густав. Он лёг на живот рядом с девчонкой, чтобы его было не видно за травой. Та, кто оказалась в его плену, замолчала. Только редкие выдохи улавливались сквозь дуновения ветра. — А кто ты тогда? — судя по тому, как изменилась интонация, девчонка чувствовала себя виновато. Густава это порадовало, но ликование не продлилось долго. За стеной начали приближаться шаги. Густаву пришлось отпустить чужую, тоненькую руку и лечь на землю полностью. Пыль засоряла дыхательные пути. Густав закрыл себе рот рукой, чтобы не закашлять. — Тебя не касается... — кашель всё-таки пробился. — Тихо же. Нашёл время кашлять, — прошептала девушка над ухом Густава. Она его, судя по всему, видела лучше, чем он её. Это несколько угнетало. — Клоунада. Отодвинься от меня, — Густав начал приподниматься. За это он поплатился. Рука девушки толкнула его назад. Густав гневно нахмурился, до хруста сжимая кулаки, которые впечатал в щебёнку. В спину ему врезались сколы кирпича. Какой-то из них попал по затылку. От досадливого раздражения хотелось зашипеть пару бранных слов. Но нельзя, ведь даже шуршание травы могло привлечь ужасно много внимания, что уж там говорить о матах. Девчонка дождалась, пока поднимется ветер, чтобы её перемещение не было слышно. Среди пепла, пыли и растительности Густав почувствовал запах чего-то кофейно-сладкого. Либо у девушки интересный вкус на духи, либо в засаде она только и делает, что ест. Мотор затих. Хлопок двери машины прокатился по полю. Это означало, что неизвестно кто сейчас бродит совсем недалеко. Густав предположил, что, возможно, это люди отца. Точно так же это могли быть контрабандисты. Свет фар упал за углом здания. Два запрятавшихся идиота были достаточно близко, чтобы всё слышать, и при этом засели вне зоны досягаемости света. Густав немного разглядел девушку: тёмные волосы в тугом пучке и округлая форма лица. Собственно, всё. Больше он ничего не видел, кроме размытого силуэта. Девушка встала и медленно направилась к углу здания. За ним начиналась перестрелка. Густав должен был присутствовать там, как случайная жертва. Вместо этого он лежал в траве, униженный и оскорблённый до глубины души. В расстроенных чувствах Густав даже не заметил, что девушка ушла. Перестрелка усилилась. От истошных воплей и звуков залпов рука по инстинкту потянулась к автомату. Видение показало, что он лежит рядом. Однако это была всего лишь галлюцинация от удара и недостатка воздуха. Было ужасно жарко от разгоревшегося огня. Запах жжёных тел пропитал одежду, вызывая очередной приступ не сдерживаемой тошноты. Кровь запеклась на стёртых в мясо пятках. Густав с ужасом наблюдал, как стреляют одни люди в других. Кто-то падает замертво, а кто-то рыдает над телом своих товарищей. Бывалый ужас стиснул горло, заставив Густава медленно задыхаться и трястись. Ему снова стало больно. По лицу потекла горячая дорожка крови. Он словно снова очутился на поле боя. Один, ослеплённый вспышкой и осколками. Где-то взрывались гранаты. Любая могла прилететь осколком в него. Или случайный пламень сожрёт траву и переместится на раненого солдата. — Вот он, — знакомый голос громко прервал гнетущие воспоминания. Свет фонаря направился на Густава, заставив его оклематься после мозготрёпки. Поднявшись, он поднял настороженный, почти невозмутимый взгляд. Перед ним стояла группа людей в чёрных, практически одинаковых костюмах. Все мужчины с оружиями. Среди них низкая девушка в чёрном шарфе, которым была перевязана нижняя часть лица. Та маленькая наглая девица. Густав смотрел на неё, как на нечто намного ниже по статусу себя. Она смотрела точно также. Вдруг у Густава появилось чувство смутной узнаваемости, точно это лицо он где-то наблюдал. — Ну, и какого чёрта ты здесь забыл? — мужчина, который стоял поодаль от девушки, снял с лица маску и поравнялся со своей напарницей. Он был весьма крупным, с грязно-рыжими волосами, подстриженные ёжиком. Густаву стало не по себе от того, как смотрит на него этот человек. — Жертва обстоятельств. Несколько фонарей позволили Густаву разглядеть всех участников группы. Маски сняли далеко не все. А те, кто это сделали, совершили очевидную ошибку, о которой даже не подозревали. Густав, к их сожалению, собирался лично проследить за каждым, как только появится такая возможность. — Да? — другой парень (судя по голосу) поднял с земли сумку, в которой какие-то предметы начали стучать и биться друг о друга. — Мелоди, что он тут делал, по-твоему? — Так вот, как зовут вашу горе-разведчицу, — фыркнул Густав. Он презрительно оглянулся и обнаружил на земле фантики. — Знаете, как я её услышал? Шуршанием. Вы бы хотя бы кормили персонал. Будь на моем месте ваши враги, ни девчонки, ни товара, — вот здесь Густав приврал. Он вообще не слышал Мелоди. Ему просто хотелось хоть как-то насолить ей. — Надо же, какой ушастый, — гневно сверкнула глазами Мелоди, а потом обернулась на товарищей. — Шпион. Иначе как он оказался в нужном месте, в нужное время? Я не верю в такие совпадения. — Сугубо твои проблемы. И кто взял ребёнка на работу? Тем более девушку. — О, в следующий раз обязательно с тобой посоветуемся, — один из контрабандистов вальяжно прошёлся по траве. — Эта девушка уложила тебя. — Удача, — оскалился Густав. Парень перед ним снял маску, смело смотря сверху-вниз. Выглядел он не очень приятно из-за многочисленных шрамов на лице. — В следующий раз эта удача будет стоить тебе жизни. Когда этот парень говорил, Мелоди затихла. Она смотрела на своего напарника с большей осторожностью, чем на Густава, и пистолет опускать не спешила. — Осторожно со словами. Они могут стоить тебе жизни. Мелоди сзади своего напарника нахохлилась и сморщилась. Из-за этого действия она напомнила Густаву злобную маленькую шиншиллу. — Почему бы не убить его? Остатки спокойствия испарились. Разведчица оказалась не такой уж и безобидной. Она направила на Густава пистолет снова. — Стойте! Я же попал сюда случайно! — мигом переменился в лице Густав, поднимая руки перед собой. — И что нам с ним делать? Бенжамин не одобрит убийство невиновного, — первый мужчина настойчиво опустил руку Мелоди. — Предлагаю отвезти его на базу. — О, а если он приведёт к нам кого-нибудь? — полюбопытствовал тот, кто стоял напротив Густава. Мелоди хищно ухмыльнулась. — Если мы его вырубим, он ничего не увидит. — Не смей приближаться ко мне, — Густав не на шутку испугался, когда Мелоди начала решительно приближаться. Отступив, он выставил перед собой оружие, заставив её остановиться. — Лучше свяжите меня и закройте глаза. Густав осознавал, что ещё один удар по голове ещё аукнется ему. Этого нельзя допустить — А что не так, stronzo? — Подумай своим женским мозгом, что не так. Наверное, для тебя это сложно, но попробуй. Думать полезно. Я в тебя верю. — Подумала. И решила, что всё-таки хочу тебя вырубить. С другой стороны к Густаву начал кто-то приближаться. В темноте этот кто-то был похож на силуэт растрёпанного веника. Это был кто-то, чьё лицо закрывала маска. Густаву свернули руку. Пистолет выпал из неё. А потом перед ним возникла Мелоди. Было не видно во мраке, что она держала, но этого хватило, чтобы Густав упал от первого удара. В висках завибрировало от нечеловеческой боли.***
Именно боль заставила Густава открыть глаза. Его не связали и даже не приковали ни к чему. Нос учуял едкий запах нашатырного спирта. Прокашлявшись, Густав подскочил и ударил по чьей-то руке. — Ух ты, бойкий, — добродушно хмыкнул мужчина. Густав увидел, как его ноги удаляются к креслу. На вид около тридцати лет, с русыми волосами, щетиной и прямоугольными очками. Немного удивило у человека, работающего здесь, наличие дорогого костюма. — Кто вы? Где я? — Здравствуй. Я тут всем заправляю, — мужчина ещё не представился, но Густав знал его имя. — Как ты? — Нормально... Мистер Форт посмотрел куда-то в сторону. — Мелоди, подай нашему бедному гостю воды. Оказывается, всё это время Мелоди сидела неподалёку. Когда Густав повернулся направо, то полностью рассмотрел её в мягком свете лампы: каштановые волосы растрёпанными волнами лежали на плечах и доходили где-то до пояса. Они выглядели пышными и мягкими, что никак не вязалось со странной болезненной худобой. Но что самое яркое в её внешности — глаза. Мелоди обладала гетерохромией. Один глаз был голубым, а другой, — зелёный. Поправив длинную зелёную юбку, она молча сходила за стаканом воды и приблизилась к сидящему на полу Густаву. Он никак не мог избавиться от чувства, что уже знаком с ней. Может, видел мельком? Эти подозрения не давали покоя. Она смотрела враждебно, внимательно и неотрывно. Густав делал то же самое и не отводил взгляда больше из вредности. На бледном личике прослеживались частые мелкие веснушки. — Надеюсь, ты его не отравила? — Густав взял стакан и демонстративно принюхался. — Жаль, я заранее не знала, какой стакан достанется тебе, — Мелоди резко встала. Густав недовольно и ненавистно смотрел ей вслед, а потом вернул взгляд на воду, которую нахрабрился отпить. — Как ты, говоришь, оказался около того здания? — Если честно, то случайно, — несмотря на головную боль, Густав смог встать и сохранить координацию. Ему никто не помешал пересесть на стул, чему он был удивлён. Неужели, он тут не пленник? — Я... Сбежал со своей свадьбы. Прозвучало, конечно, невероятно странно. Густав чуть не сморщился от стыда, которого стоили ему эти слова. Лицо Бенджамина удивлённо вытянулось. Он хотел что-то спросить, но никак не мог подобрать слов. — И из дома. — Брак по расчёту, я так понимаю ? — Да. Мне это не по душе. Это нужно моему отцу. Меня не спрашивали, — презрение и злость выглядели уж очень натурально. — Наверное, вам интересно, как я тогда попался вам под руку. Я просто хотел переждать ночь где-то подальше от дома. Вот и всё. — Допустим, что так, — мистер Форт сложил руки домиком на коленях. Густав достаточно успокоился, чтобы обратить внимание на пространство вокруг; было похоже на странную, закрытую гостиную. Довольно чисто, большинство мебели выполнено из дерева. Густав удивился, когда отметил их аккуратность. В остальном же комната как-то пустовала. Сразу видно, что это помещение особо не занимается. — Как хоть зовут тебя, жених? — Густав. — Ты кажешься мне знакомым. Ты, случаем, не Швагенвагенс? — лицо Форта удивлённо вытянулось. Плечи напряжённо дрогнули и застыли. — Вас это удивляет? — Сильно. Не думал, что ваша семья воспитывает беглецов. — Семья потомственных музыкантов воспитывает не только беглецов. На слове «музыкантов» сбоку что-то зашевелилось. Густав повернул голову и увидел в глазах Мелоди интерес. — Если вам интересно, что делать со мной, как со свидетелем, — Густав не сразу отвёл глаза от Мелоди. А когда сделал это, уставился на владельца. — я облегчу вам задачу. Бенджамин в ожидании молчал. Но Густав не подавал ни намёка на продолжение. Ему было принципиально общаться без свидетелей. Стало непонятно, с чего Мелоди вообще здесь сидит. Почему ей одной это позволено? Густав сделал себе пометку в этом разобраться. — Что ж, — Форт вздохнул. — Мелоди, подожди в коридоре. Уточнять или возмущаться она не стала. Молча поднялась и покинула комнату. — Итак, Густав? — Мне нужна работа и укрытие. Отец будет искать меня и предупредит всех, кого можно. — Ты, наверное, не до конца понимаешь, что это за работа. — Я похож на человека, которому не плевать? — Густав сдул с лица кудрявую прядь. — Я собирался пересечь границу, на что нужны деньги. Это во-первых. Второе вытекает из первого: мне нужна любая работа, где отец не будет меня искать. — И ради всего этого ты готов заниматься контрабандой? — с усмешкой спросил Форт. — Поверьте, да. Повисла недолгая тишина. Густав знал, что работники фирме нужны позарез. Его задачей было предложить, притворившись обезумевшим сыном своего отца. В роль он вжился подозрительно натурально. — Ты загубишь свою жизнь. Боюсь, я не готов рушить судьбу молодого парня. — Рушить? Моя жизнь разрушена без вас, — вспылил Густав, резко подавшись вперёд. — Странно, что вы со своей деятельностью заботитесь обо мне. — Это называется «совесть». — Прозвучало ужасно. Бенджамин неоднозначно пожал плечами. Закинув ногу на ногу, он всё-таки выдал: — Раз так, то я готов рассмотреть твою кандидатуру. Только ты должен понимать, что сразу домой тебя никто не отпустит. Твои вещи ведь здесь? Отлично, пока мы всё проверим, ты будешь здесь. А вот на это Густав не рассчитывал. Отец ждал его с новостями дома. — Тебе есть, где жить? Густав решил открыть частичную правду о своем положении: — Да. После службы мне выделили жильё. Отец о нём не знает и вряд ли узнаёт. — За просто так такое не дают, — резонно заметил Бенжамин. — Да, не дают. Я сделал кое-что хорошее. — Расскажешь? Густав не особо-то и хотел об этом рассказывать. Ещё больше он не хотел, чтобы Бенджамин это заметил. Выглядело бы очень неоднозначно. — Генерала из воды вытащил. Ему к ногам какие-то булыжники привязали и утопить пытались. Я в этот момент неподалёку лежал, — Густав нехотя вспомнил тот момент. Тягостные мысли возвращали на фронт. Хорошо, что Бенджамин отвлёк его очередным разговором. — Достойно, — с уважением улыбнулся владелец. Его глаза перестали излучать недоверие и подозрение. Поднявшись, он подошёл к Густаву и протянул ему руку. — Бенджамин Форт. Можешь называть, как тебе удобно. Густав изумлённо вытаращился на протянутую руку. Пожав её, он встретился с крепкой хваткой. Руки Бенджамина были в мозолях, ранах и рубцах. — Рад знакомству. — Это взаимно.